My light - my darkness

Слепо блуждать во тьме можно вечно. Невидимые проходы и коридоры не приводили Папируса никуда. Тени глядели на него со всех сторон, насмехаясь и выжидая момента, когда он окончательно ослабеет. Здесь не было ни пространства, ни времени, но ему казалось, что он проходит километры, а нескончаемые годы тянутся за ним невзрачным следом. Его дыхание, его голос глушились абсолютной тишиной. Ему хотелось кричать, но он знал, что никто не услышит. Папирус не замечал, как начинал больно сжимать себя за запястья, боясь потерять ощущение собственного присутствия. Кажется, эта кромешная пустота сводила его с ума. И как он до сих пор не свихнулся? А Гастер? Существует ли он вообще? Или это очередной плод его воспаленного воображения? Тем не менее, Папирус продолжал идти. Коридоры тьмы имели тысячи проходов и тянулись в неизвестных направлениях, перемежая один другой или никогда не пересекаясь. Кромешная темнота ликовала в отсутствии света. Казалось, эта изнурительно однообразная картина не завершится никогда, но вскоре линейная темнота внезапно оборвалась и едва не похоронила в себе незадачливого путешественника. Папирус обнаружил себя на импровизированном крае, обрыве, где тьма перетекала в какую-то мрачную черную бездну. В ее далеких глубинах слабо слышалось биение волн. Возможно, эти коридоры на самом деле являлись мостами. Папирус не хотел даже думать об этом. Он продолжал настойчиво вглядываться в бездну и вслушиваться в новые звуки, пытаясь спастись в них от надвигающегося сумасшествия. Далекий шум воды манил его к себе. Он не мог сдвинуться с места. Его снова и снова настигала отчаянная мысль сделать последний шаг в никуда. — Папирус?.. — ему это опять показалось? — Хей, Папирус! — вроде не показалось, — Ты решил заглянуть к нам снова? Он помнил этот далекий голос. Голос из другой жизни. Робкий и вдумчивый, принадлежащий его единственному школьному приятелю — Мертвенку. Блеклая фигура бесшумно возникла за спиной. Тело Мертвенка выцвело, навечно облачась в серые тона. Глаза его были пусты, в них застыл мертвенно белый свет. Весь он казался полупрозрачным, но в целом Мертвенок не сильно-то и изменился… за столько жизней. — Зачем ты вернулся сюда? — голос звучал пространно, но в нем сквозило беспокойство. — А что ты-то тут забыл? — Папирус готов был встретить здесь кого угодно, но только не его. — Не рад мне? — он слабо улыбнулся, — Может, хоть посидишь тут со мной недолго? Я никого не встречал здесь прежде. А тебе явно требуется отдых, — Мертвенок уютно устраивался на самом краю знакомой бездны, свесив ноги. Папирус опасливо сел рядом с ним. — А ты… сильно изменился, — Мертвенок продолжал слабо улыбаться. — Едва ли, — мрачно заметил он. — Но ты так и не ответил: как ты здесь оказался? Мертвенок молчал, будто пытаясь подобрать слова. — Это все моя вина, — бледная фигура съежилась будто от холода. — Это из-за меня вы не смогли спокойно закончить ваш эксперимент, из-за моего чрезмерного страха за свою жизнь, — он виновато смотрел вниз, во тьму. — Так это ты донес королю о нас? — Да, — отвечал он с грустью, — это был я. Я давно наблюдал за вами. Вы с братом были… необычными. Не такими, как другие монстры. Я хотел узнать, как это вышло, — Мертвенок говорил очень тихо и вдумчиво, — но в итоге услышал о каких-то секретных разработках, способных… сделать что-то совершенно ужасное, — он стал звучать еще тише, будто прежний страх захватил его новой волной. — Я не хотел никому говорить об этом, но мне было страшно. Я надеялся, что король разберется в этом… — Ты сейчас точно о нашем старике Азгоре говоришь? — Папирус иронично улыбался. — Я был глуп и неопытен, — голос отозвался в подобной ироничной манере. — Я сильно раскаивался, когда понял, что натворил, но было поздно: я сам подтолкнул все к краю. Я заставил вас бросаться в неизвестность. Я лежал там, за огромной железной дверью лаборатории, и ждал, пока что-нибудь не произойдет, — его ноги слегка задрожали, — я не мог уйти оттуда, не мог заставить себя сдвинуться с места. Прости меня, Папирус, если сможешь. Прошу, прости меня… — Так ты застрял здесь вместе со всеми, кто был в лаборатории? Хм, — он задумался. Повисла недолгая тишина. — В пустоте у меня появилось много времени для различного рода размышлений, — голос заметно выравнивался. Кажется, чье-то простое присутствие сильно приободряло его. — Давно хотел спросить тебя, Папирус, и сейчас, наверное, самое время… — Мертвенок придвинулся к краю бездны. — Ты когда-нибудь думал о мире, где все точно так же… — он запнулся, — …За исключением того, что тебя в нем не существует? — его голос задрожал. — Всё прекрасно обходится без тебя, — он пространно улыбался не в такт подрагивающему голосу. — Эта мысль меня ужасает. — Ты не прав, — Папирус говорил очень уверенно и спокойно, — совсем не прав. Знал бы ты, как мне было хреново в школе без тебя, — он грустно улыбался. — И никто в этом новом мире даже не попытался занять твое место за последней партой в классе. Может, поэтому я так и не научился заводить друзей и всегда был один? — он поражался собственной искренности, — Наверное, мне тебя и правда порой очень сильно не хватало. Дрожь в теле Мертвенка постепенно утихала, унося недавнее пространное отчаяние с далеким шумом воды. — Хм… капли. Дождя вроде не было, — из глаз Мертвенка ручьем потекли слезы. — Ха-ха. Ты знаешь, теперь я чувствую себя намного лучше, — он робко улыбнулся. — Спасибо тебе. — И… — продолжал он, — ты правда сильно изменился, Папирус. Я не знаю, чего ты так отчаянно ищешь здесь, но глазами ты этого никогда не увидишь, — кажется, его бледная фигура стала прозрачнее. — Слушай свою душу, друг, и тьма разомкнется перед тобой. — И еще… — он встал и мягко улыбнулся на прощание, — Забудь обо мне, Папирус. Пожалуйста, — он глядел в бездну, как бы указывая, — больше не думай об этом. Мертвенок медленно растворился во тьме, навсегда обретя свой последний покой. Чувство абсолютной потерянности ненадолго отпустило Папируса. Далекие волны забвения струились в артериях тьмы за границами бездны. Ему нужно двигаться дальше.