Привет, зануда!

      После такой неприятности я сразу же чувствую себя более чем неловко: этот придурок хоть и раздражает меня своей неразговорчивостью и нежеланием хотя бы просто приятельствовать, я всё-таки только что втянула его в озеро ужасных мучений. Мне может сыграть на руку то, что теперь мы должны будем вместе работать над заданием мадам Казанолии, потому что так я смогу получше узнать его, но всё-таки неудобно перед этим очкариком мне до жути. Сама ещё утром сказала, что хотела обеспечить ему жизнь в лицее без происшествий, сама же устроила ему кучу подлянок. Надеюсь, он не проклинает меня. Ну или хотя бы старается не проклинать…       Звонок наносит удар по ушам, и многие ребята пулей вылетают из класса, даже не записав домашнее задание. Я, понимая, что сейчас нужно повести себя правильно, жестом показываю Жасмин и Клему на мадам Казанолию и Генри, который уже стоит возле неё, внимательно слушая объяснение предстоящей работы. Друзья с удручённым видом кивают. Жасмин скрывается за дверью кабинета, а Клеман, сделав ехидную гримасу, складывает из пальцев сердечко, предварительно указав на очкастого зануду. Приколист, чёрт подери! Я показываю ему нехороший жест, который запрещают показывать детишкам, и он, смеясь, тоже выходит за дверь.       Я подхожу к ним и вслушиваюсь в слова мадам Казанолии. Она говорит про какие-то… ах, чёрт, я даже не могу это произнести, не говорю уже о понимании! Генри же сосредоточен, неотрывно смотрит на её жестикуляцию, которой она показывает расположение слайдов в презентации, и старательно внимает её словам. Опёршись на парту своей пятой точкой, я выжидаю, когда кончатся её монолог и его кивания.       Я осматриваю его в таком положении: он выглядит как обычно холодно и серьёзно, склонившийся к учительскому столу из-за высокого роста; его челюсть стиснута, а взгляд смиренен. Это завораживает. Он словно рыба в воде — ничто из сказанного учителем не пугает его, он понимает всё настолько хорошо, что можно подумать, будто это его родной язык. Генри точно знает, что это ему удаётся, и по его безмерной увлечённости процессом это видно.       Не понимая почти ничего из её объяснения, я просто нахожусь рядом и дышу в спину этому идиоту. Нет, ну надо же было так глупо попасться! Это же абсурд! Зато… мой план почти идеален. Мы будем делать этот проект вместе, а значит, сможем сблизиться, верно? Только я не учла тот аспект, что я совсем не знаю языка… Ничего, Лайла, ты точно что-нибудь придумаешь! Главное — найти способ стать этому болвану хотя бы товарищем.       Из моих раздумий меня выводит голос учительницы, которая, похоже, закончила объяснять всё бедняге-заучке. Он выпрямляется и кивает учителю, тем самым выражая ей своё «да, я умничка и всё понял», а я соскакиваю с парты и встаю по струнке смирно, улыбаясь ей. Мадам Казанолия, похоже, не оценив моего довольного лица, строго осматривает нас двоих, а затем произносит:       — Проект объёмный, и у вас всего-то три недели, чтобы мне его сдать. Будьте готовы, иначе пеняйте на себя.       Генри тихо, но неспокойно выдыхает. Я чувствую его напряжённость и понимаю, что это из-за меня. По нашему недолгому разговору утром парень прекрасно понял, какая вражда у меня с английским языком, так что, наверное, сейчас он без остановки чёртыхается и спрашивает небеса, откуда я такая вообще свалилась на его голову. Прости, Генри, но я известная любительница набрать как можно больше неприятностей на свой зад…       — Можете идти, — добавляет мадам Казанолия, наградив нас грозным взглядом.       — До свидания, мадам, — вежливо произносит очкастый интеллигент, и я, повинуясь его любимым правилам хорошего тона, тоже пищу ей что-то вроде «до свидания» в ответ.       Генри выходит из кабинета первым, а я, быстро перебирая ногами, подпрыгиваю сзади него, следуя по пятам. Он стремительно направляется в другое крыло лицея. Наверное, он хочет сбежать от меня, потому что вся эта ситуация ему точно не бальзамом на душу пришлась… Но нет, я не смогу просто позволить ему молча уйти. Всё-таки я виновата. Мне нужно за это ответить. К тому же… в этом и состоит мой маленький план.       — Стой, Генри! — окрикиваю его я, но парень даже не замедляет шага. — Подожди!       Я несусь на неудобных каблуках, чуть ли не падая. Спустя примерно каких-то десять метров мне всё-таки удаётся хотя бы поравняться с ним. Я виновато поглядываю на него из-под чёлки. Лицо блондина не выражает ничего, как и всегда, но по его устремлённой походке я понимаю, что он недоволен. Понятное дело… Влипнуть в такое из-за незнакомой приставучей девчонки… Ну и что ему мешало хотя бы со мной познакомиться?! Попасть в такие обстоятельства из-за знакомой девчонки не так обидно, верно?!       — Почему ты ничего не говоришь? — я аккуратно задаю вопрос, но в моём голосе слышится волнение.       Он игнорирует меня, не одаряя даже беглым взглядом. Так мы идём до самого кабинета географии. Я чувствую, что мои ноги вот-вот отвалятся от усталости, но всё-таки не отстаю от него, чтобы показать, что я заинтересована в этом проекте как никогда. Правда, его это, кажется, никак не колышет…       До урока остаётся полно времени — около пятнадцати минут. Дойдя до кабинета, Генри привычно встаёт к стене и, закрыв глаза, переводит дух. Наверное, в этот момент он надеется, что всё это сон и нет никакой докучливой Лайлы рядом, постоянно жужжащей над ухом различную лабуду. Я выжидаю, пока он восстановит своё привычное спокойствие.       Парень приоткрывает глаза и, не посмотрев на меня, стоящую прямо перед ним, достаёт из сумки учебник по английскому. Зачем? Одному ему известно. Но я воспринимаю это как очередной шанс.       — Показывай, что нужно сделать! — громко говорю я, чтобы он всё-таки удосужился хоть секунду потратить на меня.       Блондин поправляет очки и переводит на меня свой холодный взгляд. Мне на секунду становится не по себе, будто он готов измельчить меня в мясорубке, но затем я вспоминаю, что он просто не умеет смотреть по-другому.       — Ну? — не унимаюсь я.       — Я сделаю всё сам, — вдруг отвечает парень своим низким голосом, и я вздрагиваю от этого тона.       — Чего? — я переспрашиваю, явно опешив от такого заявления. — Ты серьёзно?       Нет-нет-нет, Генри, ты не можешь так поступить. Мой план состоит в том, что мы с тобой делаем этот проект вместе, а затем становимся если не друзьями, то хотя бы хорошими приятелями. Не разрушай мою систему, я и вправду хочу узнать, можешь ли ты быть не таким, каким показываешь себя мне. Вдобавок я ведь по-настоящему виновата, без шуток! Да, это ты сам спалился при мадам Казанолии, но во всё остальное втянула тебя я, я и только я! Оставь эти замашки альтруиста, берущего всю работу на себя, и дай мне хотя бы попытаться сделать что-то нормально!       Белобрысый успешно игнорирует два моих вопроса, и я понимаю, что сейчас готова отшлёпать его по попе его же учебником за такое поведение! Ну что он за придурок-то такой, а?!       — Так не пойдёт, Генри. Я понимаю, что ты, похоже, сделал обо мне самые плохие выводы из всех, которые вообще мог сделать, но я на самом деле довольно обязательный и честный человек! А если ты сделаешь всё сам, нечестность и несправедливость восторжествуют! Ты всерьёз думаешь, что я позволю тебе это допустить?! — монологом веду я, смотря на его уставшее лицо.       — Так будет проще, — непоколебимо выдаёт парень, словно я ничего только что ему не объясняла.       — Пока ты не согласишься на мои условия, я не отстану от тебя, — я предупреждаю его о том, что идти мне наперекор опасно для жизни.       — Ты и без того не отстанешь, — нервно кидает он, и я тут же понимаю, что он одним высказыванием просто перечеркнул все аргументы в мою пользу.       — И то верно… — отвечаю я тихо, а затем снова повышаю громкость голоса. — Но всё-таки! Ты же знаешь, что я не смогу просто взять и бросить тебя, бедняжку, одного справляться кучей заданий для этого проекта!       — А толк в тебе какой? — пренебрежительно выдыхает парень. — Ни слова ведь по-английски сказать не можешь.       — Я… я могу поискать что-то в интернете, а ты посмотришь, подойдёт это или нет, — начинаю судорожно искать причины, почему он обязан взять меня работать над этим проектом.       — There’s no sense, — размеренно говорит он, смотря в потолок.       Я снова хмурюсь, как утром, когда он сказал мне что-то на этом тупом языке. Я ведь ничего не понимаю! Зачем так делать?! Ведь знает же, что умру от любопытства! Как же раздражает это в нём!       — Ну что ты опять ругаешься, ходячая энциклопедия?! — не выдерживаю я.       Парень смотрит на меня такой презрительной гримасой, словно я совсем ничего не понимаю в этой жизни. Я чувствую себя неловко рядом с этим эрудированным ослом. Его физиономия в моменты, когда я не могу что-то понять, втаптывает меня в грунт, а моя самооценка тонет в слезах.       — Слушай, Генри, пожалуйста, — я взмаливаюсь тихим и грустным голосом, подойдя к нему ещё ближе. — Я правда хочу помочь хоть чем-то. Именно по моей вине ты замешан в этой ситуации, так что я просто обязана не бросить тебя.       Блондин запрокидывает голову назад, закрыв глаза, и стоит так секунд десять. Я молюсь про себя, чтобы он взвесил все «да» и «нет» и разрешил мне помочь ему с проектом. Нашим проектом.       — Ладно, — вдруг на тяжёлом выдохе произносит парень, и я подпрыгиваю на месте.       — Ура! — кричу я на весь коридор и уже тянусь чуть ли не начать его обнимать, но вовремя останавливаюсь.       К счастью, этого недоразумения никто не видел, в особенности сам Генри, поэтому я спокойно выдыхаю. Настроение мгновенно повышается, потому что теперь у меня точно есть шанс хоть немного с ним общаться.       — Ну, Генри, когда мы начнём? — спрашиваю я его аккуратно, боясь, что он передумает.       Парень уходит глубоко в себя и шепчет сам себе что-то про «график» и прочее, разобрать мне не удаётся. Я безропотно жду его ответа, надеясь лишь на то, чтобы он не отказал мне.       — Давай, — резко выдаёт он.       — Что давать? — я вздрагиваю от его внезапного возгласа.       — Номер. Я позвоню тебе, когда буду точно знать время, — поясняет парень.       Я, опомнившись, расторопно шарю по сумке в попытках найти хоть какой-то листок, чтобы записать ему номер телефона, но вместо этого он хмуро протягивает мне блокнотик и малюсенький карандаш. Должно быть, они карманные… Чёрт, да этот очкарик все атрибуты ботана с собой носит, что ли?!       Блондин явно не рад моей медленной реакции, поэтому он протягивает мне учебник английского, чтобы я могла опереться и не писать на весу. Я аккуратно забираю у него учебник, и наши пальцы вдруг случайно соприкасаются. На него это, конечно, произвело ноль впечатления, а я ещё больше растерялась. Как бы меня ни бесил порой этот всезнающий, неловкость никуда не спрячешь. Волнуясь как дурочка, я подкладываю учебник под листок и начинаю небрежно царапать на нём номер своего телефона, от беспокойства даже забывая несколько цифр.       — Вот, Генри, — немного смущённо произношу я, закончив марать листок карандашом.       Парень смирно кивает, забирая листок у меня из рук. На секунду мне кажется, что сейчас он, прочитав на моем лице долю смятения, более осторожно действует, чтобы снова не поставить меня в неловкое положение, но по нему нельзя понять правильность моих догадок.       Осознавая, что разговор у нас с ним дальше не склеится, я неспокойно бросаю взгляд на часы и понимаю, что на разговор с друзьями у меня остаётся совсем немного времени — урок начнётся через пять минут. Я снова смотрю на Генри, который уже не замечает меня и всё остальное вокруг, уткнувшись в книгу носом. Но всё равно не могу удержаться от прощания:       — Тогда… до скорого, да?       Блондин отрывает взгляд от книжки и, улыбнувшись одним уголком губ, произносит:       — Bye, miss Importunateness.       Я мгновенно хмурюсь от услышанного, потому что… как обычно! Не понимаю! Он вроде бы попрощался со мной, а потом назвал чем-то… Что это? Дурочка? Глупышка? Или вообще идиотка? Это ведь может быть чем угодно! А вдруг он обматерил меня?! Ну всё, англичанин недоделанный, ты мне за все свои обзывательства потом ответишь! Зато он хотя бы улыбнулся…       — Я просто так ведь тебя с этим не оставлю, ты же знаешь, — я припугиваю его своим настойчивым тоном.       — Об этом я и сказал, — ухмыляется он, оставляя меня думать о его словах.       Собравшись с силами, я манерно поворачиваюсь и, заколачивая сваи, направляюсь к Клеману и Жасмин, стоящим у подоконника и о чем-то мило беседующим. Плевать, что сейчас я прерву их нежную беседу, потому что уж моя подруга, отлично знающая английский, точно сможет перевести мне сказанные этим идиотом слова!       — Жасмин, Клем, надо поболтать, — начинаю я, встав рядом с ними.       Ребята, видимо, вспомнив, что случилось на уроке английского, вдруг оживляются и с распахнутыми глазами смотрят на меня.       — Мы все во внимании, — задорно произносит друг. — Ну что, вы поедете к тебе или к нему?       — Клеман! — журит парня Жасмин, а я щурюсь в ответ на его не очень-то приличную шутку.       — Понял, молчу, — местный приколист поднимает руки вверх, делая вид, что сдаётся.       — Ну, подружка, рассказывай! Как всё было?! — полная любопытства, молит Жасмин.       — В общем, сначала он предложил сделать всё сам, но я отказалась и заставила его делать проект вместе. Это стоило мне огромных усилий, но, слава всему святому, он был в довольно благосклонном расположении духа.       Жасмин стоит заворожённо, чего не скажешь о Клемане: парень успел уже сто раз посмеяться и над этой ситуацией, и над тем, что я влипла в работу именно по тому предмету, который вообще не знаю, и над реакцией подруги на мой рассказ. Ему лишь бы поржать!       — А потом он попросил у меня номер… — договариваю я немного неспокойно, вспомнив, как случайно коснулась его пальцев.       — Что? — удивляется Жасмин, чуть ли не роняя телефон, который был у неё в руке, на пол.       — Последовательность цифр, набрав которые можно дозвониться кому-либо, Жасмин, — ехидно шутит Клеман и тут же получает локтём в бок от нашей шоколадки.       — Ну и дела! — восклицает подруга, хлопнув в ладоши. — Держи нас в курсе!       Клеман закатывает глаза, всем видом показывая, что ему ничуть не интересно, как продолжится вся эта муть с проектом и самым всезнающим парнем этого лицея, а Жасмин так и светится от пытливости.       — Вообще-то, подружка, я хотела тебя спросить… — начинаю я, вспоминая, как точно произносится то слово, которое Генри кинул мне напоследок, блеснув своим «непревзойдённым акцентом истинного англичанина».       — Да?! — кажется, ей только нравятся все эти обстоятельства.       — Он сказал мне на прощание что-то вроде… эм… — слово никак не произносится из моих уст, потому что я абсолютно безнадёжна. — Им… импо… импочинатнес.       Жасмин вдруг резко заливается смехом, а я не могу понять, из-за моего ли это «потрясающего» произношения, или само по себе это слово такое забавное… Или всё вместе?!       — Браво, подружка! Он назвал тебя Назойливостью, — громко хохоча, произносит подруга, и я думаю, насколько сильно достала бедного парня.