***
Их рейд прошёл удачно: предотвратить готовившуюся террористическую атаку на Соединённые Штаты оказалось довольно смешным и интересным занятием – для Уэйда. Он вышел из этого дерьма с пополненным послужным списком, обмотанный чужими кишками, без правого глаза и нескольких зубов – в общем, он был доволен, как чёрт. Питера же, увидевшего знаменитого на весь мир Дедпула – неотъемлемую часть супергеройской вселенной – в действии, просто-напросто стошнило. – Ебать ты чувствительный, Питти-бой, – язвил Уэйд после: сломленная честь всё ещё неприятно щекотала его треснувшие стенки головного мозга. – Может, домой на ручках понести? Или укутать в одеяльце, чтобы серенький волчок не укусил за бочок? Питер шлёт ублюдка на хер. Шлёт на хер и спрашивает, как поживает рука, за что Уилсон сквозь маску нехорошо скалится и сворачивает в первый попавшийся на пути бордель: расслабить нервную систему, а может, адреналин всё ещё бурлит в его крови. Питер, подавляя в себе гнев где-то на периферии сознания, не спеша идёт следом – старковские доллары, которым так и не нашлось применения, благоразумно хранятся у него. Паркер хочет сказать: «Эти деньги не для твоих блядей», – или: «С такой рожей никто не согласится ноги перед тобой раздвинуть», – но Уэйд уже внутри, а оставлять его наедине с кем-то из гражданских категорически запрещено законом. Паркер только переступает порог, как к нему подходит полногрудая женщина в возрасте, недовольно протягивая руку. За белой ширмой доносятся характерные звуки: Уэйд, не стесняясь, дерёт на весь бордель кого-то из шлюх (а может, сразу нескольких – Паркер не прислушивается). – Он сказал, что за ним придёт парень в красной маске. Сказал, что вы его босс и вся наличка у вас. Сказал, что если вы захотите его прервать, то напомнить вам о том самом происшествии, где вас стошнило. Но думаю, он пошутил. А мне нужны деньги. У Питера от злости неприятно сводит скулы, и кажется, что ещё чуть-чуть, и он провалит дедпуловский тест на прочность, но Питер всё же достаёт из рюкзака купюру в сто долларов и кладёт на ладонь хозяйке. – Вы издеваетесь? – её голос слышно почти так же хорошо, как истеричный хохот Уэйда за перегородкой и характерные шлепки. – Вы вообще видели его? Мои девочки стоят большего. Я требую двойную цену. – Вам ещё повезло, что он в хорошем настроении, – сквозь зубы отвечает Питер, кладя ещё одну сотку сверху. Но ждать долго не пришлось: из-за ширмы донёсся высокий женский крик, зовущий на помощь. Паркер вбежал в комнату, увидев нагого Уилсона, удобно устроившегося между ног у размалёванной проститутки с занесённым над ней кинжалом Питера Паркера – это оскорбление чистой воды. Питер не успевает подумать, как Уэйд сумел спиздить его у него, он почти на автомате пускает паутину, пригвождая ебанутого Уилсона локтями к полу. Их было две: обе, судя по цветным пятнам на теле, больны сифилисом и, вероятнее всего, не им одним. Их можно было бы назвать красивыми, но болезнь и грубые клиенты сделали своё дело. Они – рыжая с щелью между зубов и коротко стриженная азиатка – жались друг к другу, обливаясь слезами и соплями. Двести долларов в пизду. А Уилсон даже не кончил. – О, Питти-бой! Смотри, что я нашёл, – цинично улыбаясь, Уэйд машет рукоятью любимого орудия. Он даже не делает попытки освободиться; кажется, его всё устраивает. – Ощущение, будто я его где-то видел… Крошки, это тот самый Спайди, о котором я говорил. Мы с ним – грёбаные напарники, спасаем мир от пришельцев, террористов, кофе без молока и нехороших парней на байках. Эй, Спайди, где твои манеры? Расцелуй малышек в их цветы, мать твою, не заставляй их ждать. За что я заплатил?! Уилсон, естественно, ничего не платил. Он несёт какую-то безобразную ахинею с видом чёртова гения, и это раздражает. Его безволосая, покрытая струпьями кожа блестела от пота, а широкие грудные пластины быстро вздымались-опускались. Его крепкие плечи были исполосованы опухшими кровоточащими линиями, а из солнечного сплетения криво, но глубоко вырезали сердечко – этот больной на всю голову мудак просил милых дам себя калечить. А потом захотел покалечить их. Паркер наступает ботинком Уилсону на грудь, безотчётно достаёт из сумки револьвер, дёргает за курок, приставляет к правому глазу Уилсона, где ещё не до конца отросли светлые ресницы – единственное место, где у Уэйда пробивались волосы, – и мягко нажимает на спусковой крючок – и весь пол покрыт розовыми извилинами и кусками уродливой кожи – так себе трофей. Питер из кармана вытягивает платок, не спеша стирая с ладони кровь и ошмётки мяса. Он вздыхает полной грудью и почему-то в наступившей тишине ощущает себя в свои семнадцать лет на удивление свободным и счастливым человеком. Это красиво. Он поворачивается к откровенно охуевшим женщинам и произносит: – Вам не повезло, всё-таки он был не в настроении. Питер кидает мокрый супергеройский костюм, от которого толку ровным счётом нихуя (лучшая маскировка Уэйда – его блядская кожа в язвах и корках), револьвер и кинжал в рюкзак, укутывает голого Уилсона в плед (у него всё ещё стоит), закидывает на плечо, берёт в другую руку сумку. Зубами достаёт из кармана ещё двадцать долларов и передаёт хозяйке: за потрёпанные нервы, изгаженный пол, на лечение сифилиса. Вроде бы достаточно. Питер долго не думает – он выходит из борделя широкими шагами, пока не приехали копы. Уэйд Уилсон тяжёлый и липкий кретин даже без башки. Будучи мёртвым, Дедпул всё равно доставляет проблемы. От него тянет потом, землёй и женскими духами, от которых неприятно кружится голова. Питер чувствует, что у него весь зад пропитался уэйдовской кровью, и за это, не сдержавшись, ломает мизинец на ноге Уилсона: ублюдок заслужил, а чувство мщения тягучим мёдом разлилось внутри Питера. Срочно необходим мотель с горячей ванной и приятным обслуживающим персоналом, но с безголовым трупом за плечом он вряд ли сможет дойти до номера, поэтому раскидистый дуб посреди поля – лучшее, на что может надеяться протеже Тони Старка. Упал туман. Он кладёт Уилсона, у которого уже проглядывают позвонки, на промозглую почву, а сам ложится недалеко от него – плечи зудят от усталости, и, подставив под словно налитую свинцом голову рюкзак, почти сразу отключается. Его пинком будит Уэйд, и слепая ярость почти сразу захлёстывает Питера. Паркер не может поверить, что такое возможно. Он открывает налитые кровью глаза и видит перед собой укутанного в его грёбаный плед Уилсона, всё ещё нагого, приставившего катану прямо к кадыку Питера – надо было нахрен сжечь его ещё при первой встрече. Неблагодарный сукин сын. Его лицо пятнами покрывают светло-розовые лоскуты кожи, а правый глаз ещё не до конца затянулся. Короче говоря, вид не для слабонервных, а как первое, что видишь после пробуждения, так и вовсе полный пиздец. – Это что, мать твою, было? – Уэйд почти рычит совсем по-собачьи. – Ты, бля, убил меня! Прямо в глаз! – Это был ты и твои сучьи бешеные повадки, тупой мудозвон. Без расчленёнки и кровавого моря по колено и полноценное удовольствие получить не можешь? Ебать ты свихнувшийся, чувак! Как ты вообще к Мстителям попал? Убил пару-тройку конкурентов? Давай, проткни и меня, и можешь дальше делать, что вздумается твоим отросшим набекрень извилинам, хоть передерни потом на мой труп, мир захвати, трахни Логана, в конце концов – мне будет плевать. Ты просто конченный позер! Паркер отворачивается от Уэйда, задевая затылком холодное острие. Уилсон стоит ещё пару мгновений, и Питер периферийным зрением видит, как его губы шевелятся – всеми полюбившийся дедпуловский монолог. От такого волосы на голове становятся дыбом, потому что широкие уэйдовские ладони по-прежнему крепко сжимают рукоятку, а голосам в его воспалённом сознании доверять запрещено – этому учат с пелёнок. Паркер чувствует страх, животный и нехороший, от которого цепенеет тело, но виду не подаёт: это ниже его достоинства. В конце концов Уэйд, крепче завернувшись в плед, откинул в сторону катану и лёг рядом – молча, аутентично, скорее всего, обиженно, но, главное, молча. Питер подумал, что не прочь был бы и хорошенько врезать ему, но, кажется, хватило и слов. Паркер просыпается первым на рассвете. Уилсон жмётся к нему горячей, мясистой спиной и длинными ступнями, а плед сполз, прикрывая только срам.***
Они добираются до цивилизации за две недели. Они ссорятся по нескольку раз в день, но постепенно притираются друг к другу – просто по-другому не получается. Всё доходит до того, что Уэйд делится с Паркером советами, как со своей подружкой, причём совершенно бесплатно: как опьянеть от чистого спирта, имея регенерацию за спиной, заснуть с вечным шумом в черепной коробке, получить удовольствие, не прикасаясь к себе, вывести из себя Логана за пять секунд, прикончить засранца, отрубившего ему руку. – Не надо было с катаной налетать на меня со спины. Ты заслужил, – отвечает Паркер, но смеха сдержать не может. – Босс, вы слишком справедливы, босс, кончайте с этим. Поразительно, как вас ещё не стошнило от этого, – Уилсон стебёт, как дышит. Он варьирует от «босса» до простого «мелкого щенка» в зависимости от настроения, цвета неба и наличия еды. Уилсон, успевший трижды сдохнуть и столько же раз воскреснуть, прекращал свой трёп только когда спал – тесно прижавшись к Питеру. – Мне холодно просто пиздец, а одеяло у нас одно. Это твой проёб, чувак. Питти-бой, если ты не пидор, то бояться тебе нечего. Я маленьких мальчиков не трогаю, – Уэйд скалится, как голодный волк, и совсем не смешно поигрывает надбровной дугой. – Ну только если они меня сами не попросят. Паркер в первый раз стёр об его сильную челюсть костяшки пальцев, потому что нехуй такое парню предлагать, но потом понял, что Уилсон, в общем-то, прав: так гораздо теплее холодными ночами, а руки, плотно обхватывающие его поперёк груди, всегда на виду – второй раз проебаться с катаной Паркер себе не позволит. А ещё Уилсон горячий, как печка, с гулко бьющимся сердцем (их там наверняка несколько тысяч, иначе блядскую живучесть объяснить никак нельзя), и Паркер, на каком бы дерьме ни лежал, всегда ощущал себя как дома. По утрам у Уэйда был вид сытого кота. Если рядом был ручей, то обнажённый Уилсон плескался там на протяжении часа: сначала очищая костюм от крови, потом отскрёбывая своё засохшее мясо, дотошно смывая дорожную пыль с неровной кожи. А еще Уэйд молился: преданно закрыв глаза, встав на колени, иногда захлёбываясь водой, которая доходила до ноздрей, но этот обряд очищения происходил неизменно в каждом попавшемся на пути водоёме. – Босс, если бы не это, хуй там плавал, а не живой Дедпул, – драматично говорил он, не выходя из воды, чистившему оружия на берегу Паркеру. Тупой чистоплюй, внезапно фанатик, наёмный убийца, последний подонок. Питер знал: ублюдок врёт, всё дело в раке, Тони Старк ему рассказывал. Паркеру хватало десяти минут на водные процедуры: времени и так мало, и поэтому он чуть ли не пиздюлями подгонял взрослого балбеса в Нью-Йорк. Уилсон, потеряв как-то ногу (он доебался до байкеров – те ещё лютые мужики – за их длинные бороды – ну что за мудак?), попросил Паркера её зашить. Сказал, что регенерация пойдёт быстрее, и бедному Питти-бою не придётся таскать его на своих плечах ещё раз. Уэйд, как ни странно, не взял с собой ничего, кроме иглы и мотка ниток – весьма предусмотрительно. Паркер отказался, но Уилсон так жалобно скулил, что Питер психанул и на раз-два, грубыми стежками, начал закреплять кожу бедра с мускулистой ляжкой. Уэйд был нагим, прикрыв свой член маской. Он широко развёл массивные ноги, чтобы Паркеру, у которого неожиданно не тряслись руки, было удобней. Питеру, справедливости ради, понравилось зашивать чужую кожу. Он полностью погрузился в процесс, сузив свой кругозор до собственных пальцев и нелицеприятных дыр, обрамлённых шматками кожного покрова. Его ладони были в тёмной крови, и смущение от близости уэйдовского паха испарилось: осталась поглощающая концентрация. – Никакого пидорства, чувак, – сказал Уилсон, тяжело дыша, у которого от боли на теле мгновенно выступила испарина – ебанутый Уэйд получал удовольствие. – Только моя нога и твоё усердие. Когда Питер заканчивает, он нагибается и зубами рвёт нитку. Они прибыли в башню Старка уставшие и голодные. Рядом со Старком, вышколенным и подобранным, они выглядели как полная параша. Отчитавшись и получив свою наличку, Уэйд, напиздев Тони о плохом поведении Питера, сказал, что время – деньги, и впереди у него ещё одно дело – настолько страшное, что лучше бы им об этом никогда не слышать. – Спайди, смотри в оба, – Уилсон подмигнул и выпрыгнул из окна. Старк, вопросительно подняв брови, посмотрел на Паркера. А Питер глубоко вздохнул: Уэйд Уилсон выжал из него все соки. Грёбаный супергерой.