Грехи Нефариуса

— Какое скверное начало, — сухо заметила Исбьорг. — В толпе станет потеплее, — миролюбиво изрек Люцифер и рукой обхватил ее за плечи, — а пока я тебя согрею! «Я дрожу вовсе не от холода», — хотелось бы возразить ей, но она промолчала. Сложно было делиться переживаниями, которые до сих пор разжигали внутри ворох негативных эмоций. Выдать истинную причину беспокойства означало впоследствии рассказать Люциферу вообще все: и про школьные годы, и про безумную мать, и про инцидент с девятью подростками. Ни за что. Однажды по глупости Исбьорг уже обнажила душу человеку, а потом он исчез, даже не попрощавшись. Больше она так безрассудно рисковать не собиралась, так что подошла к интересующему ее вопросу осторожно. — Как думаешь, мистер Наварро созывает на свои вечера абсолютно всех богатеев, или у него есть и другие критерии? Судя по тому, как резко Люцифер затормозил возле охранников-громил, проверявших приглашения, он не ожидал подобного проявления любопытства. За всю неделю Исбьорг не поделилась с ним ни опасениями, ни догадками насчет того, что могло подстерегать их на мероприятии, а сейчас сказала едва ли не прямым текстом: «У меня появилась идея, кто сегодня будет меня убивать». Ничего удивительного, что теперь Люцифер смотрел на нее самым подозрительным взглядом, хоть и не стал задавать встречных вопросов. — Нет, — поначалу коротко отозвался он, а потом заговорил охотнее: — Мануэль часто устраивает пирушки, но зовет только тех, с кого может поиметь немалую выгоду. Он, понимаешь ли, крупный бизнесмен, ему на детсадовские суммы играть неинтересно. В его доме обычно собираются такие же большие шишки, как он сам, хотя всякие женушки с незамужними дочками тоже посещают подобные мероприятия. Ну знаешь, чтобы связями обзавестись, подходящую партию найти... Последние слова Люцифера мгновенно заставили Исбьорг вспомнить миссис Лэнгхофф. Ее истеричная, помешанная на деньгах мать и сама не отказалась бы побывать на таком званом вечере. Ради того, чтобы удачно выдать дочь замуж, она в свое время была готова принести в жертву и собственную семью, так что отлично вписалась бы в общество меркантильных дамочек с их безмозглыми дочерьми. Исбьорг передернуло от омерзения. Она до сих пор не знала, чего ожидать от сегодняшних испытаний, но могла с уверенностью заявить, что уже везде искала подвох. Условия, обстановка, ценности — их словно подбросили из прошлой жизни, от которой когда-то ей удалось сбежать и в которую ее окунали снова. Не хватало только школьных обидчиков, криков матери и складного ножа в кармане — хотя его достойно заменял кинжал, живущий где-то глубоко в груди. Впервые Исбьорг пожалела, что так и не научилась им пользоваться. — Вижу, тебя не впечатлил мой рассказ, — нарушил повисшее молчание Люцифер, очевидно, устав ждать ответа. — Ты совсем заскучала. — Я задумалась. — Вот как? И о чем же? Надеюсь, вспоминала наши правила? Она утомленно вздохнула, но не посчитала нужным продолжать этот разговор. Так называемые «правила», вызубренные посредством затяжных конфликтов с Люцифером, за неделю успели набить оскомину. — Пункт номер три... — не унимался он, совершенно не замечая рядом раздраженных ожиданием охранников. — Заткнись, я тебя умоляю... — одними губами произнесла Исбьорг и украдкой кивнула в сторону двух мужчин, проверявших приглашения. Те уже готовились пустить в ход внушительные мускулы, чтобы никто впредь не смел задерживать все прибывавшую очередь. Их грозный вид разбудил Люцифера как нельзя кстати. — Какой же я простофиля! — издал он нервный смешок, доставая из карманов пальто перевязанный золотой лентой сверток и торжественно вручая его охране. — Все в порядке, парни, не нужно горячиться. И что бы я без тебя делал, дорогая? Исбьорг хотела съязвить нечто вроде: «Валялся бы на обочине», но ограничилась слабым подобием улыбки. Вокруг толпилось столько народу, что выносить на всеобщее обозрение их маленькие конфликты было бы попросту глупо. Они и так привлекли достаточно внимания за все время, пока болтались у ворот, разводя пустые разговоры, а теперь и вовсе опускали головы под подозрительными взглядами громил мистера Наварро. Повезло еще, что их имена действительно нашлись в списке гостей. Холод и упирающиеся в спину чужие люди начинали действовать Исбьорг на нервы, несмотря на то, что впереди ее ожидали еще несколько мучительных часов нахождения среди незнакомцев. Она грезила раствориться в толпе, поэтому, когда им позволили пройти за ворота, уже без сковывающей неприязни нырнула внутрь и даже выдохнула от облегчения. Люцифер оказался прав: здесь, среди народа, действительно было теплее, а что еще приятнее — никто не пялился на них с нескрываемым любопытством. Их парочка всего лишь дополняла картину сельдей в бочке; каждый увлеченно вел беседу с соседом и не обращал внимания на то, в какую армию постепенно превращался ранее стройный ряд людей. Некоторым, конечно, приходилось отступать к газону, потому что на тропинке не хватало места, но к этому недостатку гости, судя по их отличному настроению, были привыкшие. Никто даже не пытался заглянуть друг другу за затылок, чтобы увидеть, сколько шагов осталось до особняка — они просто наслаждались высшим обществом, сплетничали и предвкушали, какую восхитительную еду попробуют сегодня вечером. Одна Исбьорг предпринимала бессмысленные попытки подняться на цыпочки и увидеть хотя бы верхние этажи или крышу особняка. Она не могла поверить, с каким спокойствием воспринимал это ожидание Люцифер, и то и дело бросала на него короткие осуждающие взгляды. Хотелось бы ей обладать подобным терпением. — Послушай, — раздосадованно обратилась она к нему, не в силах самостоятельно побороть волнение, — неужели тут всегда такое столпотворение? — Конечно, — буднично отозвался он, к еще большему ее раздражению. — Я же тебе говорил, люди ищут хорошие связи, а тут безграничные возможности. Кто в здравом уме откажется сюда прийти? Даже мы с тобой пожаловали. — По делу. — Так и они по делу, прелесть моя. Сегодня состоится аукцион, а Мануэль и его друзья-партнеры обожают аукционы — ни единого не пропускают. Не переживай, через пару часов здесь соберется и не такая куча подонков. Возможно, они меня даже узнают и снисходительно протянут руку для рукопожатия. И кого же из них ты так панически боишься? Исбьорг замешкалась в нерешительности. Она все еще не могла признаться, кого ожидала увидеть, да и вообще не была уверена, что правильно определила свой страх, поэтому ответила вопросом на вопрос: — С чего ты взял, что я боюсь конкретного человека? Люцифер только руками развел. — Логично предположить, разве нет? Вряд ли ты сходишь с ума от толпы, иначе бы давно сбежала отсюда сверкая пятками. Старая рухлядь, выставленная на аукцион, тоже на серьезную фобию не тянет. А что насчет танцев? Может, ты боишься, что тебя затопчут во время вальса? По-моему, неплохая теория! И как я раньше не додумался? Исбьорг сразу должна была догадаться, что обращаться к нему за помощью было плохой затеей. Вероятно, Люцифер хотел как обычно разрядить атмосферу шуткой или просто увести разговор в другое русло из опасений, что их подслушают, но ответ ей в любом случае не понравился, так что она съязвила в излюбленной манере: — Еще немного — и у меня разыграется боязнь идиотских умозаключений. Будь добр, заткнись. — А что? — продолжал веселиться Люцифер. — Ты вот знала, например, что есть такие страхи, как боязнь глотать? Умываться, принимать ванну? Представь себе: я даже читал о людях, которые боятся волос и лысых! А если оба таких встретятся — лысый и волосатый со своими дурацкими страхами, — это что же будет? Они разбегутся в разные стороны с воплями о помощи? — Ты все выдумал, — скептически выгнула бровь Исбьорг. — Вовсе нет! Странностей в мире — не сосчитать! Может, из меня хреновый шутник, но сейчас я говорю на полном серьезе. Ты уж подумай над моими словами. Но самый первый довод Люцифера она сочла куда более разумным. На планете не существовало никого страшнее людей. Порой их поступки было невозможно ни понять, ни объяснить, а совершались они зачастую осознанно — иногда и со злым умыслом, — так что едва ли Исбьорг повергали в ужас фобии, высосанные из пальца. Она скорее поверила бы в то, что боится родителей Натана Айронсайда. Столкновение с ними на аукционе как минимум вызвало бы огромный скандал, от которого ее не укрыл бы даже Люцифер. Ему вообще не следовало знать о том, что творилось с ней в школе и в семье. Было достаточно и событий, обрушившихся на обоих за последний месяц. Если бы не Велиал, они бы вовсе не встретились, и Исбьорг не пришлось бы раскрывать о своей жизни ничего, что она уже успела вынужденно поведать Люциферу. «Так странно, — думала она. — В момент, когда я приблизилась к осознанию, что готова рассказать ему очень многое, он прекратил расспросы. Может, оно и к лучшему, но мне не нравится это непонятно откуда взявшееся смирение». Вот и сейчас он, казалось, о чем-то глубоко размышлял. Не шутил, не смеялся — только отрешенно плелся вслед за уходящей толпой, не обращая внимания на посторонние разговоры, хотя раньше — Исбьорг была уверена — обязательно навострил бы уши и еще отпустил пару колких замечаний — но нет. Сегодня Люцифер отыгрывал совершенно другую роль, изучая врага осторожно и вдумчиво как никогда. Пока она искала среди людей знакомые лица, он следил за каждым, кто мало-мальски выглядел подозрительно. Его голова так лихорадочно работала, что Исбьорг чувствовала, как в ней поворачиваются винтики. — Зимоглядка, — внезапно позвал ее Люцифер, когда они стали приближаться к главному входу, и виновато уставился куда-то вперед. — Знаю, тебе не хочется, но давай из предусмотрительности все-таки повторим правила, а? Она устало возвела глаза к небу, предвкушая на языке очередную мозоль и тем не менее соглашаясь — скорее, из желания отвлечься, нежели от безысходности. — Ладно. — Тогда первое, — уже смелее произнес он. — Всегда держаться рядом. — Второе. — Никакой самодеятельности, — более нетерпеливо откликнулась Исбьорг. — Отлично. Третье. — Если я замечаю что-то сомнительное или чувствую, что мне становится хуже, сразу говорю тебе. Делаю предположения — говорю тебе. Думаю о чем-то — говорю тебе и вообще обращаюсь к тебе по любому поводу. — Умница! — похвалил он и от восторга даже хлопнул в ладоши, несмотря на то, что Исбьорг была готова убить его на месте. — Четвертое. — В разговорах с незнакомцами не участвовать ни при каких обстоятельствах. Все бразды правления передать великому Люциферу, — озвучила она последнее правило и сама не заметила, как презрительно ухмыльнулась отразившемуся удивлению на его лице. — Ты что, так и заучила? — Разумеется. Ты меня достал. Или считаешь, я из вредности каждый раз отказываюсь обсуждать этот кошмар? Люцифер, однако, выглядел чересчур довольным и, казалось, от гордости вытянулся на несколько дюймов в высоту. Еще бы! Он наконец-то услышал признание, которого ждал целых семь дней: Исбьорг поддалась эмоциям! Они вновь могли в шутку поддевать друг друга и вернуться к тем своеобразным отношениям, что связывали их в начале знакомства. Она и сама порой скучала по более развязной манере общения, да и кому бы понравилось, если бы на смену ей пришла утомительная нервозность? — Нужно доставать тебя чаще, — в конце концов победно подмигнул Люцифер, не боясь нарваться на грубость. — Хочешь умереть — валяй. Атмосферу между ними впервые за прошедшую неделю опять можно было назвать приятельской, и если бы не портившие это обстоятельство скользкие типы, кружившие рядом, Исбьорг даже нашла бы себя счастливой. — Не ожидала, что мы так быстро продвинемся, — вдруг пришло ей в голову очередное опасение, стоило обратить внимание на то, как безукоризненно швейцары справлялись с потоком людей у входа в особняк. — Не готова соваться в пасть голодному зверю, да? — понимающе изрек Люцифер. — Никто не любит неизвестность. И, судя по твоим рассказам... Так, стоп, чего ты лыбишься? — Да так, скромно горжусь своей гениальностью, — рассмеялся он, за что немедленно получил подзатыльник и последующее предупреждение: — С удовольствием сделаю это еще раз. — Ну ладно уж! Я просто радуюсь, что смог приучить тебя докладывать мне все, до чего додумаешься! Исбьорг еле заметно покачала головой, но решила не омрачать его маленький триумф своей язвительностью и промолчала. На данный момент ей было о чем побеспокоиться: двор стремительно пустел, а сзади их нетерпеливо поджимали замерзшие гости. У нее оставалось не больше двух минут, чтобы собраться с силами, выдохнуть и шагнуть навстречу уготованной судьбе рука об руку с Люцифером — единственным человеком, который всегда подставлял ей свое плечо даже в самые страшные часы и при этом умудрялся сохранять лицо. Исбьорг была уверена: сегодня их совместный путь оборвется, а она и простое «спасибо» выдавить не сможет. Потому что он не поймет, не поверит в запоздалую благодарность или того хуже — заподозрит в ее поведении неладное, и тогда... «Ты обязана держаться, — наказывала себе Исбьорг, подавляя судорожный вздох. — Он не узнает о твоем намерении справиться с заданием в одиночку, а ты наконец прекратишь отовсюду ждать спасения». Тяжелое решение виделось ей самым верным, так что когда она преодолела порог особняка, больше не чувствовала неуверенности или трепета. Исбьорг позволила взять верх своей бдительности, ни словом, ни делом не давая Люциферу повода усомниться, что они все еще были одной командой. Он ничего не подозревал и вообще находился в отличном расположении духа. Чтобы закрепить успех, она даже наступила себе на горло и разрешила ему снять ее верхнюю одежду. Люцифер потом долго вздыхал над тем, какая у нее все-таки изящная спина. — Хорошо, что ты не умеешь читать мысли — они очень тебя разозлят, — тихо бормотал он, натянув улыбку Чеширского Кота, на что Исбьорг лишь неопределенно отмахнулась. — У тебя все на лице написано, извращенец. Ты ничем меня не удивишь. Наверное, это был единственный раз, когда его скабрезные намеки не вызвали у нее острой неприязни. Внимание, усиленно выискивающее угрозу повсюду, не заострялось на глупых шутках Люцифера как прежде, хотя скрепя сердце Исбьорг признавала, что скорее тратила бы нервы на него, чем изводилась от предчувствия скорой смерти. Пускай вместе они делили только горе, при встрече их жизни все же преисполнились чем-то, помимо вечного уныния, и одно лишь это обстоятельство заставляло ее пожалеть о грядущей ночи. Она не мучилась так с тех пор, как побывала на допросе у Нидермайера. Тогда и сейчас Исбьорг испытывала схожие ощущения: мечтала навсегда исчезнуть с лица земли или, на худой конец, забиться в дальний угол, где никто бы ее не нашел. Вот только если от Саргона избавиться ничего не стоило, Люцифер плелся следом, несмотря ни на что, придавая их демонической связи слишком большое значение. Он все еще верил в свои силы, а она — нет, но не могла признаться в этом, потому что не хотела выбивать у него почву из-под ног. Ей оставалось лишь подгадать момент и скрыться, глубоко в душе надеясь на то, что Люцифер точно уйдет отсюда живым. Без Исбьорг, но и без увечий тоже. «Пожалуйста, пускай хоть раз будет так, как нужно мне...» — умоляла она, сама не зная, к кому обращается. Вокруг сновали только незнакомцы, занятые неспешными разговорами друг с другом, поглощением дорогих блюд или напитков и руганью со служебным персоналом. В последнем — как заметила Исбьорг — гости находили особенное очарование, гоняя несчастных официантов с одного этажа на другой, чтобы те приносили им попробовать что-нибудь новенькое. Разумеется, никакой благодарности после таких забегов не следовало, а вот очередная порция ругани в спину прилетала исправно: то вино оказывалось слишком кислым, то икра излишне горчила, то на подносе не хватало видов коньяка. Люди, собравшиеся здесь, определенно явились не столько за хламом с аукциона, сколько за упоительным дурманом власти и желанием показать голос. На ком еще они могли отыгрываться, как не на прислуге? — Интеллигенция во всей красе, — не остался в стороне Люцифер, буквально процитировав мнение Исбьорг, которое она предпочла не высказывать вслух. — Вижу, тебе зрелище тоже пришлось по вкусу. — Я, скорее, в ступоре. — Обидно, — сделал неожиданное заявление он, чем заставил ее внимание переключиться на его лицо. — Какие-то капризные дамочки вызывают у тебя эмоции, а мой костюм впечатления так и не произвел. «Балбес ты, — только и подумала Исбьорг, отчаянно устремляя взгляд куда-то вдаль. — Хотела бы я, чтобы сейчас мои мысли крутились вокруг чьих-нибудь идиотских нарядов, а не превращались в навязчивые идеи, как бы улизнуть от тебя». Конечно же, ему было невдомек, с каким упорством она сражалась с собой — он-то никогда в принятых решениях не сомневался; у него даже оставалось время маяться дурью. Неудивительно, что за всеми своими кривляниями Люцифер не мог заметить, как на самом деле чувствовала себя Исбьорг, когда украдкой бросала на него растерянные взгляды. Она уже давно оценила и его прическу, и темно-серый костюм, но если бы обнажила перед ним неизвестно откуда взявшееся смятение, гарантированно нарвалась бы на очередную порцию шуток. — Такого удовольствия я тебе не доставлю, — вырвалось у Исбьорг прежде, чем она вообще смогла осознать свою непокорную мысль. — Злая ты, — демонстративно задрал нос Люцифер, однако через несколько секунд быстро вернул себе улыбку, устремляя взор к лестнице напротив. — Ладно, не парься, мне с головой хватит и чужого внимания. Смотри, как они на меня таращатся. И лукаво помахал стайке молоденьких девушек, которые тут же захихикали, а после склонились друг к другу и игриво защебетали. Судя по их довольным минам, девицы последние минуты только Люцифера и обсуждали. Обрывки фраз, долетавшие до Исбьорг, ясно подтверждали эту очевидную догадку. — Думаешь, он сильно занят своей пигалицей? — досадливо ворчала самая симпатичная из компании. — Брось. Посмотри на ее унылое лицо, — со стальной уверенностью в голосе ответствовала другая — на вид более взрослая и спокойная. — Почему тогда он весь лоснится? «Вас слышит», — ужасно хотела вмешаться Исбьорг, но вовремя себя осекла. Люцифер внимательно наблюдал за каждым ее жестом, так что любой неосторожный взгляд или движение в сторону девушек немедленно истолковал бы в свою пользу. Не хватало еще, чтобы он решил, будто она собиралась бороться за его внимание. — Они считают меня привлекательным, — гордо провозгласил Люцифер, как бы говоря: «Любите меня!» — Я тоже, — устало выдохнула Исбьорг словно куда-то в пустоту и сразу же дополнила: — Когда ты держишь рот на замке, сексуальность из тебя так и прет. — Что?.. — Что? — переспросила она, пожимая плечами и отходя спиной к группке сплетниц, которые до сих пор шептались об их противоречивой парочке. Как и планировалось, Исбьорг врезалась в одного из официантов, спешивших раздать напитки, и при столкновении изловчилась перевернуть поднос прямо на вопящих барышень. Их возмущенные, пронзительные выкрики бальзамом ложились на сердце и еще долго звенели в ушах, словно возлюбленная мелодия. Но куда более веселой ей показалась реакция Люцифера. Тот смотрел на развернувшееся представление такими глазами, как если бы увидел своего дядю, моющего тарелки в раковине, а не в унитазе. Исбьорг отлично помнила негодование в его голосе, когда на неделе поздним вечером он схлестнулся с Фраусом, крича что-то вроде: «Мне надоело убирать за тобой гору грязной посуды! Но спасибо хоть, что теперь ты выучил, где находится кухня! Я чуть в Бога не уверовал, когда мы миновали, наконец, этот этап!» Похоже, сегодня Люциферу пришлось бы поверить заодно и в дьявола. Иначе как еще можно было объяснить коварство Исбьорг, которая — при всей своей непоколебимости — так внезапно набросилась на глупеньких девочек? Она и сама до конца не понимала, в какой момент успела поддаться привлекательной затее устроить небольшое шоу. Знала только, что в прошлом именно так бы и поступила в ответ на раздражающий фактор, не стесняясь ни средств для достижения результата, ни последующего публичного осуждения. Пусть всего на мгновение, но Исбьорг показала свое истинное «я» и получала от этого несказанное удовольствие, продолжая издеваться над девушками, которые все еще сидели на лестнице и угрюмо стряхивали с платьев остатки салата. — Простите мне мою нелов... Ай, точно, напротив, — излишнюю изворотливость, — безжалостно ухмылялась она. — Очень жаль, что пришлось за ваш счет поднимать себе настроение. Зато теперь у меня не такое унылое лицо, да и у вас, вижу, времени скучать не остается. Что ж, надеюсь, вечер оправдает ваши ожидания, потому что начало у него как-то не задалось. Но так случается, если неосторожно чесать языком. — Сучка... — уничтожающе бросила самая рослая, однако тут же напряглась, когда к Исбьорг на выручку подоспел Люцифер. — Что ты творишь? — возмущенно шептал он, хватая ее за локоть и усиленно разыгрывая перед пострадавшими девчонками виноватый вид. — С твоим антисоциальным расстройством личности вообще противопоказано как-либо взаимодействовать с людьми! Уходим отсюда... — Что?.. — Топай! Пока Люцифер оттаскивал Исбьорг в толпу, где их уже никто не сумел бы заприметить даже при всем желании, она тяжело обдумывала его последние слова и все равно не могла понять, о каком расстройстве шла речь. Лишь когда ее завели за угол и смерили полным восхищения взглядом, осознала, что именно произошло минуту назад. Люцифер специально сочинил историю про болезнь, чтобы Исбьорг не втянули в грандиозный скандал. Он вновь пришел на помощь, когда того потребовала ситуация, давая избалованным красоткам ясно понять, что с неуравновешенных людей взятки гладки. И почему она сама не догадалась, куда могло привести ее желание показать характер? Ведь уже имела дело с капризными детьми богатых родителей, помнила последствия, а все одно: вела себя абсолютно так же. «Рефлекс», — быстро оправдался внутренний голос. Исбьорг не чувствовала ровным счетом никаких угрызений совести. — У меня нет слов, — только и сумел выдохнуть Люцифер по прошествии нескольких минут, которые они простояли вместе, просто глядя друг на друга. — На то и был расчет. — Ты на все готова ради моего молчания? — Не советую проверять, — натянуто улыбнулась Исбьорг, а внутри задрожала при мысли, что теперь ее будут подозревать в ревности. В глазах Люцифера и так плясали лукавые огоньки, а сейчас он и вовсе склонился над ней, словно хотел сделать что-то, что опять заставило бы Исбьорг вконец разволноваться. Он заговорщицки прошептал: — А иначе? — Затащу тебя в темную комнату и... — она провела по его плечу ладонью и хмыкнула. — Оставлю там одного. Романтический флер развеялся в течение жалкой секунды. Только он окутывал их с головой прозрачной дымкой — и вот уже Исбьорг летящей походкой удалялась к центру огромного вестибюля, не слыша ничего, кроме ошалевшего голоса Люцифера. — Велиал не зря прилепил тебе метку жестокости! Стоило ли говорить, что она была весьма довольна собой? В кои-то веки именно ей досталась честь поиздеваться над самовлюбленным журналистом, и — бог свидетель — как же это было приятно. Наверное, если бы не осевшая в подсознании назойливая мысль, что изначально Исбьорг вовсе не собиралась прикасаться к Люциферу, сейчас ей было бы гораздо комфортнее гулять под высокими сводами особняка и рассматривать лепнину на стенах, но... «Никогда больше его не трону», — твердо отпечаталось в голове, и она тут же ухватилась за эти слова, как за последнюю истину. Осознание, что ее сердце вдруг потянулось к чужому человеку, бросало в постыдную дрожь. Не для того Исбьорг столько лет приучала себя к самостоятельности и одиночеству, чтобы в конце концов просто раствориться в непонятных чувствах. Прошлый опыт навсегда доказал ей, что рано или поздно люди исчезают из жизни друг друга по самым разным причинам, а их отношения с Люцифером и вовсе носили официальный характер; оба признавали свою выгоду. Никто не мог гарантировать, что завтра он не перестанет нуждаться в потерянных воспоминаниях, за которыми так ревностно гонялся, равно как никто не мог бы сказать, что бы произошло, найдись они в скором времени. Люцифер всегда говорил много, красиво и осмысленно, но стояло ли за словами отпетого лжеца в действительности хоть что-нибудь? — Ведь ты на самом деле здесь не из-за меня, верно? — спросила она, совершенно не контролируя поток эмоций и даже не понимая, что именно сейчас произнесла. — А? — только и протянул в недоумении Люцифер, очевидно, не расслышав ее надломленного и оттого тихого голоса. Исбьорг лишь вздохнула — медленно, напряженно и разочарованно. Ей хотелось бы громко рассмеяться над собой и своей глупостью, но она стиснула зубы и сдержанно отвела взгляд куда-то в пустоту, мимо проносящихся молодых пар, блуждающих туда-сюда официантов с подносами и престарелых дам, в сторонке обмахивающихся веерами. Она пыталась не замечать никого и ничего, выгоняла из головы последние мысли — только бы избавиться от ужасающего ощущения жизни вокруг себя, но тщетно. Люди никуда не девались, а их разговоры по-прежнему лезли в уши. Праздничный вечер явно был не тем мероприятием, на котором Исбьорг смогла бы расслабиться или хотя бы на короткий момент представить, будто ей удастся достичь гармонии с окружением. Все — начиная от богатства вестибюля, походившего на зал и зону отдыха одновременно, и заканчивая внушительной лестницей, ведущей в галереи на втором этаже — вызывало в ней отчуждение и уже не впечатляло так, как дворик с садом по прибытии сюда. Чем больше Исбьорг вглядывалась в интерьер, его лаконичность, величие и строгость, или в архитектуру, или даже в дизайн рисунка пола из мрамора, тем сильнее укреплялось чувство, словно ее заманили в золотую клетку, которая вот-вот захлопнется. Она не разделяла восхищения гостей и вообще не замечала тех красот, что успели заприметить другие; ее не волновало, из какого камня был сделан огромный камин с порталом, или что в колоннах и пилястрах первого этажа имелись зеркальные вставки. О чем тут говорить: Исбьорг даже об оттенках ни с кем не могла поспорить, потому что не понимала, какая, в самом деле, разница: в бежевых или кремовых цветах архитекторы выполнили чертов зал? По ее мнению, местное общество беспокоилось о сущей ерунде, и если бы оно только знало об опасностях на приеме, распрекрасный особняк уже не казался бы им таким привлекательным. «Глупости, — сразу же одернул Исбьорг внутренний голос. — Опасности здесь грозят лишь тебе, вот и не перекладывай свои пессимистичные настроения на непричастных». Опровергать тут было нечего. Богатеи принадлежали иному миру и вообще никогда ей не нравились. Стоило ли удивляться тому, что такие далекие люди, сидящие на вершине олимпа, смотрели на вещи абсолютно с другого угла и находили развлечения там, где простак никогда бы не подумал искать? Она знала это с самого детства как никто. Жизнь под одной крышей с сумасшедшей матерью, с которой они пятнадцать лет проговорили на разных языках, навсегда убедила Исбьорг в том, что ни к какому пониманию ей с элитой вовек не прийти. Среди сливок общества сегодня — да и вообще — чувствовал себя как рыба в воде только Люцифер. Уж по его лицу точно никто бы никогда не сказал, что он испытывал в душе по-настоящему. Взгляд, устремленный куда-то вперед, сквозь толпу, и тот был преисполнен восхищения или изумления, и люди — странное дело! — полностью поддерживали эти эмоции. Все, как по команде, вдруг принялись оборачиваться, шептаться и смотреть в ту же точку, что и он. Одна Исбьорг не представляла, куда ее внезапно стал оттеснять народ — лишь беспомощно косилась на Люцифера, из последних сил хватаясь за его руку. Она и предположить боялась, что же такое могло произойти, чтобы народ превратился в бурный поток, но не предприняла попыток докричаться хоть до кого-то. В сложившихся условиях, среди все нарастающего гомона, срывать голос было бы бесполезно, да и желание это быстро отпало, стоило их паре наконец подобраться ближе к месту происшествия. Исбьорг как раз занесло в первые ряды, где ее взору открылся вид на лестницу, возле которой остановилась девочка лет тринадцати. Что примечательно, ни один не решился подойти к ней — напротив, находящиеся в зале обступили ее полукругом и замолкли, словно ждали дальнейших указаний, как себя вести. Лишь иногда слух выхватывал отдельные фразы — и все они искрились истинным восторгом. — Боже, красавица какая! — А манера держаться? Вы гляньте на ее царственную осанку! — Маленькая принцесса, — хвалила миловидная старушка, склоняясь к таким же пожилым собеседницам. — Совсем как мама. Я помню ее еще пятилетней крошкой, и она уже тогда демонстрировала прекрасное знание правил приличия. «Да кто это?» — хотелось выкрикнуть Исбьорг в нетерпении, и она в который раз бросила взгляд на Люцифера в поисках поддержки или ответа. Девочка успела вызвать любопытство даже в ней, а ведь раньше ее никогда не интересовали снобы из высшего общества. Было в этом ребенке что-то, что подмечалось сразу — а может, это столпившиеся вокруг люди заставляли Исбьорг по-другому смотреть на обыкновенную девочку. «В своем зеленом бальном платье она напоминает мне куклу из дома Монтгомери...» — против воли пришло в голову весьма невеселое сравнение. И хотя в глазах незнакомки, в отличие от мертвецов в особняке маньяка, горел огонь жизни, манера одеваться на старомодный лад сыграла с ней злую шутку: в воображении так и всплывал образ Айседоры и ее экспонатов. Исбьорг даже изумилась, как Монтгомери не сцапал себе такую прелесть, ведь он-то, как никто, ценил человеческую красоту. — Боги, — наконец-то выдохнул Люцифер, про которого она уже успела позабыть. — И правда, хорошенькая стала. Быстро же растут чужие дети. Всего-то два года прошло с тех пор, как я в последний раз ее видел. — Ты ее знаешь? — собралась было удивляться Исбьорг, но вдруг поняла, что гораздо сильнее поразилась бы, если бы проныра вроде Люцифера, напротив, кого-то не знал. — Конечно. Младшая дочь Мануэля, Летисия. «Летисия», — покатала она на языке новое имя и опять воззрилась на девочку. Та продолжала стоять возле лестницы и окидывала оценивающим взглядом гостей, изредка помахивая изящной рукой кому-то в толпе. Держалась она и впрямь, как королева, хотя в ее глазах Исбьорг не заметила присущего для детей богатеньких родителей высокомерия или холода. Летисия, скорее, походила на человека, знающего себе цену уже в столь юном возрасте, что было вполне объяснимо: далеко не каждый ребенок рождался в семье магната. — Погоди-ка... — тряхнула головой Исбьорг, задумавшись на секунду. — У Наварро есть сестра? Почему-то эта догадка навестила ее не сразу. Бледнокожая, темноволосая девчушка будто совсем не унаследовала испанские гены от отца, в отличие от смуглой, темпераментной Авалайн. Летисия выглядела хрупкой, спокойной, утонченной, в то время как ее сестрица имела больше общего с торнадо — таким же неукротимым, неистовым и спонтанным. Поразительно, как ее имя до сих пор не прозвучало среди местных сплетен. Неужели ни у кого, кроме Исбьорг, не возникло мысли их сравнить? — Ага, они сестры, — подтвердил гипотезу Люцифер, нисколько не удивившись тому, как долго соображала его спутница. — Обе, кстати, весьма миленькие. — Да-да, — презрительно скривилась она, сама не зная почему. — Я давно поняла, что от этой семьи ты просто в восторге. — Я слышу осуждение? — со смешком перепросил он и схватил Исбьорг за руку, когда та предприняла попытку скрыться поскорее. — Брось. К малышке Летисии я всегда относился, как к сестренке. Что же касается Авалайн, мы расстались черт знает когда, и я даже сейчас не скажу тебе, что хорошо ее знал. Простишь меня за это? Она еле подавила прерывистый вздох, потому что понимала: Люцифер услышит его и в разъяренном гвалте, и в эпицентре ядерного взрыва, а уж как воспримет — и подумать было страшно. Он и так весь вечер пытался подловить Исбьорг на неуместных эмоциях, а она ненароком только и делала, что давала ему повод. И угораздило ведь ляпнуть такую ерунду в порыве раздражения, а потом еще и бестолково пуститься наутек! Какое оправдание спасло бы ее теперь? — Я вообще не понимаю, о чем ты, — пришло на ум единственное решение, но даже оно не поставило точку в дурацком разговоре. — Пытаюсь сказать, что причин для ревности нет. «Ревности!» — поразило ее тело это слово одним лишь точным выстрелом. Именно такое предположение она боялась услышать больше всего и именно его не могла ни подтвердить, ни опровергнуть. Исбьорг путалась в своих чувствах едва ли не целую неделю, а их с каждым днем становилось несоизмеримо больше, чем было способно уместить ее нестабильное сознание. Кто бы знал, как ненавидела она эту беспомощность и неспособность понять элементарные ощущения, которые простые люди испытывали по нескольку раз за тот же самый час! Чего в ответ жаждал услышать Люцифер? Почему он до сих пор не рассмеялся Исбьорг в спину и не выпалил нечто вроде: «Я подозревал о твоих чувствах ко мне!» Воспринять это как очередную искрометную шутку было бы гораздо проще, чем изводить себя догадками, действительно ли в ее сердце поселилась ревность. «Скажи мне, что делать...» — умолял здравый смысл, но она уже заглушила его и вновь надела маску безразличия. — Поделись со мной своей самоуверенностью, а? — донеслась до Люцифера привычная язвительность, которая так и не позволила ему узнать об ее истинных переживаниях. Судя по его игривому виду, он повелся на этот холодный тон, да и ответ оказался до жути предсказуемым в своей нескромности. — Я готов разделить с тобой хоть... — Заткнись. — ...вечность, — дополнил Люцифер с еще более ехидной усмешкой и в конце концов громко рассмеялся, чем заставил Исбьорг поежиться. — А ты что подумала, а? Она с позором промолчала, а в мыслях и подавно себя похоронила. В ушах так и стоял грохот ударявшейся о деревянный гроб тяжелой крышки, и если бы она позволила воображению разыграться, в нем обязательно появился бы еще и Люцифер, любезно присыпавший ее жалкую могилку землей. — О господи, зимоглядка! — продолжал он, нисколько не опасаясь возможного накала эмоций со стороны Исбьорг. — Как тебе не стыдно ударяться в такие пошлые фантазии? Героическим усилием воли она подавила желание закусить губу и просто смотрела на него — долго, не моргая, бросая отчаянный вызов самой себе и пытаясь убедить, что не бушевало в ней ни разрушительного вихря, ни опаляющего легкие огня. Все, что творилось в ее голове, никоим образом не касалось Люцифера — хаос наступил, когда Исбьорг добровольно решилась пойти на поводу у планов Велиала — вот, о чем ей нужно было думать каждую секунду. Страх смерти сводил ее с ума, а не журналист с тупыми шуточками и навязчивой заботой. Он исчезнет, как только выполнит свое предназначение, а она останется — такая же холодная, неприступная и одинокая. Погруженная в кошмары, убитая тоской и обреченная влачить жалкое существование ради спокойствия брата. — Продолжай, Ис, — просачивался в ее голову голос Люцифера, который она поначалу даже приняла за собственный. — Мне твои мысли нравятся. Растешь на глазах. «Что?» — Идем. Все собираются в бальный зал. Аукцион скоро начнется. «Да...» — хотелось бы произнести ей, но помешал вставший поперек горла ком. Люцифер не ждал ответа; он уже направился вслед за толпой, вышагивавшей к лестнице, не чувствуя спиной ни потерянного взгляда Исбьорг, ни витавшего в воздухе немого отчаяния. Он словно не понимал, с какой разрухой в душе ее оставляет. Впервые Люцифер, который всегда уличал ложь в любых проявлениях, вдруг не увидел ее — или же предпочел притвориться, что никакой неловкости между ними не возникло. Но она была. И заставляла Исбьорг стоять прикованной к полу будто в забытьи; смотреть на уплывающих вдаль людей, а умом совершенно не осознавать происходящее. — Зимоглядка, ты чего? Слова доносились до нее вяло. Толпа проходила мимо, как в замедленной съемке, но среди нее кого-то не хватало. Яркого пятна, всегда бросавшегося в глаза. Люцифера. — Эй! Исбьорг в полном непонимании подняла взгляд, когда ей внезапно перегородила обзор чья-то мужская грудь. Мозг усиленно соображал, обрабатывая медленно поступавшую информацию, и наконец зацепился за знакомое лицо. Мир постепенно обретал привычный темп. — Ты меня пугаешь, — угрюмо пожаловался Люцифер, положив ей руки на плечи и пытаясь заглянуть в глаза. — Может, все-таки поделишься своими тревогами? Я ведь не совсем слепой идиот или клоун — как угодно, — и догадываюсь, что тебе приходится особенно тяжело. Напомнить о правилах? Исбьорг странно улыбнулась. С того времени, как они в последний раз заводили эту порядком надоевшую тему, казалось, прошло несколько дней, а не часов, и почему-то сейчас идея вновь обсудить их договор уже не представлялась такой уж бессмысленной. Что тут скажешь? Возможно, ей действительно следовало бы меньше полагаться на саму себя и попробовать хоть раз довериться ближнему. Усыпить его бдительность, чтобы потом было проще сбежать, а там, вдали от Люцифера, глядишь, и ненужные чувства мучить перестанут. — Знаешь, наверное, ты прав, — проговорила Исбьорг на одном дыхании, стараясь смотреть сквозь него. — Думаю, я боюсь не чего-то, а кого-то. — Уже поняла, кого именно? — обеспокоился он. — Нет. Не уверена. Есть подозрения, но... — Но? — Ты слышал что-нибудь об Айронсайдах? — выпалила скороговоркой она и тут же незаметно втянула голову в плечи. Вот кто за язык тянул? — Хм... Люцифер мгновенно ушел в себя. Таким Исбьорг видела его нечасто, но уже отлично знала: если он настолько тщательно задумывался, по обыкновению приходил к неутешительным выводам. Позитивные воспоминания никогда не искажали его лицо гримасой удивления, как сейчас. — Знакомая фамилия... — мрачно протянул он и снова заглянул ей в глаза, словно хотел найти в них ответ. — Уверен, кто-то из богачей. Ты же в курсе, я часто имел с ними дела в прошлом, но едва ли смогу назвать тебе всех поименно и перечислить по делам. Помню нескольких — и то лишь потому, что они особенно отличились в жизни. Монтгомери — ярчайший пример. Исбьорг не знала, испытывать ей облегчение или разочарование. С одной стороны, она бы обрадовалась, если бы он понял, кого придется опасаться в первую очередь, а с другой — ни за что не стала бы посвящать Люцифера в увлечения проклятого семейства, которое когда-то испортило ей немало крови. Хорошо, что он вспомнил хотя бы о принадлежности Айронсайдов к богатым. Вот только как она теперь будет выкручиваться, когда Люцифер заинтересуется, как судьба столкнула ее с подобными людьми? — Мне лучше не спрашивать, да? — на удивление, понял он. — У тебя лицо так и говорит: «Не задавай лишних вопросов», а я начинаю привыкать, что бы это ни значило. И почему-то Исбьорг искренне ему поверила. Его серьезный тон, необычно хмурый взгляд и почти безупречное поведение на протяжении недели вынудили ее наконец-то принять слова Люцифера без всяких подозрений. Жаль только, что теперь она лгала ему без зазрения совести. — Я обязательно дам знать, если их увижу. Он принял ее вранье за чистую монету — Исбьорг четко видела это по его спокойствию, пускай внутри по-прежнему сомневалась, что действительно могла обвести такого человека вокруг пальца. Порой казалось, что за ней уж слишком пристально наблюдали, чтобы упустить из виду ее попытки отдалиться и совсем уйти в себя. Кто знал, о чем на самом деле думал Люцифер, когда каждый раз приводил Исбьорг в чувство. Он отлично понимал, что из-за отсутствия доверия планы, которые строились в команде и обсуждались столько времени, могли пойти наперекосяк в любую минуту. И тем не менее... — Ладно, — без боя согласился Люцифер и с улыбкой вновь взял ее за руку. — Пойдем. В вестибюле остались только мы с тобой да пара зевак. На начало аукциона наверняка опоздали. Исбьорг в который раз была ему премного благодарна. Она не ожидала ни понимания, ни снисхождения за свою несговорчивость, а получила даже больше, чем могла представить. Что бы там ни подозревал о ней Люцифер, стоило отдать ему должное: он не тормозил процесс и не устраивал ненужных разборок. На аукцион бежали сломя голову. И хорошо еще, что в их паре хоть кто-то знал, куда идти, а иначе плутать среди просторных коридоров пришлось бы до глубокой ночи. Особняк располагал столькими входами и выходами, лестницами и залами, что запутаться в них не составляло труда — даже Исбьорг, которой было суждено увидеть далеко не всю роскошь интерьера. Наверное, приди она сюда в любой другой день, свободная от бредовых заданий от незнакомцев, прогулялась бы по этажам ради познавательного интереса, хотя заранее не сомневалась, что не заметила бы ничего нового. Вестибюль и галерея, которые Исбьорг застала, пока шла в бальный зал, полностью повторяли друг друга в плане отделки бежевых тонов. Мраморный сверкающий пол повсюду отражал свет от потолочных светильников и люстр, из-за чего создавалось впечатление, будто на улице стоял погожий день. Панорамные окна, зашторенные занавесками из плотного шелка, также выстраивались рядами что на первом этаже, что на втором. Выделялись на общем фоне этого золотого царства, пожалуй, лишь штукатурные элементы на стенах лестничного пролета, гипсовый декор, зеркальные панели в виде кристаллов, на которых были размещены бра, и маленькие лампочки, встроенные в ступени. Остальные же детали Исбьорг оценить не успела, потому что в попытках угнаться за Люцифером то и дело спотыкалась на ходу. Вот уж кого в принципе не волновала здешняя архитектура. — Я себе точно пальцы на ногах собью, если не прекратишь и дальше так грубо меня тащить, — недовольно шикнула она, но умолкла, как только он предупредительно вскинул ладонь. За все время, что ее взгляд метался по сторонам, они неожиданно быстро прибыли в назначенное место. Исбьорг, старавшаяся обращать внимание чуть ли не на каждую мелочь в округе, даже не сразу поняла, почему Люцифер остановился. За его спиной она почти ничего не видела, а отражавшееся от стен эхо единственного голоса и вовсе ни о чем ей не говорило. Лишь когда до слуха донеслись чужие шепотки, обсуждавшие Авалайн Наварро, Исбьорг наконец озарило, что они таки добежали до бального зала, а проводила аукцион не кто иная, как ее однокурсница. Теперь-то было предельно ясно, отчего Люцифер так заслушался и куда уставился. Оценивал очередную даму в платье, позабыв про все дела, а спохватился только, когда Исбьорг больно ткнула его в бок. — Дуй сюда, — сразу же велел он, указывая в пустую точку перед собой. Народ, хоть и плотно теснился друг к другу, при вежливой просьбе встать чуть свободнее податливо расступался. Люди, очевидно, были слишком заняты торгами, чтобы подолгу на кого-то отвлекаться, поэтому у Исбьорг не возникло проблем с поиском места, с которого бы открывался хороший обзор. Авалайн, в привычной манере отбрасывая назад красиво уложенные, завитые локоны, как раз объявляла следующий лот. — Думаю, вы согласитесь со мной, если я скажу, что подобная красота просто обязана храниться в шкатулке каждой женщины, держащей под каблуком миллионера, — говорила она, представляя гостям сверкающее колье на синей бархатной подушке. — Перед вами — эксклюзивное коллекционное ожерелье из крупных бриллиантов под названием «Наследие в цвету». Конструкция состоит из пятисот девяносто восьми розовых бриллиантов, десяти тысяч девятьсот пятидесяти трех небольших белых бриллиантов и двадцати четырех крупных бриллиантов. — Охренеть... — вырвалось у Исбьорг помимо воли, пока Авалайн продолжала демонстрацию. — Дизайн ожерелья вдохновлен китайской культурой и символическими особенностями. Только посмотрите: здесь и летучие мыши, символизирующие удачу, и бабочки — олицетворение вечной любви. Ходят слухи, что украшение это можно носить двадцатью семью различными способами, пускай я, если честно, даже не представляю как. Несколько девушек в толпе согласно закивало. Судя по их завороженным лицам, те были бы не прочь надеть такое шикарное ожерелье хотя бы на шею, а уж какие там еще существовали варианты нóски, мало кого беспокоило. Оглашение цены ожидали, словно приговора. — Как я уже сказала, вещь эта эксклюзивная, и моему отцу стоило больших трудов ее раздобыть, — сообщила Авалайн горделивым тоном, видя, как все под ее снисходительным взором затаили дыхание. — Создатель ожерелья отказывался продавать свое творение, но тот, кто постоянно посещает нашу скромную обитель, уже отлично знает: для мистера Наварро нет ничего невозможного. Итак, стартовая цена — триста миллионов долларов. — Сколько?.. — вновь неожиданно для себя подала голос ошарашенная Исбьорг и с еще большим изумлением обнаружила, что из присутствующих никто, в общем-то, ее реакции не разделял. В глазах пришедших гостей отражались либо жадность, либо расстройство, либо желание обладать такой уникальной вещью. Люцифер и тот после слов Авалайн совершенно не удивился — только слишком тоскливо выдохнул странную фразу: — Эх, неплохо ведь языком чешет, вся в отца... «Ты что, твою мать, серьезно?» — невесело глянула в его сторону Исбьорг, но тут же оставила недоумение, переключив внимание на толпу, превратившуюся в ненасытного зверя едва ли не в считанные секунды. До сегодняшнего дня ей ни разу не доводилось видеть, как отчаянно люди сражались за какие-то побрякушки, поэтому она мигом забыла про свои заботы, с раскрытым ртом наблюдая за стремительным ростом ставок. Предложения сыпались одно за другим. — Триста сорок миллионов! — Триста сорок один! — Триста сорок два. Эту игру, казалось, можно было бы вести до самого утра, но ожерелье в конце концов выкупил за четыреста сорок девять миллионов долларов солидно выглядящий старец с сигарой, чем сделал многим в зале большое одолжение. Исбьорг, например, искренне считала, что эти деньги гораздо сильнее пригодились бы беднякам или больным, а их просто вкачивали в несусветную ерунду только для того, чтобы потом красоваться своими богатствами перед другими такими же буржуями. Нет — старик действительно спас молодых олухов от неоправданных трат, пускай и не мог остановить дальнейшие торги за остальные лоты, выставленные сегодня на аукционе. За «Лестерский кодекс», написанный Леонардо да Винчи, коллекционеры бились с не меньшим энтузиазмом, но — как отметила Исбьорг при всей своей забытой любви к чтению — эта книга хотя бы стоила того, чтобы за нее усердно боролись. Другие же предметы — элитные вина, старинные часы, музейные картины — на ее взгляд, не заслуживали столь повышенного внимания, и если бы она могла свернуть мероприятие раньше положенного, обязательно бы это сделала. Увы, кроме разглядывания платья Авалайн она уже не находила здесь ничего интересного. К тому же, атмосфера соперничества здорово ее утомляла. Исбьорг была уверена: перебей жадные мужчины друг друга за драгоценные трофеи, вечер запомнился бы многим куда лучше. Массовым кровопролитиям в Нефариусе давно никто не удивлялся, а избавлению от самовлюбленных снобов точно кто-то бы да порадовался. Местные журналисты часто имели проблемы с нехваткой стоящих тем для статей, и это было очень легко понять по тому бреду, что появлялся в газетах каждую неделю. А ведь могли бы завтра — при удачном стечении обстоятельств — всему городу раструбить о кровавой жатве в особняке самого богатого человека в их краю. Даже Люцифер, уволившийся со своей любимой работы ради того, чтобы слоняться по пятам за Исбьорг, обзавидовался бы такому креативу. Он-то в погоне за приключениями надеялся, что все сенсации мира достанутся только ему, а тут пришлось бы уступить место главного короля зеленому молодняку. «Боже, какой вздор», — заулыбалась она собственным мыслям, но на всякий случай осторожно метнула взгляд на Люцифера, дабы убедиться, что он ничего не видел. Тот как раз был занят наблюдением за покупателями, выкрикивавшими все новые ставки, поэтому не заметил поднявшегося настроения Исбьорг. Его лицо выражало лишь хмурую сосредоточенность, в которой она, впрочем, тоже не находила ничего хорошего. Иногда тот факт, что они пришли сюда не развлекаться, попросту терялся в ворохе остальных мыслей. — Знакомых застал? — решила убедиться она. — Ага, — угрюмо подтвердил Люцифер, — массу. Не уверен, конечно, что эти люди меня помнят, зато их отлично запомнил я. Исбьорг, вопреки любопытству, не стала заваливать его расспросами, видя, какая туча над ним повисла. Наверняка, если бы он счел нужным, предупредил ее об угрозе со стороны какого-нибудь старого проныры, но раз уж Люцифер не заливался соловьем о своем лихом прошлом, скорее всего и правда пока не обнаружил в их окружении ничего серьезного. Даже Авалайн полностью оставалась без его внимания, а уж Исбьорг следила за его взглядом очень внимательно, чтобы заметить, как он устремлялся то вправо, то влево, то куда-то вдаль — но не на бывшую девушку за трибуной. Неужели специально избегал на нее смотреть? А ведь Наварро как никто могла представлять опасность для них обоих. — Слушай, — дернула Люцифера за рукав Исбьорг, — а что случится, если твоя принцесса нас увидит? Не обрадуется точно — тут и дураку ясно, но обойтись без скандала получится? Он был настолько увлечен выслеживанием гипотетических врагов, что сначала, казалось, даже не понял, о какой принцессе шла речь. В зале гости все еще воевали за право обладания бесценным антиквариатом, так что точно не обратили бы внимания на человека, рассматривающего их во все глаза. Исбьорг попросту выбрала неподходящее время для разговоров и по молчанию Люцифера почти сразу сообразила, что ей следовало дождаться окончания аукциона. К счастью, финал главного мероприятия вечера маячил не за горами. — Последний лот на сегодня — доказательство того, что идеал все же существует. Познакомьтесь: бриллиант «Йозеф-Август», добытый в Индии, — провозгласила Авалайн более оживленным тоном, чем раньше, словно сама радовалась скорой возможности поскорее слезть со своего божественного пьедестала. — Данный камень относится к наивысшей категории D: он фантастичен и не имеет ни единого изъяна в прозрачности; обладает совершенным цветом и чистотой. А кто еще может сказать такое о себе? Люцифер ожидаемо усмехнулся. — Стартовая цена — тридцать миллионов долларов. Карточки с номерами покупателей вновь взмыли в воздух. Очередная битва за украшения затянулась на шесть минут, и в итоге бриллиант достался на удивление молодому мужчине, хотя до сего момента лоты раскупали представители многим старше. Нужно было видеть, какими глазами они провожали теперешнего обладателя идеального камня, а уж когда Авалайн послала ему обворожительную улыбку на прощание, вовсе заскрежетали зубами от злости. «Разумеется, — согласилась сама с собой Исбьорг. — Кто бы из них не захотел заполучить расположение дочери влиятельного магната? Узнаю загоны своей матери». Как бы ни относилась она к Наварро, которая зачастую любила переходить границы дозволенного, все равно прекрасно понимала, что не пожелала бы ей вечных семейных склок с отцом по поводу будущего замужества с достойным кандидатом. То, что Авалайн подрядили исполнять сегодня роль аукциониста, явно свидетельствовало о том, что ее готовили к продолжению фамильного дела. Она наверняка должна была много смыслить в рыночной экономике и культуре и впоследствии выбрать себе в супруги не менее богатого человека, чем ее отец. Кто знал, возможно, именно по этой причине они с Люцифером расстались? Он, хоть и не бедствовал и вообще умел выгрызать зубами собственное счастье, все же не подходил Авалайн по статусу и не мог предложить ей ничего, кроме двухкомнатной квартирки на окраине города. Едва ли мистер Наварро допустил, чтобы после такой роскошной жизни в особняке, в окружении домашних работников, его дочь спала на самой обычной двуспальной кровати и ела еду, приготовленную не личными поварами, а разогретую в микроволновке. Для деловых людей имидж семьи порой значил гораздо больше чувств, да и если верить университетским слухам, отец Авалайн и сам когда-то женился на женщине из английской аристократии. Грустно, но судьба их детей была предопределена сразу, как только они появились на свет, пускай Исбьорг не верила до конца, что ее весьма эксцентричная однокурсница могла позволить кому-то диктовать ей свои правила. «И она все еще представляет для вас угрозу», — напомнил голос разума, чудом прорвавшийся сквозь плотную завесу тумана в голове. Удивительно, как Люцифер до сих пор не подумал о том же и не выказал никаких опасений, связанных с бывшей любовью. Он так и высматривал в зале каждого, кто хоть мало-мальски выбивался из общего фона, но Исбьорг за последние минуты не сказал ни слова. Такая несвойственная для него молчаливость проявилась чересчур некстати для обоих: Люцифер ничего не объяснял, а она понятия не имела, следовало ли ей поддерживать эту проклятую тишину или все-таки напомнить о своем существовании. Более или менее внятный ответ Исбьорг получила, когда внезапно почувствовала, как он с силой сжал ее ладонь. Хотя он по-прежнему держал язык за зубами, его едва уловимый кивок головой она расценила верно, и они тут же смешались с кучкой гостей, теснившихся у шведских столов. Вид на происходящее отсюда был многим лучше, а учитывая, что весь люд разбрелся кто куда, наблюдать за их действиями стало значительно проще. Наконец-то взору не мешали широкие спины, и Исбьорг могла рассмотреть колонны, установленные по бокам просторного зала, галереи третьего этажа, еще одни панорамные окна с обзором на красивый сад, такой же зеркально чистый пол, как и везде в особняке, и огромные люстры из множества маленьких, прозрачных камушков. В целом, здешняя архитектура почти полностью повторяла лаконичный — но в то же время величественный — дизайн остальных помещений, которые встретились Исбьорг по дороге сюда, и она бы ничего не потеряла, если бы и дальше просто стояла в углу. Тем не менее, элегантность убранства не оставила ее равнодушной, и она еще долго вглядывалась в замысловатые рисунки, выточенные на стенах, очень быстро позабыв про недавние беспокойства. Они напомнили о себе сами, как только Авалайн неожиданно показалась в центре зала — одинокая, исполненная важности и холодного высокомерия. В своем длинном розовом платье на бретельках и с глубоким вырезом на ноге она абсолютно отличалась от младшей сестры, одетой красиво, но скромно, и уж тем более не походила ни на кого другого из местного общества, хотя в зале и хватало дам, способных помериться с ней тягой к тщеславию. Исбьорг в очередной раз пришлось убедиться, что попадаться на глаза Авалайн было очень рискованно. Та не потерпела бы появление на ее вечере бывшего парня в сопровождении главной неприятельницы, и хищный взгляд, будто бы искавший повсюду малейший недостаток, лишь подтверждал эту тревогу. Больше Исбьорг не собиралась здесь задерживаться. Она чувствовала: час побега настал. Оставалось только вынудить Люцифера согласиться на ее план, а дальше — мчаться прочь со всех ног, не задумываясь о последствиях. Почему-то она была просто уверена, что Велиал в конце концов сам заведет свою ненавистную заклейменную в западню с превеликим удовольствием, а потом еще и заставит пожалеть о таком глупом безрассудстве. В любом случае, Исбьорг приняла решение, несмотря на внутренние конфликты. Люцифер как раз оторвался от молчаливого созерцания танцующих пар и сейчас набивал рот апельсиновыми дольками. — Знаешь, — осторожно начала она, отводя виноватый взгляд в сторону. — Тебе совсем необязательно караулить меня двадцать четыре на семь. — Не понял, — нахмурился он. — Иди пригласи свою принцессу на танец, — пояснила Исбьорг, удивляясь тому, как напряженно и жестко прозвучал ее голос, и как ошалело впоследствии глянул на нее Люцифер. — Прости, что? — По-моему, ты очень жалеешь о расставании с Наварро. Наверняка, когда все закончится, возьмешь да восстановишь с ней отношения. «Ты что творишь?..» — противно зазвенел в ушах голос разума, но Исбьорг уже и так успела пожалеть, что позволила себе вопиющую вольность и увела разговор туда, куда изначально не планировала заворачивать. Люцифер даже жевать перестал и положил початый апельсин обратно в тарелку, в то время как она из последних сил старалась делать вид, будто на самом деле хотела, чтобы все случилось именно так. Исбьорг благодарила вселенную за то, что он не мог почувствовать тот стыдливый огонь, который теперь сжигал ее изнутри. — Откуда такие выводы, зимоглядка? — наконец сумел выдавить из себя Люцифер, но было отлично слышно, как охрип его голос. — С Авалайн нас связывает отнюдь не самая красивая история. — Историю всегда можно переписать, верно? — не успокаивалась она, а сама ощущала, как глубоко топит ее каждое сказанное в запале слово. Мысли в голове сменяли одна другую с такой бешеной скоростью, что Исбьорг постепенно начинало подташнивать, но покончить с этой темой прямо сейчас, как ни странно, не позволял сам Люцифер. Он не осадил ее, когда того требовала ситуация, а в следующий момент так и вовсе ласково заулыбался, словно с каждой минутой находил их разговор все более забавным. — Знаешь, ты права, — настолько нежно произнес он, что у нее закружилась голова. — Хочешь потанцевать? — Что?.. — еле промямлила Исбьорг, и то не понимая до конца, откуда брались силы, чтобы ему отвечать. — Я... — Переписываю историю, Ис, — будто в насмешку над ней, совсем оживился Люцифер. — Зову на танец более достойную, на мой взгляд, девушку. Она не знала, почему так хотелось разреветься и убежать. Все — от мягкого голоса до его успокаивающих рук на ее талии, — казалось жутким, ненормальным, сбивающим с толку. До этого момента Исбьорг принципиально не подпускала мужчин слишком близко, чтобы больше никогда не испытать лавины эмоций, которая когда-то чуть не погребла ее под собой после случая на допросе, а теперь сама едва ли не прижималась к Люциферу всем телом в полном недоумении, как поступить дальше. Он не издевался, не притворялся — и от этого было втройне страшнее. — От... — запнулась она, чувствуя, как холод разливается по венам и оставляет внутри ледяные ожоги. — Отпусти меня... пожалуйста... — Ис. — Отпусти. Повторяю: отпусти. — Ис, посмотри на меня, — уже тверже попросил Люцифер и приподнял ее голову за подбородок, но Исбьорг зажмурилась. — Я никогда не сделаю тебе больно, дурочка. «Он говорил так же, — в панике бормотала она одними губами. — Он исчез. Ты тоже исчезнешь. Я не верю тебе». Но все оставалось прежним. Теплые ладони, непонятно когда перебравшиеся с талии на спину, навязчивый шум в ушах, волнующие ощущения в теле, дрожавшего от переизбытка чувств, среди которых Исбьорг не могла назвать ни одного — это было взаправду. Как бы она ни билась и ни сходила с ума, Люцифер, похоже, не собирался ее выпускать, и мысль, что не так уж она хотела вырваться на свободу, с каждой секундой врезалась в мозг все отчетливее. Исбьорг мучили страхи, но другие. От его объятий она испытывала что-то, что совсем не подходило под определение гнева или раздражения — ей хотелось, чтобы этот момент продлился дольше, но зачем — не знала. Жизненный опыт, полученный через не самые радостные события, сейчас приносил больше вреда, чем пользы, и Исбьорг не могла воспользоваться им, чтобы облегчить себе положение. Она попросту не понимала, что ей делать с Люцифером и теми чувствами, которые он разжигал в груди. «Пусть он оставит меня в покое...» — тревожно пульсировала в подсознании одна и та же фраза. «Ты этого не хочешь». «Хочу. Только этого и хочу». «Брось. Еще никто не хотел выйти из состояния блаженной эйфории, а ты и вовсе растворилась в ней. Отринь бесполезные страхи, что мешают тебе насладиться моментом. Скоро их станет гораздо меньше, и тогда — обещаю, parvitas, — ты всласть настрадаешься». Она и так страдала. Как можно было поверить в то, что ее охватывала какая-то эйфория? — Я отпущу тебя. — Нет. Их голоса вырвались почти одновременно. Люцифер, уже разжавший хватку, мгновенно замер, когда Исбьорг сцепила руки за его спиной. Она плакала — и только это не давало ей оторваться от его груди, хотя осознание, что все годы выдержки и отречения катились в бездну, давило на сердце чудовищным грузом. «Нет». Если бы они сейчас раскололись надвое, то уже навсегда. «Не оставляй меня...» — Ладно, — выдохнул он в ответ, будто слышал каждое слово, произнесенное в ее голове. Люцифер так и не почувствовал слез, капавших ему на пиджак, и вообще не сказал ни слова за все время, что они двигались по залу вместе с остальными танцующими парами. Медленные шаги будто уносили обоих куда-то очень далеко; уши игнорировали посторонние разговоры, музыку, перешептывания и выкрики. В кои-то веки внутри Исбьорг поселился покой, о котором она так мечтала, хотя и понимала, что это ненадолго. Убеждение, что от Люцифера было необходимо бежать, упрямо не шло из головы, а за то время, что они танцевали, прижавшись друг к другу, это решение лишь укреплялось — и тем сильнее, чем больше она чувствовала огонь на своей спине от его пальцев. Он дотрагивался до нее иначе, нежели Нидермайер, и то, какие мурашки вызывали даже ненавязчивые прикосновения к ее коже, бросало Исбьорг в необъяснимую дрожь. За сегодня подобные эмоции она ощутила уже столько раз, что впору бы привыкнуть, но препятствовало осознание, что лучше сгинуть в западне Велиала, чем сгореть в пламени неизвестного. Эйфория точно не привела бы ее туда, куда нужно. Она мешала думать и сопротивляться себе уже сейчас и вообще могла лишить Исбьорг независимости — того образа жизни, к которому она подстраивалась так усердно и тяжко. Ей не хотелось поддаваться иллюзиям, будто Люцифер сумел бы понять ту боль, что срослась с ней за годы одиночества. На самом деле, она бы даже испугалась, если бы кто-то на всем белом свете действительно ее понял, ведь это означало бы расставание со своей скорлупой, которую Исбьорг так сильно любила. В конце концов, она не обладала смелостью Люцифера, чтобы начать переписывать историю вместе с ним. Перо ее жизни давно находилось в руках Велиала, и глупые попытки его перехватить никогда не увенчались бы успехом. Этот танец был их прощанием. Последним шансом выразить благодарность. — Я никогда не говорила тебе «спасибо», — усердно подбирала слова Исбьорг, сражаясь с усиливающимся волнением. — Все потому... — ...что я не заслужил благодарности, — с равнодушием на лице закончил за нее Люцифер, на что получил взгляд, полный недоумения, и поспешил успокаивающе улыбнуться. — Не нужно, Ис. — Но... Он покачал головой и, будто желая пресечь спор в самом его начале, изящно крутанул Исбьорг вокруг своей оси. Пока она все больше вовлекалась в упоительность танца, он мог перенять роль говорящего на себя — что и сделал, как только понял, что никто не собирался ему возражать. — Ты поступала абсолютно верно, когда воспринимала мою помощь как акт обоюдной выгоды. Никакого благородства, рыцарства — называй, как угодно, — за моими поступками не стоит. Хотя, пожалуй, я солгу снова, если не признаюсь, что мне нравится за тобой присматривать. Заботиться о ком-то, на самом деле, даже приятнее, чем я предполагал долгие годы. Странно, но Исбьорг почувствовала облегчение. Благодарить такого человека, как Люцифер, едва ли доставило бы ей удовольствие — особенно после его колких слов о холодном расчете — о котором, впрочем, она и так прекрасно знала еще с начала их знакомства. Было глупо вдруг начать предполагать, что его мотивы чудесным образом изменились за время совместных вылазок. Все-таки и Исбьорг в какой-то степени разделяла циничные убеждения Люцифера, пускай сегодня хотела, чтобы эти взгляды хотя бы чуточку смягчились. Не очень-то приятно было осознавать, что их отношения воспринимались лишь как деловое соглашение. «Вот ты и сдала себя с потрохами, идиотка, — безжалостно заключило внутреннее «я». — Нисколько тебе не легче. Врать ты не умеешь». — Ладно, — отмахнулась Исбьорг от своих тягостных размышлений и тут же перевела диалог с Люцифером в другое русло. — Давай лучше сосредоточимся на том, за чем пришли, и перестанем отвлекаться на ненужную ерунду. Желание завершить танец на более логичной ноте испарилось мгновенно. Слезы, буквально несколько минут назад застилавшие глаза, высохли в считанные секунды; чувства отхлынули от сердца. Песня еще не доиграла, а Исбьорг уже разорвала объятия с многострадальным партнером, которому столько раз наступала на ноги, и немедленно направилась к столам. Она полностью отдалась инстинктам и не сразу поняла, когда успела схватить с тарелки яблоко и запустить зубы в его зеленый бок. Нервы сказывались на ней не лучшим образом: Исбьорг почти не контролировала свои действия, а самодовольный вид Люцифера, вернувшийся к нему так некстати, и вовсе ее добивал. — Чего уставился? — еле проворчала она сквозь набитый рот. — Любуюсь твоим зверским аппетитом, — ответил он таким тоном, что было неясно, шутка это или нет. — Нечасто становишься свидетелем того, как Исбьорг Лэнгхофф уплетает еду за обе щеки, но почему именно яблоко? Ты их и в магазине можешь купить. То ли дело галисия! — Кто? — Галисия, — снисходительно повторил Люцифер и тоже подоспел к столу — прямиком к той стороне, на которой находилось больше всего блюд. — Сыр из национальной испанской кухни. Гляди-ка. Он стащил с тарелки целую конусообразную головку сыра и хитро улыбнулся, переводя взгляд то на свой трофей, то на все еще ничего не понимающую Исбьорг. — Ничего не напоминает, а? — заговорщицки спросил он, вытягивая руку наверх. — Может, я слишком испорчен, но, как по мне, этот кусок очень похож на женскую грудь. С твоей, конечно, не сравнится, зато его никто не запрещает щупать... — Ты омерзителен, — незамедлительно огласила вердикт она, не в силах без стыда смотреть на то, как Люцифер извращался над несчастным сыром, который вообще-то полагалось есть. — На нас люди пялятся — и все из-за тебя. — Здорово, правда? — невозмутимо подмигнул ей Люцифер, но сыр все же в тарелку вернул. — А ведь я еще даже стриптиз танцевать не начал. Замечания здесь были бесполезны. Исбьорг, весь вечер переживавшая за необычайно тихое поведение своего напарника, сейчас вдруг поняла, что лучше бы оно при нем и оставалось, но... — Ис, посмотри, какая прелесть! Сглазила. «Что там опять?» — устало перевела взгляд она в ту сторону, куда Люцифер пустился чуть ли не вприпрыжку. Исбьорг долго не могла найти ничего примечательного в двух старушках, устроившихся на небольшом диванчике, поэтому и сама не преминула шансом тут же отпустить колкость. — Интересуешься старыми дамами? — Да нет же, — не повелся на ее провокацию Люцифер и еле заметно кивнул в адрес все тех же увлеченных разговором пожилых женщин. — Киса! — Киса? — будто в прострации, отозвалась Исбьорг и снова посмотрела на болтающих между собой старух. На коленях у одной из них действительно сидела черная, гладкошерстная кошка, блаженно прикрывая глаза от размеренных почесываний за ухом. Заметить ее на фоне темного, пышного платья хозяйки и правда было непросто, так что Исбьорг не удивилась своей невнимательности — зато искренне поразилась реакции Люцифера, который оттащил ее от пиршественного стола ради какого-то животного. — Это всего лишь кошка, — бесстрастно отметила она, скрестив руки на груди. — А ты всего лишь аппетитная девочка, но это же не умаляет твоей прелести, верно? — небрежно бросил в ответ Люцифер. — Куда ты пошел? — в замешательстве крикнула Исбьорг, глядя на то, как он уверенной походкой направляется к двум женщинам. — Устраивать кототерапию. — Что за ребячество... — утомленно выдохнула она, но когда предприняла попытку пойти вслед за Люцифером, неожиданно согнулась пополам от сковывающей боли в животе, и реальность мгновенно вышибло из-под ног. Эти жуткие ощущения Исбьорг узнала сразу: именно их она испытывала каждый раз, когда рядом маячила опасность. Кишки скручивало так, словно невидимые руки стягивали из них тысячи узлов, а она не могла даже закричать — уж тем более позвать кого-то на помощь. В мозгах ярким пятном выступала лишь одна мысль: страх наконец-то добрался до нее и какое бы обличие ни принял, был совсем рядом. Разглядеть происходящее вокруг и убедиться в своих подозрениях мешала только непроницаемая пелена перед глазами, не сходившая до тех пор, пока Исбьорг не различила среди отдаленного шума спасительный голос Люцифера — но и тот обращался не к ней. — Простите, можно? — еле разбирал ослабевший слух, выхватывая из общего гомона лишь жалкие обрывки. — Такие маленькие ушки... бархатная спинка... Загляденье. Всегда хотел завести себе кота, но с моим ритмом жизни... не реально. Я и дома-то почти не бываю. — Любишь животных? — довольно проскрипела старуха, до которой, судя по всему, Люцифер все-таки добрался. — Обожаю кошек, — снова распознала Исбьорг его голос. — Они своенравные, свободолюбивые и пушистые. А как не влюбиться в такие большие глаза? У-у-у, ну что за неземные создания! «Он тебя не замечает, — вступил в игру молчавший доселе Велиал, перекрывая собой все ее мысли и чувства, не позволяя на сей раз проигнорировать его слова. — Используй так удобно подвернувшийся шанс. Беги. Докажи, что сможешь сама отстоять право на свою ничтожную жизнь. Давай же, спаси его от себя!» — Да... — беззвучно сорвалось с губ прежде, чем Исбьорг распахнула глаза и увидела в толпе незнакомца, который просто пожирал ее взглядом хищника. Смотреть на него было так же тяжело, как и стоять на месте, но отчего-то она не шевелилась — только бегло изучала каждую деталь внешности мужчины, не понимая, откуда помнила эти безумные глаза и кровожадную ухмылку. Тело буквально сводило от напряжения и боли, сознание вопило: «Удирай!», а сил Исбьорг хватало лишь на то, чтобы уцепиться за остатки разума покрепче. Она не подозревала, что решение оставить Люцифера одного и фактически броситься со скалы навстречу верной смерти в конечном итоге будет не так-то просто принять. Возможность, подкинутая ей самой судьбой, сейчас казалась не подарком, а насмешкой. Совсем иначе Исбьорг хотела расстаться с человеком, который столько заботился о ней последнюю неделю. Намерение развернуться и убежать, не сказав на прощание ни слова, она осуществляла не по собственному желанию, а по чужому принуждению. Снова. — Прости меня. Все должно было быть по-другому. Но как бы ни раскаивалась Исбьорг, эти слова не достигли бы Люцифера и не помогли бы ей, уже развернувшейся к выходу из зала, незаметно скрыться от угрозы. Все, за что зацепились ее воспоминания: как она попятилась назад при приближении оскалившегося мужчины, случайно толкнула молодую пару спиной, чуть не упала, но все же удержалась на ногах и пустилась прочь. Ни окликов позади, ни требований немедленно остановиться Исбьорг не слышала — лишь тяжелый топот, вторящий ее суетливому стуку каблуками.