Дом Эйрина, Миддас, 23 Последнего зерна, 21:45
— Ты закончил? — Марк нетерпеливо заёрзал на месте, придерживая створки окна открытыми. Он застыл в явно неудобной позе, из-за чего вскоре начали слегка побаливать руки. — Терпение, человек, — Дар’джо сыто облизнулся, сгребая со стола в услужливо подставленный холщовой мешок всё сколь-нибудь ценное. Марка в последнее время часто посылали с каджитом на разные задания. Не сказать бы, что парень был этому так уж рад, но во имя дела он мог стерпеть и не такое. А старые обиды… они важны лишь гордым недальновидным глупцам. Марк таковым себя не считал. После визита в «Златоцвет» согильдейцы стали относиться к нему не то, чтобы с уважением, но в их глазах Марк занял планку чуть повыше. Парень всё ещё работал на территории Рифта, но лишь по собственной прихоти. Точнее, из-за Алессандры. Он и так нарушил главное её наставление: не брать заданий, пока последствия «увеселительной прогулки» на рифтенскую пасеку окончательно не заживут. «Но жить-то на что-то надо», — мысленно уверял себе Марк, ловко взламывая очередной дверной замок или ласточкой впрыгивая в необдуманно открытое кем-то окно. Впрочем, время шло. Раны покрылись толстой тёмно-коричневой корочкой и теперь жутко чесались, из-за чего вор последние несколько дней ходил во взвинченном и малость раздражённом настроении. Марк набрал в весе — не то чтобы много, но кости стали выпирать чуть меньше. Воспаление лёгких бесследно сгинуло под чутким руководством принципиальной донельзя Алессандры и её сердобольного дружка Марамала. В общем, чувствовал себя сейчас Марк очень хорошо. Работы было много — старина Делвин и его не-совсем-подружка Векс всегда радовали обилием свежих заказов — вдобавок платить стали чуть побольше, но и задания стали сложнее. Если раньше его посылали обворовывать честных работяг, что ютились близ рифтенских каналов, то сейчас на очереди стояла Мьол Львица и семейство Снегоходов. Главная защитница правопорядка и без того славилась чисто нордским буйным нравом, а про её эльфийский боевой молот и говорить нечего. В общем, цель опасная, в случае неудачи не только стражникам сдать может, но и хорошенько шандарахнуть перед этим молотком по голове. — Дар’джо закончил, — Марк встрепенулся, выныривая из воспоминаний, и вопросительно уставился на каджита. Тот повёл своими огромными ушами и утвердительно кивнул, выпрыгивая из окна с истинно кошачьей грацией и ловко приземляясь наземь. Марк, не раздумывая, полез за ним и, ухватившись за край парапета, ловко соскользнул по водосточной трубе. — Работа сделана, — парень устало выдохнул: сейчас они пойдут к Делвину, а старый бретонец отдаст им по двадцать пять септимов на человека; затем Марк закажет себе сытный ужин в «Буйной Фляге» и, посидев пару часиков в Крысиной Норе, отправится на боковую, дабы следующим утром встать пораньше и начать тренироваться. — М’арк неплохо двигается… для человека, — внезапно мурлыкнул каджит, пошевелив длинными кончиками угольно-чёрных усов. — Полагаю, это можно считать комплиментом? — прохладно поинтересовался парень. От былой сонливости не осталось и следа. — М’арк всё ещё злится на хаджита? — Дар’джо хлестнул хвостом из стороны в сторону, его песочного оттенка шерсть негодующе вздыбилась. — Но ведь это глупо! Человек должен понимать. М’арк ведь знаком с основными правилами вора? Тогда почему он держит зло на честного хаджита? — Я давным-давно всё забыл, — медленно отчеканил парень, скрестив руки на груди. — Ты ошибаешься, Дар’джо. На затянутом тёмно-серыми тучами небосводе ослепительной вспышкой сверкнула молния, секундой позже раздался суровый раскат грома. И хлынул дождь. Нет, это был даже не он. Это был сильнейший ливень, сплошной стеной обрушившийся на мирный город Рифтен. Холодные капли падали на его тёмные волосы, стекали по длинному носу и, миновав подбородок, растворялись в ткани гильдейской брони. Марк промок до нитки меньше чем за минуту. Каджиту пришлось хуже: его шерсть мигом сбилась и прилипла к телу зверолюда, становясь на несколько оттенков темнее. — Дар’джо, должно быть, напоминает сейчас мокрого котёнка, — каджит негодующе сложил уши, дёрнув неповоротливым из-за накопившейся влаги хвостом. — Когда-то давно, когда ещё тёплые пески Эльсвейра ласкали подушечки лап, а мама-кошка пела колыбельные… Да, тогда Дар’джо попал под похожий ливень. В царстве тёплых песков такое бывает редко, Луны должны долго странствовать по небосводу, прежде чем великое чудо свершится. Хаджит рад, что сумел узреть его собственными глазами ещё будучи неразумным котёнком. — В Скайриме такая погода не редкость, — понуро вздохнул Марк. Спешить им уже не было смысла — в любом случае не успели спастись от стихии. — Здешние пески холодные… — Дар’джо сморщил свой маленький бледно-розовый нос. — Поэтому пойдём в таверну, М’арк. Ничто так не согревает души и не скрепляет сердца, как кружка старого-доброго эля. Примешь ли ты моё предложение, человек? Разделишь ли ты со мной трапезу и забудешь ли старые обиды? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на шелуху. — Будь по-твоему, — Марк твёрдым взглядом посмотрел прямо в центр вертикального зрачка и, помедлив, всё же протянул руку, пожимая мокрую, но удивительно тёплую лапу.«Пчела и жало», Миддас, 23 Последнего зерна, 22:00
Соваться в «Пчелу и жало» определенно нельзя было назвать хорошей идеей, но Кирава промолчала и покорно принесла им две бутылки предупредительно подогретого «Алто», даже и не заикнувшись об оплате. Внутри было хорошо: Марк и Дар’джо выбрали столик у камина, грея спины подле весело потрескивающих поленьев; пахло травами, мёдом, древесиной. Множество голосов переплетались между собой, создавая негромкий бормочущий подголосок, а за окнами хлестал дождь, вовсю бушевала стихия — самое оно для разговоров. — Ты хотел поговорить, — Марк приложил одну руку ко лбу, а второй плеснул себе в кружку вина; несколько капелек попали мимо и теперь алыми пятнами блестели на столешнице. — Нет, человек, Дар’джо хочет беседовать, — каджит, откупорив бутылку, присосался прямо к горлышку, особо не заботясь о соблюдении манер. — Вы, люди, не видите разницы между этими понятиями, мы, дети Эльсвейра, чувствуем её куда лучше. — Чего ты хочешь? — беспомощно спросил Марк, делая глоток. Тёплая жидкость обожгла глотку, опускаясь ниже и отдавая своё тепло где-то в месте солнечного сплетения. — Ответить на твои вопросы, — зверолюд хитро осклабился, сощурив свои ярко-зелёные, словно огоньки, глазищи. — М’арк не понимает хаджитов. Он считает их дикарями без моральных норм и принципов, но это не так. У каждого народа свои правила. Многие народы Тамриэля относятся к нам с осуждением, но гордое племя хаджитов куда мудрее. Люди чтят честь и доблесть в бою, верность товарищам, присяге и собственному слову. — И что в этом плохого? — Марк искренне не понимал, отпивая ещё немного. Вино приятно дурманило разум, его горьковатый вкус остался на языке, а в груди полыхало чужеродное тепло. — Жизнь людей скучна, — зверолюд вытер рот собственной лапой и подозвал Кираву, дабы та принесла поесть. — Они бо́льшую часть своего существования проводят в работе, беспокоясь не скисло ли у них, случаем, молоко и не побьют ли заморозки посевы. Люди считают алкоголь злом, но добро дурманит разум не хуже доброго мёда. Люди боятся привязаться к чему-либо, но они и так зависимы от множества вещей: от родственников, от вечной работы, от предрассудков, от мнения знакомых, наконец. А попробовать дивной скуумы считается зазорным! Дар’джо, как и любой другой хаджит, не понимает людей. Фусозай Вар Вар[1], так гласит нам наш Закон. Пусть М’арк не думает плохого, Дар’джо не пытается оскорбить человеческую расу. Хаджит лишь хочет объяснить М’арку свои принципы и принципы своих сородичей. Так выпьем же это! — Выпьем, — покорно кивнул Марк. Было что-то в словах каджита правдивое, с чем он, чистокровный имперец по национальности, не хотел соглашаться, но в глубине души понимал истину сказанного. — Хаджиты чтят доблесть в бою, вопреки всяким дурным слухам, — продолжил Дар’джо, вгрызаясь маленькими острыми клыками в козий окорок. — Ваба До’Шур’до[2], но честный бой вызывает у нас скуку. Это ведь так предсказуемо! Гораздо интереснее наблюдать за ловкостью бойцов, за их ухищрениями… Доблесть — это не честь. Доблесть — это умение сражаться и получать от этого удовольствие. Вы, люди, предпочитаете честный бой лишь на словах и нечестный — в деле. Так выпьем же за это! — Выпьем, — Марк встряхнул головой и одним махом влил в себя содержимое кружки. — Азирр Дурраррисс[3]. Хаджиты завоёвывают любовь лунным сахаром, звонкой монетой и дорогими подарками — самым лучшим из всех проверенных способов. Мы покупаем дружбу, в то время как люди пытаются её завоевать. В том нет ничего позорного для истинного дитя Эльсвейра. — И меня ты тоже пытаешься купить этим вином, — Марк вертел в руках кружку, рассматривая кроваво-алую жидкость, пахнущую виноградом, осенней листвой и самою малость — грибами. Хороший напиток, старый. — Но, знаешь, я готов продаться. Зверолюд громко рассмеялся, высунув длинный язык. Когда он улыбался, его круглые кошачьи глаза уменьшались в две маленькие щёлочки, создавая впечатление, будто бы каджит щурится. — Азирр Траджиджазери[4], у нас главенствует сильнейший. Если ты — мастер своего дела, то другие будут внимать твоему слову с таким благоговением, будто бы к ним самолично снизошла одна из двух Лун. — И это честно, — не сумел не согласиться Марк. — У людей не всегда главенствует сильнейший или мудрейший. Так выпьем же за это? — Что я слышу? — хитро мурлыкнул зверолюд, дёрнув ухом. — Дар’джо думал, М’арк не поймёт хаджита так скоро. Дар’джо думал, что придётся потратить несколько винных погребов, дабы они примирились. Но М’арк оказался понятливее, умнее, благоразумнее… — А каджит ничего своей лестью не добьётся, — подытожил парень, взявшись разделывать фазанье жаркое. — Хаджит и не пытался, — фыркнул в ответ зверолюд, тронув лапой одну из своих серёжек. — Узнай же два последних наших завета, человек. Фусозай Вар Дар[5], ибо жизнь коротка. В ней и так слишком много сожалений. Ваба Маасзи Ладжито[6], ибо жизнь коротка. Мы, хаджиты, гораздо больше ценим её, нежели эльфы. Для них время не так быстротечно. Так выпьем же за это! — Выпьем! А потом они пили. Вновь и вновь. Возможно, это не было благоразумно с его, Марка, стороны, но он получил то, чего ему так долго не хватало — расслабление. Марк помнил лишь горечь вина на языке, огонь в груди и помутневшую картинку. А после была темнота…***
— Проснулся, наконец? — смутно знакомый голос выдернул Марка из царства Вермины, заставив разлепить глаза. Парень пару секунд неподвижно лежал, силясь унять головокружение, а затем попытался осторожно сесть. Голова тут же отозвалась острой болью, будто бы по ней пару часов усердно лупили дубинкой. — Что? Я… ничего не помню… Как же голова боли-ит, — хрипло просипел Марк, растирая кончиками пальцев виски́. — Конечно, она у тебя болит, — едко изрёк голос откуда-то сверху. — Так надраться! Честно? Я от тебя такого не ожидала. — Сиатрия? Ты, что ли? — Нет, это Сангвин, твой старый приятель! — Марк согнулся, пытаясь закрыть руками голову. Альтмерка явно не жалела голоса, чтобы высказать всем вокруг своё праведное возмущение его проступком. Вдобавок ещё и эхо подхватывало доносившиеся фразы, многократно усиливая звучание. — Прекрати… пожалуйста… — парень не вытерпел и, упав с кровати, заполз под неё. — Пьянь бесстыжая! — изрекла, как припечатала. И, гордо задрав нос, эльфийка удалилась. Марк тихо заскулил, выныривая из укрытия. Сиатрия его ещё за прошлое хамство возле «Златоцвета» не простила, выставляя напоказ альтмерскую гордыню и тщеславие во всей красе, а теперь, видимо, и за перегар отдуваться. Беда.«Буйная Фляга», Турдас, 24 Последнего зерна, 11:13
Марку удалось привести себя в узнаваемый вид и более-менее унять головную боль, путём изничтожения бутылки бесхозного черноверескового мёда. Он и сам толком не понимал, что это за блажь взбрела ему вчера в голову. Да Марк и не помнил ничего: сели, выпили, поговорили, а затем «доброе утро» в Цистерне. Ерунда какая-то. Вор мудро рассудил, что с Дар’джо решит вопрос позднее, а пока хотел взять какое-нибудь простенькое дельце у Делвина или Векс. Второй, кстати, во «Фляге» и не оказалось, зато бретонец, сидя за столом, напевал себе под нос какую-то песенку, перебирая ворох бумаг. — Садись и выпей со мной, — Марк с готовностью плюхнулся на свободный стул и, попросив Векела принести завтрак, чинно сложил руки на столе, выжидая указаний. — Я за заданием, — робко произнёс парень, втянув голову в плечи. Почему-то он не сомневался, что Делвин Меллори знает всё в подробностях об их вчерашней попойке. — За заданием, говоришь? — выпуклые водянистые глаза едва заметно сузились, бретонец положил стопку бумаг на стол. — Я-то не против, но у вас с Дар’джо вроде бы есть какое-то неотложное дело. — Какое-такое дело? — непонимающе нахмурился Марк, поддавшись чуть вперёд. — Я, если честно, совсем ничегошеньки не помню. Делвин молча смерил его каким-то удовлетворённым взглядом и, наконец, вынес вердикт: — Ты ещё легко отделался. — Что, прости? — Говорю: повезло, что Сиатрия тебе только мозг серебряной ложечкой выела, Векс бы ещё и отмутузила хорошенько, да, видно, ты под счастливой звездой родился, — бретонец тщательно почесал нос. — Это ж как тебя угораздило, парень? — Сам не знаю, — честно ответил Марк, пожимая плечами. Ему самому хотелось бы знать. — Ты нам ничего не хочешь сказать, м-м-м? — движение бретонца было настолько резким и настолько чётким, что Марк непроизвольно отдёрнулся назад. Когда прилив внезапно нахлынувшей паники окончательно развеялся, парень сумел понять, что цепкая рука Делвина сжимает вовсе не какую-то там тряпку, а длинный пушистый хвост. Дар’джо жалобно мяукнул. — Опять гипноз использовал? — не хуже того же зверолюда мурлыкнул бретонец, делая хватку сильнее. — Хаджит не нарочно, — Дар’джо прижал уши к голове и расширил зрачки, пытаясь выбить жалось из работодателя. Тщетно. Сердце Делвина было черство, как корка хлеба двухнедельной давности, а оставшиеся чувства бретонец бережно хранил для своей Музы — стервозной имперки Векс. Ничто другое его тронуть не могло. — Так получилось. — Надеюсь, в следующий раз таких случайностей больше не случится, — безмятежно сообщил Делвин, освобождая многострадальный хвост. — Потому что за преднамеренное спаивание новичков наказание весьма… затратное. Да и Мерсер вряд ли будет доволен деятельностью своего протеже. Но я ему ничего не скажу, если ты будешь послушной кисой. Дар’джо послушно кивнул, безропотно проглотив «кису». Не в его положении сейчас было возражать. — У вас там, кажется, задание какое-то намечалось. Вынужден дать отпускные на день, ребятки, — наигранно вздохнул Делвин, возвращаясь к своим документам. — Идите уже.Рифтен, Турдас, 24 Последнего зерна, 12:21
— Ты с ума сошёл? — Хаджит всё продумал. — Повторюсь ещё раз: ты с ума сошёл?! — гневно зашипел Марк, натягивая капюшон на голову. — Украсть Мороза, племенного жеребца самой Мавен Чёрный Вереск! Да знаешь ли ты, Дар’джо, что́ она с нами сделает, когда узнает, чьих рук это дело! — Ей необязательно об этом сообщать, — зверолюд казался невозмутимым, тёмные кончики его ушей мелко подрагивали — каджит предвкушал и выжидал. — Как тебе вообще совести хватило меня споить? — Марк всё ещё негодовал. Мало того, что его втянули в опасную авантюру, так ещё и провели аки маленького мальчика. Его профессиональная гордость была уязвлена. — Хаджит никого не спаивал, — кончики рта Дар’джо подозрительно дёрнулись, будто бы зверолюд изо всех сил пытался сдержать усмешку. — Хаджит видел, как работает М’арк. Он аккуратен, не лезет на рожон и почти так же хорош, как и Дар’джо. Хаджит подумал, что напарника лучше ему не найти. — Не пытайся купить меня наглой неприкрытой лестью! — парень злобно сверкнул глазами, набычившись. — Нам в любом случае придётся выполнить этот контракт, — каджит начал водить носом по ветру. — М’арк же не хочет подорвать свой воровской авторитет? На такой выпад ответить имперцу было просто нечего.Рифтен — Тюрьма, Турдас, 24 Последнего зерна, 13:01
— Тебе чего здесь надо? Неужто соскучился, мальчишка? — Марк выдохнул, силясь придать лицу наиболее спокойное выражение. Кто бы мог подумать, что его следующий визит в рифтенскую тюрьму произойдёт именно так? Воистину, только богам ведомы пути смертных. — Гильдия воров, кажется, всё замяла, — парень поджал губы и скрестил руки на груди, продумывая пути к отступлению. Для того, чтобы Делвин утряс последствия деятельности Марка до вступления в Гильдию, пришлось изрядно попотеть, бережно собирая необходимую и очень внушительную сумму буквально по монетке. Следует заметить, что Марк всё ещё был должен бретонцу полтысячи септимов — деньги немаленькие, но Меллори, впечатлённый успехами парня в «Златоцвете», решил уладить дела со стражниками в кредит. — Всё нормально, я имею право сюда заходить. — А, ошибочка вышла, — тюремщик блеснул хитрыми глазёнками из-под забрала и, грузно поднявшись со стула, отпер дверь. — Смотри у меня, пацан, если ты тут какой замок хоть пальцем ковырнешь — я тебе устрою кару божью. За время, проведённое за решёткой, Марк досконально изучил рифтенскую тюрьму, а также всех её обитателей. Найти Сибби Чёрный Вереск — сыночка Мавен — было несложно. — Ты тут, чтобы на меня потаращиться, или это визит вежливости? — Здоров, Сибби, — Марк протянул руку через зазор меж решётками и пожал сильную мускулистую руку. — Не поверишь, я здесь на законных основаниях. — Вот как? — мужчина облизнулся, сощурив свои холодные глаза цвета стали. Сибби слыл первым бабником Рифта, но Марк решительно не понимал, отчего: нескладное лицо, тяжёлый подбородок, густые кустистые брови, большой рот и крупный нос, вдобавок ещё и ёжик тёмных волос — определённо, красавцем Сибби назвать было сложно. — Я от Луи Летруша, — вроде бы, со слов Дар’джо, именно так звали элитного конокрада, с которым каджит вчера под шумок успел заключить сделку. — А, дай угадаю. Ему нужна его лошадь. Ну, с этим, понимаешь, не всё так просто, — Сибби ничуть не удивился, задумчиво почесав затылок. — Видишь ли, я не то чтобы владею Морозом… — То есть, ты продал Летрушу коня, который тебе не принадлежит? — Марк против воли ухмыльнулся. А ещё говорят Гильдия — сборище отпетых мошенников и авантюристов. Впрочем, Сибби — сын Мавен Черный Вереск, и он мог творить, что хотел и как хотел абсолютно безнаказанно. — Да, именно так, — мужчина даже бровью не повёл. — Понимаешь, Морозом владеет тот, кто владеет поместьем Чёрный Вереск. А юридически всем, что находится в нашем поместье, владеет Мавен, моя мать. Думаешь, старина Луи об этом не знал? Очень сомневаюсь. Я хотел забрать лошадь и доставить её Летрушу в конюшни. Как ты понимаешь, всё пошло слегка не так, как я думал… Но я всё-таки не хочу злить Летруша. Вот что я тебе скажу. Укради лошадь и доставь её Летрушу, а вторую половину денег за коня возьми себе. — Знаешь, а ведь Мавен заплатит мне ещё больше за сведения… — протянул Марк, растягивая гласные. На самом деле, связываться с главой семейства Чёрный Вереск ему совершенно не хотелось, он желал лишь немного припугнуть Сибби, так как знал, что тот, как только предоставится удобный случай, растреплет всё Гильдии. А Мерсер, в свою очередь, когда узнает о том, что он, Марк, и каджит Дар’джо задумали, устроит им кровавую вендетту. — Конечно — пользуйся тем, что я сижу в тюрьме, — судя по взгляду, Сибби понял всё правильно и ничуть на него не обиделся. Похоже, его эта ситуация порядком забавляла. — Ладно-ладно. Я могу предложить тебе кое-что ещё. Естественно, здесь у меня ничего нет, но… в сторожке у нас есть тайник. И я умудрился прихватить от него ключ… Возьми его. — Спасибо, Сибби, — Марк ещё раз пожал мужчине руку. — Ты меня очень выручил. — Нахал, — Сибби довольно осклабился. — И вымогатель. Хорошо, парень. Ты, это, приходи, если минутка свободная выдастся. Здесь, знаешь ли, жуткая скукотень.Поместье «Чёрный Вереск», Турдас, 24 Последнего зерна, 18:53
— Хаджит видит коня, — глубокомысленно сообщил Дар’джо, пригнувшись ближе к траве. — Ты не поверишь, но я тоже его вижу, — едко добавил Марк, краем глаза следя за наёмниками, что патрулировали главный вход. — Может, убьём их? — зверолюд чмокнул губами и протянул Марку небольшой железный кинжал. — Подкрадёмся сзади, чирк-чирк, — и нету наёмников. — Мы — воры, а не сборище убийц, — с достоинством изрёк парень. — Кроме того, кажется, я видел ещё один вход с той стороны. Мелкими перебежками напарники добрались до подножия небольшого холмика и, взобравшись по нему чуть выше, спрыгнули, подкравшись прямо к двери, когда часовой ушёл достаточно далеко. Дар’джо, не мешкая, достал отмычку и, сосредоточенно водя туда-сюда ушами, начал вскрывать замок. Благо, днём, когда Марк наносил визит Сибби Чёрному Вереску, проворный каджит бегал по рынку и запасался всем нужным. Первая отмычка, жалобно тренькнув напоследок, сломалась. Марк удивлённо обернулся. Парню сложно было принять этот факт, но Марк признавал — Дар’джо был лучшим в четвёрке новичков: природная пластичность и ловкость, мягкие подушечки лап были созданы для карманных краж, сверхчеловеческие инстинкты и удачливость. Да, Дар’джо, будь он трижды проклят, был среди них лучшим. И прекрасно об этом знал. Но замок, тем не менее, упорно не хотел поддаваться, ломая очередную отмычку. — Она возвращается, — одними губами прошептал парень, рассматривая чёткий силуэт наёмницы. Дар’джо услышал. Замок, наконец, едва слышно щёлкнув, поддался, и напарники тут же юркнули внутрь, аккуратно прикрыв за собой створки двери. — Хаджит пойдёт наверх, — полушёпотом сказал зверолюд, дёрнув тёмным кончиком хвоста. — Может, он найдёт там что-нибудь стоящее. А Марк останется обыскивать подвал. — Хорошо, — так же тихо ответил парень, хватая протянутые каджитом отмычки. — Будь осторожнее. Дар’джо молча свернул в ближайший коридор, махнув напарнику рукой. Марк же предпочёл пойти в прямо противоположную сторону. И не зря. На тумбочке в кладовке обнаружилась родословная, а чуть дальше — под лестницей — сейф Сибби, где Марк нашёл целых двести пятьдесят септимов. Парень быстро спрятал мешочек с деньгами в карман брони. Он не собирался делиться с Дар’джо, считая это вполне себе справедливым. Зверолюд ждал его у выхода. — М’арк что-нибудь нашёл? — парень показал каджиту родословную и засунул её обратно. — Тогда крадём коня и бежим, что есть мочи. Марку такой план нравился. Выйти наружу оказалось на диво легко, прокрасться к конюшне — и того проще, вот только лучник, стоявший у входа и не спускавший глаз с коня, портил идиллию. Впрочем, Дар’джо не стал ждать и, схватив опешившего парня за шкирку, ловко закинул его в седло, вскакивая следом. Испуганный Мороз пронзительно заржал, встав на дыбы. Наёмники среагировали быстро, на ходу вытаскивая оружие, но Марк оказался быстрее. Натянув уздечку до предела, он дал жеребцу шенкелей и конь стрелой умчался в лес. Ветер свистел в ушах, Марк пригнулся в седле и просто наблюдал, как лошадь легко, словно пёрышко, перескакивает поваленные сучьи деревьев, как ласточкой несётся вперёд, уклоняясь от веток… Где-то сзади воинственно свистел Дар’джо, Марк, не сдержавшись, рассмеялся. Они смогли. Они сумели. Впереди виднелись нечёткие очертания человека. Парень круто притормозил, заставив коня оставить в сырой ещё земле отчётливый след копыт. Напарники спешились. Немолодой мужчина с огромной залысиной на голове нетерпеливо подошёл ближе: — Приступим к обмену. — Кстати, о нашем вознаграждении, — деловито уточнил каджит. — Вы хорошо поработали, парни. Вот, держите. Надеюсь, сумма вас устроит, — бретонец, легко вскочив в седло, пришпорил коня и вскоре скрылся из виду. — Сколько? — Дар’джо довольно облизнулся, проведя своим длинным языком по верхней губе. — Тысяча двести пятьдесят септимов, друг хаджита. По шестьсот двадцать пять на каждого. — Ого, — поражённо выдохнул парень. — Кажется, я погашу долг куда быстрее, чем надеялся. — Вот видишь, М’арк, — зверолюд прищурился, закидывая мешок с деньгами себе за плечо. — Хаджит плохого не посоветует.