Восьмая пятница

«24/03. Сегодня я впервые увидела его. Я не понимаю саму себя. Рассудок словно изменил мне, и я не могу твердо стоять на ногах... Я совершенно не знаю ни имени, ни фамилии его! Неужели это называют „любовью с первого взгляда?“ Что за глупый взор! Такой вещи не существует и не должно быть. Невозможно полюбить человека, которого совершенно не знаешь. С которым даже не обменивалась и парой слов! Но тогда, почему так колотится сердце?...» «27/03. Он живет на два дома позади меня. И каждый вечер я наблюдаю в окно, как он приезжает с работы на своей черной машине, ставит её в гараж и проверяет почтовый ящик. Завтра. Я подойду и спрошу его имя, пока он не сделал это первым. Ведь в этом нет ничего сложного, правда?» «14/04. Такое чувство, словно на лицо возложили горячий утюг. Мне тяжело дышать, мои колени дрожат, сердце же бьется, словно заведенный будильник, что все более и более ускоряет свой оглушающий звон... Я чувствую каждый взгляд, словно иголку, втыкающуюся в мое тело. Как будто с меня сняли кожу и вывернули наизнанку... Как последняя дурочка, я краснею от любого произнесенного слова. Я больна. Я очень и очень больна» «21/05. С Ним и только с Ним я свяжу свою судьбу. Даже если весь город восстанет против Него. И даже если все эти люди все же будут правы. Плевать. Никто и ничто не помешает мне быть рядом с ним» «1-/99. Он говорит мне, что все кончено, и теперь все будет хорошо. Я ему верю, хоть и настоящий убийца все еще не найден. Правда, меня немного беспокоит нож со странным лезвием, который я нашла, когда убиралась в его кабинете... » «-3/97. Мне снова приснился этот сон. Я была совсем ребенком. Я шла по скрипучим половицам нашего старого дома. В руке у меня была тяжелая керосиновая лампа, которая заставляла меня невольно наклоняться вперед, притягивая к полу. Но я продолжала идти. Я слышала звон колокольчика. Обычно это значило, что бабушке что-то нужно. Поэтому я торопилась. Я открыла дверь, но в комнате её не оказалось. Должно быть, отец прислушался к её жалобам на сквозняк и переселил в комнату матушки, в которой бабушка всегда чувствовала себя лучше. Я вышла и закрыла дверь. В воздухе витал какой-то смутный специфический запах. Я не придала этому значения. Лампа все-таки выскользнула из моих рук и разбилась, перепачкав пол какой-то гарью. И, должно быть, поэтому я выбежала на улицу, чтобы набрать воды из колодца и вычистить половицы, пока не заметила матушка. А потом я услышала ужасный грохот за своей спиной. Когда я обернулась, то заметила наш дом, из окон которого почему-то повалил удушливый дым. Я вздрогнула и сделала шаг назад, совершенно забыв про открытый колодец за своей спиной. Но прежде, чем я упала в его глубину, меня хватает за руку мой старший брат. „Это ты подожгла наш дом?“ — спрашивает он меня. Его лицо искажает странная улыбка и потому мне кажется, что он просто шутит. — „Ты не выключила газ“ Я непонимающе смотрю на него и натыкаюсь взглядом на наш дом, которого уже объял нестерпимо яркий свет пламени. Я что-то бессвязно кричу в ужасе, примерзая к земле, совершенно не понимая, что происходит и не осознавая того, что мои родители только что сгорели. Видя это, мой брат подходит ко мне и толкает в спину, прямо в открытый колодец. Я падаю и просыпаюсь...» «1-/9 Он не...» На месте последних строчек ножницами была вырезана аккуратная длинная дырочка. Флейки огорченно вздохнула и положила потрепанные и неряшливо вырванные тетрадные листы обратно в толстый пыльный том старенькой книги. Эти странные пожелтевшие и исписанные красивым почерком листочки она обнаружила случайно, роясь в книжном шкафу в целях перечитать что-нибудь еще раз. Как эти записи, явно выдранные из чужого дневника, попали к ней в дом, Флейки понятия не имела. Почерк был совершенно незнакомым. И шансы на то, что это был дневник её тетушки, которая ранее жила в этом доме, были очень малы, ибо почерк её девушка твердо знала. «Стоит показать их Лэмми» — подумала она, снова открывая книгу и рассматривая помятые листочки. Флейки взглянула на маленькие настольные часы. Без пяти пять вечера. У неё еще было время до окончания этого дня, пока не будет убита восьмая жертва. Когда же это произойдет, Дио запустит время вновь и придется опять вне начинать сначала. «Интересно, который это уже раз?» — равнодушно думала Флейки, одевая куртку и засовывая исписанные листочки в её внутренний карман. Она вздохнула и вбила в свой старенький мобильник номер Лэмми, уже выходя на улицу. Холодный ветер приветливо подул ей в лицо и Флейки зябко поежилась, прислушиваясь к задумчивым гудкам. После четвертого гудка трубку наконец взяли и ухо Флейки приятно ужалил знакомый мягкий голос: — Да? Я Вас внимательно слушаю. — Это я, Лэмми, — тихо ответила Флейки, рассматривая вмятину на покосившимся фонаре, стоящего неподалеку. — Я могу сейчас зайти к тебе? Думаю, нам нужно поговорить. — Конечно, Флейки! — ответила Лэмми. — Хорошо, — вздохнула та, — Я буду через полчаса. — Что-то произошло? — обеспокоено поинтересовалась Лэмми на другом конце провода. — Можно и так сказать, — уклончиво сказала Флейки, — Я покажу тебе одну вещь, когда приду. С этими словами девушка нажала на красненькую кнопочку телефона и оборвала связь. Флейки подошла к пустынной остановке и принялась ожидать ближайшего автобуса. Дом Лэмми находился не очень далеко, и до него вполне можно было дойти пешком, но Флейки выбрала общественный транспорт. На то было две причины. Во-первых, сегодняшний вечер выдался очень холодным, а заболеть Флейки очень опасалась, памятуя о словах одного врача, которого показывали по телевизору в одной новостной передаче. «Вирусные заболевания!» — восклицал он. — «Поскольку осень в этом году выдалась очень холодной, возрастает опасность подхватить такие острые вирусные заболевания, как...» Далее следовало подробное изложение разношерстных болезней, описанием которых позавидовал бы любой писатель ужастиков, настолько оно было подробным и разукрашенным в деталях, что Флейки нервно передернувшись, поспешно переключила канал. И, во-вторых, идти пешком — значило попросту тратить время, которого оставалось совсем немного. Флейки вглядывалась в длинную полоску дороги далеко впереди и мрачно поглядывала на часы, однако не было даже и намека на нужный ей автобус. «Может быть, авария?» «Или закончился бензин?» Спустя пять минут, когда она уже начала нервничать, нужный автобус все-таки подъехал. Недовольно кряхтя, он остановился, чихнул и расхлебянил двери, из которых хлынула толпа пассажиров. Подождав, когда пройдет первая волна людей, Флейки юркнула в салон и приземлилась на свободное местечко возле окна. — Ты зря устроилась тут, деточка, — проскрипела старушка, которая потихонечку спускалась со ступенек, с трудом вытаскивая из автобуса свои туго набитые пакеты. — У них там что-то сломалось. Вот и высадили всех. — Вы что, шутите? — выдохнула Флейки, оглядываясь и отмечая, что никто больше не заходит. — Двигатель заглох! — гаркнул водитель, материализовавшийся рядом с ней. — Пошевеливайтесь, наконец! — Куда ж торопиться-то, милок? — беззубой улыбкой ответила ему старушка. — Куда уж ехать-то теперича... — И то верно, что некуда, — с досадой согласился водитель. — Автобус больше никуда не поедет. — Замечательно, — сквозь зубы прошептала Флейки и вылетела обратно на улицу. Быстро набирая скорость, она зашагала к знакомому переулку, через который лежал самый короткий путь к дому Лэмми. Мимо неё стремительно пронеслась какая-то знакомая девушка. Флейки остановилась и обернулась ей вслед. — Петуния? — неуверенно позвала она. Но та её не услышала, продолжая быстро идти по серому тротуару. И направлялась она в сторону дома Флиппи. «Что на неё нашло? Неужели она совершенно не понимает, что сейчас к нему лучше не соваться?» — мрачно подумала Флейки, взглянула на наручные часы и, недолго думая, направилась следом за Петунией.