***
Старк говорит, что они хорошо работают вместе. Точнее, Питер – единственный, с кем Уэйд может сладить, поэтому чаще всего их вместе отправляют на какие-то задания. На одной из таких вылазок, когда в здание, которое необходимо было эвакуировать, был пущен злодеями угарный газ, Уилсон, по его субъективному мнению, спас Питеру жизнь. Он, ладонью прикрыв лицо дергающегося Питера через маску, прошептал: – Не волнуйся, крошка, я не дам тебе умереть. Только не сегодня. Уэйд по-хозяйски прижимает Питера к себе, одной из рук особенно крепко держась за обтянутую спандексом задницу. Паркер отпихивается, но Дэдпул сжимает так, что все попытки освободиться сводятся к нулю. Уэйд Уилсон – пустоголовый кретин – спиной вперёд выпрыгивает с седьмого этажа. Он хохочет, пока они летят, и говорит, чтобы Питер не дёргался, иначе ему будет грустно, ведь Спайди сдохнет, и кормить его будет некому. Приземление выдалось ощутимым: дрожь отдачи неприятно пробегается по телу Паркера. У Уэйда вывернулись ноги, пробился череп, и, если бы не маска, наверняка можно было бы увидеть, как у него вытекают глаза. Он мёртв. Питер, с трясущимися коленками, чувствует прилив гнева: – Ты мудак, Дэдпул. Просто конченный позер! У меня маска не пропускает газа, сукин ты сын, на крайний случай существует моя паутина. Мы могли бы словить ублюдков, а из-за тебя они уже на Гавайях! – и он в сердцах пинает Уэйда. Уилсон молчит – впрочем, как и всегда, когда подыхает. На самом деле так даже лучше: бессмысленный трёп плохо действует на нервную систему Питера. Паркеру каждый раз совладать с бешенством становится всё труднее, поэтому, в оздоровительных целях, он сворачивает Уэйду голову так, что хруст позвонков ласкает слух, а зияющую дыру можно было увидеть спереди. Питер берёт его за длинные ноги и перетаскивает массивное тело в кусты: чтобы гражданских не пугал. На следующий день Питер просыпается и видит у себя на подоконнике небольшую коробку с запиской корявым знакомым почерком: «Мелкому щенку ♥ p.s. че-то шея сука с утра болит. что произошло?» Коробка по бокам покрыта тёмными влажными пятнами. Открывать её Паркер боится, но он – скала, кремень, непоколебимый стержень, он, бля, никого не боится, и внеплановые подарки от Уилсона пошатнуть его внутреннее равновесие не смогут (просто подарков раньше не было). Питер аккуратно раскрывает картон и видит две аккуратно отрубленные головы тех ублюдков с высунутыми языками, из-за которых пришлось спасать гражданских на последней вылазке. Креативность Паркер оценил, но пиздюлей Уэйду обязательно пропишет. Утро начинается не с кофе. После того самого случая Питер смотрит на Уилсона по-другому. Нет, он всё ещё иногда кроет его матом и убивает, но чувствует себя рядом с ним ребёнком – непослушным, царапающимся и упрямым. Паркер думает, что Уэйд только притворяется поехавшим, и что на самом деле он просто гений в этом мире, потому как ничто не уходит от его внимания. Он приносит трупы врагов Питеру, как собака кость хозяину – к ногам, и называет это флиртом. – Питти-бой, можешь не притворяться, что тебя сейчас стошнит. Я знаю, тебе это нравится, потому что такое, – и Уэйд дёргает головой, потому что руки у него заняты чужими ногами, – передаётся воздушно-капельным путём. Осталось заработать рак и покрыться язвами. Уэйд ржёт. Но он, в общем-то, прав: Паркер чувствует, что к смертям стал относиться лояльнее, по крайней мере к тем, кого постигла дэдпуловская кара – исключительно плохих парней. За гражданских Питер выбивает у Уилсона катану из рук и жалуется Старку, потому что только Тони мог как-то повлиять на Уэйда. Угроза позвать Логана – связи у Тони, конечно, охуеть какие – действует на Уилсона как успокоительное. На восемнадцатилетие Питера Уэйд торжественно объявляет, что завязал с борделями. Паркер говорит, что он хер клал на то, кого и как трахает Уилсон, но Уэйду (во всяком случае, одному из них) важно, чтобы Питер знал это: Дэдпул больше не ебётся с кем попало. – С разгульным образом жизни покончено, чел, – произносит Уэйд, – и нет, это никак не связано с тем, что ты теперь совершеннолетний, и с тобой можно делать всё, что угодно. Я имею в виду, что уже пытался тебя прикончить и угрожал тебе и вообще много чего делал, а много чего – нет, и теперь могу, понимаешь? Но только с твоего согласия, конечно. Ты же хочешь, да? Питер делает вид, что не понимает, о чём говорит этот мужчина в раковых ранах, поэтому показывает ему средний палец и при помощи паутины прыгает на другую крышу. Уилсон кричит, что оставлять подарок без внимания нельзя, и что Питер невежа и не ценит никого, кроме себя, но Паркеру поебать – ну ладно, почти поебать. Таких подарков ему не делал ещё никто, и Питер, в принципе, рад ему. Несколько шлюх спасены, по крайней мере до того момента, как у Уэйда начнут ныть яйца.***
По ночам Уэйд приходит к Питеру. Сначала Паркер пинками выгоняет Дэдпула, ведь они теперь не на задании, у каждого есть своя постель, короче говоря, Питер в ход пускает все отмазки, на которые способен его острый ум. Но Уэйд – упрямый сукин сын. – Я даже катаны дома оставил, Питти-бой, а ты меня шлёшь нахер. Хочешь сказать, эти малышки зря дома скучают? Питер кивает, но в конце концов сдаётся. Он знает Уилсона как свои пять пальцев, знает абсолютно все его стороны и понимает, что навязчивая идея заснуть с Питером не отпустит Уэйда, пока он не заснёт с ним. Паркер ставит условие: никакой обнажёнки. – Не волнуйся, пупсик Спайди, твоя задница в безопасности. Я не позволю себе причинить вред тебе, – произносит Уилсон, выставляя ладони. На Питере только футболка и свободные боксёрские шорты. Он ложится на бок, а Уэйд, в латексном костюме, продавливая грузным телом кровать, прижимается сзади широкой грудью, пахом, обхватывая руками-ногами Питера – за голые плечи, талию, покрытые светлым пушком икры. – Жаль, Питти, что ты не слышишь, как они мурлычат, – с надрывом шепчет Уилсон, прижимаясь щекой к загривку Питера. – Кое-кто говорит, что ты пахнешь молоком, и это покруче, чем просмотр жёсткого порно в церкви. Только не говори, что я тебе это рассказал, он обидится. У Паркера непривычно всё внутри сжимается. Нравиться воспалённому сознанию Уэйда – так себе привилегия, но почему-то всё равно приятно. Это как победить в лотерею без какого-то приза, но факт победы остаётся фактом. Питер засыпает быстро и на удивление крепко – он не боится, что кто-то свернёт ему шею или отомстит за отрубленную конечность. Питер Паркер доверяет Уэйду, мать его, Уилсону, потому что по-другому нельзя. Питер принимает это как должное, и в кои-то веки подавляет в себе внутреннее сопротивление.***
Они в первый раз целуются совсем по-пидорски, по мнению Питера. Они сидят на крыше после очередной вылазки на террористов, сняв маски и сравнивая облака с позами из камасутры. Паркеру сначала кажется это тупостью, но Уэйд так задорно сравнивает незатейливые облака с сексом, что Питер вливается, и уже через несколько минут они смеются с позы наездницы. Уэйд по-идиотски обороняет: – Смотри, Питти-бой, там большое уродливое облачко и маленькое милое, прямо как я и ты. Мне кажется, это намёк, а тебе? Я не верю в астрологию и её звездную муть, потому что, когда со мной случился рак, мне предрекли, что меня ждёт успешная жизнь без каких-либо ям на пути. Астрология, вали на хер! То ли дело облака… Из всего Питер замечает только самое первое и отвечает ещё хуже: – Ты не уродливый, чувак. Немного потрёпанный и слишком лысый, но в общем ты ничего так. Уилсон смотрит пристально, взглядом задерживаясь на каждом сантиметре лица Питера. Паркер смотрит в ответ и пожимает плечами, мол, ничего такого тут нет. Уэйд так не считает. Он шепчет что-то о том, что щенок издевается над нами, или что это грёбаная шутка, потому что, ну бля, у него не кожа, а разжёванный кусок мяса, но серьёзный Питер – с родинками на щеках и аккуратными бровями – не отводит взгляда, неожиданно не отказываясь от своих слов. Уэйд тянется и прижимается губами к губам Питера – как девственная школьница – преданно, верно, со всей своей блядской душой. Уэйд кладёт руку Паркеру на колено и начинает медленно покрывать мелкими поцелуями сначала верхнюю губу Питера, затем нижнюю. Уилсон трётся носом о шею Паркера, шумно вдыхая, потом опять возвращается к губам и, осторожно проводя по ним языком, отстраняется. У Питера кожа покрылась мурашками и неровными красными пятнами: маленький Питти-бой засмущался. – Кажется, я кончил, – сказал Уэйд, не убирая ладони с колена Питера. – Теперь я весь липкий. Идём за тако?***
Подонки из Кентукки в край разбушевались: они держат весь штат в страхе. Они продают наркотики даже детям и их родителям, а за доносы беспощадно стреляют в висок. Старк говорит, что чертей надо приструнить и лучше, чем Питер и Уэйд, с этим никто не справится. На похвале одной не выехать, поэтому Тони в придачу предлагает круглую сумму каждому – отказаться было бы просто неуважением к самому себе. До точки высадки их подбрасывает Стив, которого всю дорогу донимает Уилсон, совсем не красиво расспрашивая его о возрасте и импотенции. Питеру кажется, что Роджерс уебёт Уэйда, но тот держится молодцом, однако, когда они выходят из машины – крутая тачка сороковых – говорит, что за ними приедет кто угодно, но только не он, и просит прощения у Питера. Тот его понимает, а вот Уилсон кричит вслед: – Зови Росомаху, чувак! У него есть когти!.. Ну и лютый мужик, аж холодок пробежал по спине, да, Спайди? Ребята из Кентукки прячутся в католической церкви где-то около окраины. Был уже вечер, и Паркер предложил переждать, потому что ночью они ни хера не увидят, а рассвет – самое то для них. Дэдпул на удивление быстро согласился. Он лёг на землю, раскрыл руки, и маска привычно натянулась от широкой зазывной улыбки. – Как в старые добрые времена, крошка, – произносит Уэйд, – только без крови и желания переебать друг друга насмерть. Ты же знаешь, я всё равно победил бы. Паркер закатывает глаза и привычно ложится рядом. Уилсон, как жвачка, как вторая кожа, липнет к нему и сразу засыпает – то есть буквально, проходит пара секунд, и он начинает храпеть. У Паркера создаётся впечатление, что его хорошенько наёбывают. Он борется со сном битый час, но ничего не происходит: Уэйд, всё так же крепко прижавшись к Питеру, спит, сопя и иногда вздрагивая. Паркер думает, что если бы Уилсон хотел прикончить Питера, то давно сделал бы это. Спина открыта, давай, Уэйд, действуй, сцена твоя! Но Уилсон крепко спит, и Питер не выдерживает, проваливаясь в сон. Солнце было высоко, когда Паркер открывает глаза. Уэйда нет.