Под рассветным небом

Кто знает, когда возникает любовь? Кто знает, что дает ей начало? Love never dies (фрагмент, построчный авторский перевод)

      Спустя десять минут Кристина быстро покинула дом, тепло поблагодарив и обняв на прощание свою наставницу. Дождь прекратился, но холодный промозглый воздух пробирал насквозь. Грозовая тьма сменилась быстро наступающими сумерками. Сбежав по мокрым ступеням, Кристина припустилась по улице и запрыгнула в как нельзя кстати проезжавший крытый экипаж. Девушка продиктовала вознице адрес.       — Далеко будет, мадемуазель. И в такую-то погодку.       — Оплачу достойно.       Натянулись вожжи, и с тихим ржанием лошадь потянула повозку. Путь предстоял долгий. Часом больше, часом меньше, Кристине лишь оставалось надеяться, что еще не слишком поздно: что он не сменил пристанища, что еще не уехал в Британию, как когда-то планировал. Если бы она успела понять все раньше…       ***       Весь следующий день после злополучного сна Кристина чувствовала себя не в своей тарелке. Предсвадебные хлопоты вдруг вызвали непримиримый гнев, который она изо всех сил старалась сдержать. Ласковое внимание Рауля поднимало восстание внутри нее. Кристина старалась не выказывать недовольство, но не могла противостоять себе, когда ее жених потянулся за прощальным вечерним поцелуем. В последний момент она увернулась, и поцелуй виконта пришелся аккурат в щеку. Кристина постаралась сгладить неловкость, ласково улыбнувшись жениху.       В эту ночь сон повторился, обретя новое звучание.       Краски плясали вокруг, музыка из сладострастной колыбельной превратилась в эмоциональную какофонию. Мужчина, которого она встретила сегодня во сне, обрел лицо. Оно было скрыто полумаской, но отражающиеся на нем эмоции вызвали дрожь в ее теле. Он пристально смотрел на нее, его глаза горели нескрываемой страстью.       — Внутри ты уже уступила мне, — говорил он, притягивая ее стан к себе.       Ее тело будто предвкушало долгожданное свидание, с трепетом встречая крепкое объятие.       — Оставь мысли. Сопротивляться бесполезно. Мы переступили точку невозврата, Кристина.       Однако проблема оказалась не только в столь ярких будоражащих снах. Теперь и днем Кристина не находила покоя. Проводя часы в безделии, часто находясь в одиночестве, она перестала гнать от себя мысли о бывшем Призраке Оперы. Она прокручивала в своей голове все события последних месяцев, с того самого момента, как ее Ангел Музыки предстал перед ней во плоти мужчины. Она вспоминала, как он провел ее в свой дом, доверившись ей, и как она ранила его, не сумев сдержать свое любопытство. «Это отличается от твоих мечтаний» — бросал он в гневе, проклиная ее, в то время как она испуганно взирала на искаженное яростью лицо.       Она вспоминала, как раненый голос взывал к ней, когда она в ужасе искала утешения в объятиях друга детства. Как отвергнутый ангел звал ее на кладбище, прося вернуться к нему, прося не избегать. Вспомнила свою игру на сцене, которая теперь перестала ей казаться игрой и которая никак не была игрой для него. Как он трепетно держал ее в объятиях в то время, как их со всех сторон обступали вооруженные жандармы. Вспомнила, как он молил ее об ответном чувстве, а она выставила напоказ его уродство, в очередной раз предав его.       Да, он манипулировал ею. Да, он творил ужасные события, он пугал ее, он угрожал ей заточением и смертью близкого ей человека. Но могла ли она в самом деле ненавидеть мужчину, в чьих глазах скрывалась вся печаль этого мира? Могла ли она ненавидеть человека, чей взгляд одновременно угрожал… и обожал?       Дал ли ему хоть кто-то шанс не стать таким ужасным человеком?       Она знала, что отвергла своего Ангела. Она отвергла того, кто много лет заботился о ней, был ей другом и наставником. Отвергла, потому что просто устрашилась его лица и нрава никогда не знавшего людского сочувствия человека. Она отвергла мужчину, который испугал ее своей одержимой страстью, но который не смотря ни на что нашел в себе силы ее отпустить.       Ее пугали ее мысли. Она привыкла жить в страхе перед преследующим ее Призраком. Она боялась его одержимой любви. Так как же так вышло, что теперь она, кажется, вдруг жаждет этого чувства?       Он всегда умел околдовывать ее. Она никогда не доверяла тем ощущениям, которые он вызывал своим присутствием, потому что в следующий миг он непременно делал что-то невообразимо ужасное. А когда он оставлял ее, ей казалось, что вызванный им дурман рассеивается. А друг детства, молодой виконт, кажется тихой гаванью по сравнению с этим пламенем безумства.       Только теперь что-то пошло не так, теперь его не было рядом, но думы о нем не покидали ее днем и преследовали по ночам. А мысли о свадьбе и предвкушающем счастливое будущее женихе теперь вызывали стойкое ощущение неправильности.       За три ночи до венчания ей во сне мерещился взывающий к ней голос.       — Кристина, я люблю тебя. Только ты можешь дать моей песне крылья.       Эти слова, звучащие в подземелье несколько недель назад, заставили ее сбежать в страхе, что он оставит ее там и никогда не отпустит. Хотя в этот момент ее сердце разрывалось от сочувствия к сломленному и поверженному мужчине, в глазах которого она увидела надежду. Эта надежда ее испугала.       Теперь страха не было. Все изменилось. Потому что, кажется, теперь только он мог дать крылья ей. Казалось, только он мог унять ее тоску по тому теплу, что она испытывала с ним, ее тоску по другу, по защитнику… по неслучившемуся любовнику.       Тогда она приняла решение. Следующим днем вместо послеобеденной прогулки по парку она поспешила к единственному человеку, который мог подсказать ей, где она могла найти его.       ***       — Прибыли, мадемуазель, — передал Кристине извозчик.       Кутаясь в плащ, девушка сошла с экипажа после долгого пути. Оглядываясь в темноте, она пыталась понять, куда доставил ее возница.       — Где же это здание?       — Вон, в конце тропы. Дорога кончается здесь, ближе повозка не проедет, застрянет в этой грязи.       Кристина промолчала, вглядываясь в темнеющий дом в конце дороги. Расстояние совсем небольшое, можно и пешком дойти за несколько минут.       — Мадемуазель желает, чтобы ее подождали?       Кристина передала кучеру оплату за поездку.       — Подождите немного. Если не вернусь через 15 минут, считайте, что свободны.       — Как скажете.       Кристина направилась по тропе. Брусчатка резко закончилась, переходя в сколькую и размытую от прошедшего дождя дорогу. На удивление, Кристина сумела не поскользнуться и оставить платье относительно чистым, хотя ее обувь окончательно промокла.       Дом, к которому в тишине приближалась Кристина, казался необитаемым. Забитые досками окна и непроглядная тьма фасада не добавляли оптимизма. Кристина шла, стараясь не растерять свою решительность. В конце концов, кто, как не Призрак Оперы умел скрываться так, что ни одна живая душа не догадалась бы о соседстве с ним. За домом, как заметила мадам Жири, начиналось кладбище, переходящее в лес. Дурная слава этого места, последние хозяева которого отошли в мир иной без малого 10 лет назад, заставляла обывателей держаться подальше от дома, где могли обитать приведения. Право же, глупая ирония: бывший оперный призрак поселился в доме с фантомами.       Кристина лишь надеялась, что застанет живого обитателя на месте и не попадет ни в какую из наверняка расставленных им ловушек. Она надеялась, что ее бывший учитель все еще живет в этом доме, а не уехал далеко-далеко, как ему, наверное, стоило бы. Мадам Жири сказала, что он ожидал наступления тепла.       Приблизившись к двери, Кристина постаралась унять нервную дрожь. Оказавшись так близко к своей цели, она чувствовала накатывающую панику. В этот миг даже те заготовки будущей речи, которые она репетировала в своей голове, оказались позабыты.       Ветер задул сильнее, заставив девушку задрожать от холода. Кристина решительно выдохнула. Не для того она преодолела столько препятствий, чтобы в последний момент стушеваться.       Девичья рука потянула за ручку двери. Разумеется, последняя оказалась заперта. Изнутри.       — Маэстро! — девушка забарабанила по старому дереву. — Открой, я знаю, что ты там! Это Кристина!       Какой абсурд. Она даже не знала, каким именем ей следует его называть.