***
Он начинает с Нью-Йорка, шерстя и вылизывая каждый переулок, клубы, бары и даже морг. Питер, попрыгав на месте, сбрасывая нервозность и неприятное покалывание в теле, наведывается домой к самым забитым наркоторговцам, потому что, зная Уэйда, можно предположить, что его круг друзей мог быть максимально широким – там обычно собирались все отбросы общества, и Уилсон с его больной башкой был главным среди них. Те клянутся, что не видели Уилсона уже три месяца, и что он торчит им две тысячи баксов. Паркер без понятия, зачем Уэйду с его регенерацией понадобились наркотики, но в списке вещей, которые обязательно сделает с Уилсоном, записывает этот вопрос. Массачусетс, Вермонт, Нью-Гэмпшир – Паркер заебался. Он просматривает все столбы, надеясь найти там фото Уилсона с круглой суммой за его голову, говорит со священниками, знакомится со шлюхами (рыжими и азиатками – то, на что у Уилсона встает), которые не видели никого «здоровенного, лысого и в раковых ранах». Однажды один сутенёр сказал, что Уилсон такое натворил с его девочками, что хочет яйца ему отрезать. – Я словлю ублюдка и пришлю фото его яиц по почте, – душевно обещает Питер и крепко жмёт ему руку. Сутенёр называет его «корешом» и даже зовёт с собой пропустить стакан пива. Паркер отказывается (ему ещё нет восемнадцати), проклиная Уэйда, из-за которого заводит такого рода знакомства. Питер на карте ставит маркером крестики на каждом штате, где царил мир и спокойствие. Уэйда тут по определению быть не могло. Он влечёт за собой агонию, куски своей плоти, убитых девственниц. Паркер ориентируется на штаты с большим количеством водоёмов. – В какого бога верит это чмо злоебучее? – задаёт сам себе вопрос Питер, прыгая с помощью паутины от одной крыши на другую. – Какие заповеди разрешают ему резать людей в своё удовольствие? Он хоть понимает, что пиздит сам себе? Пенсильвания встречает его смешным «Добродетель, свобода и независимость». Паркер знает: Уэйд ни за что не осел бы там, просто потому что он выше этого, но на всякий случай заглядывает туда – в конце концов, там продаются самые вкусные бургеры в Штатах. Питер заходит в первую закусочную на его пути, когда уже наступили сумерки. Закусочная маленькая, с горящей вывеской «В гостях у Мерри» и стоянкой для машин. Играет французский шансон. Питер, сев в дальний угол, заказал себе чизбургер, картошку-фри и колу. Милая официантка, у которой на бейджике было написано «Рейчел», подмигнула ему, принеся заказ, и сказала: – Вообще-то я Мэгги, но можешь называть меня, как угодно. Я заканчиваю через час, а моё общежитие недалеко. Можем позабавиться. – Она широко улыбается и уходит к барной стойке. От неё приятно пахнет порошком, а смуглая кожа гладкая и наверняка мягкая – Питеру сложно оторвать взгляд от её голых рельефных ног. Он жалеет, что не надел маску, потому что чувствует, как горит лицо, ведь предложения переспать вот так просто и без обязательств поступают не каждый день. Девушки Пенсильвании ему определённо нравятся. Паркер делает несколько глотков холодной колы, и это освежает его: сначала треклятый Уэйд. Да, словить ублюдка за шкирку, выбить ему все зубы, ноги, нахер, переломать, чтобы ближайшие несколько часов никуда не сбегал! – всё ради Мэгги и её кудряшек, с которой, увы, не сегодня. Питер, наспех всё проглотив, оставляет чаевые, и, уходя, обещает себе, что вернётся. Мэгги грустно смотрит ему вслед. Он пробежал трусцой сотню метров и собрался уже покинуть этот штат, самый любимый и привлекательный из всех, как слышит за спиной: – Спайди! О Боже, это точно ты? Паркер оборачивается и видит мерзкого Уэйда Уилсона. Дедпул в своем форменном костюме, поганя честное звание Мстителей, стоит в окружении десятка долбанных байкеров – да-да, именно тех, кто отрезал ему ногу, которую потом Питеру, этому «мелкому щенку», пришлось зашивать. Уэйд чувствует себя на удивление хорошо и выглядит он прилично в лучшем своём понимании. Кажется, он нашёл себе друзей, по крайней мере, эти лютые мужики совсем безобидно стоят рядом с Уэйдом, с любопытством глядя на Питера, мол, что за сопляк. Один из них даже держит катану так, будто в этом нет ничего особенного – это почему-то ударяет под дых сильнее всего. Питер вспоминает, как Уэйд однажды, в какой-то блядской передряге, чуть горло ему не прошиб ею. Круто, чё. Почти получилось. Уилсон в полном здравии: его никто не калечит, он в абсолютной безопасности. Маска на нём натягивается из-за широкой улыбки, и этот выблядок даже машет рукой. Питер чувствует себя конченным идиотом. Он рад, что на улице нет ни одного грёбанного фонаря, потому что увидеть сейчас, как от злости по его щекам совсем по-детски вот-вот покатятся слезы, не разрешено никому. Он ненавидит Уэйда. Он ненавидит этого пидора, и ненавидит настолько, что внутри начинает жечь так, что становится больно – по-настоящему, дико, с трудом контролируемо; так, что органы кровью обливаются, зубы сводят. Паркер жалеет, что всё-таки не трахнул Мэгги. Он стоит как придурок с рюкзаком, в котором фонарик, батник, маркеры и карта. За его спиной тысячи километров вычищенных и наведённых лоском штатов: никто, блять, не знал, где залёг сука Уэйд, а он тут, как всегда мудак, как всегда ублюдок – стабильно и изящно. Рядом с Уэйдом и его новыми друзьями Питер чувствует себя лишним паззлом в этой картине маслом. Питер ждет аплодисментов, но их нет. Есть только Уилсон, который всё никак не заткнётся: – Ребята, это Спайди, и он просто охуенный! Он мой босс, который мне не платит, зато пару раз кормил, кстати, Питти-бой, спасибо за это. Я с ним в таком дерьме побывал, что вам, чуваки, даже и не снилось. Нет, Джордж, та нога по сравнению с остальным просто шняга из-под ногтей, отвечаю… Он самый лучший из нашей команды, ну, я вам рассказывал, блять, забыли что ли, ёбана в рот? Это не должно было происходить так. Паркер представлял тысячу и одну их встречу, где угодно, как угодно, но никак не предусмотрел такого варианта развития событий. Питер не дослушивает эту ахинею: с него достаточно. Он продолжает бег трусцой, на ходу проведя ладонью по мокрому лицу. Ему хочется прямо сейчас к чертям выкинуть свой супергеройский костюм, позвонить Старку, сказать, что пора закрывать лавочку халявной помощи миру. Он нахер выходит из этого дерьма. Уэйд догоняет его, когда Паркер продумал свою жизнь на пять лет вперёд. Он дергает его за локоть, что-то пиздит о плохой дыхалке и неровных дорогах, а Питер останавливается и кулаком проезжается по лицу Уилсона. Тот от неожиданности отшатывается, держась за щёку – он снял маску, оголив свой лысый бугристый череп, от которого тянет тошнить. Он уже не смеётся. – Ты охуел, щенок? Что ты себе, блядь, позволяешь? Паркер налетает на Уэйда, нанося удары везде, до куда может дотянуться. Уилсон только прикрывается руками. В какой-то момент он спотыкается и падает, и тогда Питер садится ему на грудь, крепко сжимая ногами бока, и начинает размеренно наносить удары по уэйдовскому лицу. Рукам больно, их сводит судорогой, но кровавое месиво вместо лица ублюдка Уилсона, с выбитыми зубами, рассеченной кожей и лопнувшими волдырями – вот, ради чего Питер совершил это маленькое путешествие. Паркер тяжело дышит. Уэйд, прищурившись, начинает хрипеть и нехорошо улыбаться – как в тот раз, когда чуть не прикончил Питера, или когда Питер ему руку отрубил – волчий оскал, от которого всё стынет внутри, и запал Паркера вмиг испаряется. Он чувствует, что совершил ошибку, когда решил отправиться на поиски Уэйда. – Ты же понимаешь, что я на раз-два могу тебе шею свернуть, Питти-бой? Позвонки тебе вытащить и на шею себе повесить вместо ожерелья? Я, блядь, могу такое с тобой сделать, мой маленький Питти-бой, что монстры под кроватью тебе сказкой покажутся. Ты смог нанести мне вред только потому, что я это позволил. Я тебя, засранец, наизнанку могу вывернуть вот этими вот ладонями, – ему удается согнуть сильные руки в локтях и со шлепком опустить на бёдра Питера, ощутимо сжав их. – Я такое в силах сотворить с тобой, что, поверь мне на слово, мальчик, на голых цыпочек у тебя никогда больше не встанет. Дедпул опрокидывает его одним лёгким движением – ловкость рук и никакой магии. Питер не успевает моргнуть, как тёмное небо загораживает Уэйд. Он нависает над ним, как над своей добычей, тяжело дыша и опираясь ладонями по обе стороны от головы Паркера, который чувствует себя загнанной в клетку крысой. Он попался. Уэйд так близко, что Питер видит, как сквозь кровавые полосы раны Уилсона уже начинают заживать. От него тянет опасностью, порохом и величием бессмертия. – Я таких, как ты, пачками клал, Питти-бой. Кушал их медовую кожу на боках, купался в крови, молился, укрывшись их кишками. Я зубами сдирал кожу с костей, если мне хорошо платили. Я плохой человек, Питти-бой, если ты это ещё не понял, и делал отвратные вещи. А теперь скажи мне, ты боишься меня? Питер охуеть как боится его. Он не моргая смотрит на Уэйда и боится даже вздохнуть. Он не знает такого Уилсона, он был не в курсе, что есть такая сторона Уилсона, которая откроется ему – гипнотизирующая, опьяняющая тревогой за свою шкуру, манящая. Никто не предупреждал. Уилсон, сукин сын, всё это читает в глазах Паркера. Уэйд опускает широкую ладонь на шею Питера, властно сжимая. Его длинные грубые пальцы плотно прижимаются к коже, чувствуя сонную артерию и отчаянно быстрый пульс. Паркер теряет сознание от нехватки воздуха. Это было грёбанной проповедью. – Ты ошибаешься, парень, думая, что ты всё ещё дышишь благодаря своей выдержке и напускному «меня не ебёт». Нет, тебя это ещё как ебёт, раздирает в клочья изнутри, царапает и кусается. Я, бля, знаю это чувство. А ещё знаю, что это тебе нравится, абсолютно точно, иначе чёрта с два ты попёрся бы за мной в другой штат. И это охуеть как приятно. Знаешь, Питти-бой, твоё маленькое нежное сердце бьётся, только потому что ты нравишься им, – и Уэйд многозначительно стучит пальцами по виску. – Если бы не они, никакой блядский Тони Старк не нашёл бы тебя и твоё истерзанное тельце. Могу тебе поклясться в этом.Часть 2
8 июня 2017 г. в 16:20
Уэйд стабильно навещает Питера минимум два раза в неделю: не спрашивая разрешения, не предупреждая, просто появляясь с видом, будто его надо за это ещё и поблагодарить. Не сказать, чтобы Паркер был этому очень рад, но Уэйд, оказывается, хорошо разбирался в точных науках, и если его накормить (Уилсон, как настоящий самец, испытывал тягу к кровавым бифштексам), то он соглашался сделать за Паркера всё его домашнее задание.
– Ну ты и тупой, Питти-бой, если не разбираешься в этом, – говорит ему Уилсон с набитым ртом. Он сгорбился над тетрадью Питера и корявым почерком выводил верные решения.
Паркер не обижался: пока Уэйд приносил пользу, он мог (временно) стерпеть его безобидные упрёки. Катаны Уилсон предусмотрительно оставлял у порога: чтобы на него, в случае чего, «не нахлынуло». Это как держать бомбу замедленного действия: Питеру достаточно не туда свернуть, чтобы один из Уэйдов психанул и потянулся за чем-то холодным и острым – по крайней мере, Паркер был в этом убеждён. Но Уилсон только беспрерывно ставил под сомнение авторитет Питера, сидя на его подоконнике – безобидно и вполне вписываясь в интерьер.
Паркер, признаться, начал привыкать к этому постоянному трёпу над ухом. Уилсон держит его в тонусе – всегда настороже, Питер чувствует, что эмоционально питается Уэйдом и его выходками (подсознательно Паркеру кажется, что это взаимно). Он отмахивается от этого, как от надоевшей мухи, но чувство целостности и гармонии, как бы взбешён он ни был, его не покидает, а тело к концу дня приятно ноет так, будто Питер непрерывно занимался в зале на протяжении нескольких часов.
Уэйд однажды встретил его после школы (Паркер ощущал себя пиздецки неловко, идя навстречу тому самому из Мстителей, который самый ебанутый и на всю голову повёрнутый убийца непослушных детей) и даже предложил понести за него рюкзак, за что ощутимо получил по рёбрам: мужик вконец начал охреневать.
– Я тебе не школьница, бля, понял, бля? – произнёс покрывшийся красными пятнами Питер. Уилсон сидел на тротуаре и держался за торс и почти плакал от боли, или от смеха, Паркер не знал, он спешил на остановку. Позже Уэйд с максимально грустным ебалом сообщил, что Питер сломал ему пару костей, и теперь чёрта с два он ему поможет с уроками.
Но через несколько недель таких встреч Уилсон пропадает – вот так просто, поставив перед фактом, живите с этим дальше, так сказать, как хотите.
Питер сначала забивает хуй: его это не ебёт и ебать не должно. Ублюдок, наверно, опять сдох или попал в передрягу, из которой с вероятностью десять к одному выберется живым и невредимым – он это умел делать лучше всего. Паркер занимает себя комиксами, просмотром порно, учёбой, блядским паззлом. Он гуляет с симпатичной девчонкой Джесси с соседнего двора, нежно целуется несколько вечеров подряд, гладя её пальцами под юбкой, но всё это заканчивается, толком не начавшись. Питер подыхает от скуки и чего-то ещё и поэтому решается позвонить Тони:
– Алло, мистер Старк, есть какое-то дело на горизонте? Может, кто-то срочно нуждается в помощи, сэр? Или пришельцы с космоса опять устроили заговор против рода человеческого? Хоть что-нибудь, сэр?
– Нет, Питер, эти черти пока не лезут к нам. По всей видимости, ссут, – Старк усмехается. – Как тётушка? Как дела в школе? Как сам?
– Всё отлично, сэр, – и, как бы между прочим, – Дедпул на задании?
– Нет. Думаю, он ещё восстанавливается с того самого прыжка с башни. Или нет. Я не знаю, он тот ещё поехавший мудак, уследить за такими сложно, думаю, ты в курсе.
Питер соглашается, прощается и утыкается лицом в подушку. Он зубами рвёт ткань, рычит, сжимает простынь, ногами сбивает постель и закрывает глаза. От нахлынувшей неприязни к Уилсону Питеру сложно дышать. Паркер знает: он ведёт себя как ребёнок, но поделать с собой ничего не может: гнев его сжирает. Так не поступают, думает он, это край. Он чувствует себя побитой собакой, и это не очень приятное чувство – от такой тяжести спина гнётся. Может, Питер надоел ему; а может, Уэйд нашёл себе «босса», который не даёт ему добротных пиздюлей; который целует в лоб и говорит, какой Уэйд красивый. Может, его сейчас сжигают до пепла, ждут, пока восстановится, и сжигают заново – у Уилсона врагов просто дохуя, почему бы и нет?
Паркер бегает трусцой по вечерам по всей округе, собирая себя за каждым поворотом, но желанная тяга где-то глубоко внутри от избытка всего так и не появляется – он понимает, что подсел, и боится этого. Питер чувствует настоящую ненависть – от которой зудит между пальцами, и в грудной клетке горит непростительно больно. Он кроет матом себя, Мстителей, Соединённые Штаты, Уэйда (в особенности Уэйда), которого хочется зубами растерзать, как бешеная псина, а тот только кончит от этого, даже не всхлипнув.
В какой-то момент ему становится трудно бежать. Он останавливается тогда, когда дыхания предательски не хватает, будто его плашмя ударили под дых, так, что внутри всё скрутило и перевернулось, и Питер вот-вот блеванёт. Паркеру кажется, что это даже хуже, чем выпускные экзамены. Он уверен, что в семнадцать жизнь такой быть не должна. Паркер знает, что его «всё равно» дало трещину, но залатать не получается – он, честно, пытался. Питеру стрёмно: страдать по покрытому струпьями мужчине – так себе удовольствие. Но скрыться от этого не может – он один на один с режущей болью в глазах и глухо пропускающими ударами сердце.
Делать нечего: Паркер решает найти этого засранца и лично разорвать ему горло, потому что нехер пропадать просто так: это, мать вашу, неуважение.