Восьмая пятница

Хрустящая страница, испещренная серой клеткой с красными полями, мягко перевернулась. Почему-то эти поля постоянно бросались в глаза. Ярко-алые линии были до зубного скрежета слишком яркими… Он мысленно поморщился и постарался отлепить от них свой взгляд. — Итак. Продолжим, – сказал ему мужчина, одетый в рубашку с накрахмаленным воротником и белый халат. Он сидел напротив туго набитого пружинами диванчика и что-то записывал в клетчатую тетрадь, неторопливо перелистывая её страницы с красными полями. — Да, – покорно вздохнул молодой человек, лежащий на диванчике. — Сегодня мне приснился странный сон… Он был настолько реалистичным, что казалось, будто бы все это происходило на самом деле. — Так. А как у Вас со старыми снами? — Меня они больше не беспокоят. Всё в норме. — Это хорошо. — Наверное… — Вы можете рассказать, о чём был Ваш сон? — Это немного сложно описать… — Вы не помните? Алые линии упорно впечатывались в глаза. — Хорошо. Я попытаюсь рассказать… Э-э… Почему вы включаете диктофон? — Для последующего анализа деталей. Работать по такой схеме я нашел удобней, поскольку я могу запамятовать маленькие детали, которые могут быть важны. Простите, но мы отвлеклись. Продолжайте, пожалуйста. Молодой человек снова вздохнул и закрыл глаза, скрестив руки на груди. — В этом сне была девушка. Возможно, я знал её до… — он замолчал и неопределенно покачал головой. — Вы знаете её имя? — Нет, – ответил тот печально. – Я совершенно ничего о ней не помню. В сне я увидел её впервые. — Тогда по какой причине Вы говорите, что знали её до войны? — Не знаю. — Вы считаете, что такое вероятно? — Может быть. — Опишите, как она выглядела, что она вам говорила, и какие обстоятельства за этим последовали. — Она была одета в белое платье. Волосы у нее были длинные, а лицо… Оно казалось каким-то размытым, а потому я его плохо запомнил. Мы сидели вместе, пили чай и говорили о чем-то... О каком-то фильме что-ли. После этого я заметил, что сижу в поезде, в последнем купе. Я выглянул в окно. На перроне стояла Она и махала мне рукой. А когда поезд тронулся… Представляете, Она побежала за ним следом… — Продолжайте, пожалуйста. — Вы, должно быть, понимаете, как это бывает во сне. Всего пару минут назад я ехал в поезде, а потом заметил, что уже стою на крыльце и нажимаю на звонок собственного дома… Эта девушка открыла мне дверь… — он неожиданно осекся. — Что произошло после этого? – чуть приподнял одну бровь врач. — Я не думаю, что мне стоит сейчас это вспоминать… — выдавил он. — Мне нужны все детали, сэр. Только так я сумею решить, чем можно вам помочь… — Ладно, – нехотя согласился он и нервно принялся рассматривать белый потолок. – Мы о чем-то разговаривали. Я слышал её смех… Я потянулся к столику возле дивана, должно быть, затем, чтобы взять какой-нибудь журнал. Но на нем еще и стояла тарелка, на которой лежал кухонный нож… — Вы выбрали нож? – поинтересовался врач. — Нет, я взял и то и другое, – рассеяно возразил молодой человек, смотря опустевшим взглядом куда-то перед собой. — Вы видите это и сейчас? — Да. Очень отчетливо. — Что вы сделали затем? — Я ударил её по голове журналом, свернутым в трубочку. Ножом же я сделал надрез на её груди. Вот здесь, – он вычертил пальцем невидимый крест на своей груди, в области сердца. – Её кровь была густой. Она очень напомнила мне краску, которой я как-то раз красил забор. Только она была очень красной. Я что-то написал на стене, обмакнув в нее палец. А потом снова наклонился. Она дышала едва заметно. Я вырезал её сердце. Оно билось, очень быстро, словно муха, ударяющаяся в стекло окна и не понимающая, как можно вылететь из комнаты, хотя форточка-то открыта! Спасибо Вам, док. Мне значительно полегчало! Он хрипло рассмеялся и вскочил с дивана. — Вы увлеклись, – спокойно произнес психиатр, незаметно протягивая руку к небольшой красной кнопочке, спрятанной за столом. – Успокойтесь и возьмите себя в руки! Но молодой человек не ответил, продолжая жутко ухмыляться. В глазах его заплясали зловещие огоньки. Он выхватил острозаточенный карандаш из руки врача и вонзил его ему в сонную артерию, прежде чем тот успел вызвать охрану. * * * * Лэмми открыла глаза и обнаружила, что сидит в кресле, с головы до ног закутанная в мягкий теплый плед. Она взглянула на часы и, вздохнув, тихо спросила: — Мистер Пиклз, какое сегодня число? — Пятница, восьмое, — ответил тот, задумчивая листая страницы какой-то старенькой книги. – Что с тобой, Лэмми? Ты какая-то бледная. — Все в порядке, – пробормотала она, заметив на полу сегодняшнюю газету. «Но выходит, это прошлая пятница! Как такое может быть? Ведь по словам Флейки, все начинается с понедельника. В этом какая-то нестыковка…» — Я не думаю, что все в порядке, – вздохнул мистер Пиклз, откладывая книгу и обеспокоено вглядываясь в её лицо. — Нет-нет. Мне просто нужно подышать свежим воздухом, – улыбнулась Лэмми, выныривая из кресла и направляясь в прихожую. — Тогда я пойду с тобой, – мягко произнес мистер Пиклз, галантно помогая ей надеть пальто. «В любом случае, я обязана проверить, правда ли это. Что, если это был просто сон?..» Она неторопливо вышла за угол своего дома, поглядывая на свои часы. «Осталось еще пять минут до…» — Мы направляемся в парк? – спросил мистер Пиклз, покорно следуя за ней. — Ты угадал. Сегодня хорошая погода. А в это время там нет никого, кроме мамочек со своими детьми. Они нырнули в следующий переулок. А прямо перед ними возвышалась узорчатая железная ограда ворот городского парка, что уютными мохнатыми тенями простирался перед ними. Чтобы в него попасть, осталось только лишь перейти дорогу. Светофор мигал своим желтым глазом и ни в какую не хотел менять его цвет на зеленый. — Должно быть, сломался, – сказал мистер Пиклз, неодобрительно покачав головой. — Машин нет, так пойдем же, – пробормотала Лэмми, почувствовав, как сердце что-то знакомо кольнуло. Недолго думая, она вылетела на дорогу, но едва только сделала два шага, как за её спиной едва уловимо пролетел ветер. Она зажмурилась и почувствовала, как её что-то мягко толкнуло. Когда же Лэмми снова открыла глаза, то обнаружила, что стоит на самом краю тротуара, прижавшись к груди мистера Пиклза, который крепко держал её за плечи, тяжело дыша. — Ты могла бы быть более осторожной, Лэмми. – прошептал он. – Еще бы совсем немного и тот грузовик сбил бы тебя. — Я… — девушка осеклась, почувствовав, как сердце забилось чересчур быстро. Это было странно. Ведь ту пятницу светофор работал, и не проезжало ни единой машины. Могло ли быть так, что каждый круг шел по-разному? Но этого не замечал никто, кроме, разве что, Флейки. Мысли Лэмми комкались и исчезали, растворяясь в голове, словно растворимый кофе в стакане горячего молока. Девушка продолжала молча стоять, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца, да горячего дыхания высокого мужчины, который только что спас её от смерти под колесами. — Всё хорошо, – тихо произнес мистер Пиклз, мягко отпуская её плечи. – Ты должна немного посидеть и успокоиться. В двух шагах отсюда есть хороший кафетерий. Там очень тепло и уютно. Пойдем, Лэмми. Она не ответила. Её желание разобраться во всех странностях, в которые она волей-неволей оказалась втянута, неожиданно куда-то пропало. Она чувствовала себя очень странно. К лицу её почему-то приливал жар, не смотря на то, что на улице было довольно холодно. Но Лэмми продолжала послушно идти вслед за мистером Пиклзом. Зачем? Должно быть, потому, что тот все еще держал её за руку.