Грехи Нефариуса

Она бежала по темным коридорам что есть мочи, не зная толком, где спрятаться или найти выход. В панике многочисленные помещения казались совершенно одинаковыми, а в вечернем сумраке и вовсе расплывались в еле различимое пятно. Исбьорг чувствовала себя загнанным в угол маленьким зверьком, у которого не было ни клыков, ни когтей, чтобы защититься, и даже дрожащие ноги, неустанно несущие ее то по лестницам, то по скользким дорожкам, не позволяли надеяться на счастливый исход. Огромный особняк — при всех возможностях затеряться в его бесконечных лабиринтах — представлялся Исбьорг больше врагом, чем союзником. Инстинкты твердили, что ее преследователь изучил здешнюю территорию еще до того, как она явилась сюда, а значит и смысла петлять по длинным проходам было немного. Силы нестись вперед, не разбирая направления, придавало только острое желание остаться невредимой, но и его все больше подавляло ощущение, что эти попытки сбежать лишь отсрочивали неминуемое. Исбьорг всегда боролась с грубыми, жестокими мужчинами, но сколько бы кратковременных побед ни одерживала, в финальной битве неизменно проигрывала. Она не знала своего врага, и именно эта неизвестность могла стать серьезным препятствием на пути к спасению. «Не лги, — вновь незаметно просочился в ее сознание Велиал, как только Исбьорг юркнула за ближайший поворот, чтобы перевести дыхание. — Думаешь, если придавать меньше значения прошлому, обиды, боль и кошмары просто возьмут и исчезнут? Взгляни правде в глаза: твои страхи никогда не прекращали изводить тебя, как бы ты ни старалась затолкать их в самую глубину души и забыть. Ты потеряла способность различать эмоции, почти отказалась от человечности и приблизилась к демоническому идеалу, но тебе всегда не хватало смелости признать собственные недостатки — главной черты, определяющей сильную личность. Неужели ты полагаешь, что я стану жить в одном теле с таким отребьем? Не твой страх уничтожит тебя — это с удовольствием сделаю я. Прошу, заметь: я вновь великодушно предоставляю тебе право выбора». И хотя она не вполне понимала смысл слов Велиала, сейчас его угрозы подействовали отрезвляюще. Исбьорг, никогда не воспринимавшая его попытки повлиять на ее поведение, собрала волю в кулак, вдохнула полную грудь воздуха и взлетела по лестнице, ведущей наверх. Она сбилась со счета, бог знает в какой раз взбираясь по ступенькам, но все-таки хранила надежду, что найдет выход из любой точки внезапно помрачневшего особняка — и ошиблась. Место, куда Исбьорг забрела второпях, больше напоминало тупик, выбраться из которого можно было лишь одним способом — спрыгнув вниз, перебросившись через балюстрады галереи над бальным залом. Этот прыжок стал бы для нее роковым. — Дьявол... — дрожащим голосом выпалила Исбьорг и тут же вздрогнула, когда услышала позади неторопливые шаги, а после — вопрос, прозвучавший среди отдаленного шума, словно раскат грома. — Звала? Она не хотела оборачиваться. Сердце так и отстукивало в груди бешеный ритм, будто восклицая: «Прыгай, не медли!», а Исбьорг только стояла у ограждений, вцепившись в перила, и неотрывно смотрела вниз. В зале по-прежнему проносились танцующие пары под звуки умиротворяющей музыки; они не подозревали о происходящем над их головами, не ощущали контраста между своим весельем и чужим ужасом, который кто-то испытывал в этот момент, и уж точно не видели того, что видела Исбьорг: бушевавший океан, постепенно превращавшийся в лаву. Страх овладел ей настолько, что она буквально чувствовала обжигающий пар, поднимавшийся из зала. Вместо людей внизу разливалась огненная река, и если бы не разыгравшееся от паники воображение, Исбьорг наверняка бы кинулась с третьего этажа. Она уже склонилась над балюстрадой, затаив дыхание и еле справляясь с собственным телом, но немедленно отскочила назад, едва вспомнила о приближавшейся опасности. Незнакомец надвигался постепенно, отлично понимая, что его жертве некуда бежать. Казалось, он смаковал ее каждый нервный жест и наслаждался каждым рваным вздохом, сопровождавшим стук испуганного сердца. Секунды промедления, сливавшиеся в одно большое ожидание, были лишь желанием растянуть удовольствие, за которым он и явился сюда. Показать Исбьорг истинный страх, пробудить в ней все эмоции, дремавшие на протяжении долгих семи лет затишья. — О, юная мисс Лэнгхофф, — сладко прошипел мужчина, так и раздевая ее пылким взглядом охотника. — Само очарование. Моя любовь, моя цветущая зима, память о которой я хранил столь нежно. Вижу, ты не понимаешь, кто перед тобой. А жаль, ведь я только и делал, что думал о тебе. «Кто ты?» — хотел сорваться с языка вопрос, но застрял в пересохшем горле. Исбьорг с трудом удерживала себя в еще трезвом сознании и подозревала, что излишнее любопытство окончательно сведет ее в могилу. Она разрывалась между жаждой остаться в неведении и желанием освободиться от груза прошлого, что утягивал ее на дно, и все же посмотрела на застывшего поодаль мужчину, который только ждал подходящего момента для удара. Что-то в его взгляде казалось до одури знакомым, хотя сама внешность этого человека Исбьорг ни о чем не говорила. Она была готова поклясться, что никогда не видела в своем окружении людей с такими необычными чертами: худым лицом, узким подбородком, глазами навыкате и большим носом. Молчали и воспоминания, которые порой вспыхивали в мозгу в моменты опасности или прозрения. Исбьорг была абсолютно уверена, что раньше не встречалась с этим человеком, хотя тяжелая атмосфера ужаса вокруг него пробивала ее на подозрения. — Твой взгляд... — просипела она против воли и дернулась, стоило ему сойти с мертвой точки. — Взгляд? — повторил он полушепотом и как будто раздулся от гнева. — Взгляд — это все, что ты помнишь? Вместо ответа Исбьорг сильнее вцепилась в балюстраду, чувствуя, как подкашиваются ноги. Окаменевшее сердце словно рухнуло вниз и теперь тянуло ее к земле подобно привязанному к шее камню, и если бы не эти отвратительные ощущения, она бы обязательно сорвалась с места или хотя бы попыталась защититься. Тщетно. Незнакомец уже подошел вплотную с видом победителя, будто знал, что его добыча абсолютно безобидна и не собирается выкидывать глупости. Ее испуг витал в воздухе повсюду: поднеси спичку — и он взорвется. Разумеется, этот мужчина читал ее, как открытую книгу. Хищники всегда чуяли запах крови, и если им доводилось нагнать свою цель, глупо было предполагать, что от нее так просто отступятся. Его злость превращала Исбьорг в безвольную тряпку. — Я разочарован, — лениво протянул незнакомец, обхватывая ее одной рукой за талию, другой — за шею. — Твои слова ранят острее кинжала, которым ты убила меня. «Я...» И снова она растеряла способность говорить. Неожиданные признания из уст этого странного человека вышибали из реальности даже сильнее, чем тесные объятия, больше похожие на стальную хватку. Все, о чем могла думать Исбьорг, — о нелепых обвинениях, брошенных ей в лицо. Она ужасалась одной только мысли, что его слова имели под собой весомые основания, хотя и недолго ломала голову над сказанным. Нелегко было предаваться размышлениям, когда дыхание насильника обжигало кожу каленым железом. — Девочка моя... — плотоядно пропыхтел он и в следующую же секунду провел губами по ее шее, заставляя Исбьорг выгнуться от неожиданности и омерзения. — Ну почему же ты так холодно меня встречаешь? Я пробуждаю в тебе недостаточно страсти? Позволь же исправить это досадное недоразумение. Его вызывающее поведение переходило последние границы. Шарящие по телу руки превращались в тиски. Он хватал Исбьорг за все выступающие части тела, попутно оставляя россыпь жадных поцелуев на груди и шее, и лишь сильнее возбуждался от ее выкриков и бесполезных попыток сопротивляться. В таком состоянии она точно не могла думать, к кому же все-таки попалась в ловушку, а когда они пролетели с молниеносной скоростью расстояние около шестидесяти футов и впечатались в стену на противоположном конце галереи, и вовсе еле осталась в сознании. Затылок горел от тупой, ноющей боли. Несчастная голова слишком сильно приложилась к холодному камню — и лишь остатки разума, чудом уцелевшие в хаосе чувств, диктовали не отключаться. Исбьорг не имела права снова проиграть в битве за свою честь — даже если не представляла, как найти в себе силы вырваться из плотного кольца рук. — Тише, не кричи, — пригрозил незнакомец и для убедительности грубо оттянул ее за волосы, чтобы вновь заглянуть в широкие от испуга глаза. — Мы еще не приблизились к экстазу, а я намерен дарить его тебе всю ночь. Озарение пришло спонтанно и невидимыми путами сковало Исбьорг по швам. Не требовалось ни наручников, ни веревок, ни цепей — она бы смиренно рухнула на колени и не предприняла ни единой попытки скрыться от своего вечного наказания. Бесполезно было сбегать от человека, вернувшегося из мира мертвых ради отмщения. — Я чувствую твою дрожь... «Я знаю. Лучше, чем раньше...» — Ты как одно большое сердце, — продолжал упиваться он каждой паузой, которые вставлял едва ли не ежеминутно. — Бьешься всем телом, в тебе столько жизни! Знала бы ты, как я хочу ей овладеть. Ради этого я восстал! Вырвался из заточения, победил гнусных тварей, нашел проход между мирами, а помогала мне лишь сладостная надежда, что я вновь найду тебя, и мы повеселимся, как тогда! Я до сих пор лелею воспоминания о том, как ты извивалась на столе моего кабинета. И мне очень жаль, что тебе не понравилось настолько, что в конечном счете ты решила со мной расправиться! Елейный тон в считанные секунды превратился в гневное рычание. Жилистая рука, соскользнувшая с шеи Исбьорг, сжалась в кулак и с такой силой врезалась в стену справа от ее головы, что на пол посыпались куски мрамора. Даже попытки завопить от ужаса и отчаяния не смогли бы заглушить этого грохота — и только громкая музыка не позволяла гостям внизу услышать, что творилось прямо над их макушками. Исбьорг, измотанная болью, унижением и чувством безысходности, и не рассчитывала на постороннюю помощь. Она продолжала хрипеть и сопротивляться лишь потому, что пыталась остаться в сознании. — Не дергайся, — вновь сменил гнев на милость мужчина и ласково погладил ее по спине. — Я ведь здесь ради тебя. Хочу доказать, что акт любви может быть и не таким болезненным. Расслабься. Иначе я порву твое чудесное платье раньше времени, а, видит бог, я и так еле сдерживаюсь. Не дожидаясь дальнейшей реакции, он поспешно склонился над Исбьорг и запечатлел на ее плече долгий, ненасытный поцелуй. Кожу сразу опалило яростным огнем, который пробудил в ней столько впечатлений, что едва не разорвалось сердце. Она знала этого человека и его проклятое имя слишком хорошо. Не верила только, что ее кошмары могли вновь осуществиться. — Помнишь? — напористо утягивал Исбьорг хриплый голос за собой в прошлое. — Я помогу. Она шумно вдохнула воздух. — Готов поспорить, никто еще не трогал тебя так, как я. Разве не приятно раскрывать свою женственность? Исбьорг стиснула зубы. Этому чудовищу не требовался ответ — лишь ощущение полной власти и покорность жертвы, которую он мог бы сломить ради собственного самоутверждения. — Здесь, — страстно прошептал он, нагло хватая ее за грудь, — твое самое красивое место. Нежное, мягкое. Мое... Она подавила всхлип. Тело ниже шеи занемело, словно отдаваясь в распоряжение хищнику. Осознание, что Исбьорг могла только наблюдать за своим падением и уничтожением, заставляло ее подчиниться воле очевидного победителя в этой схватке. Даже то, как быстро он добрался до подола платья и остервенело дернул его вверх, не пробудило в ней достаточно сил, чтобы попытаться вырваться на свободу. — Видишь? — назидательным тоном осведомился он, ни на секунду не прекращая исследовать руками ее обмякшее тело. — Я знал, что в конце концов ты примешь мою страсть, как должна была еще давно. Я столько грезил об этом. Фантазии о тебе и сладость ожидания, что я вернусь за твоим раем, согревали меня под землей. Ты ведь больше никого туда не впускала, моя малышка? — Нидермайер... — выплюнула ненавистное имя Исбьорг со всей желчью, на какую только была способна. Яд его омерзительных слов так опалил ее изнутри, что на мгновение заставил очнуться. — Ты вспомнила, — совершенно спокойно улыбнулся бывший следователь по делу убийства четы Лэнгхофф. — Да, это я. В другом теле. Вернулся за тобой спустя семь лет, чтобы завершить начатое. «НЕТ!» — громовым раскатом отозвалось в голове прежде, чем Исбьорг осознала, что случится дальше. Оглушительный хлопок, казалось, пробил барабанные перепонки. Руки, скованные по швам, резко взметнулись наверх, а затем отшвырнули Нидермайера на пол с такой силой, что за ударом от его падения стихла музыка в зале. Ничего не понимающий из-за стремительности происходящего, тот широкими глазами заозирался по сторонам, но тщетно. Сколько бы ни пытался, он все равно бы не смог найти источника силы, отбросившего его на значительное расстояние от Исбьорг. Едва ли ему бы пришло в голову, что она хранила в себе такую мощь, если всего минуту назад даже не была в состоянии защититься. Нидермайер явно все еще видел в ней тщедушную девчонку: его нахальные усмешки лишь подтверждали это. Исбьорг с омерзением слушала, как он кряхтел что-то об ее ничтожности, но все еще не могла доказать ему, насколько же он ошибался. Сейчас она только потирала обожженную холодом кожу на ладонях вместо того, чтобы окончательно расправиться со своим давним кошмаром. Исбьорг знала, что если не по собственному желанию, то по воле Велиала рано или поздно окажется втянутой в битву, исход которой даже не хотелось представлять. Она не желала становиться убийцей, пусть и понимала всю безвыходность положения. Ей специально не оставляли выбора. В этот раз не получится, как в сгоревшем особняке, сражаться с фантомами родителей — сегодня Исбьорг предлагали решить, кто больше достоин жизни: она или несчастный человек, в которого так некстати вселился дух безжалостного мучителя. «Что же мне делать?» — испуганно пыталась рассудить Исбьорг, наблюдая за тем, как медленно, но уверенно поднимается с пола Нидермайер. По его угрожающему оскалу было ясно, что ее удар и вполовину не лишил его жажды продолжить ожесточенный бой. Ей ничего не оставалось, кроме как выбежать в темный, широкий коридор, где их стычка имела меньше шансов привлечь лишнее внимание. Но что дальше? Сил Исбьорг едва ли хватило бы на то, чтобы ловко подчинить себе способности демона — как бы горячо ни старался Велиал убедить ее расправиться со своим врагом. Без сомнений, он вновь расставлял ловушку. Хотел в очередной раз отомстить за отчаянное сопротивление и неповиновение приказам. Он отлично знал, что его заклейменная не справится с ролью убийцы и все равно сдастся под чужой контроль — как уже сдалась однажды, не одолев азему в клинике. — Нет нужды обороняться, — будто в подтверждение, еле различимо прозвучало в темноте. — Я был сильнее тогда и не ослаблю позиций сейчас, когда эта соблазнительная игра в «кошки-мышки» буквально заставляет меня потерять рассудок от вожделения. Где бы ты ни пряталась, твой ужас выдаст тебя с потрохами рано или поздно. Исбьорг сжала губы в тонкую полоску и сделала очень глубокий вдох, чтобы случайно не издать ни звука. Нидермайер был прав: по сравнению с чудовищем, победившим смерть, она не могла сделать ничего, кроме как скрываться в тенях длинного, пустого коридора в надежде на то, что ее не заметят. Мрак пожирал все: от богатого интерьера до наивных иллюзий, будто скоро должно свершиться чудо. — Здесь негде укрыться, — вторил мыслям Исбьорг охрипший от предвкушения голос Нидермайера. — Негде похоронить даже твои крохотные шансы на выживание. Я искал тебя слишком страстно и упорно. Глупо предполагать, что, достигнув своей цели, я вдруг допущу оплошность. Ты уже видишь свет в конце тоннеля? Он — на дне моих глаз! «Пошел к черту!» — хотелось закричать в ответ, но помешали остатки трезвости. Исбьорг продолжала молча прижиматься к колоннам, в душе благодаря все сущее за любовь мистера Наварро к изобилию архитектуры. Пускай ее присутствие в любой момент могли просто почувствовать, все еще оставалась вероятность, что Нидермайер полностью отдастся своим пафосным речам и в конце концов растеряет бдительность. Она была слишком глупа, чтобы даже допускать, будто такая удача ей улыбнется. — Попалась, — спокойно констатировал голос прямо у Исбьорг над ухом, прежде чем она ощутила, как холодные пальцы смыкаются вокруг ее правого запястья. Сознание не поспевало за происходящим вокруг. — Пусти… — вырвался из сдавленной глотки хрип, совсем не похожий на человеческую речь. — Оставь… не трогай… — Что? — безжалостно ухмылялся Нидермайер, нависая над распластавшейся под ним беспомощной фигурой. — Я распрощался с личиной смертного давно, но людей понимать не разучился. Будь добра, повтори? Исбьорг не нашлась, что ответить. Вместо внятных слов из груди вырывалось лишь глухое бульканье, которое, судя по изощренному удовольствию на лице Нидермайера, нравилось ему куда больше, нежели бестолковые разговоры. Как и семь лет назад, этого ублюдка приводили в восторг только вопли и мольбы о пощаде. Смерть изуродовала его нутро до основания. Смерть привела Нидермайера прямиком к Исбьорг. Это все она. «Я… — озарило всполохом внезапное понимание. — Я убила следователя и тем самым навлекла на себя беду…» «Не жалей». «Я убийца!» «Да, и он виноват, что не извлек урок из этого маленького аспекта. Отправь его в ад. На сей раз — безвозвратно». «Я не смогу…» — текли отчаянные слезы по щекам, но Велиал оставался непреклонен. В звенящей тишине его послание раскатами грома врезалось в сознание: или действуй, или умри. Исбьорг чувствовала, что сегодня на помощь владыки хаоса рассчитывать точно не стоило. Она убила Нидермайра однажды, она же обязана покончить с ним навсегда. Время на раздумья, скорбь или жалость к себе ей больше никто не даст. Сжать ладонь. Сосредоточиться на мыслях о неминуемой гибели в случае, если решимости защититься будет недостаточно. Почувствовать между пальцев неровную поверхность рукояти кинжала, а затем всадить лезвие мерзавцу прямиком в сердце. Бесполезно. Исбьорг не хватало воли призвать Сакрум на помощь, и даже страх, сжигавший ее всего несколько мгновений назад, вдруг сменился таким знакомым безразличием. Она прекрасно помнила это ощущение и причину его появления. Отчуждение всегда свидетельствовало об одном: ее надежда умирает. Скоро Исбьорг вновь придется вкусить все ужасы унижения, а затем — быть сброшенной в канаву за городом; пополнить бессчетный список жертв, пропавших без вести. Если только чертов кинжал внезапно не окажется в руке и не рассечет проклятую голову Нидермайера от подбородка до макушки. И плевать, что он прятался за телом человека, который не имел никакого отношения к их кошмару и лишь случайно попался под руку. Разве это был первый случай, когда Исбьорг ненароком впутывала в неприятности посторонних людей? Айронсайд, его приятели, Веста — все погибли в муках только потому, что им не повезло оказаться рядом. «Верно, — обрадовался Велиал ее циничным выводам. — Так покажи этому жалкому червю, какую страшную ошибку он допустил, когда решил восстать против моей Избранницы Апокалипсиса». Исбьорг не пришлось раздумывать над его словами, потому что сразу после того, как демон затих, воздух вокруг загудел и будто сгустился. Нидермайер, успевший задрать подол ее платья до самого пояса и ухвативший резинку капроновых колготок, тоже почувствовал неладное и настороженно уставился куда-то вдаль. Это промедление позволило ей высвободить левую руку из-под его живота и с чувством врезать ублюдку локтем в челюсть. Неожиданность ее трюка усилила эффект от удара в несколько раз. Нидермайер совсем растерял хватку и отпрянул от своей цели на три шага назад — ровно столько, чтобы Исбьорг могла отскочить на безопасное расстояние. Теперь она видела лишь его сверкающие от гнева синие глаза и гадала, каким же станет ее следующий ход. Она все еще не была уверена, чем именно поплатится за помощь демона. Все-таки Велиал не жаловал слабых последователей, но с другой стороны — если бы он хотел ее скорой кончины, вряд ли так пылко старался убедить принять его дар. Эти рассуждения буквально сбивали с толку — и тем сильнее, чем больше Исбьорг пыталась понять, о чем же он в самом деле думал. «Ты нужна мне, если тебе так нужно знать, — легкомысленно отмахнулся Велиал, видимо, устав ждать ее действий, — но не размазней, какой сейчас предстаешь передо мной». В его словах не было ничего нового, и тем не менее Исбьорг неожиданно для себя воспряла духом. Страшный следователь из давних кошмаров больше не казался непобедимым злом — а может, дело обстояло вовсе не в услышанном… — Кинжал, — презрительно фыркнул Нидермайер, глядя на плывущий по воздуху клинок. — Неужели ты еще не поняла, что идти на попятную бесполезно? Я уже не человек, ты не убьешь меня каким-то кинжалом. Во второй раз. — Смелое предположение, — заявила Исбьорг не своим голосом, перехватывая Сакрум в дюйме от левого плеча. — Учитывая, что первая смерть была для тебя только прелюдией. Нидермайер неприятно оскалился, но отвечать на ее выпад не стал. Судя по тому, как нетерпеливо тот принял позу атакующего, никчемные разговоры успели ему наскучить, и он собирался как можно скорее претворить свои кровавые планы в жизнь — тем более что дело запахло жареным. «Действуй», — коротко приказал демон, и сдерживающие изнутри Исбьорг цепи разлетелись со звонким лязганьем. Не понимая, что творит, но все же оставаясь в сознании, она кометой преодолела широкое расстояние и впечаталась прямо в грудь Нидермайера. Кинжал, вопреки намерениям всадить его точно под ребра, всего лишь оцарапал ему бок, чем спровоцировал очередную порцию насмешек. — Ты ужасно сражаешься, — хрипло рассмеялся бывший следователь и перехватил руки Исбьорг, занятые клинком. — Целиться надо сюда, в самое мягкое место. Сверкнувшее во мраке острие по воле Нидермайера тут же уперлось ему в сердце. Улыбка на нахальном лице стала еще более ядовитой, потому что в следующий момент он резко сдавил ее запястье. Тонкая рука под напором такой силы безвольно скользнула вниз, и теперь под кожей разливался мучительный жар. Наверное, еще секунда замешательства — и Исбьорг испытала бы все оттенки боли, но Сакрум не позволил Нидермайеру и дальше над ней издеваться. Ее тело выпорхнуло из его стальной хватки, а затем плавно приземлилось поодаль. Воздух вокруг Исбьорг трещал и искрился веточками молний. Никакой чужак не смел прикасаться к священному оружию, дарованному самим Велиалом. Пора было показать этому заносчивому проходимцу, что за мощь скрывали в себе древние руны, вытисненные на вечно голодном лезвии кинжала. — Canticum diaboli, — самовольно прошептали губы с такой уверенностью, будто давно знали значение магических слов и их последствий. Коридор залило алым блеском. В ярком отсвете Исбьорг не сразу заметила, что полыхает красным не только Сакрум, но и царапина на боку Нидермайера. Из неглубокой раны внезапно засочилась кровь. — Я слышу… — сипел он, лихорадочно оглядываясь по сторонам, словно желая кого-то увидеть в вязкой темноте. — Слышу… они поют… дети… «Дети?» — лишь сейчас начинала беспокоиться Исбьорг. В отличие от Нидермайера, она не слышала ровным счетом ничего, и это пугало ее сильнее, нежели шанс, что их битва вот-вот возобновится. Фраза на латыни, брошенная под воздействием влияния демона, ни о чем ей не говорила и могла означать что угодно. Она видела только, как Нидермайер, заслышав это непонятное изречение, будто с ума сошел и с остервенением искал источник звуков. Жутко было наблюдать, как твой враг в порыве безумия сначала пытается найти невидимый хор, а затем сдирает с себя кожу живьем, потому что все попытки оказываются тщетны. — Песня… — фанатично бормотал одно и то же Нидермайер, совершенно не обращая внимания на хлеставшую из собственных артерий кровь. — Я должен прослушать ее до конца… Пускай она не заканчивается… Пускай пульсирует в моем мозгу… Это была идеальная возможность для побега. Воспользовавшись так удачно подвернувшимся шансом, Исбьорг могла бы незаметно убежать, даже не становясь убийцей, но она просто застыла от ужаса. Картина невозмутимо истязавшего себя Нидермайера связала ее накрепко, пока в какой-то момент она сама не начала слышать ангельский хор голосов. «Что… это?..» — не на шутку переполошилась Исбьорг, едва ее слуха коснулась тоскливая, заунывная мелодия. Пустота молчала. «Я не хочу!» — в панике зажала уши она и тут же бессильно рухнула на колени. Не понадобилось много времени, чтобы понять: музыка играла не где-то вдали, а в голове. Исбьорг без труда различила знакомый мотив, который уже слышала не раз либо в час страшной опасности, либо в моменты потери контроля над собой. Но еще никогда ей не доводилось видеть, чтобы эта дьявольская музыка воздействовала на кого-то настолько кошмарным образом. Казалось, любой, чьих ушей достигнет проклятая песня, мог покончить со своей жизнью самым мучительным способом. Что если она лилась в особняке отовсюду, а Исбьорг даже не подозревала, что сейчас убивает разом сотни людей? «Люцифер…» — первый кандидат на смерть, пришедший в голову. Пускай она знала, что Велиал едва ли допустит потерю такого полезного союзника, страх по случайности направить разрушительную мощь кинжала на него сводил ее с ума и в конце концов натолкнул на ужасающую догадку. Она могла бояться вовсе не возвращения Нидермайера, а убийства человека, ставшего таким дорогим за последнее время. Ведь, если подумать, разве ее с самого начала не преследовала навязчивая мысль покинуть Люцифера любым возможным способом? Это озарение буквально заставило голову Исбьорг разболеться с невообразимой силой. Давление в черепной коробке возросло настолько, что будь оно острым ножом, пробило бы макушку насквозь. Дьявольскую песню было необходимо остановить немедля, и чем быстрее Нидермайер распрощается с их грешной землей во второй раз, тем лучше. О несчастном человеке, чье тело служило вместилищем злого духа и сейчас подвергалось пыткам, она уже не думала. Риск утопить особняк Мануэля Наварро в крови и внутренних органах тысячи гостей заставлял смириться с нуждой отнять жизнь у невинного. Исбьорг без сожалений занесла кинжал над изувеченным врагом, не помня даже, как и когда успела оказаться рядом с ним. Но Нидермайер не собирался молча сносить свое поражение. — Значит, это правда... — еле внятно шевелились ошметки губ. — Вот, о чем болтали духи в Пограничье… Проклятое тело… А ты!.. Исбьорг вяло уклонилась от когтистой лапы, которой он, очевидно, собирался отвесить затрещину или ухватить ее за шею. — Ты… Говорить Нидермайеру явно было тяжко. С его лица рваными клочьями свисала кожа, один глаз вытек, а под слоем жировой клетчатки кое-где прослеживались мышечные волокна. От таких травм любой другой человек давно бы скончался, но Нидермайер не хотел сдаваться и все еще поддерживал жизнь в своем многострадальном сосуде, будто это что-то могло изменить. — Ты еще хладнокровнее, чем я думал. Он попытался улыбнуться. — Так изощренно пытать беднягу, который и имени твоего не знает. Представь, в каком же он ужасе; какую боль испытывает от приступов твоей жестокости! Да, его воля подавлена, но он живой. Гораздо живее меня. Хочешь — убей. Но я переселюсь в другое тело, а ты снова станешь убийцей. Я буду преследовать тебя, пока ты не умрешь! — Значит, так тому и быть, — безразлично выдохнула Исбьорг, всаживая клинок Нидермайеру в живот. От усталости ли, от уловок Велиала или от опасений начать их игру в прятки заново она не думала ни о морали, ни о том, как будет чувствовать себя после содеянного. Никогда прежде ей — по крайней мере, в трезвом уме — не доводилось пачкать руки в чьей-либо крови, но сейчас Исбьорг была уверена в каждом своем жесте. Она даже не беспокоилась о том, что этот холод в душе мог искусственно вызвать демон, а не ее собственная природа. Наверное, Велиал говорил правду, когда все время подмечал в ней склонность к жестокости. Исбьорг внезапно поймала себя на мысли, что повторила бы этот удар еще несколько раз, лишь бы убедиться в смерти Нидермайера, пусть он и предупреждал, что их сегодняшней встречей дело не обойдется. Она не совладала с искушением и снова занесла Сакрум высоко над головой — как раз перед тем, как была грубо опрокинута на пол. — Ничего еще не кончено! — прогремело на весь коридор, и только тогда во тьме Исбьорг увидела, что изломанное тело перед ней постепенно начинает обретать новые черты. Изуродованный своими же стараниями Нидермайер без труда отрастил когти на второй руке, сорвал с себя оставшуюся кожу с такой легкостью, будто это одежда, а затем принялся увеличиваться в размерах как ни в чем не бывало. Обширные раны на лице, животе и груди уже стали не заметны: их скрыла стремительно менявшаяся внешность, совсем не похожая на человеческую. Истинное нутро Нидермайера, наконец, полностью обнажилось. «Диббук, — скучающе произнес голос, который до сего момента Исбьорг никогда в голове не слышала. — И ты не на шутку его разозлила». Спорить с этим утверждением было сложно. В облике чудовища Нидермайер выглядел еще противнее: без головы и шеи, с распростертыми в стороны шестью локтями, напоминавшими скорее скрюченные ветви, чем руки; и обрубками ног, которыми он ковылял так быстро, что Исбьорг не успела заметить его внезапное исчезновение. Настолько огромная махина не могла скрыться из виду бесследно, но, в кого бы теперь ни превратился Нидермайер, ему действительно удалось ускользнуть от ее глаз. Песня его больше не останавливала. «И не остановит, — заверил Велиал слишком уж довольным тоном. — Ты давным-давно растеряла концентрацию». «Верно…» — словно в прострации, согласилась Исбьорг, и стерла с губ теплую дорожку крови, лившуюся из носа. Судя по тлеющему на языке вкусу ржавчины, она уже давно глотала сукровицу и совсем не придавала этому значения. Неудивительно, что сейчас ко всем прочим проблемам прибавилось еще и головокружение. Кинжал выжимал ее, точно половую тряпку. «Теперь понимаешь? — осведомился Велиал. — В любой игре существуют свои правила. Не станешь их соблюдать — тебя раздавят». Он повторял мысли Исбьорг от первого до последнего слова. Когда она почувствовала предательскую слабость и полное опустошение, сразу догадалась, что пользовалась кинжалом чересчур беспечно, но расспрашивать демона ни о чем не решалась. Он не счел нужным предупреждать ее о возможных рисках заранее, а значит, осознанно собирался толкнуть свою носительницу на безрассудство. Выбор Исбьорг был невелик: либо продолжать бороться и столкнуться с непредсказуемыми последствиями, либо сдаться в лапы Нидермайеру и умереть. Она предпочитала прыжок в неизвестность. Спрятаться за спиной Люцифера уже бы никто не позволил. «Пора», — смиренно опустила голову Исбьорг, сжимая пальцы на рукояти Сакрума из последних сил. Оживший кошмар вновь надвигался на нее — на сей раз отбросив человеческий облик. — Медленно, — раздался шепот прямо над ухом, хотя всего мгновение назад цель мелькала точно перед глазами. Исбьорг среагировала слишком поздно и оказалась у чудовища в захвате. Нидермайеру даже не требовались пальцы, чтобы душить ее — настолько крепкими были его обрубленные конечности. В грудной клетке тут же разлилась волна покалываний, будто в легких разросся терновник. Очертания интерьера закружились и поплыли. — Я убью тебя…— с трудом выхватывал ослабленный слух. — Убью и заберу кинжал с твоего изнасилованного трупа… Исбьорг ничего не могла поделать. Шипастые побеги в груди расползались по всей площади, пока тело не начала сводить судорога; стесненное сердце заходилось от сильных ударов. — Ну, давай, — провоцировал Нидермайер, а сам все туже затягивал на ее шее удавку, — не оставляй мой выпад без ответа. Ты ведь всегда была такой дерзкой, такой сумасбродной. Где же твой неизменный огонь в глазах, в который я влюбился с первого взгляда? Она молчала. Едкие слезы застилали обзор, руки безуспешно пытались ослабить захват. В голове стоял такой звон, что реальность рассыпалась на мелкие песчинки. Исбьорг практически сдалась на милость своей судьбе — если бы не различила в мозгу чьи-то еле внятные отголоски, принадлежавшие отнюдь не ей или ее воображению. И отголоски эти становились все громче. «Что… происходит?..» — как в замедленной съемке, доносились собственные слова будто откуда-то со стороны. Вопрос канул в никуда, но на него и не требовалось ответа. Когда Исбьорг, постепенно отходившая от удушья, нашла себя лежащей на полу лицом вниз, ситуация стала понемногу проясняться. Нидермайер наконец-то отпустил ее, хотя сделал это явно не по доброте душевной. Очень скоро она сама смогла убедиться в своих предположениях, обнаружив его распластавшимся на ковре. И если бы только у того, во что он превратился, была голова, Исбьорг бы смело сказала, что ее враг не на шутку испуган. Уродливое тело так и колотило от страха, а сам Нидермайер время от времени выкрикивал нечто похожее то на ругательства, то на мольбы о пощаде. Сейчас он был абсолютно беспомощен — даже более, чем когда истязал себя до потери пульса. Лучшего времени, чтобы покончить с ним, Исбьорг и представить не могла. Кинжал в руке нетерпеливо рвался в бой, вибрируя так усиленно, что в ногах отдавалась мелкая дрожь. Создавалось впечатление, словно он вновь поет песню — только на сей раз действовала она совершенно иным образом, и уже никто не мог ее услышать, кроме одного существа. Нидермайера. На секунду Исбьорг даже остановилась перед его телом, прежде чем всадить лезвие ему в горло. Это промедление стоило ей дорого. Сакрум снова воспротивился подчиниться своей хозяйке, и сокрушительная волна удара повалила Исбьорг навзничь. Коварный кинжал чувствовал малейшую нерешительность, и это давало ему прекрасную возможность вести себя, как вздумается. Ни на миг он не давал забыть о том, что на самом деле ей не под силу обуздать строптивый нрав демона. Исбьорг проявила слабость перед лицом опасности и теперь оказалась на месте своего врага. Щелк — и планы длинных коридоров сменились совсем иными декорациями. Зеленые облупленные стены, запах пота вперемешку с противным дымом сигарет, мертвенно-тусклый свет ламп — все это узнавалось с полувзгляда. Кабинет Нидермайера так и не стерся из памяти; его лицо по-прежнему было в каких-то жалких дюймах от ее груди, а она не могла пресечь свой кошмар даже по прошествии стольких лет. Исбьорг безвольно лежала на столе, будто со стороны наблюдая, как над ней нависают сразу несколько мужчин. Мысли, которые она неосознанно гнала от себя всеми силами, сейчас обретали плоть здесь — в маленьком спектакле Велиала, где каждому была отведена своя особенная роль. — Саргон… — захлебываясь, выдала Исбьорг, едва заметила в толпе громил Айронсайда собственного брата. Тот не ответил. Зато кабинет Нидермайера вмиг оживился, и время понеслось бурной рекой. Ворох событий проносился так быстро, что она еле успевала различить слова в гомоне голосов, но когда расслышала, к ее сердцу будто привязали могильный камень. — Каждому… — шептала пустота отовсюду. — Здесь ты принадлежишь каждому из нас. По очереди. Вместе. Вся. «Саргон...» — хотела повторить Исбьорг, но мольба застряла в горле. Он все так же безмолвно стоял в очереди, выстроившейся из Нидермайера, Натана Айронсайда и его безмозглых друзей, какими она их помнила до смерти. Лицо брата, как и семь лет назад в злосчастном коридоре полицейского участка, не выражало ничего, кроме опустошения — только сейчас он уже не был сторонним наблюдателем. Велиал дал ей ясно понять, кого так долго Исбьорг боялась видеть рядом с собой и почему. Каждый мужчина на деле мог оказаться потенциальным насильником, и даже то обстоятельство, что их связывало кровное родство, не давало никаких гарантий безопасности. Исбьорг презирала любых мужчин — это правда. Но то, что ей приходилось записывать во враги единственного члена семьи, вскрывало на ее теле все новые раны. Заставляло сдаться. «Нет… — продолжали цепляться за надежду последние крохи воли к жизни. — У тебя есть Люцифер. Посмотри в толпу!» Она обессиленно подняла голову и оглядела каждое лицо перед собой, стараясь не обращать внимания на то, как по ее телу шарят мозолистые пальцы. Люцифера действительно нигде не оказалось, и эта маленькая деталь поначалу даже немного оживила охладевшую Исбьорг, вот только… — Боже мой… — сорвался с губ сдавленный стон, за которым в мозгах угасла последняя мысль. Люцифер все-таки был здесь, но за грузными плечами все приходящих мужчин она не сразу его заметила. Время, стремительно пролетавшее мимо нее, внезапно остановилось навсегда; пропитанный вожделением воздух потерял всякое значение. Истерзанный труп Люцифера лежал совсем рядом, будто в назидание за то, что Исбьорг слишком часто уповала на простого смертного. Велиал всего лишь в очередной раз доказал ей, что может принять любое решение относительно их судьбы и нанести удар оттуда, откуда никто не ждет. Они сглупили. Юные охотники на демонов по ошибке решили, что знают чуть ли не все, а в итоге их просто загнали в тупик. Люцифер был мертв. Ее сражение кончилось.