Восьмая пятница

Флиппи чуть приоткрыл глаза и, протянув руку, по старой привычке попытался нашарить рядом потрепанный будильник, чей скрежещущий вопль, словно дрель, сверлил уши. Однако попытка найти его так и не увенчалась успехом. Тогда он нехотя открыл глаза, обвел взглядом комнату, после чего поспешно смежил веки, всё ещё пытаясь поймать так легко разламывающуюся, словно хрустящий крекер, надежду, на то, что он сейчас заметил, является только обыкновенным наваждением. И, тем не менее, открывать глаза и подниматься нужно. Не смотря на манящее желание продолжить сон, в котором-то наверняка ничего этого нет. Нет ни расцарапанных и переклеенных по клочкам обоями стен, в некоторых их местах не висят так ненавязчиво дешевые картины в разномастных рамах, сквозь уголки коих тем не менее ещё можно было различить старые бурые пятна, на которые так и не хватило времени и сил закрасить или хотя бы кое-как отмыть их. И нет этого чёртового альбома с фотографиями, буквально разодранного на клочки. А страницы же его в совершенном беспорядке не валялись тут и там на дощатом паркете, стыдливо прикрытым на удивление целым и новеньким пушистым ковром. Будильник взвыл откуда-то издалека, озадаченно повышая тон. Флиппи пробормотал себе под нос что-то невыразительно-нецензурное, после чего, поднялся, наконец, со старенького дивана, один подлокотник которого почему-то валялся на кофейном столике среди груды журналов и бумажек, исписанных чёрной протекающий ручкой чьим-то совершенно неразборчивым почерком. В который раз, пообещав себе прибраться в гостиной «в следующий раз», Флиппи направился на зов недовольного будильника, старательно перешагивая через разбросанные повсюду фотографии и стараясь особенно не натыкаться взглядом на их чёрно-белые лица. Будильник почему-то отыскался в морозильной камере холодильника. Флип с чувством врезал по нему кулаком, после чего облегченно вздохнул, с удовольствием слушая насупившуюся тишину, не очень-то частую гостью в его доме. Он прошествовал на кухню и, поставив на плиту чайник, уселся за стол, задумчиво наблюдая в окно, как постепенно просыпается городок, на улице которого уже начали появляться первые машины, сонными тенями шаркающими по дороге, мягко и недовольно мурлыкая на поворотах… Чайник предостерегающе засвистел, заставляя Флиппи вырваться из странного полудремного оцепенения, навеваемого этим мурлыканием, и резко броситься к плите. Выудив из недр кухонного шкафчика завалявшийся на чёрный день пакетик быстрорастворимого кофе, Флип поместил его в несвежую кружку и принялся аккуратно помешивать сероватую дымящуюся жидкость, в запах которой помимо кофе подозрительно вклинивался аромат плесени. С некоторой опаской он заглянул в кружку, после чего сделал значительный глоток из неё и, брезгливо поморщившись, с гулким стуком вернул её обратно на стол, покрытый ярко-синими квадратиками клеенки. — Ох, как же тут всё разгромлено… — дошёл до его ушей откуда-то из области прихожей знакомый тихий голос, в вокале которого мелькала некоторая обеспокоенность. Из-за угла дверного проема показалась растрепанная голова Флейки, глаза которой шарили по просторному помещению кухни, а через пару секунд, наткнувшись на Флиппи, в них промелькнуло некоторое облегчение, сменившееся, впрочем, настороженностью. Она молча прошествовала в кухню, опустилась на стул напротив Флиппи и, внимательно взглядешись в его лицо, поинтересовалась слегка надломившимся от плохо скрытого волнения голосом: — У тебя дверь была открыта, Флиппи. Что случилось? Флип помолчал, через силу отхлебывая отвратительный кофе и с интересом изучая её ужасно знакомое и привычное лицо, на котором трепетали, нервно моргая большими, словно янтарные блюдца, широко распахнутые глаза. — Понятия не имею, — ответил он наконец, тяжело вздохнув, с сожалением отставляя опустевшую кружку и чувствуя, как в животе что-то недовольно заворчало. — Неужели опять?.. — вздохнула Флейки. Не договорив, она, замаявшись, опустила взгляд, тщательно принявшись разглядывать свои старенькие замшевые сапожки с серой шнуровкой. — Наверное… Я не помню. Да и, честно говоря, вспоминать не хочу. — Понятно… — неопределенно пробормотала Флейки, вновь тяжко вздыхая, и, не смея поднять взгляд, тихонечко произнесла: — Тузи сегодня хоронят. — Постой, — Флип вздрогнул. До него постепенно начал доходить смысл её последних слов. — То есть, как это?.. — Его же убили, — заметила Флейки, перестав, наконец, пялиться на свои сапожки. Она удивленно уставилась на него и ещё шире распахнула и без того большие глаза. – Разве ты не слышал? Флиппи нахмурился, старательно пытаясь ухватить смутные воспоминания о каком-то не очень приятном разговоре. То ли об этом уже говорила та же Флейки, то ли это рассказывали в вечерних новостях, которые он попросту проспал. — Точно… — пробормотал он, наконец вспоминая. — Меня подозревают, так? — Нет! Ты что? Вовсе нет! У тебя ведь алиби есть! Вон, даже Сниффлс подтвердит! — А вот это уже интересно. По-твоему, кто тогда мог его… — Флип не договорил, почувствовав, как в голове что-то протестующе начинает просыпаться с неприятной ноющей тяжестью. — Не знаю. Никто не знает, Флиппи. — Флейки бросила на него тяжёлый потемневший взгляд. – Если бы это был ты, понимаешь… Тузи, он бы… — Вернулся? – договорил за нее Флип. — Извини, но мне кажется, тебе следует поменьше читать фантастики. — Я её не читаю. — Мёртвые не возвращаются, Флейки. Сколько раз ещё мне это тебе говорить? Она промолчала, странно на него посмотрев. — Ну, хорошо, — устало вздохнул Флиппи. — Ты хочешь, что бы я пошёл вместе с тобой? — Да, — вымученно улыбнулась Флейки. — Я знаю, ты не очень-то с ним общался, но всё же… — Я уже понял, Флейки. Я пойду. Дай мне пару минут. — Конечно. Оставив Флейки на кухне, Флип быстрым шагом прошествовал в спальню, где стоял большой дубовый шкаф, в пыльной глубине которого, насколько он помнил, вот уже очень давно хранился подходящий к случаю чёрный строгий костюм. Он осторожно выудил его оттуда, с некоторым удивлением отметив, что даже стрелочки на брюках все ещё остались вполне различимы. Возникало такое ощущение, словно костюм погладили вчера вечером, а вовсе не полгода назад. Это ощущение приводило за руку ещё одно чувство, более странное и необоснованное. «Словно это уже когда-то было». Флиппи помотал головой, старательно отгоняя эту мысль и по армейской привычке очень быстро принялся переодеваться. * * * * На похороны собрался почти весь городок. Были также и те люди, видеть которых Флейки доводилось очень редко, а некоторых, так и вовсе в первый раз. Она тщательно вглядывалась в толпу, выхватывая взглядом знакомые лица, но никак не могла найти ни Каддлса, ни Гиджлс. А ведь они оба являлись старыми друзьями Тузи и были знакомы с ним ещё с раннего детства. Неужели они не пришли на похороны? — Каддлс, Сплэнд, Лампи и Мим понесут гроб, — словно прочитав ее мысли, заметила Петуния, стоящая неподалеку от них. – А вот Гидж… Не знаю, я ей звонила уже несколько раз. Но она не отвечает. — Ох, неужели что-то случилось… — пробормотала Флейки, чувствуя, как сердце охватывает неприятный знакомый холодок. — Может, она просто опаздывает? — предположил Флиппи. — А что, это вполне на неё похоже, — вздохнула Петуния. — Никакой ответственности. — Но как же так… — Тише, — шикнула на неё Пет. — Уже начинается. Флейки заметила небольшую процессию, впереди которой шли Лампи и Каддлс, осторожно придерживая гроб из тёмного дерева. Он был плотно закрыт. Толпа скорбно замолчала, застыв и провожая их любопытным взглядом. Правда, кое-где всё же слышался бегающий шёпоток. Когда они проходили мимо них, до Флейки отчётливо долетел холодящий душу специфический запах, заставивший сердце вздрогнуть, а руки – нервно вцепиться в рукав Флиппи, стоящего рядом. «Что-то произойдет». «Что-то обязательно должно случиться!» — Ты в порядке? — шёпотом, показавшимся ей резким выкриком, спросил Флиппи, когда процессия принялась постепенно удаляться от них дальше, к высокому узорному забору кладбища. Флейки вздрогнула и заметила, что всё ещё судорожно держит его за рукав пиджака, царапая ногтями. — Я… Но прежде, чем с ее губ сорвались привычные слова, как неподалеку раздался сухой треск и мрачный, отдающийся в ушах многозначительным эхом грохот. Кто-то закричал. Флейки подняла взгляд на источник шума и немедленно пожалела об этом. Должно быть, Лампи всё же умудрился споткнуться на ровной земле и теперь с кряхтением поднимался, бормоча какие-то проклятия. И всё бы ничего, если бы его не заметил Сплэнд, который резко остановился, одной рукой пытаясь поставить его на ноги, а другой придерживая полированную поверхность гроба. От такого резкого торможения, Каддлс от неожиданности отпустил свою сторону ноши. И с глухим стуком передняя часть гроба опрокинулась на голову Лампи. Крышка гроба резко распахнулась, предоставляя взору зрелище не для слабонервных. — Ты боишься мёртвых, Флейки? — спросил Флиппи странным чужим голосом. — Нет, — ответила она и вздохнула, заметив, как его глаза начали резко тускнеть. — Не надо их бояться, — посоветовал он, не слушая её. — Бояться надо живых людей. — Я знаю, Флип, — ответила Флейки, оставаясь на удивление спокойной, не смотря на то, что прекрасно заметила появившийся знакомый золотистый огонёк в его глазах. — Я знаю. Где-то в мутных серых вихрях нахмуреного неба ласково погремел гром, возвещая о приходе очередной осенней грозы.