Посмотри на меня

Шаги гулко отдавались в тёмном коридоре. Шиноа не позволила никому себя сопровождать до двери, и теперь сжимала кулаки до хруста, чтобы не поддаться панике. Никто на неё не смотрел, ощущения чужого присутствия не было, оружие было под рукой — чего бояться? Она не хотела смотреть на эту тварь. Девушке была невыносима мысль о том, что это не Гурен. Что в его теле хозяйничает существо, которое она ненавидела всем сердцем. Но где-то в глубине сознания крутилась назойливая мысль: «Он ещё там. Но не помешал сделать это со мной. А может, он сам этого хотел?..» Дверь была тяжелее, чем выглядела, пришлось приложить значительное усилие. Когда девушка оказалась внутри, она решительно заставила себя успокоиться и подняла лампу в руке повыше, освещая помещение. Демон сидел, облокотившись спиной о стену, и спал. Грудь Гурена под рубашкой мерно вздымалась, а из распахнутого ворота были видны такие красивые ключицы… Ши подошла ближе и нарочито громко скрипнула ножками раскладного стула, принесённого с собой — не на холодном же полу ей сидеть. «Гурен» медленно открыл глаза, и к горлу девушки подкатил непрошеный ком — они были чёрно-красными. — Снова гости? Как приятно. Бить будешь? — Нет, — Шиноа села на стул, смерив обитателя камеры брезгливым взглядом. «Это не Гурен, дыши ровно». — Тогда ответь на вопрос: почему Гурен был вынужден так отчаянно сражаться со мной? Почему Юи и Кимизуки время от времени слетают с катушек, и даже в глазах Мицу ты иногда видишь странный огонёк, а ты… Ты — само спокойствие? Шиноа никак не изменилась в лице. Карие глаза по-прежнему смотрели холодно. — Я не разговариваю со своим демоном, в отличие от них. — Лукавишь, — губы Гурена растянулись в неприятной улыбке, — ты почти с ним не разговариваешь. Когда ты впервые затащила Гурена в постель… Нет, даже раньше. Когда он хотел поцеловать тебя… Ты же говорила с Шикамой потом, правда? — Какая тебе разница? — Почему ты так не хочешь быть сильной? — Я сильная. — О, неужели? — демон колко рассмеялся. Он делал приятный баритон подполковника каким-то резким и скрипучим. Слушать было противно, — Тогда почему ты дала мне так легко тебя в грязь втоптать? Почему не сопротивлялась? Шиноа не двинулись с места, хотя этот вопрос ударил по ней, как та пощёчина в переулке. Демон поднял глаза, внимательно изучая собеседницу. — А, понятно… Что ж, это довольно жалко. Но никак не меняет того, что ты не берёшь силу, которая бы пригодилась. Почему? — Предпочитаю рассчитывать только на себя. Демон в теле Гурена вдруг резко подался вперёд, звеня цепями. Шиноа не шелохнулась, всё так же сидя на стуле, закинув ногу на ногу. Только внутренне подобралась. — Ты правда не помнишь, или только вид делаешь? — О чём ты? — Твоя сестра тебя любила… Она заботились о тебе. И поэтому заставила выстроить в сердце стену. Не припоминаешь? Ох, как я устала от чужих воспоминаний. Людишки так любят переживать и страдать… Но иногда это удобно. Ответь на другой вопрос: что ты чувствуешь к нему? — демон красноречиво окинул взглядом тело, в котором прибывал. — Не хочу обсуждать это с тобой, уродина. — А с кем хочешь? С собой-то хоть обсудила? Девушка впервые не смогла сохранить контроль — уголок её губ дёрнулся, и демон рассмеялся. — Я вот точно могу сказать, что чувствует Гурен. Хочешь? — Нет, хватит с меня. Она резко встала, шурша стулом по бетону. — Почему твоя лодыжка не заживает? — Она зажила, — Шиноа демонстративно топнула ногой. — Дай угадаю: ты сюда пришла по просьбе того бессердечного ублюдка, которого зовёшь старшим братом? — Да. — А нога у тебя перестала болеть после того, как ты ему хорошенько врезала? — Нет, наорала. — Суть та же. Вот и ответ, Ши. Ты боишься пользоваться силой демона. Ты делаешь всё, чтобы её было как можно меньше. Гурен как-то тебя поддел тем, что ты не проявляешь эмоций, и он был прав. Даже не понимая, насколько попал в точку. Ты дружишь по чуть-чуть, любишь наполовину. Даже занимаясь сексом стараешься держать всё под контролем. Когда я решила, что будет забавно поиметь тебя прямо на асфальте, ты отрешилась от своих эмоций. Ведь не было ни гнева, ни ярости, правда? Да, потом ты билась в истерике… Сколько? Минут десять? А ещё в тебе есть страх. И совсем чуть-чуть ненависти, правда? Ты всеми силами пытаешься меня ненавидеть, но получается так себе, да? — Зачем ты это говоришь? — Мне нравится смотреть на то, как ты и сейчас пытаешься превратить саму себя в камень. Это смешно и даже мило. Эмоции — пища демона. Эмоции — это больно. Больше всего на свете ты боишься своего демона, своей боли. Единственное, что в тебе сильно — любопытство. Но оно невкусное, поэтому ты можешь себе его позволить. Я прав? — Почти. Что это меняет? — Многое, очень многое, малышка. Хозяин этого тела тоже пытается быть спокойным и сдержанным внешне, но что у него творится внутри… Ты бы видела, какие фантазии у него бывают с твоим участием… Шиноа чуть заметно поморщилась, и демон снова хохотнул. — Что, неприятно? — Переживу. Я сюда не твои копания в моей душе выслушивать пришла. — Правда? Что, тебе понравилось со мной трахаться? Повторим? — Я хотела поговорить с Гуреном. — Очень жаль, но абонент временно недоступен. — Ты ошибаешься. — И в чём же? — Я тебя ненавижу, по-настоящему. — Правда? Вот здорово! И как ощущения? — Да так себе. А тебе как? Осознавать, что девушка, которую ты должен защищать от всего мира, не может на тебя смотреть без злости? — Кому это я что должна? Или ты обращаешься к Гурену? Но тогда всё равно непонятно, когда он успел тебе задолжать. Шиноа, которая так и осталась стоять, двинулись вперёд, подошла поближе, скрещивая руки на груди. — Когда любишь кого-то, хочешь защитить. — Тебе-то откуда знать? Жалкие попытки воззвать к его совести ничем не закончатся. Прости, но даже он чувствует неуверенность в твоих словах. А он сейчас в принципе мало, что чувствует. — Хочешь сказать, он мне не дорог? Демоница устало покачала головой. — Дорог. Ты о нём очень беспокоишься. И пришла ты не только потому, что Курето пытается увильнуть от им же предложенной сделки. И тебе, конечно, хочется снова увидеть именно его. Но что-то я не помню, чтоб ты говорила ему о своих чувствах. — Он мне тоже не говорил, — фыркнула Шиноа. — Вы что, дети малые? Пока он не скажет, ты тоже будешь гордо молчать? — Считай, что именно так. Демон уселся поудобнее, скрещивая ноги «по-турецки». Тонкие черты лица Гурена едва уловимо изменились, эта перемена пугала. Он молчал, разглядывая девушку напротив. Вот правая рука шкрябнула когтями по полу, пальцы задвигались по очереди, неприятно постукивая по неровной поверхности. Существо наклонило голову набок, змеино улыбнулось. Слова полились лениво, а интонация стала куда более неприятной. — Знаешь, мне надоело в игрушки играть. Давай начистоту. Ты, мелкая сучка, строишь из себя этакую сильную героиню, через боль идущую к цели. А цель твоя — достучаться до этого дурака, что всё ещё трепыхается. Хочу тебя разочаровать — никакая ты не героиня. Ты пустышка. Слабая, глупая, абсолютно бесполезная. Не могу понять, что он нашёл в тебе. Шиноа напряглась, отступая на шаг. То, что демон изменил тактику, было предсказуемо, но она не думала, что простой приём так подействует. «Это не Гурен, это не Гурен…» — Махиру была куда интереснее, уж я-то знаю. Сначала я думала, что он тебя хочет только потому, что по дохлой девке скучает, но нет. Даже обидно как-то. Начал с породистой сучки, а скатился до дворняги. У тебя нет ни красоты, ни, тем более, ума старшей сестры. Наверно, всё дело в том, что ты ему в рот смотришь, это тешит его самолюбие. А ты и рада. Что, нравится, когда взрослый сильный мужчина тебя за ручку водит? Приятно ощущать себя под защитой? Ну, и как сейчас с этим? – Демон рванулся вперёд, резко натягивая цепь. Облизал кончиком языка слишком длинные для человека клыки. Увидев, как Шиноа вздрогнула, рассмеялся торжествующе. Сел назад, прожигая пристальным насмешливым взглядом. Шиноа почувствовала, что щёки пылают и надеялась только, что демон не видит этого в полумраке. — Сестрёнка тебе такой подарок сделала, а ты и им даже воспользоваться правильно не можешь, бестолковая. — Да о чём ты, чёрт тебя дери?! — О, немного гнева. Интересно… Когда тебе было лет семь, а Махиру уже дрочила по ночам на фото Гурена, она решила избавить тебя от боли. Что-то вроде условного рефлекса выработать. Так как ей самой не светило быть с любимым, она хотела, чтобы ты не могла никого любить. Ведь это так тяжело и больно, плак-плак. Ну, хоть что-то шевельнулось в памяти? Демоница жадно вглядывалась в лицо, на котором играли отсветы лампы. Шиноа всеми силами пыталась не выдать себя, ведь она и правда вспомнила. Удар, боль, голова кружится. – На твою жизнь всем наплевать. Ты просто разочарование. Ты бессильна. И ты не имеешь эмоций. Удар, кровь идёт носом, не захлебнуться, держаться. – Думаю, я поняла, о чём ты. – Что ж, придётся приложить больше усилий. Головой об изголовье кровати, и ещё раз. В глазах темно. – Посели эту боль глубоко в сердце, чтобы во время самых ужасных событий ты даже не пискнула. Шиноа приложила ладонь ко лбу в бессознательной попытке закрыться от въедающегося взгляда злых глаз. — Почему… Откуда ты?.. — Мало того, что тупая, ещё и невнимательная. Говорила же, у меня воспоминания Махиру. Ты забыла, а она нет. Ши с шумом втянула воздух. Ощущая, как дрожат пальцы, она сцепила их за спиной и произнесла, тщательно подбирая слова: — Мне не нужен этот подарок. Я не хочу превращать себя в камень. Не с тобой. То, что ты позволил этой паскудной нечисти себя победить, не значит, что я сдамся. — Ой, какая милота, — демон выпятил нижнюю губу в притворном умилении, но Шиноа не обратила на него никакого внимания. — Я не хочу любить наполовину. Но по-другому не умею. Я могу только влюбляться, хотеть. Не знаю, как иначе, понимаешь? Ты… Если ты не против, я бы хотела научиться. — Ску-у-у-у-чно, — протянул странно скрипучий голос. — Я готова отдать за друзей жизнь. Но не потому, что хочу. Я должна. Они — моя семья и другой не будет. Я обязана им. А тебе я готова отдать всё, добровольно. Пожалуйста, не позволяй мрази, что поступила так с нами, со мной, всё отобрать силой. Ты мне нужен. Она замолчала, сжав губы. Тишина затягивалась, а руки дрожали всё сильнее. Шиноа хотелось убежать как можно дальше, чтобы не видеть того, что она сама натворила. Она снова набрала воздуха в грудь и выпалила: — Я ошиблась, сглупила. Ты здесь из-за меня. — Серьёзно? Хуя се у тебя самомнение, подруга, — весело произнесла демоница. — Ты правда думаешь, что я Гурена съела потому, что какая-то пигалица его бросила? Она откинула голову назад и расхохоталась. Выглядело и звучало это жутковато. Если мягко выражаться. — Иди-ка ты отсюда, малышка, не трать моё время. Поплачь там, или ещё что. А Курето меня разочаровал… Шиноа потеряла всякое самообладание. Сгорая от стыда и гнева, она вылетела за дверь и действительно была готова разрыдаться. Она оперлась о стену, стараясь вернуть присутствие духа. — Хорошо, — сказала она зло, — попробуем иначе. Шинья, твой выход. Старший Хиираги отклеился от стены в дальнем конце коридора и подошёл к сестре. В его походке и сжатых кулаках явно читалось напряжение, но молодой человек мягко спросил: — Ты в норме? — Нет, конечно, придурок. Можешь ему уебать за меня? — Вау, даже так?.. Сделаю всё, что смогу. Не уходи только, ладно? Шиноа молча кивнула, бессильно привалившись всем телом к чуть влажной стене подвала. Когда Шинья скрылся за дверью, она уткнулась лбом в преграду перед собой и закрыла глаза. Девушка как сквозь туман вспоминала тот день. Она вернулась в их комнату после очередной серии экспериментов над собой. Махиру не спала, хотя было уже довольно поздно. Она разглядывала фото на прикроватном столике, водя по нему кончиками пальцев. Заметив взгляд младшей сестры, Махиру проговорила: — Хочешь о чём-то спросить? — Нет. — О, тебе правда интересно? Его зовут Гурен. Он такой милый и классный! Шиноа рухнула навзничь на кровать, раскидывая руки. Это был долгий день. — Я не спрашивала. Михиру прижала фото к груди, мечтательно улыбаясь. Ей было всё равно, что там Шиноа говорит. — Он талантливый и сильный. А ещё заботится обо мне, несмотря на то, что мы разделены статусом семей. — Как ванильно, — скривилась Шиноа. Махиру, наконец, обратила на неё внимание. Поставила фото обратно и села. — Ши, а ты когда-нибудь любила? — Да, впервые я влюбилась в четыре, — фыркнула младшая. — Ну, мне было пять, когда мы с Гуреном встретились, — ничуть не смутилась Махиру. — Ничего, рано или поздно и ты это почувствуешь. Но мы обе родились в непростой семье, ты же понимаешь? Наши демоны… Любовь, отчаяние — эти эмоции превращаются в желания и могут взять верх над нами. И тогда демон не упустит возможность. Тебе ведь снятся сны? Он говорит с тобой? — Да… — Никому об этом не рассказывай. Мы просто подопытные крысы. И если они узнают о демонах внутри, они подвергнут нас экспериментам, которые нас убьют. А это значит, что ты должна держать под контролем свои желания, ведь иначе демон сожрёт тебя изнутри. Прежде, чем кто-то узнает о твоей силе, мне придётся уничтожить твои эмоции. Отец не позволит такой сильной дочери жить. Каждый день я буду избивать тебя до потери сознания, пока ты не научишься ничего не чувствовать. Удар, боль, голова кружится… Шиноа вздрогнула и открыла глаза. Коридор был всё так же пуст. Из-за закрытой двери не доносилось ни звука, как девушка ни прислушивалась. Она прошлась взад-вперёд, стараясь успокоиться. Когда ей было больно, она просто брала себя в руки и терпела. Когда Махиру умерла, Шиноа не проронила ни слезинки. Когда бывало страшно, она никому этого не показывала. Только гнев можно было показать. Совсем чуть-чуть. Она влюблялась, желала близости, получала её. Но никогда не испытывала этого испепеляющего чувства, о котором пишут в книгах. Но когда появился он… Она узнала, что такое, нет, не любовь — ненависть. Настоящая, тягучая, не дающая покоя. Как она его ненавидела в юности… Убедить себя в том, что он убил Махиру, что он Ичиносе, а потому заслуживает этой ненависти, было просто. Ведь иначе было слишком больно, а боль она себе позволить не могла. — Что ты ему говоришь? — спросила Шиноа у невидимого Шиньи, борясь с порывом открыть дверь. Нет, это их дело. Девушке не хотелось бы, чтобы брат слышал, что демон ей говорил. Вряд ли брату он говорит что-то менее личное. — Я тебя ждал. — Ну, вот он я, — Шинья опустился на стул, оставленный Шиноа, и вытянул длинные ноги. — Поговорим? — А давай, — демон со скучающим видом повторил позу посетителя, оперевшись сзади на руки, — что ты мне скажешь? — Я лучше тебя послушаю. Что такого ты сказал моей сестрёнке, что она стала цвета штукатурки? — Ничего особенного — правду. Кто ж виноват, что она тупая и бесполезная?.. — Это она-то? — добродушно рассмеялся молодой человек. — Я тогда какой? — Ты? — тело Гурена плавно перетекло вперёд, и вертикальные зрачки впились в лицо собеседника, — Ты строишь из себя этакого «своего парня», со всеми дружишь, всех любишь, душа компании. — А на самом деле? — А на самом деле ты жестокий и безжалостный. Тебе ничего не стоит разделаться с кем угодно, даже с теми, кого, как ты говоришь, любишь. Напомни-ка, как ты оказался среди братьев Хиираги? Шинья помолчал, он был к этому готов. Демон должен был ударить по уязвимому месту, а это было самым очевидным. Чтобы не дать демону шанса поиздеваться, он решил ответить сам: — Я убил всех остальных претендентов на эту «должность». Нам всем пообещали руку Махиру, если мы окажемся достойны. Оказался я. — Не прибедняйся, не только руку ты хотел, правда? — Правда. — Тебе же было просто убить всех этих мальчишек. — А вот это ложь. Это было не так легко, они сопротивлялись, — Шинья улыбнулся открытой улыбкой, внимательно глядя на демона в теле друга. — Что ты чувствовал тогда? — Ничего. Они не были важны. Я с самого начала это понял, поэтому сожалений не было. И нет. У тебя не получится вызвать у меня чувство вины. Не я виноват, что дети были вынуждены устроить Королевскую битву*. Не мне жить с грузом этой вины. — Но убивал их ты, Шинья. — Иначе бы убили меня. Сам же знаешь, мир жесток. Демон усмехнулся. В этой усмешке не было ни злорадства, ни презрения. Ничего хорошего… — Бьяккомару повезло с хозяином. У вас много общего. — Ничего у нас общего нет, — вдруг жёстко отрезал Шинья, и тут же об этом пожалел. — А-а-а, вот оно что. Ты теперь такой добрый и пушистый, чтобы никто даже подумать не мог, что ты чертовски боишься стать таким, как твой демон. Или, что хуже, как старший брат. Ты же с юности делаешь всё, чтобы не быть похожим на Курето. Несмотря на кровь на руках, ты хочешь, чтобы тебя любили, не так ли? — Кто не хочет? — Ты хотел любви Махиру, Гурена, теперь нуждаешься в любви той девочки, которую трахаешь по средам. Самому-то не стрёмно по графику?.. — Нисколько, — Шинья вернул самообладание и не смутился. — Ну, здесь, конечно, дело хозяйское… А, кстати, в кого ты был влюблён — в Махиру или в её избранника? Я понимаю, шкурка Гурена сейчас не в лучшей форме, но его симпатичная мордашка никуда не делась. Он ведь до сих пор тебе нравится, не отрицай. — Не стану. В кого был влюблён? В обоих, — осклабился Шинья. — Я же не виноват, что они оба были такие потрясающие. Ты вообще видел, какой у Махиру разрез глаз? А у Гурена такие широкие плечи… — А ты мне нравишься, — искренне улыбнулся демон. Хотя, что-то Шинья сомневался, что эта тварь способна на искренность. — Я бы хотел поговорить с Гуреном, раз уж мы с тобой так поладили. — Неужели ты думаешь, что это прокатит? — Попытка не пытка, — пожал плечами Шинья. — Тогда я тебе скажу, а ты ему передай, хорошо? — Валяй, — рассмеялся демон. Хиираги наклонился вперёд, упираясь в пол пятками, и спокойно произнёс: — Я помогу тебе убить этого ушлёпка. Хрен с ним, с демоном. Пусть пожрёт хоть всех остальных, мне плевать. Как только Курето останется без защиты, я сам вложу в твою руку меч. Покромсай его в салат, а я ему ноги прострелю, чтоб сбежать не смог. По телу Гурена прошла судорога. Шинья вскочил, глядя на это с удивлением. Демон издал звук, похожий на утробный рык и снова дёрнулся, как от удара током. Ещё с минуту его трясло и выгибало. Шинья смотрел как заворожённый. Он раньше никогда не был свидетелем борьбы человека с демоном. — Да ладно, — выдохнул он, — сработало, что ли?.. — Сработало, — глухо и с огромным усилием произнёс Гурен, — Позови Шиноа. Хочу, чтоб она меня ударила. — Я сам могу, — любезно предложил Шинья, всё ещё не веря. — Позови её, — глаза открылись, и теперь смотрели фиолетовыми радужками, — должна она… Шинья пулей вылетел за дверь, схватил сестру за плечи и втолкнул в камеру. Девушка чуть не упала и не на шутку испугалась. Она ошалело смотрела на тело, неподвижно лежащее на полу. Гурен с трудом сел, держась за бок. На его лице отразилась боль и он застонал, вцепившись в ошмётки рубашки. — Я… — начал он, и не смог продолжить, потому, что Шиноа медленно осела на пол, пряча лицо в ладони. — Что он такого сказал? — сдавленно спросила она сквозь пальцы, — Я тебе буквально в любви призналась, но ты… Да пошёл ты… — Прости, — Гурен больше не пытался шевелиться. Каждое движение приносило ощутимый дискомфорт, поэтому он счёл за благо замереть. — Я долго эту штуку не удержу. У меня две просьбы: ёбни мне, только чтоб я не вырубился, а то демон снова возьмёт контроль. И приведи Курето. — Зачем мне тебя бить? — Шиноа вытерла слёзы, но позы не изменила. — Затем, что тебе хочется. И я заслужил. — Аргумент, — девушка встала, подошла ближе, размахнулась и ударила любимого ногой по лицу. Плакать больше не хотелось. — Спасибо, — выплюнув кровь, произнёс Гурен. — Я тоже тебя люблю.