***
Такой тяжелой течки Дженсен еще никогда не переживал: в логовище запах альф не будоражил тело, не плавил мозги, и он вполне справлялся. Здесь же было все иначе — одно лишь присутствие Джареда в шаговой доступности заставляло тело призывно изгибаться, наливаться томлением и ощущать такую сосущую пустоту внутри, что избавить от нее мог только альфий член. От одной мысли, что его заполнит мощный ствол, анус начинал призывно сокращаться. А больше всего хотелось обратиться в ягуара и подставиться, зовуще оттопырив зад. И только железная сила воли удерживала Дженсена от этого. Но как же ломало тело! Беда была в том, что по окончании течки он об этом очень сильно пожалел бы. Как же плохо не иметь партнера, быть свободным, немеченым омегой, вестись на любого альфу, лишь бы альфа. Насколько проще меченому, повязанному омеге, его не волнуют запахи чужих альф даже в течку — хочется только своего, и только свой может принести удовлетворение. И Дженсену нужен был свой альфа, которого он примет не только телом, но и душой, и сердцем. Находиться в доме с течным омегой для Джареда оказалось невозможно: хотелось выкинуть за дверь всех лишних и остаться в доме вдвоем, хотелось ворваться в комнату, в Дженсена. Присутствие омеги, к которому неимоверно тянуло, который ощущался своим и чей запах стал самым лучшим, будоражил кровь и заставлял отключаться мозги — мучило невозможно! Джаред выбрал меньшее из зол и устроился на крыльце, так он сразу и охранял Дженсена, и находился поблизости. На ночь он обращался тигром и спал тут же под дверью, свернувшись клубком, и только уши держал настороже. Иногда он делал обход своей территории, останавливаясь под закрытым ставнями окном комнаты Дженсена. Он садился на землю и, опираясь спиной о стену, чувствовал, что совсем рядом страдает омега, ставший ему самым дорогим. Дженсен. Он мысленно проговаривал его имя, такое же красивое, как и хозяин. Дженсен, Дженсен, Дженсен. Как же Джареду хотелось быть с ним, избавить от мучений, от боли. И как же он радовался, что Дженсен не накинулся на него, как на ближайшего альфу. Значит, ему нужна не случка, а отношения. Значит, у Джареда есть шанс познакомиться получше, завоевать его, заинтересовать. Течка у омег обычно длится от двух до четырех дней. Джаред выдержит. Конечно, выдержит, все равно деваться некуда. Только, завтракая или обедая во дворике, не имея возможности зайти в свой дом, он чувствовал себя немного изгоем. Дженсен вышел через три дня. Проснулся на рассвете и понял, что все. Сразу неимоверно захотелось помыться. Он тихо встал и толкнул дверь, разбудив Маккензи. Она потянулась и проскользнула в комнату, где дышать было невозможно от сгущенного запаха течки. Обратилась в человека и распахнула окно, надеясь, что никто в такое время не полезет в дом вожака, содрала постель из поскони. Маккензи было жаль, что ее прялка сгорела, хотя что сожалеть о вещах, когда погибли родители. Но на ладном стане она могла в день наткать два десятка локтей ткани. Надо будет узнать у Джареда, кто делает прялки, а то в холодное время и заняться нечем будет. С ткацким станом проще, его и Дженсен соорудит, главное, найти подходящую древесину, а раму брат сделать сумеет. Входная дверь не открывалась, что-то плотно прижимало ее снаружи. Дженсен толкнул сильней, и дверь с ворчанием приоткрылась — на крыльце лежал сонный тигр, который отодвинулся от толчка и теперь недовольно смотрел в образовавшуюся щель. Увидев, а скорее унюхав, кто там ломится, Джаред подскочил и обратился, тяжело дыша приоткрытым ртом, чтобы запах Дженсена не так сильно бил по рецепторам. Дженсен вышел, хмуро взглянув на голого Джареда, являющего собой невероятно притягательное зрелище! Но Дженсен не собирался показывать, какое впечатление производит на него Джаред. Почему Джаред даже не пытался прийти к нему? Настолько благороден, или у него кто-то есть на примете? Дженсену нужно было все обдумать на чистую голову, причем во всех смыслах чистую. Вот помоется, позавтракает, пообщается с остальными, мало ли что случилось за эти дни. Тогда и можно что-то решать насчет Джареда. Джаред не спешил вернуться в дом, в который не смел заходить три последних дня. Он не планировал подглядывать за Дженсеном, но и не собирался оставить его одного ранним утром, когда еще спят все, кроме дозорных. Которых вот уже год отряжал на всякий случай. С одной стороны, Джаред жалел, что назначал их только на ночь. Возможно, в ином случае они не позволили бы зайти омегам настолько далеко, что их похитили. С другой — тогда бы он не нашел Дженсена. Но теперь свою оплошность он исправил, и альфы попеременно охраняли границы территории днем и ночью. Джаред понимал, что Дженсен может постоять за себя в случае нападения диких животных — все-таки он не был мелким нежным омежкой. Но явно не выстоит против альф. Поэтому Джаред и остался на крыльце, оглядывая сонный поселок и прислушиваясь к плеску воды и меканью просыпающихся коз. Выглянула Маккензи и кинула Джареду штаны, он улыбнулся и благодарно кивнул, натянул их и с удовольствием потянулся, поднимая руки и дыша полной грудью. — Доброе утро, — поздоровался Дженсен, подходя к крыльцу, в руке он держал пучок дикого чеснока. Джаред мгновенно опустил руки, уставившись на Дженсена, сияющего чистотой и красотой. Влажные волосы потемнели от воды, капельками стекавшей на плечи и грудь. Джаред гулко сглотнул, в который раз уже мечтая облизать его с головы до ног. Но пока такое получалось сделать только взглядом. Дженсен изогнул бровь и, слегка ухмыляясь, прошел в дом, и только тогда до Джареда дошло, что он так и не ответил на приветствие. Плетясь вслед за Дженсеном в дом, он размышлял, как будет выглядеть приветствие, сказанное в спину. Но Дженсен уже прошел в свою комнату и прикрыл дверь. Все эти дни, что Джаред провел, прохаживаясь вокруг дома или просиживая под входной дверью, еду ему выносили омеги, чаще всех Магни, или подкармливали потешающиеся соседи, которых страшно веселило поведение Джареда. Аки тоже частенько приносил Джареду что-нибудь вкусненькое и, как и Магни, сидел рядышком, дожидаясь, пока он поест. Он не раздражал Джареда пустыми разговорами, не пытался соблазнить, поводя кокетливо плечами или наклоняясь поближе. Не заглядывал в лицо, кидая зовущие взгляды или облизывая завлекательно губы. Просто сидел с печальным видом, изредка душераздирающе вздыхая. Джаред и сам понимал, что Аки скучает по своему альфе, переживает за него, но не представлял, как помочь, хотя обещал подумать. И что делать? Явиться в клан Моргана с требованием отдать этого альфу? Это грозит такими разборками, что деревья листья скинут раньше времени. А если Морган захочет воевать? Нет, Джаред не готов был рисковать жизнями своих альф ради счастья Аки. И в то же время в глубине души понимал, что если бы это касалось Дженсена, он не задумываясь кинулся бы в бой сам и повел весь свой клан. И какой Джаред после этого вожак?! Вот у отца на первом месте всегда стояло общее дело! Джаред попялился на закрытую дверь в комнату Дженсена и поплелся в свою комнату — течка у Дженсена закончилась, и он наконец мог свободно заходить в дом. Течки остальных омег Джаред, несомненно, выдержит без труда — никто из них не привлекал его ни физически, ни духовно — даже говорить с ними о чем-либо не хотелось. Дженсен — другое дело, Джареда неимоверно тянуло к нему всей его сущностью. В комнате он распахнул окно и упал на кровать. Слышно было, как суетились проснувшиеся омеги, хлопоча по хозяйству. В дверь постучали, и голос Маккензи громко возвестил: — Джаред, завтракать! Он поднялся, натянул безрукавку из тончайшей замши и вышел, только теперь заметив, как за эти несколько дней преобразился дом. Джаред в легком недоумением прошелся по общей комнате, разглядывая букетики цветов в глиняных вазочках, плетеные из лозы миски с ажурным краем, наполненные орехами и ягодами, шкуры, давно пылящиеся в кладовке, а теперь художественно разбросанные по полу. Наверное, все эти мелочи должны были добавить дому уюта, который тут исчез шестнадцать лет назад вместе с трагичной смертью папы от неудачных родов. К сожалению, шептуны не смогли спасти ни его, ни младенца. Отец так больше и не захотел привести нового омегу, довольствуясь участием в Ловитве*. Дом превратился для него в крышу над головой и место, где можно собрать альф для обсуждения того или иного вопроса. И этот неожиданный уют неприятно поразил Джареда, словно его дом перестал быть таковым. Козий сыр Джаред не любил, потому и коз в свое время раздал с облегчением — и ему меньше хлопот, и соседям польза. Поэтому совсем не обрадовался, когда Магни, сидевший рядом, положил в его тарелку горку шариков из козьего сыра, обваленных в маисовой муке и поджаренных на медвежьем жире. Стараясь не кривиться, Джаред положил один в рот и разжевал, с удивлением отмечая, что добавленный в сыр чеснок изменил вкус на очень даже приятный. Джаред с готовностью лопал шарики, заедая огромным куском оленины, когда в окно, занавешенное очередной обновкой — сетчатой шторкой из беленых ниток, связанной кем-то из омег, заглянул Варди, подмигнул Маккензи и громко вопросил: — Джаред, ты скоро? — Уже, — Джаред вскочил. Он совершенно забыл, что с утра договорился встретиться с молодыми альфами, чтобы распределить дежурства по территории на эту декаду. По пути к выходу он подошел со спины к спокойно завтракающему Дженсену, сжал его плечо и, наклонившись, чмокнул в макушку, пробормотав: — Спасибо, сырные шарики были очень вкусные. Джаред выскочил за дверь, а Дженсен и Магни замерли в шоке: один — от удивления, второй — от негодования. — Почему это Джаред тебя благодарит за шарики, которые приготовил я? — возмущенно возопил Магни. — Ты что, сказал ему, что это ты готовил?! — Может, потому что видел, что я нес чеснок? Откуда мне знать? Я понятия не имею, что творится в голове у альф, — раздраженно ответил Дженсен и встал. Очередная течка впустую, без альфы, успокоения не принесла. Хоть его и называли за спиной перестарком, Дженсен в свои двадцать три года себя таковым не считал. Но тело было несогласно и уже давно приготовилось к вынашиванию котят. Раньше о детях Дженсен и не думал — спрятаться бы от Моргана, но теперь в нем словно отпустило что-то наглухо закрученное, видимо, сказалась жизнь в одном доме с молодым альфой. В котором чувствовался защитник и от которого во все стороны перло силой и запахом, улавливаемым даже на подсознании. И это ощущали все омеги, собравшиеся в доме. Что тоже не добавляло спокойствия.***
Джаред шел рядом с бурно жестикулирующим Варди, но не слышал ни слова из того, что тот говорил, — вспоминал, как поцеловал Дженсена. Он сделал это совершенно непроизвольно, не задумываясь — небольшая благодарность за вкусный завтрак. Теперь же губы пылали от прикосновения к шелковистым волосам Дженсена, а в носу стоял его запах, аппетитный и возбуждающий. Навстречу степенно шествовал Вагни, окруженный стайкой юных омег. Каждый держал в руках корзинку или мешочек. Видимо, шептун водил их собирать травы и коренья для лечебных и знахарских целей. Заметив Джареда, он приостановился и величественно кивнул в сторону темпола, но Джаред только скользнул по нему взглядом и даже не придержал шаг. Он знал, что Вагни разозлится, но как же Джареду надоело, что каждый, кто старше, а особенно шептуны, считали своим долгом объяснить ему, как лучше править кланом. Никто не посмел бы так обращаться с его отцом! Поскольку собрания альф Джаред не мог больше проводить в своем доме, полном омег, то встречались они теперь на заднем дворике жилища Барди, вдового альфы среднего возраста. Его омега погиб почти на заре их совместной жизни от укуса ядовитой змеи, но Барди больше не обзавелся парой. Спокойный степенный альфа никогда не лез с советами и с готовностью выполнял любое поручение вожака, несмотря на его юный возраст. Сейчас Джаред всех позвал, чтобы обсудить поход на ярмарку в клан Ирбиса, что было делом решенным, пока он не привел в поселение чужих омег. Уйти в том составе, в котором собирались, уже не получится. Морган не подавал ни единого признака, что у него пропали омеги и бета. Пусть Маккензи не являлась такой же ценной добычей, но она сестра Дженсена, и одно это должно было побудить Моргана вернуть ее тоже. На границе с территорией ягуаров никакого волнения не замечалось, но Джаред считал, что расслабляться нельзя. Возможно, Морган как раз и ждет, что большинство альф отправятся на охоту или ярмарку. Сам Джаред побывал в клане Ирбиса один раз с отцом и получил столько впечатлений, что всю зиму делился ими с друзьями, сидя у очага, когда за стенами дома бушевали ураганы, а мороз пробирал даже теплую тигровую шубу. В прошлом году Джареду было не до развлечений, но горе от потери близких приглушилось, жизнь продолжалась, и он двигался дальше. После оживленного обсуждения Джаред решил, что с ним пойдут Варди, Галмар, Бранд, Вегард и еще несколько альф. Вегард, взрослый солидный оборотень, друг отца, как и Барди, сразу принял Джареда вожаком, его тоже не смутил ни юный возраст, ни отсутствие опыта. Или Вегарда лучше оставить вместо себя? Дженсен, правда, о своем участии в походе еще не догадывался, но Джаред не мог и не хотел бросать его здесь без своего присмотра. Прежде чем зайти в темпол, Джаред не удержался и заглянул домой. Дженсен сидел во дворе, обложившись деревяшками, и что-то мастерил. Услышав шаги, он поднял голову и посмотрел на Джареда. Тот замер, любуясь им, его прекрасным лицом, самыми красивыми зелеными глазами и самыми соблазнительными губами, пухлыми, идеально очерченными. — Что ты делаешь? — с трудом заставил себя открыть рот Джаред, боясь, что вместо голоса раздастся воронье карканье. — Ткацкий стан для Кензи, — низкий голос Дженсена, как обычно, поднял волоски на позвоночнике Джареда. Джаред перевел взгляд с будущего стана на Дженсена, поневоле опуская глаза на его губы и чувствуя, как внутри все переворачивается. В темпол он все-таки попал, там на него насели шептуны, почему-то вбившие в свои упертые головы, что пришлые омеги, если не найдут себе пару в ближайшее время, должны участвовать в осенней Ловитве. — Почему? — удивился Джаред. — Они совсем молодые и немеченые. — Вот именно! — многозначительно поднял палец Вагни. — Ловитва поможет найти им пару. — Но обычно в Ловитве участвуют вдовцы или одинокие омеги, давно вышедшие из юного возраста, — начал спорить Джаред. — Джаред, — проникновенно заговорил Рунольв, — сколько они будут сидеть на твоей шее? Да и не все чужие омеги, насколько нам известно, такие уж юные. — Моя шея пока не устала, — процедил Джаред, недовольный намеком на Дженсена. — Я позволю им выйти на Ловитву, только если они сами захотят и если у них будет течка. — Захотят, а течку мы им обеспечим, — отрезал Вагни. — Пусть обзаводятся парами и освобождают твой дом. — Какая разница, где они живут? Мне они не мешают, скорее наоборот! — Это неприлично, Джаред! — воскликнул Рунольв. — Какой пример ты подаешь молодым альфам и омегам! Предназначение шептунов — в первую очередь помогать омегам и бетам. Несомненно, они вольны давать советы вожаку и альфам, но в таком случае решающее слово всегда за вожаком. Так какого альрауна сейчас они лезут со своими указаниями? Указаниями, которые звучат как приказ! Если бы это не касалось Дженсена, Джаред, возможно, согласился, почему бы и нет? Тем более что Ловитва — дело добровольное, и омег никто никогда не принуждал в ней участвовать. Джареду речи шептунов даже напомнили вкрадчивую политику Моргана — тот так же, по словам омег-ягуаров, выискивал устаревшие законы, забытые традиции и пытался оживить их. Еще год назад Джаред и сам с предвкушением подумывал об участии в Ловитве. Бог Омега каким-то своим божественным помыслом предусмотрел массовые течки омег в определенное время осени и весны, что совершенно естественно вызывало гон у альф. Обычно в Ловитве участвовали взрослые омеги, оставшиеся без пар. Во избежание нежелательной беременности омеги перед Ловитвой пили настой из цветов красной рябины, со специальными заговорами приготовленный шептунами, альфы — из плодов рябины. Ловитва всегда проходила только в звериной форме, и желающих альф было заведомо больше омег, зачастую одного омегу ловили сразу два-три альфы, берущие его по очереди в течение всех дней течки. Пока один драл омегу, другой или ждал своей очереди, или охотился, принося свою добычу и омеге. Потом альфы менялись, почти не давая омеге отдыха, разве что перекусить и напиться воды из ближайшего ручья. Шипастые члены альф вызывали длительные сцепки, но в то же время ранили нежное нутро омеги, острые зубы рвали холку. И когда Джаред видел таких измученных, с растраханным анусом, выдранным мехом на плечах и шее, но сытых довольных омег, то и сам мечтал догнать в чаще леса течную добычу, вцепиться в загривок клыками, увидеть, как омега покорно отведет в сторону хвост и прогнется, открывая текущую дырку. И сейчас тоже хотел, но только Дженсена, и не взять его грубо, причиняя непроизвольно боль, а войти в него твердо, но нежно.