Быть легковерным — глупо и опасно, И легковерье — это путь страданий, Но видеть без разумных оснований Кругом обман — не менее ужасно. Лопе де Вега
Находка была неожиданной и странной. Кира вертела в руках монету, которую только что подобрала в траве. Металл потускнел и был припачкан от пребывания на влажном лесном грунте, но, несомненно, это было золото. «Отдаленно напоминает штемпельную ручную чеканку древнеримской эпохи, — отметила про себя женщина. — Но как она тут оказалась? Монеты не растут на соснах, значит, ее кто-то обронил. А вдруг.?» Чтобы проверить свою догадку, Кира опустилась на землю и принялась шарить руками в траве, особо ни на что не надеясь. Каково же было ее изумление, когда под ближайшим кустом нашлась еще одна слабо поблескивающая монетка. А чуть поодаль еще одна. Воодушевившись, женщина продолжила исследовать лесную почву, но запал моментально иссяк, когда она, буквально через пару шагов, обнаружила владельца золотишка. На залитой солнечными лучами лесной лужайке лежали кости. Обычные такие косточки человеческого скелета, облаченные в изрядно проржавевшие латы, вернее, то, что от них осталось. Кира с трудом подавила противный скользкий ком, подступивший к горлу. Останки, должно быть, находились здесь очень давно — плоть на костях отсутствовала, как и большая часть скелета. Не иначе, тут потрудились дикие звери. Бурый от ржавчины рогатый шлем сиротливо лежал неподалеку от своего обладателя. Там же валялся почти полностью сгнивший деревянный щит. Лысая черепушка скалила желтые зубы и взирала на женщину пустыми глазницами. С матерным воплем горе-кладоискательница поспешила убраться с поляны, стараясь не думать, от чего принял свою смерть этот бедолага. В том, что она находилась не на Земле, сомнений уже не возникало. Это был совсем другой мир — чужой и враждебный, напоминающий раннее средневековье. Об этом можно было судить по доспехам и оружию на том скелете, да и золотые монеты, которые в ее мире имели бы большую ценность, здесь, видимо, использовались в качестве валюты. — Какие еще сюрпризы преподнесет мне этот день? — спросила Кира, обращаясь в пустоту леса. Сосны ей ответили угрюмым молчанием. Дважды Кира издалека видела охотников, в странных меховых одеждах, вооруженных длинными средневековыми луками, но подойти к ним поближе не решилась. Те, впрочем, тоже не горели желанием пообщаться с оборванкой, в которую женщина превратилась всего за сутки скитаний. Видок у нее и впрямь был в крайней степени жалкий. Элегантный некогда костюм превратился в неказистые лохмотья. Тело от частых падений являло собою один сплошной синячище, а к лицу даже прикоснуться было страшно: когда женщина минувшей ночью, спасаясь от волков, бежала, как таран продираясь сквозь лесные дебри, ветки деревьев нещадно хлестали ее по щекам и шее, оставляя глубокие царапины. Тогда она не замечала боли, все инстинкты были направлены только на то, чтобы не дать себя слопать оголодалым зверюгам. Теперь же ее лицо распухло и саднило. Рана на правой ноге, которую успел продегустировать самый шустрый из волков, и вовсе выглядела жутковато. «Если начнется воспаление, мне точно несдобровать, — думала Кира, хмуро осматривая рану. — Нужно найти людей и попросить о помощи. Должны же тут быть города и деревни. В конце-концов, даже в средневековую эпоху существовали гостиницы, трактиры и постоялые дворы, где можно было остановиться на ночлег.» Женщина, морщась, обернула раненую конечность импровизированной повязкой, на которую пошли оба рукава ее блузы. С трудом поднялась и заковыляла дальше. Свои многострадальные туфли из последней коллекции Sergio Rossi Кира уже давно сняла и теперь несла в руке — тонкая подошва и высокие каблуки не благоприятствовали передвижению по пересеченной местности. Другой рукой она прижимала к груди перепачканный клатч. «Ну хорошо, допустим, я найду людское поселение или постоялый двор, — Кира пыталась продумать план своих дальнейших действий. — И что дальше? Чем я заплачу за постой — кредитной картой? А монеты, которые я нашла — в ходу ли они?» Миновав подлесок и оставив позади злую чащу, Кира взобралась на небольшой пригорок, поросший густым пахучим вереском и желтеющей травой. По правую руку растянулась горная гряда, уходящая далеко на север. Чуть западнее насколько хватало глаз, тянулись блеклые поля, кое-где украшенные куцыми деревцами. Внезапно глаз зацепился за небольшой сплошной участок золотистого цвета, довольно далеко от нее, но сомнений быть не могло — это явно было поле, засеянное зерновыми культурами. Женщина пригляделась: за полем можно было различить крошечные очертания маленьких домов. Живот разболелся, только непонятно от чего: от голода или от тех странных ягод, которые Кира собрала в лесу. Женщиной она была осторожной и при других обстоятельствах вряд ли рискнула попробовать незнакомую пищу. Но птицы их клевали с видимым удовольствием, а значит ягоды были не ядовитыми, и уставшая путница уплела целые две пригоршни сочных краснобоких плодов. До поселения было чесать порядочно, а силы были на исходе. Но надвигался вечер, а повторять свой вчерашний опыт ночевки в полевых условиях Кире совершенно не хотелось. Да и не смогла бы она снова удрать от волков — не в таком состоянии. Остается прикинуть перспективы: либо она идет в деревню, стараясь попасть туда до наступления темноты, просит о помощи и выживает. Либо становится десертом для лесных хищников. Умирать сейчас, когда до спасения собственной шкурки рукой подать, было бы в крайней степени нелепо, а потому, собрав свою волю в кулак и засунув жалость к себе куда подальше, горе-путешественница захромала к деревне. Деревенька была небольшая — всего четыре бревенчатых дома, не считая сараев и пристроек для скота. Скорее, это был небольшой хутор. Когда женщина добралась, сумерки уже активно вступали в свои права, Кира не мешкая подошла к ближайшей избе и постучалась. Дверь никто не открыл, хотя хозяева были дома — в маленьком, темном от копоти оконце мелькнул слабый свет, как будто зажгли свечу. Женщина просила о помощи, стучала в окошко, но безрезультатно — жильцы то ли боялись, то ли не хотели открывать. Ситуация повторилась и со следующим домишком: зажегся свет, послышался скрип половиц и тихие голоса, как будто кто-то переговаривался в сенях, по ту сторону от двери, но впускать ночную гостью никто и не собирался. Тогда Кира, находясь на грани истерики, забарабанила в двери третьего дома. — Откройте, умоляю! Я ранена, мне нужна помощь! — голос женщины сорвался, звучал отрывисто и сипло. — Что же вы за люди такие… — А ну, проваливай отсюда! — грубый мужской голос из-за двери оборвал ее на полуслове. — Убирайся, побирушка, а не то собак спущу! Кира отшатнулась, отступила. Хотела сказать еще что-то, но слова застряли в горле. Огляделась. Оставался еще один дом. Изба была совсем небольшая и стояла на отшибе, далековато от остальных домов. Кира сперва подумала, что это какой-то сарай — ни крыльца, ни изгороди вокруг не наблюдалось. Она даже не сразу смогла отыскать дверь. На краю сознания крутилась мысль: если и тут она не получит ответа — дело дрянь. Оставалось последнее средство. — Помогите, прошу вас, — Кира использовала фразу, волшебным образом действовавшую в тех случаях, когда простые слова были бессильны. — Я вам заплачу. И не прогадала — видимо, алчность все же пересилила страх, потому что вскоре послышался звук отодвигаемого засова. Затем дверь приоткрылась, наружу выглянула хозяйка дома, опасливо озираясь по сторонам. Кира и глазом моргнуть не успела, как ее цепко схватили за руку и втянули в дом. Хозяйка избы, сухощавая черноволосая женщина в суконной ночной сорочке, провела гостью по плохо освещенной небольшой комнатенке и усадила у очага. Помещение было обставлено очень скромно, ни мужских, ни детских вещей видно не было - черноволосая жила здесь одна. — Ну рассказывай, что с тобой приключилось. Кира поведала свою историю, начав аккурат с того момента, как на нее напали волки. И непременно загрызли бы, если б она, к своему счастью или несчастью — это уже как посмотреть — в темноте не скатилась с обрыва в овраг, едва ноги не сломав. Как долго блуждала по лесу, и как случайно наткнулась на эту деревню. О том, каким образом очутилась в этом самом лесу, Кира благоразумно умолчала — она не была уверена в существовании в этом мире лечебниц для душевнобольных, но проверять на собственной шкурке в ее планы не входило. Поэтому женщина лишь ограничилась фразой, что она прибыла издалека. Хозяйка внимательно выслушала ее и покачала головой: — Эка невидаль — волки подрали. Ты так голосила, я уж думала режут тебя, убивают. Ну живая — и то ладно. Кто ж в одиночку в лесу ночью шляется-то? Голос у местной жительницы был тонкий, визгливый и неприятно резал слух. — А что до увечья твоего — есть у меня одно зелье, — хозяйка откинула крышку массивного сундука и перегнувшись через край, перебирала содержимое. — Вот оно! Должно помочь. Кире сунули под нос небольшую скляночку с мутной красноватой жидкостью. — Для себя берегла, на черный день, жаль отдавать, да ладно уж — бери, — запричитала хозяйка и нарочито улыбнулась. — Только учти, это последнее. — Это... поможет? — с сомнением переспросила Кира. Хозяйка энергично закивала. Кира откупорила склянку и подозрительно принюхалась. Ноздри уловили терпкий травяной аромат. «Должно быть, самодельная настойка из лекарственных трав, такими бабки в деревнях промышляют, — подумала женщина и залпом осушила склянку. — Глупо ждать чуда от такой микстуры, но лучше уж это, чем ничего.» Кира отложила склянку в сторону и открыла уже было рот, чтобы попросить более существенной помощи в лечении, чем сомнительная микстурка, как вдруг ощутила легкое покалывание на ноге, на месте укуса, как будто мурашки бегали. Быстро размотала повязку, да так и застыла, разинув рот: воспаленная рана от волчьих клыков затягивалась прямо у нее на глазах. Краснота почти сошла на нет, а края заметно стянулись. — Это… Это же немыслимо… — пораженно шептала женщина, когда вновь обрела возможность говорить. — Ни один антибиотик, ни один кровеостанавливающий препарат не способен на столь скорое заживление. — Не знаю, о каком-таком биотике ты толкуешь, — хозяйка хибары пожала плечами и кивнула на опустевшую склянку, — зелье из обычного горноцвета. Чего глаза таращишь? Травка такая, ее в округе хоть пруд пруди. Но готовить его умеют только алхимики да аптекари. Кира хотела подробнее расспросить о чудодейственной травке, но ее желудок, видимо, не разделял рвение хозяйки вести светские беседы и нетерпеливо и громко заурчал, требуя к себе внимания, причем безотлагательно. — Голодная, — не спрашивая, а констатируя факт проворчала хозяйка лачуги. С тяжелым вздохом она подошла к дальнему углу, где располагался буфет и довольно долго там копошилась, гремя кухонной утварью. Наконец, поставила перед гостьей деревянную миску с пшеничной кашей и ломоть черного хлеба. Еще пару дней назад Кира, глядя на такой убогий харч, не испытала бы ничего, кроме брезгливости. Но сейчас голод, усиленный стрессом, оказался решающим фактором. Каша оказалась пресной и слегка прогорклой, а хлеб черствым, но женщина проглотила все за милую душу. — Благодарю, — сказала Кира, утолив голод и отодвигая миску. — И за еду, и за лекарство. Если бы не ты, не знаю, что бы я делала — никто из местных мне даже двери не открыл. — Так боятся все, — проронила хозяйка. — Кого? — Так известно кого — бандитов. Развелось их в округе, жуть сколько! — запричитала собеседница. — Недавече разграбили они соседскую деревню, всех мужиков перебили, а женщин — тех, что помоложе — в плен забрали, поганцы. Да, не повезло девахам… Вот наши-то и боятся теперь. — А ты, значит, не боишься? — полюбопытствовала Кира. — А чего мне бояться? У меня и брать-то нечего, — вздохнула женщина. — Да и кому взбредет в голову грабить мою развалюху? — Неужели на этих бандитов управы не найдется? В конце-концов можно к властям обратиться, — возмущенно заметила Кира и на всякий случай уточнила, — или с этим тут тоже туго? — Да к властям-то уже обращались. Прислали с десяток стражников из Рифтена. Для поимки, значит. Только бандиты ведь по лесам да по пещерам прячутся, так запросто их не отыщешь. Стража помыкалась, да так и ушла ни с чем. — А Рифтен это что? — спросила Кира и, увидев как вытаращилась на нее хозяйка, добавила, — я не из этих мест, вот и спрашиваю. — Город это. Столица владения Рифт. Правит там ярл Лайла Рука Закона. Хотя, какой там закон — одно название. В городе одно ворье, жулики да головорезы, а стражники и в ус не дуют, потому как купленные они все. — А далеко он, этот Рифтен? — поинтересовалась Кира, прикинув: если в этом мире есть более-менее цивилизованные города, ей как раз туда и надо. — Долго туда добираться? — Верхом — недолго. А если на своих двоих, то с полдня идти придется. На северной околице деревни дойдешь до тракта, потом до распутья и налево, а там уж и до Рифтена доберешься, — затараторила хозяйка, убирая посуду со стола. — Ты вот что, если завтра с первыми петухами выйдешь, то до полудня точно будешь в городе. Главное, чтоб не затемно — на ночь ворота закрывают. — Спасибо. — Что мне твое спасибо, — недовольно и требовательно буркнула хозяйка. — Заплати мне, раз уж обещала. В воздухе повисла неприятная пауза. Кира вздохнула и полезла в сумочку. В конце-концов, она и вправду обещала, а обещания, известное дело, нужно выполнять. Выудила из клатча два золотых, те, что нашла в лесу, и протянула женщине. Третью же монету она решила оставить себе, на всякий случай, не зря же она в траве на карачках ползала. — Два септима? Да ты спятила! — взвизгнула хозяйка, вмиг растеряв всю доброжелательность. — Одно только зелье стоит полсотни, не говоря уже об остальном! Кира оторопела. На это золото, если перевести в денежный эквивалент, в ее родном мире можно безбедно прожить неделю, ни в чем себе не отказывая. Здесь же монеты, как бы это было ни прискорбно, не имели такой ценности. — Но у меня больше нет… — нерешительно проговорила она. Поняв, что помощь пострадавшей оказалась не столь прибыльной, как она рассчитывала, а совсем наоборот, хозяйка заголосила дурным голосом, да так, что Кире немедленно захотелось заткнуть уши и убраться подальше от визгливой бабищи. — Я как знала! Вот как знала, что боком мне выйдет моя доброта! — завывала она будто плакальщица на похоронах и неожиданно выпалила, — серьги давай! Я их сразу заприметила — вон какие они у тебя расфуфыристые, наверняка стоят недешево. Раз монет недостаточно, так хоть их возьму. — С ума сошла? — Кира даже разозлилась, — да они стоят целое состояние! Но дело было не в цене. Серьги эти подарил отец на ее тридцатилетие, зная слабость дочери к старинным украшениям. Они на самом деле стоили недешево и были ужасно старомодными, но женщине нравились и были дороги как память. Нет, отцовский подарок Кира не согласилась бы отдать ни за какие коврижки. С другой стороны, алчная хозяюшка ей и в самом деле помогла, пусть и из корыстных побуждений, вылечила ногу тем чудесным лекарственным препаратом и накормила, отдав последний кусок. Такое деяние достойно материальной компенсации, тем более, что жила хозяйка очень бедно. Кира, поддаваясь совершенно не свойственному ей душевному порыву, решительно стянула с пальца кольцо и протянула женщине. — Вот, возьми. Оно тоже дорогое, думаю, за него тебе предложат неплохую цену. Колечко хозяйка приняла, недоверчиво повертела в руках и приблизилась к камину, чтобы хорошенько рассмотреть. Потом опробовала на зуб, и, одобрительно хмыкнув «сойдет», спрятала украшение в карман. «Еще бы не сошло! Барокканский стиль, такое не встретишь в этом захолустье!» — досадливо поморщилась Кира, провожая взглядом свою бывшую собственность. Хозяйка дома, тем временем, совершенно успокоилась, получив, наконец, плату за свою заботу и гостеприимство, и женщины стали устраиваться на ночлег.***
Проснулась Кира от приятного ощущения: как будто кто-то легонько щекочет ей лицо мягким перышком. Резонно решив, что приютившая ее хозяйка дома вряд ли станет столь оригинальным способом ее будить, Кира разлепила веки. Так и есть — хозяйки в доме не оказалось вовсе, а по ее щеке бесцеремонно лазил здоровенный жук. С воплем смахнув на пол нахальное насекомое, женщина проснулась окончательно. Первым, но далеко не единственным неприятным сюрпризом стало отсутствие обуви. Туфли, которые Кира пристроила у изголовья своего тюфяка, когда устраивалась на ночлег, странным образом испарились. Вместо них обнаружились неприглядного вида башмаки с заплатками, сильно смердящие сыростью и немытыми ногами. Но еще большим потрясением оказалось то, что уши женщины больше не обременяла благородная тяжесть ее любимых серег, да и второе кольцо исчезло с пальца. Поняв, что ее самым обыкновенным образом обокрали, Кира со стоном схватилась за голову. Ушлая хозяйка не зря бросала завистливые взгляды на ее украшения, да восхищалась диковинной обувью. Едва дождавшись, когда гостья крепко уснет, хапунья умыкнула и украшения, и приглянувшуюся обувку. И скрылась в неизвестном направлении. Ее клатч она тоже прихватила, вместе со всем содержимым: кредитками и ключами от машины, благо, что ими-то она уж точно тут не воспользуется. — Вот стерва! — Кира от досады и злости готова была рвать на себе волосы. — Ну, попадись мне только! Стиснув зубы, женщина попыталась взять себя в руки — бессмысленное сотрясание воздуха уже ничего не даст, угрожать-то любой горазд, тут нужно было составить план дальнейших действий. Первым делом Кира обшарила дом. Вещей своих она, разумеется, не нашла, зато обнаружила еще одну скляночку с чудодейственной микстуркой и без зазрения совести сунула в карман. Сжевав краснобокое яблоко и напившись воды из кувшина, Кира натянула чужие башмаки, едва переборов брезгливость. Потом открыла двери лачуги и, не без опаски, вышла наружу.***
— Повтори-ка еще раз, любезный, за что я должна платить? — в десятый раз переспросила Кира, памятуя недавнее предупреждение о продажных стражах. — За. Право. Войти. В город, — повторил стражник в десятый раз, сквозь зубы цедя слова. — Основания? — Гостевой налог! Приказ управителя ярла! — служитель закона внутренне начинал закипать, казалось, еще немного — и из-под шлема пар повалит, как из перегретого чайника. — Ты же минуту назад говорил, что приказ самого ярла! — Кира прищурилась. — Ну да, ярла. А тебе какое дело? По тому, как тревожно метнулся взгляд в тонких прорезях шлема, женщина поняла, что нащупала ту самую ниточку, которая может помочь ей попасть за ворота, и аккуратно за нее потянула. По факту, она ничем не рисковала и действовала наобум. — А может ярл тут и не причем вовсе? — задумчиво протянула Кира и нарочито прицокнула языком. — Требование взятки должностным лицом, находящимся при исполнении служебных обязанностей. Вымогательство и превышение полномочий. Подобное злоупотребление служебным положением карается штрафом, увольнением и лишением свободы сроком, установленным законодательством, — скороговоркой выпалила она оторопевшим стражам. — Что? Ты… Да ты… — на большую по содержанию фразу стражник пока что был не способен. -…с конфискацией имущества, — на всякий случай добавила Кира, многозначительно зыркнув на второго бравого служаку. Стражники переглянулись. Неким скрытым чутьем, а по-простому, пятой точкой, смекнули, чем им грозит огласка их бурной и не очень законной деятельности. — Ладно! Пропущу, — рявкнул второй слуга закона и, поворчав еще немного, для пущей важности, отворил ворота, напоследок взяв обещание помалкивать. Рифтен не произвел на Киру впечатление. Городишко был портовым и частично располагался на воде, те же бревенчатые избы, быт на уровне шестнадцатого века, никаких намеков на современную цивилизацию. Побродив немного по пыльным улочкам, женщина соображала, как же дальше быть. Средств к существованию у нее, теперь уже, не было вовсе. А значит ей следовало сделать то, что сделал бы любой разумный человек в ее ситуации — искать работу. Женщина остановила первого встречного местного жителя и поинтересовалась: — Послушай, уважаемый, а не подскажешь ли, где здесь требуются работники? — В рыбном порту поспрашивай, им всегда нужна рабочая сила. Или на медоварне. Хотя тебя туда вряд ли пустят, — высокий мужчина в красиво расшитом кафтане с неприязнью смотрел на Киру. — Благодарю. А на ночлег где тут можно устроиться? Недорого, — Кира прекрасно знала, какой жалкий сейчас у нее вид, а потому решила, что обиду надо проглотить и продолжить расспросы. — В таверне, конечно, где же еще. Вон она, «Пчела и жало», — пробасил мужчина и почесал затылок. — Ну, а если с деньгами туго, тогда просись в ночлежку к Хельге, она дорого не возьмет. А про работу там тоже спросишь, им вроде подавальщица требовалась. Задав направление, горожанин заспешил дальше по своим делам, желая поскорей отделаться от настырной оборванки, а Кира поплелась к ночлежке — таверна ей была не по карману. Остановившись на пороге указанного дома, Кира подобралась. — Так, соберись, — приободрила она сама себя, — и попытайся договориться с этой Хельгой. Не дрейфь, прорвемся! — и решительно отворила дверь. Услышав вопрос, хозяйка ночлежки, пышногрудая и видная матрона, насмешливо окинула Киру взглядом с головы до пят и фыркнула: — Эка, какая ты шустрая, и работу, и койку ей подавай. Свободных мест нет! Хотя… — Хельга на миг призадумалась, — в подвале есть пара старых спальников, можешь устроиться там, если совсем уж податься некуда. А в качестве платы будешь помогать моей племяннице с уборкой, а то Свана со всем не справляется. Кормежкой тоже обеспечу. Так что? — Годится, — уныло кивнула Кира без намека на энтузиазм, все-таки, не на такой расклад она рассчитывала, но отказываться было глупо. — Вот и славно. К уборке можешь приступать немедленно, — владелица ночлежки указала каморку, где хранился хозинвентарь и обозначила объем работ. Проведя в позе дачника около двух часов с хвостиком, еле разогнув спину и отложив в сторону тряпки и метлу, Кира позвала хозяйку заведения проверять работу. Хельга скрупулезно осмотрела прибранное помещение и, кажется, осталась довольна. Поужинав постной капустной похлебкой, женщина спустилась в подвал в отведенный для нее закуток и забралась в спальник. Зябко свернулась калачиком, подтянув колени к груди — и разревелась. Накопленные, но не пролитые слезы нашли выход и теперь Кира исконно по-женски рыдала — горько, безысходно и некрасиво. В своем мире она считалась перспективным, подающим большие надежды специалистом. Дорого брала за индивидуальные консультации, да и в салоне имела приличный оклад. Хорошо обеспеченная и самодостаточная, получившая прекрасное образование, кем она являлась теперь? Батрачка. Нищенка, которая работает за еду и кров. Вот кто она теперь такая.