Прошу встать! ... — Суд идет!

      Мы гуляли по загадочному парку, заглядывая в каждый уголок райского мира, разглядывали картины местных художников, кормили птиц около озера и веселились.       — Ты родилась здесь или в другом месте? — спрашиваю девушку и подаю ей мороженное, купленное минуту назад в фургоне рядом с лавочкой, на которой мы остановились.       — Нет, не здесь. Я родилась в городе, но из-за своего слабого здоровья меня отправили к бабушке в деревню, где и научилась, собственно говоря, игре на фортепьяно. Я нисколько не жалею, что именно всё так обернулось. Жизнь подбрасывает нам испытания, но взамен награждает призом. Группа — это мой личный приз, — её глаза горели, когда она рассказывала, а улыбка расплывалась с каждым воспоминанием всё больше и больше. Я понимаю, что ей это необходимо выговорится и закончить мысль, поэтому не перебиваю и слушаю Харуку. — А вы... ой, то есть ты. Ты родился не в Японии, так?       — Хе-х, четко подмечено. Я родился и жил долгое время в Америке, но обстоятельства повернулись так, что мне пришлось покинуть родную страну и переехать в Японию.       — Наверное, жить в такой стране — чудесно, — задумалась Нанами.       — Одно дело жить, а другое приезжать в качестве туриста. На самом деле в Америке царит хаос, а подростки занимаются продажей наркотиков. В свои десять они уже знают, что такое травка... Ну, не важно, — отмахнулся.       — Вы не любите свою родную страну? — с грустью в голосе спрашивает меня Нанами. Я отрицательно киваю головой.       — Просто с этим местом связанны не очень приятные воспоминания, Харука.       Она всматривается в моё, наверное, жалкое лицо и хмурится, но не говорит и слова, а лишь продолжает исследовать мою темную личность.       — Поделитесь со мной вашей историей? Вам станет гораздо лучше, — мягко проговаривает девушка, скромно улыбаясь.       — Харука Нанами, мы же договорились, что вне академии на "ты"! Ну, и почему ты снова выкаешь мне, а не тыкаешь?       Юная особа заливается краской, утыкается лицом в сумку и кивает мне. Провинившийся ребенок, Ей Богу!       — Прости, Маркус, — извиняется зеленоглазая леди, невинно хлопая длинными пышными ресницами.       — Знаешь, как приятно звучит моё имя на твоих сладких устах? — ляпаю я и осознаю, что сказал это в слух. What the fuck mother fucker?!       — С-спасибо, — мямлит она и, бросая на меня беглый взгляд золотисто-зеленых глаз, встает со скамьи и подходит к озеру.       Чёрт, что я наделал?! Ты придурок, Маркус! Иди извиняйся, скажи о старом маразме и всякой чуши, которая взбредет тебе в голову.       Закатываю глаза, медленно посылая себя в задницу, встаю и направляюсь к Харуке. Она неподвижно стоит на мягком покрове травы и блаженно вдыхает свежий воздух, окутывающий всё в радиусе пятнадцати метров.       — Харука, я не это имел виду... Хотя, тебе так будет легче думать, а мне на самом деле "не это имел виду" жить с этим будет сложнее. Ты мне нравишься! Не как подруга, ученица или младшая сестренка, а как... — делаю паузу, пытаясь добраться до её эмоций, — девушка. Любимую и единственную девушку.       Замолкаю, тяжело вздыхая. Девушка молчит и... одинокие капельки соленых слез прочерчивают границу между шеей и щечками. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ты довел ребенка до слез!!! Урод!       — Не переживай, Харука. Я не буду трогать тебя, прикасаться и делать что-то за выходящие рамки. Не плач главное и улыбайся побольше, а на старика, вроде меня, забей и живи спокойно. Встретимся на занятиях, — скомкано бросаю через плечо и иду прочь от не взаимной любви.       Меня резко дергают за рукав и заставляют посмотреть в лицо смельчаку, но оказываюсь впритык с лбом Харуки. У неё до сих пор текут слезы, но она улыбается мне. С теплом, лаской и взаимностью.       — Я вас тоже люблю, сенсей!       — А?