Осторожно: Взрывоопасно

— Игру отменят, — проворчал Майкл. — Не отменят, — возразил Джексон. — Ты на улицу смотрел? — Ну облака, и что с того? — возник Куперс. — Облака. Ага, точно. Да там сраный Мордор надвигается. — Ну, такое случается, когда два месяца нет дождя, — сказал Рамирез, облокачиваясь на стол и надкусывая сэндвич. — Говорили, может пройти мимо, — подметила Кристи, — пройти и обогнуть обратно в море. — Ага, и когда оно начнётся, если всё же не обогнёт каким-то магическим образом? — Вроде говорили, сегодня вечером. Не уверен, — сказал Джексон. — Эй! — позвал кто-то. Майкл обернулся: Блэйк и Аманда сели за стол. Аманда устроилась рядом; она как обычно была в его куртке. Однако, разозлённой после вечеринки она не выглядела. Майкл не был уверен, злилась ли она на него. Когда он оправдывался перед ней за то, что его не было всю ночь, она, видимо, была так рада, что Тревор свалил с её собственности, что ей было похер, куда делся Майкл. Он не был уверен, хорошо это или нет. — Ничего пока не отменили, — сказала Аманда, — и не собираются. — Почему ты так уверена? — спросил Майкл. Она пожала плечами. — Знаю девчонку из компашки команды Самцов, мы однажды в лагере вместе были, она говорит, они на говно исходят от желания поставить вас на место. Майкл невольно расплылся в ухмылке. — Ну, будем надеяться, что они попытаются. — Серьёзно, вы их главные соперники весь сезон. Они такое не упустят. — Даже если начнётся дождь, — сказал Джексон, — могут просто отложить матч, пока он не закончится. Блэйк скептически оглядела небо из окна: — Это не выглядит так, будто в скором времени закончится. — Значит, будем играть под дождём. Нахуй дождь, — пожал плечами Рамирез. — Не позволю каким-то ссыкунам из этой мудацкой деревни думать, что мы не готовы надрать им зад. — Весь город соберётся, больше, — добавила Кристи. — Все. Дождь или нет. — А твой дружок придёт, Майкл? — поинтересовалась Аманда. За столом все затихли. Майкл посмотрел на неё. — Кто? — Ты знаешь кто. — Нет, честно, не знаю. — Кажется, его заинтересовала команда. — Да о ком вы говорите? — попытался он. — Мило, Майкл. Очень мило, — Аманда закатила глаза. Ладно, хорошо, кажется, она всё же была чутка злой. — Да с хуя мне знать, кто будет на игре, — продолжил он, — я чё, букмейкер? — Нет, но вот он вполне может быть, — усмехнулась Аманда. — Да он, ээ, не очень-то похож на того, кто интересуется футболом, — Кристи влилась в беседу. — Надеюсь, его не будет, — прорычал Куперс, жуя бургер, — сраный отброс. — А я надеюсь, что он придёт, — вызывающе сказала Блэйк, — всё ещё не могу поверить, что вы выпнули его тогда. Он классный. — Он ёбаный псих, — проворчал Джексон, — Аманда правильно сделала, что выкинула его. — Эй, это я вообще-то «выкинул» его оттуда, — напомнил Майкл. — Именно, — согласилась Аманда. — Ну, я думаю, он прикольный, — сказала Кристи. Рамирез рассмеялся вслух. — Прикольный? Пацан в мудацкой майке восьмидесятых и с такой же причёской? Ага. Реально прикольно. Модно-то как. — К твоему сведению, сейчас восьмидесятые в моде, — сказала Блэйк, — GQ предсказывает, что они будут стилем этой весны. Ох, ему это понравится. Майкл улыбнулся сам себе. — Это правда, — согласилась Кристи, — я читала на прошлой неделе. — Так что, ты на её стороне теперь? — Аманда резко повернулась к девушке. — И ни на чьей стороне, я просто… я понимаю, к чему она клонит. Он ничего… Как минимум интересный. Правда? — Да! — отозвалась Блэйк в поддержку. — Именно, Крис. Интересный! Ну, в смысле, правда, Аманда, неужели ты не видишь ничего сексуального во всей этой развязности? — Блэйк! — крикнула Аманда. — Нет! Боже мой, это отвратительно! — Ну ты и ханжа, — девушка закатила глаза, — ты сама мне говорила, что в ту ночь, когда Майкл вернулся после той драки, у тебя был лучший… — Блэйк! — зашипела Аманда. Джексон подавился смехом с полным ртом макарон. Майкл поймал взгляд Рамиреза, который подмигнул ему, но проигнорировал его. — Ну, как хочешь, — отмахнулась Блэйк, — ты только сама себя обманываешь. Может, этому учишься только с возрастом — видеть то, какие люди на самом деле. — Блэйк. Ты старше Аманды на пять месяцев, — вмешалась Кристи. — Может, пяти месяцев достаточно, чтобы считать того, кто ходит вот так, с улыбкой, которая чуть ли не может тебя вскрыть, интересным. Майкл упорно не сводил взгляда со своей тарелки. — Боже, Блэйк, иногда ты ведёшь себя как ребёнок. — Что? Теперь считать кого-то сексуальным нелегально? — Ты не могла бы просто завалить ебало наконец, Блэйк? — прошипел Куперс, с силой сжимая вилку. — Эй, чувак, — встрял Джексон. — Нет. Вы все, завалите нахуй, — прорычал Куперс. — Мы расстались шесть месяцев назад, Куперс, так что занимайся своими делами, ага? — огрызнулась Блэйк. — Блэйк, — осторожно подала голос Кристи. — Ага, охуенно просто, — не сдавался Куперс, — я и не знал, что ты такая шлюха. — Эй! — крикнул Майкл. — О, да, знаешь, пошёл ты тоже, чувак, если бы не ты, сраные садовники Аманды бы сейчас отскабливали мозги этого мудоёба от травы. — Эй, чувак, — сказал Куперс, — если бы не Майкл, ты б сейчас выковыривал осколки бутылки из своего живота, наблюдая за игрой с трибун, так что успокойся. Она просто хочет вывести всех. Как всегда. — Это не так, — ответила Блэйк, наблюдая за Куперсом с довольным выражением лица. — Нахер это всё, — Куперс развернулся и вышел из-за стола, — я в качалку. Майкл не смотрел за тем, как он ушёл. Он был слишком занят тем, чтобы не думать абсолютно ни о чём. — Отлично, Блэйк, просто отлично, — прокомментировал Рамирез. — Да ну вас, — Блэйк улыбнулась, — я просто говорю то, что думают все. — Нам не стоит растрачивать энергию, — возразил Джексон, — сегодня игра. Будет дождь или нет. И это охуенно важная игра, так что давайте завязывать с этой мелочной хуетой, ага? Аманда ничего не ответила. Она вообще молчала до конца ланча, хоть и Кристи отлично поддерживала беседу. Майкл поднял взгляд и увидел, как она ковыряет вилкой в своей тарелке. Он протянул руку, чтобы положить её на ногу девушки. Через минуту Аманда накрыла её своей рукой, но было такое чувство, что что-то не так, будто это всё нечто картонное и вообще едва существующее. Ланч закончился без проблем. Они уходили под крики и кричалки всей столовой. Майкл повернул за угол к своему классу, сжав руку Аманды перед тем, как отпустить её. Но она не отпускала. Он обернулся. — Что такое? Ей будто было неудобно, а в её взгляде сверкала злость. Опасная комбинация. — Я хочу, чтобы ты сделал кое-что. Для меня. — Для тебя? — Да. Ты сделаешь кое-что для меня? Ответ вылетел практически на автомате: — Да. Конечно. Что угодно. — Не проводи с ним время. Он хотел спросить «с кем?», но выражение лица девушки остановило его. Майкл моргнул. — Я и так не провожу. Она не дрогнула. — Я не хочу, чтобы ты был с ним. Никогда. Ты меня понял? Майкл нахмурился. — Слушай, Мэнд, я знаю, ты переживаешь, но для этого нет причины. Правда. — Ты можешь пообещать мне? — Пообещать тебе что? — Что будешь держаться от него подальше. Майкл уставился на неё. И завис. — Без проблем, — опомнился он, — конечно. Всё равно не имеет значения. — Имеет — для меня. — Да, ну, для меня это нихера не значит, так что без проблем. — Хорошо. — Хорошо. Аманда развернулась, держа сумку у груди. — Эй, — он поймал её за руку, разворачивая к себе. Она поддалась. Он прижался ближе, придержал пальцем её подбородок и поцеловал её. Она была холодной поначалу, но затем ответила. — Увидимся сегодня, — улыбнулся он. Аманда улыбнулась в ответ. Искренне. — Да, увидимся. Он смотрел ей вслед, наблюдал за тем, как покачиваются её бёдра и как играет в волосах бриз, тот, что приходит перед штормом. Он смотрел, пока она не повернула во двор, скрываясь из вида. Майкл смотрел в небо. И как так дождь ещё не начался? Над полем нависали раздутые тучи, и выглядели они так, будто были готовы разразиться в любую минуту по всему полю, по всему городу. Но ничего не было. Пока. И он почти чувствовал электрическое давление в воздухе. — Дерьмо, — пробормотал Джексон рядом, глядя вверх. — Ага, — отозвался Майкл. Кажется, толпа этого и не замечала, либо же это только усиливало её энергию. Уже были слышны кричалки, свист и топот сотен ног. Майкл поправил шлем, оглядывая поле. Он видел Аманду с девчонками, бегущую через поле, направляя крики. По другую сторону поля была другая команда. Они выглядели более, чем готовыми: прыгали, бегали на месте, стукались лбами и ладонями. Рука Рамиреза возникла на его плече. — Готов? Позади команда начала скандировать что-то низкими хриплыми голосами. — Да, чёрт возьми, — ответил Майкл, хлопая друга по плечу в ответ. Рефери уже шёл по полю, квотербек другой команды шагал за ним. Майкл последовал, в одиночку выдвигаясь к ним. Как только он ступил на поле, толпа взорвалась криками: — Таунли! Таунли! Таунли! Он побежал до середины поля и остановился возле судьи. — Готовы? — спросил тот. — Что насчёт тебя, Таунли, ты готов? — капитан другой команды смотрел прямо на него. Майкл встретил его взгляд. Он слышал о нём, Хэйнс, один из лучших в штате, если верить новостям. По размерам он под это звание подходил: он был минимум на четыре дюйма выше Майкла и выглядел так, будто был готов оторвать ему голову и отнести домой как трофей. Ну что ж. Это будет как минимум интересно. — Тебе решать, чувак, — напомнил Майкл, ухмыльнувшись. Злость сверкнула в глазах Хэйнса. Он кивнул судье: — Готов. Рефери подбросил монету. — Орёл, — сказал Хэйнс. Выпала решка. — Мяч своим, — отозвался судья, сигнализируя толпе и отступая. Хэйнс протянул руку. Майкл пожал её, и Хэйнс её с силой сжал. Таунли сделал то же самое. Хэйнс наклонился, говоря так тихо, чтобы рефери мог с лёгкостью прослушать его слова за криками толпы: — Слышал, это твоя девка там за полем, Таунли. Классная соска. Пиздатые сиськи. Может, когда мы вытрем пол твоей жопой, я прокачу её, покажу, каков на вкус победитель, — он резко выпустил руку Майкла. Тот посмотрел на него, кулаки самовольно сжимались под перчатками. Он заставил себя развернуться и направить злость в нужное русло; вернулся к боковой линии, там, где собралась вся команда, готовясь выйти на поле. — МАЙКЛ! — позвал чей-то голос. Майкл повернул голову в ту сторону, откуда шёл звук, потому что нет, этого не может быть. Ему определённо послышалось. — МАЙКЛ! СЮДА! Он увидел его вверху возле перил, машущего рукой, чтобы привлечь внимание. Он уставился. — Папа? — Иди сюда! — позвал отец. Команда уже начала выдвигаться, но у него не было выбора. Майкл заспешил к трибунам. Он всё ещё не мог поверить, но это был его отец, без сомнений, с его вечным измученным и пренебрежительным выражением лица. На нём был костюм и галстук, и лицо почему-то выглядело старым под ярким светом фонарей. Кто-то был с ним. — Майкл, это Рождер Джонсон из Дартмутского консультативного совета, я говорил тебе о нём. Он будет на игре и на ужине сегодня вечером. — Да, — смог выдавить Майкл, протягивая руку, — приятно познакомиться, сэр. Мужчина пожал протянутую руку. Он был выше и крупнее его отца и имел такую же преувеличенно мужественную внешность, с которой берут актёров для реклам о дисфункции мочевого пузыря, чтобы убедить зрителей, что у мужественных мужчин тоже есть такие проблемы. — Рад встрече, Майкл, я много слышал о тебе. — Правда? — Я буду внимательно смотреть. Дартмут имеет долгую футбольную историю, я уверен, они заинтересуются молодыми талантами, — мужчина подмигнул ему. — ТАУНЛИ! — крикнул позади тренер. — Извините, я должен… — начал Майкл. — Иди, — кивнул отец, — увидимся позже. Он обернулся и побежал к полю. — ПОШЛИ! — проорал он команде, ведя парней на поле. Его отец пришёл. Действительно, блять, пришёл. И нахрена он припёрся? А не этого ли он хотел? Шанс выебнуться перед рекрутером и, эй, может даже показать отцу, что он упускает. Может, это и не так плохо. Всего лишь надо не облажаться. Совсем. Никакого давления. Серебряный и синий спандекс окружил его, горячее дыхание и натянутые нервы. Они собрались на быстрое совещание, хоть и обговаривали план этой игры уже как минимум двадцать раз за последнюю неделю. Они помнят стратегию. Вернувшись к рёву толпы, Майкл почувствовал взгляд Хэйнса на себе. Он не смотрел на него. Толпа слегка утихла в ожидании экшена. Мяч скользнул в руки Майкла, и он бросил его в сторону, пасуя Куперсу. Спереди послышался глухой удар: Джексон повалился на землю, и тут же Хэйнс побежал прямо на него. Это было так неожиданно, так нелепо, что Майкл даже не успел приготовиться. Он упал назад так сильно, что удар выбил из него воздух, а плечо неловко вывернулось. Майкл моргнул, сжимая зубы и пытаясь сосредоточиться на том, чтобы вернуть плечо на место. Кто-то оттаскивал Хэйнса. Он услышал голос Рамиреза: — Чё за хуйня? Он даже не был в игре! — Я думал, у него мяч. — Гонишь! — РЕФЕРИ! Ответа не было. Майкл поднялся на ноги. Он осторожно размял плечо, оно болело, но к чёрту, он не позволит этому замедлить его. Хэйнс бежал обратно к линии с самодовольным выражением лица. Майкл посмотрел в сторону зрителей. Черлидерши не смотрели в их сторону, они повернулись к зрителям, скандируя. Он видел, как волосы Аманды, завязанные в хвост, прыгают у неё на затылке. Отца в толпе не было видно. Майкл и не знал, где они сидели. Но это не имело значения, он с лёгкостью мог представить лицо отца. Первая половина игры прошла примерно также, как первые тридцать секунд. Он сделал несколько хороших бросков, но каждый из них отзывался резким уколом боли в плече; а также два тачдауна, но за каждым пасом, за каждым его движением Хэйнс неустанно следил. Он играл умно, каждый раз толкая Куперса и Джексона, но, возвращаясь к нему, он делал это куда сильней: плечом по рёбрам, шлемом прямо в грудь, наступив на голень на обратном пути. Было несколько фолов, но всё в пределах ожидаемого, и Майкл привыкал к этому. Обычно он не был против таких мудаков с наглым стилем игры, но это… Хороших бросков у него было меньше обычного, в том числе тех на последней минуте, после которых больное плечо совсем свело. Остальная команда пыталась бороться, но судья провистел в свисток в тот момент, когда они отставали на десять очков. Майкл кипел от злости, снимая шлем и уносясь с поля. И как только вышел из поля зрения Хэйнса, издал разочарованный рык, швыряя шлем через весь холл и, блять, плечу от этого лучше не стало. Раздевалка была пропитана запахом пота и разочарования. — У них сильная защита, — сказал тренер, собирая вокруг себя группу. — Да, бля, без базара. — Следи за языком, Куперс! Достаточно жалоб. Она сильная, но мы её пробьём. Рамирез, продолжай изводить Хэйнса, постарайся выбить Майклу шанс, ага? — Я и так пытаюсь! Он не отстаёт от него! — Тогда используй это. Майкл, оставь эту игру остальным. Тот резко поднял взгляд: — Чего? — Ты меня слышал. Он привязался к тебе, так не позволь этому угробить всю игру. Майкл открыл рот, но что, чёрт возьми, он собирался сказать? «Прости, тренер, но мой папа тут и, наверное, мне стоит показать этому ублюдку, что я не абсолютно бездарный высер»? — Тем более, у тебя, кажется, с плечом не всё в порядке, Таунли. Ты в порядке? — Всё хорошо, — отмахнулся он, — херня. — Не похоже на херню, — пробормотал Джексон. — Я же блять сказал, это херня. — Если есть проблема, Таунли, оно того не стоит. Дай команде затащить этот матч, отыграешься позже. А что, если «позже» не будет? Он не сказал это вслух, позволил ярости закипать под кожей. Он представлял, как хватает голову Хэйнса на парковке и заезжает коленом прямо по его черепу, сжимает пальцы на его шее, и его лицо наливается забавными красками. — Уверен, что не хочешь пересидеть эту игру, чувак? — спросил Рамирез. Майкл зыркнул в его сторону испепеляющим взглядом. Рамирез пошёл на попятную: — Блять, да ладно, ладно. — Продолжай работать над правой стороной, Куперс, Джексон, а ты продолжай их изводить. Отлично. А теперь пошли, не позволим каким-то говнюкам, которые думают, что владеют этим полем, надрать нам зад! Пошли! Они снова вырвались на поле, освещённое яркими фонарями под тяжёлым небом, которое едва сдерживало шторм. Зрители не потеряли запал даже с таким позорным счётом, а девчонки, видимо, проделали хорошую работу, потому что толпа всё ещё скандировала что-то, что звучало довольно связно, снова и снова. Майкл бегло оглядел поле. Он видел, как выходит другая команда, Хэйнс впереди, шлем затемнял его лицо. Он показал Майклу большие пальцы. Тот отвёл глаза, сжав зубы, и Аманда поймала его взгляд, слабо улыбнувшись. Он не смог заставить себя улыбнуться в ответ. Он попытался подавить злость, но перестать представлять, как он снова и снова разъёбывает черепушку Хэйнса о сиденье трибун, было слишком сложно. Он надел шлем и выдвинулся к полю. Он чувствовал взгляд Хэйнса на себе, несводимый, насмехающийся, проникающий под кожу и зудящий там как насекомые. Майкл пытался сосредоточиться на игре, смотрел, как Джексон готовится на своей линии, чётко и громко выкрикивал команды. В ту же секунду, как мяч оказывался в его руках, он тут же из них ускользал. Позволь другим играть. Ладно. Ладно. Он прорвался в левую половину, отходя от игры, зафиксировал взгляд на Куперсе, уходящем к Джексону. Хэйнса поблизости них не было. Защита падала. Они были готовы прорваться в любую секунду. Они были готовы забить. Они, не он. Снова. И, боже, это не должно расстраивать его так сильно. Вдруг защита противников укрепилась. Куперс замешкался. Линия закрыта, он не сможет прорваться, а Джексон слишком далеко. Майкл оказался единственным свободным. Надо было сделать что-то быстро… Майкл услышал собственный громкий голос: — КУПЕРС… Хэйнс налетел на него, и Майкл пролетел шесть футов перед тем, как удариться о землю. Хейнс упал вместе с ним, придавливая его локтём в бок. Майкл выругался, отталкивая его настолько сильно, насколько смог. — ИДИ НАХУЙ! Слезь с меня! Хэйнс лишь приподнялся, тем самым ещё сильнее прижимая парня к земле. — Что такое, Таунли? — СЪЕБИСЬ! — Ага, конечно, без проблем, — Хэйнс ухмыльнулся. Он упёрся ладонью в больное плечо Майкла, под защиту, и поднялся, перенеся вес на эту ладонь. Боль взорвалась яркой вспышкой. Майкл закричал, сворачиваясь, а Хэйнс подскочил на ноги. Майкл сжал плечо рукой, сцепив зубы. Соберись. Заткнись. Вставай. Позади себя он слышал крики половины стадиона, а половина его команды в другом конце города спорила о чём-то. — У него даже не было сраного мяча! Рефери! — кричал Джексон. — Он уже получил фол, седьмой номер, отойди! — Какой фол? Он был готов к подаче! — кто-то из другой команды. Майкл заставил себя встать. Хэйнс был всего в нескольких футах, намного ближе, чем остальная команда; смотрел прямо на него, не замечая хаоса вокруг. Гадкая улыбка растянула его губы. — Как плечо? Этого было достаточно. Всё вокруг затихло. Всё стало медленным, далёким. Майкл поднял руки, сжимая кулаки. Крепко и сильно. Он начал двигаться. К нему. За ним. Всё, что он видел, было грёбаное самодовольное ебло этого засранца, и он собирался стереть эту ухмылку. Внезапно возник чужой голос: — А это ещё что? Хэйнс повернулся, чтобы посмотреть в другую сторону, удивлённо нахмурившись. Майкл сделал последний шаг, крепче сжимая кулак. Но вдруг Хэйнс улетел прямо из-под его носа и упал на землю. Время вернулось на круги своя. Майкл моргнул, глядя в то место, где секунду назад было ухмыляющееся лицо Хэйнса. Внезапно команды разбежались, свистки засвистели, крики, шок и замешательство заполнили поле. Кто-то сидел верхом на Хэйнсе, кто-то, кто повалил его на землю, кто-то не в форме, кто-то в мудацкой майке и с дерьмовой стрижкой, и Майкл не видел его лица, но внезапно его желудок сделал бэкфлип. Тревор придавливал Хэйнса к земле рукой. Тот пинался, пытался скинуть парня с себя. Команда бежала к ним, но всё ещё была далеко, там, где была игра до того, как это всё началось. Хэйнс замахнулся и ударил Тревора в лицо, но тот едва шелохнулся. Его костлявые пальцы схватили шлем Хэйнса, и вдруг Тревор сдёрнул его, замахиваясь, как ёбаным молотом, и страх вспыхнул в глазах Хэйнса. — ЭЙ! НЕТ! ПОДОЖДИ, ЭЙ… Нос Хэйнса треснул со звуком, который Майкл почувствовал конечностями. Он закричал, хватаясь за нос, заляпывая белые перчатки кровью. Рефери схватил Тревора за плечо, оттаскивая его. Тот зарычал и заехал судье прямо в лицо. Судья отступил назад. Тревор успел хорошенько пнуть Хэйнса в живот пару раз до того, как команда подбежала к ним. Когда это всё же случилось, тонкие ноги на полной скорости понеслись по полю прочь от игроков. Майкл уставился на кучу у своих ног, которой был теперь Хэйнс. Он свернулся в клубок, пытаясь унять боль в рёбрах, кровь текла по его подбородку, заливая футболку, и были слышны глухие всхлипы. Кулак Майкла медленно разжался. Через некоторое время всё уладили. Хэйнсу помогла его команда, а Майкл чувствовал удовлетворение, смотря на то, как медики суют ему в нос тампоны и уносят его с поля. Рефери, которого Тревор ударил, быстро оправился, и через пятнадцать минут игра продолжилась с их заслуженного пенальти, который они забили. Без Хэйнса на поле игра пошла в гору. Вражеская команда была несобранна, а Майкл почувствовал освобождение. Плечо всё ещё болело, но без отвлечения в виде Хэйнса он мог свободно бегать по полю и делать тачдауны сам вместо того, чтобы лишь пасовать. А ещё помогло то, что их оппоненты были отвлечены, то и дело озираясь в ожидании того, что какой-то дебил выбежит с трибун и повалит их на землю. К третьему периоду счёт сравнялся. К четвёртому — они были впереди на пять очков, а когда просвистел финальный свисток, они опередили противников на десять. Они бежали с поля под крики и аплодисменты. Перед тем, как скрыться, Майкл взглянул в последний раз в сторону Хэйнса. Забавно. Другой капитан и близко не выглядел таким, каким был при первой их встрече. Майкл ухмыльнулся и окунулся в знакомый запах раздевалки. Воздух был наполнен запахом пота и криками «ДВЕ ИГРЫ, ДВЕ ИГРЫ!». Майкл всё ещё светился, переодеваясь и вытирая голову полотенцем, перед тем, как бросить его в корзину и сесть на скамейку рядом с Джексоном и Рамирезом. — Как твоё плечо, Майк? — спросил последний. Майкл пошевелил им с улыбкой. — Уже лучше. — Да, наверное, — сказал Джексон. Он не выглядел счастливым. Майкл нахмурился, вглядываясь в его лицо. Он не смотрел на капитана, его пустой взгляд был устремлён в пол. — Что случилось? — спросил Майкл. Джексон повернулся к нему. — Ты это серьёзно? — Да… в смысле… Боже, ты чего хандришь? Мы же выиграли! — За нас выиграли. Мы могли бы честно победить. Но этот урод решил сам разобраться. — Честно? Чё ты пиздишь, мы и так честно выиграли! — Хэйнс сам нарывался, — добавил Рамирез, — ему отплатили той же монетой. — Да похер, — Джексон мотнул головой, нахмурившись, — просто не хочу праздновать то, как чуваку разъебали лицо его собственным шлемом. — Ты о чём говоришь? — начал Майкл в защиту. — О том, что ты мог бы сделать что-нибудь, Майкл. Ты смотрел, как этот придурок разбивает лицо Хэйнсу, ты был в пяти футах и нихера не сделал. — Ну и что? Джексон смотрел ему в глаза: — Да ничего, чувак. Ничего, — он встал, направляясь к двери, со вздохом. — Просто не так я хотел выиграть. Майкл посмотрел другу вслед. — Да ну его, — фыркнул Рамирез и встал, кладя руку на здоровое плечо Майкла, — кому не похер? Хэйнс тот ещё мудак. Не похоже, что ты сам сказал этому фрику выбежать на поле. Ёбаный пидорас. Но мы всё равно выиграли, вот что важно. И выиграли бы в любом случае. Правда? Майкл вперил взгляд в противоположную стену. — Правда. Да. — Да что не так с этим придурком? Он тебя преследует что ли? Внимание Майкла внезапно сосредоточилось. — Ты о чём? — Ни о чём, просто — Рамирез пожал плечами, — он всегда ошивается рядом с тобой. Это странно. — Это не так. Да, херня, — Майкл встал и поднял сумку с пола. — Хочешь потусить? Отметить? Аманда и девчонки уже наверное ждут на трибунах. — Нет, — пробормотал Майкл. — Что? Какое ещё нет? Почему нет? — Мой отец, он притащил кого-то на игру, теперь надо с ним встретиться на ужине. — Жаль. Ладно, увидимся. — Ага. Домой ехать было странно. Ничего не укладывалось в голове. Энергия после игры всё ещё бурлила, крики звенели в ушах. Этот хруст от удара лица Хэйнса об шлем. Выражение лица Джексона. Разочарование. Настоящее, мать его, разочарование. Но кто он такой вообще? Хэйнс сам напрашивался. Да и Майкл ничего не мог с этим поделать. Но это именно то, чего он хотел, ведь так? Он только собирался сам замахнуться, но Тревор просто… был. Тревор. «Этот фрик». Столовая комната не казалась такой пустой с четвёртым человеком в ней. Тем, кто тут и там смеялся с его отцом, одаривал мать комплиментами за еду, которую она не готовила, и задавал Майклу вопросы, на которые едва ли хотел слышать ответы. — Ну, Джонсон, я надеюсь, тебе понравилось, — прогудел отец, болтая свой бурбон в стакане. — Это была неплохая игра. Был рад видеть, как ты прорвался к концу, — Джонсон улыбнулся Майклу. — Это была хорошая игра, — неуверенно добавил Майкл, но лучше никак не получилось — голова его всё ещё была в четырёх местах одновременно. — Теперь ещё ближе к Чемпионату. — Буду рад поговорить с атлетическим департаментом во время следующей поездки в Big Green. Уверен, им будет интересно услышать о тебе. — Я ценю это, — ответил Майкл. — Когда это будет, Джонсон? — спросил отец. — Ох, — тот пожал плечами, — через несколько недель, вероятно. — Ты повеселился, Майкл? — спросила мать. Тот поднял глаза. — Что? Она посмотрела на него со слабой улыбкой, но глаза её были будто сами по себе. — Ты повеселился? На игре? Отец его фыркнул в другой части стола. Майкл сглотнул. — Да. Да, мам. Это было круто. — Как твоё лицо? Выглядит не очень. — Ах, да, — Майкл почувствовал, как лицо заливается краской, праздно проводя рукой по тому месту, где должен быть большой синяк. — Да, всё нормально, мам. — Получил это во время игры? — поинтересовался Джонсон. — Да. Выглядит хуже, чем есть на самом деле. — Выглядит определённо лучше, чем тот мальчишка из другой команды будет выглядеть после сегодняшнего, — заметил Джонсон. — О нет, что случилось? — охнула мать. — Какой-то сумасшедший выбежал на поле и вывел одного игрока из игры, — ответил отец Майкла. — Что? Боже мой, звучит ужасно, как это случилось? — Наверное, фанат, — Джонсон улыбнулся Майклу. Парня замутило. — Мальчик будет в порядке? — Всё будет хорошо, — ответил Майкл. — Ну, не знаю насчёт этого. Но это определённо сыграло тебе на руку, — сказал отец. — Что ты имеешь в виду? — Майкл повернулся к нему. — Ну, он определённо был лучшим игроком, держал защиту. Дела определённо пошли в гору после того, как его убрали с поля. — У нас и до этого было всё в порядке, — он пытался не повышать тон. — Только если проигрыш можно назвать «в порядке». — Ну, в любом случае, это было захватывающе, — вмешался Джонсон. — Интересно, узнают ли, кто это был? Ты не знаешь, Майкл? Тот уставился на свою тарелку. Он едва только прикоснулся к ней. — Нет. — Ах, да, конечно. С чего б тебе знать. Снаружи гром разразил тяжёлое небо. Далёкий, но в то же время зловещий. — Может, наконец будет дождь, — тихо сказала мать, смотря в окно. — Надеюсь, оно там хотя бы определится уже, — отозвался отец, следуя за её взглядом, — я уже устал сидеть здесь в напряжении. Ужин подходил к логическому завершению. Его отец и Джонсон отправились смотреть телек в гостиной, гольф или что-то в этом духе. Мать унеслась в свою комнату незамеченной. Майкл сделал точно так же. Он ненавидел оставаться один в этом доме: было такое чувство, что за ним всё наблюдает: стулья, картины на стенах, идеальный белый диван — всё за ним наблюдало, будто ему не место здесь, и все это знали. И сон никак не приходил. Он перевернулся на бок. Гром отозвался эхом за окном, ещё ближе в этот раз. Майкл начал считать время между раскатами — делать особо больше нечего было. Взвинченный мозг никак не успокаивался. Дом уже давно спал, должно быть, уже было поздно. Снаружи уличные фонари проливали холодный белый свет на задний двор, на чёрную дорогу, и всё было неподвижным в нарастающей жаре ночи. В ожидании. Наблюдая. Снова раскат. Майкл закрыл глаза. Один. Два. Три. Он видел панику в глазах Хэйнса. Пальцы Тревора, сжимающие шлем. Пятящегося назад судью с выражением полного шока на лице. В животе было почему-то тяжело. Он зажмурился. Четыре. Пять. Шесть. Ещё один раскат прогремел на весь дом. Этот был ближе предыдущих. Он прямо чувствовал его под пальцами. Он открыл глаза и уставился в потолок. — Да лей ты уже давай! Голос прозвучал странно в пустой комнате. Он тут же пожалел и снова попытался впихнуть в себя сон. Он должен уснуть. Нет ни единой причины, почему бы ему не спать. Это не важно. Ничего не важно. Что-то ударилось об окно. Майкл открыл глаза, пялясь в противоположную часть комнаты. Нет. Что-то не так. Наверное, просто бытовые звуки. Затем снова. Определённо, окно. Он сел. Звук снова повторился. Что-то стучало по стеклу. Он встал, пересёк комнату и открыл окно, мгновенно запуская в комнату сухую и тяжёлую жару. Он почти чуял запах дождя. Майкл посмотрел вниз. На крыше под его окном были камушки, а кто-то стоял во дворе. В его дворе. Кто-то худой, с кривобокой позой. Он сидел на перилах крыльца, праздно болтая ногами. — Эй, — позвал он. Майкл уставился на него. Он пытался не кричать. Нельзя кричать. Это не поможет. — Чё за хуйня? — прошипел он. — Ты чего творишь? — Бооожжже, — промямлил Тревор. Бухой. Определённо. Идеально. Просто, бля, охуенно. — Просто хотел сказать привеееет, — он даже близко не ебал, как громко говорит. — Тссс! Боже мой, — прошептал Майкл в ответ, — завали, блять, пожалуйста, боже, просто… Уходи! Уйди с моего газона и перестань кидаться хернёй, пожалуйста. Тревор затих на секунду. А затем: — Чё ты сказааал? — Я сказал, — рыкнул Майкл, — проваливай отсюда! Тревор смотрел прямо на него, не моргая. — Сори, не слышу. Спустись-ка ты сюда и скажи мне всё сам, бля. — Я тебе и так всё сам говорю, бля! — Чё?! — Блять! Сука! Ладно, бля! — Майкл вернулся в комнату. Он подобрал футболку с пола, надевая её, чтобы быть не в одних боксерах. Он осторожно спустился по ступеням, стараясь издавать как можно меньше шума. Хотя, не то, чтобы это имело значение. Они вряд ли бы услышали. Вряд ли что-то бы проломилось сквозь такое количество бухла или наркотиков по рецепту врача. Он открыл стеклянную дверь, выходя в жару. Тревор спрыгнул с перил, едва не ёбнувшись лицом в пол. Нескольких яростных шагов Майклу хватило, чтобы дойти до него. — Чё за хуйня? — Сам ты чё за хуйня, — крикнул Тревор. — Эй, хэй-хэй, смотри, смотри, я те пивасик принёс, раз уж ты не пришёл сам его забрать, — он помахал бутылкой у носа Майкла. — Господи, — Майкл схватил его за руку, отводя подальше от дома, за пристройку около бассейна, где стены могли хоть как-то заглушить голос Тревора. — Ты чё творишь? — взъелся на него Майкл. — Припёрся сюда в середине сраной ночи… — Один час ночи, — лениво поправил тот. — В середине сраной ночи, — повторил Майкл, — с пивом? И швыряешься камнями в моё окно? Орёшь у меня во дворе? А если мои родители тебя увидят, что, думаешь, они сделают? Тревор пожал плечами. — Ничего особенного. — Да что ты знаешь? — Я знаю, что ты не сказал спасибо, — огрызнулся он в ответ, — я тут ждуууу, пьююю, а от тебя ни визита, ни сраного звонка. Я положил пиво в холодильник, чтобы оно было такое пиздатое и холодненькое, но у кого-то нет времени или яиц прийти и сказать простое «спасибо, Тревор»… — И за что это мне тебя благодарить? Над их головами рычал гром. Это приближалось. Тревор моргнул, смотря на него. В его глазах было нечто среднее между болью и яростью. На его брови был свежий порез, и кожа вокруг него воспалилась — видимо, от Хэйнса досталось. — Я, — Тревор ткнул Майкла пальцем в грудь, — я, сука, спас тебя там. Тот невольно рассмеялся. Взгляд Тревора мгновенно помрачнел. — Прости, прости, — насмехнулся Майкл, — ты меня «спас»? Это с какого же хуя? Ты думаешь, что, вломившись на поле, как ёбаный маньяк, и расхуярив одному мудаку ебало, ты мне одолжение сделал? — Да. Потому что я, сука, тебя спас, — его зубы были плотно сжаты, делая речь максимально похожей на рычание. — Как? Каким это хреном ты меня спас? Я сам о себе позаботиться не могу? С чего это ты вдруг решил меня спасти? Знаешь, дай-ка я тебе скажу кое-что, — Майкл в ответ ткнул Тревора пальцем в грудь, — я могу сам о себе позаботиться. И ты больше никогда не вытворяй ничего подобного. Ты слышишь меня? Тревор не отступил. Он сделал шаг ближе. — В том то и дело, идиот. Ты собирался сам о себе позаботиться. Идиот. Ёбаный идиот. — Ты о чём вообще говоришь? — Ты собирался его ударить. Стереть ухмылку с ебала этого ушлёпка… — Ну и что, если б я это сделал? — Тебя бы выкинули, разве нет? — спросил Тревор, понизив голос и сверля Майкла янтарными глазами. — Ты говорил, что за это выкидывают из команды. Теперь на попятную идти было слишком поздно: он уже глубоко утонул в злости, замешательстве и прочем дерьме. — Да что ты вообще забыл там сегодня? — Боже мооой, — простонал Тревор, откидывая голову назад. — Что? Тебе внезапно стало не поебать? Ты теперь охуенный герой, спасаешь день, huh? — Да пошёл ты, Майкл, иди нахуй! Майкл подступил ближе, смотря ему в глаза. — Тебе не стоило делать этого, Ти. Реально, блять, не стоило. — Ты мне, блять, не указывай, что мне надо делать, а что — нет! — Да. Я, блять, указываю, — что-то мокрое ударило его по лицу. Затем по плечу. Чёртов дождь. — Не появляйся на игре. Не приходи ко мне домой, сука, ночью и не швыряйся камнями в моё сраное окно, думая, что всё идеально, что всё просто, сука, охуенно. Не ходи за мной. Не появляйся там, где я, и не заставляй людей спрашивать меня, откуда ты, блять, появился и какого хуя ты везде там, где я, как какая-то блядская тень, от которой я не могу избавиться! — дождь усиливался. Майкл чувствовал, как он мочит его футболку, видел, как он блестит на искажённом яростью лице Тревора. — Не думай, что имеешь право «спасать» меня. От того, от другого, от них, от, сука, себя! От чего угодно, блять! — он говорил всё громче и громче и никак не мог это контролировать. — Не думай, что у тебя есть право! И не заставляй меня лежать всю ночь, пялиться в потолок и думать, что со мной, блять, не так, и где тебя носит, и почему я не могу перестать думать об этом, и не… Тревор поцеловал его. Паника, полнейшая, сжимающая внутренности паника захлестнула его до боли. Это случилось так быстро, что Майкл не смог даже вдохнуть. Он пытался отступить, пытался понять, что происходит, но рот Тревора такой горячий, бессмысленный и неистовый, и, возможно, вовсе не паника разжигала в нём огонь. И он ответил на поцелуй. Но как? Он резко схватил парня за талию, поднимая его, разворачивая и с силой прижимая к стене сарая. Руки Тревора не покидали его лицо с самого начала, сжимали его челюсть, скользя мокрыми пальцами по коже; а дождь всё лил и лил. Майкл прижался ближе. И, боже, он хотел быть ближе. Так близко, будто хотел проникнуть под его кожу, и это чувство заставило его открыть рот, всё сильнее толкая его через эту черту. У Тревора вкус дешёвого пива, дождя и пота. Майкл зажмурил глаза до боли, ныряя руками под промокшую футболку другого парня, чувствуя скользкую кожу под ней. Руки Тревора сжались сильней, ногтями царапая синяк на щеке Майкла. Он поймал губу Майкла зубами и укусил её. Тот дёрнулся назад, зашипев, разрывая поцелуй, чувствуя привкус спиртного на языке. Он попытался собраться, подумать, сфокусироваться; прижался лбом ко лбу Тревора, наблюдая за тем, как дыхание приподнимает и опускает его грудь. — Блять, — выдохнул он и закрыл глаза. — Блять. Майкл резко отстранился. Он не позволил сомнению остановить его, не позволил себе оглянуться, когда побежал, обогнув сарай и пересекая газон. Тревор не пошёл за ним, не окликнул. Даже не держал его. Майкл открыл стеклянную дверь и заспешил подняться по ступеням, оставляя за собой мокрую дорожку; скинул мокрые вещи в угол, залез в кровать и зажмурился. Он не думал. Ни секунды. Совсем. Дождь неистово стучал по крыше тяжёлыми каплями. Майкл перекатился на бок, закрыв уши подушкой. Не помогло. Дождь грохотал как прежде.