фолианты ее слез.

Доктор выходит из синей будки, останавливается на мгновение у маленького столика с аккуратным букетом белых лилий в прозрачной вазе, смотрит на нее большими грустными глазами и бессильно падает в ее объятия. дыхание горячее и обжигает чувствительную кожу даже сквозь легкий свитер. - я держу тебя, держу, - слабо говорит она ему, и он зарывается в нее, сминает в руках мягкую ткань ее серой кофты, прижимается всем телом, стискивает ее так крепко и закрывает глаза. Доктор устал. он более не двигается, не говорит, держится за нее, как за спасательный круг, а затем, когда рука его ослабляет хватку и опускается на диван, Клара понимает, что Доктор уснул. Клара не двигается. она утыкается носом в основании его шеи, глубоко вдыхает запах его тела и зарывается правой в его густые, мягкие и седые – сырые у корней. Доктор спит почти пять часов. почти пять часов Клара не двигается. Клара обещала, что будет его держать. и Клара держит Доктора почти пять часов. и будет держать столько, сколько потребуется. даже больше. ведь ей больше некого, кроме него. потому что стены небольшой квартирки с полками, заставленными книгами, повешенными фотографиями семьи и друзей, картинами и бра совсем пустые. и свет лампочек теплый, но всегда холодный. все это не имеет никакого смысла. словно все его лишается, превращается в болотную тину и затягивает ее. иногда ей кажется, что это было бы прекрасно – оказаться внизу. ей интересно, что там. особенно, когда погода за окном в июне осенняя. Клара любит, когда осень наступает в последние дни июня. Доктору все равно на осень. у Доктора внутри зима - Клара его оттепель. Доктор спит. Доктор продолжает обжигать горячим дыханием ее живот, и оставляет мокрый след от вспотевшей ладони на ее спине. Доктор просыпается с рассветом. поправляет белоснежную рубашку и вельветовый пиджак. забирает ее на еще одну планету в самом конце вселенной. привозит домой на тридцать секунд позже отъезда. говорит, что скоро вернется - вновь оставляет ее одну. кидает на нее последний сухой взгляд серых, скрывается за синими и исчезает со знакомым звуком - оставляет ее в вонючем болоте, потому что она сама просит, потому что ей нравится тонуть. потому что ей нравится, как в самый последний момент, когда она уже практически не может дышать, Доктор останавливает будку в гостиной и опять падает в ее руки, вытаскивая из зловонного болота, которым она пропахла до самых кончиков волос. - ты постоянно здесь, - тихо выдыхает он, закрывает глаза, вновь курносым утыкается ей чуть ниже основания груди и мягко прижимает к себе. - кто-то ведь должен тебя держать, - отвечает она, убирая с его лба густые, мягкие, серебряные. Доктор засыпает через пару часов полной тишины. потому что говорить ничего не надо. потому что они и без этого есть в ней. дыхание мирное и тихое, не обжигает. Клара снова не двигается и держит. Клара гладит Доктора по голове, напевает какую-то колыбельную. ему нравится. она знает, что нравится, потому что он об этом никогда не говорит. как по расписанию он просыпается с рассветом. Клара дремлет, но продолжает его держать. Доктор не двигается. он почти не моргает, смотрит на нее, уставшую. подмечает неравномерное биение маленького сердца под тонким слоем одежды, нежной кожи и костей. и Доктор не знает почему эта тяжелая грусть прижимает Клару к себе сильнее, чем он когда-либо сможет. Доктор не знает, почему ему так трудно делить его Клару с бархатными касаниями этой противной и тягучей паточной печали, почему она такая липкая и постоянно оставляет винные красные пятна. и Доктор не знает, почему Клара – испорченное платье. ведь ее теперь только выбросить, не носить же. и он тоже чувствует ее, и пачкается так, что длинные пальцы становятся сладкими и приторными, и злится. Доктор смотрит на Клару, рычит на протягивающую грязные руки печаль, а затем аккуратно обвивает вокруг талии девушки кольцом и прижимает крепче дрожащее худое тело. Клара ведь, как и он, идет ко дну, – и Клару тоже должен кто-то держать.