Грехи Нефариуса

***

Самое большое заблуждение Люцифера заключалось в том, что он верил, будто отлично может справляться со своими эмоциями. Окунаясь в очередную опасную вылазку или заговаривая зубы какому-нибудь идиоту на посту охраны, он всегда руководствовался холодным рассудком, не считался ни с чьими чувствами и в итоге оказывался на коне. Излюбленная отстраненность помогала ему преодолевать жизненные трудности, бороться со стрессом от работы, меньше зацикливаться на неприятных моментах, так что Люцифер, привыкший выходить из любой ситуации сухим и спокойным, никак не мог взять в толк, куда вдруг подевалась его железная выдержка. От этого смотреть на Исбьорг Лэнгхофф, сносившую все проблемы с отрешенным лицом, было просто невыносимо. Она не жаловалась, не обвиняла себя в беспомощности, и даже когда Люцифер нашел ее у входа в Девотийский лес, разговаривала с ним так, будто ничего не случилось. Самое опасное место в городе не произвело на эту сумасшедшую девчонку ровным счетом никакого впечатления, в то время как Люцифер на момент ее исчезновения чуть с ума не сошел и едва не сорвал голос, когда она со спокойным видом заявила: «Я в порядке и в кои-то веки справилась сама». Всю неделю, что они жили вместе, Люцифер горел праведным гневом и не мог простить Исбьорг опрометчивой выходки. Всю неделю он пытался вывести ее на эмоции, потому что перестал чувствовать свое превосходство и хотел, чтобы она наконец разделила его тревогу или хотя бы уверила, что ситуация еще не выскользнула из их рук. Вместо этого Исбьорг молчала, а если о чем и говорила из раза в раз, так лишь о своем намерении пойти на сделку с неким незнакомцем, которого повстречала в лесу. К тому времени, как правило, у Люцифера заканчивался запал продолжать спор. Бесполезно было вести речи о том, куда ее могло загнать слепое повиновение; он все отчетливее осознавал собственную слабость. Опыт прежней жизни больше не помогал, избежать смерти становилось труднее с каждым днем. Люцифер был обыкновенным человеком, столкнувшимся с силами, которые не поддавались пониманию простого смертного. Он ничего не мог противопоставить Велиалу и видел все меньше смысла притворяться, будто в этой жизни что-то зависело от напрасной борьбы с судьбой. Спустя семь дней бесплодных конфликтов и метаний Люцифер сдался. Его злость не образумила Исбьорг; ни одно дельное слово не попало в цель. Все, что еще было ему по силам — сопровождать ее на чертов съезд коллекционеров, куда она так стремилась попасть, даже зная, что задача может оказаться безнадежной. Подозревала Исбьорг о ловушке или нет, Люцифер не хотел опять выпустить ситуацию из рук и потом чувствовать себя виноватым. Он намеревался по возможности исправить свою ошибку и помешать кому бы то ни было пудрить Исбьорг мозги, ведь где-где, а на званых вечерах мистера Наварро собиралось не самое приличное общество. Из прошлой жизни Люцифер знал это как никто другой. Он прекрасно помнил почтенных дам и кавалеров, акционеров, политических деятелей, бизнесменов — бессовестно богатых, надменных и в той же степени лживых шакалов. Даже Авалайн, которая никогда не появлялась в свете без своего жениха, сама часто подмечала кучу недостатков времяпровождения на подобных собраниях, но поделать ничего не могла: положение отца обязывало ее находиться на всех торжествах, а теперь Люцифер снова должен был сопровождать на прием даму. Он до сих пор верил в это с трудом и уже предвкушал, как с головой погрузится в омут с чертями. От безнадежного отчаяния его отвлекала лишь мысль, что Исбьорг нуждалась в помощи, а не в трусливом рыцаре, и незнакомец, подсунувший ей два приглашения вместо одного, вероятно, считал так же. Велиал определенно вел новую игру, действуя, по обыкновению, через чужие руки. Люцифер жалел только о том, что Исбьорг не сумела вытянуть из таинственного посредника ровным счетом никакой информации. По крайней мере, за прошедшую неделю он не услышал от нее ничего любопытного, кроме описания внешности вполне обычного человека, но «со зловещей аурой». Он не назвал даже собственного имени и, подобно Велиалу, бросался загадками, из которых понять хоть что-то было невозможно. Люцифер не настолько хорошо знал Исбьорг, чтобы выдвигать смелые предположения о смысле витиеватых фраз, а она по-прежнему не спешила делиться с ним воспоминаниями о себе, упрямо говоря: «Я не готова». Судя по всему, ей вообще не хотелось вникать в безумные речи прислужника Велиала, даже если бы разъяснения пролили свет на таинственное: «Столкнись лицом к лицу с самым большим своим страхом». Как говорила Исбьорг, она надеялась или узнать правду об убийстве Весты, или умереть и обрести долгожданный покой. Ее явно не заботили чувства Люцифера, который всеми силами пытался предотвратить печальный исход уже на протяжении месяца. Она просто смирилась с ролью марионетки и ему советовала повиноваться судьбе, как будто в этом было их единственное спасение. К счастью, за прошедшую неделю он научился не разжигать бесполезные конфликты, а молча заниматься делом и готовиться к любому варианту развития событий. Люцифер благодарил все сущее за то, что у него еще оставалась способность быстро подстраиваться под ситуацию. Этот чудесный навык и платье, великодушно отданное Айседорой. — Посмотри-ка сюда. На первый взгляд, вечер начинался неплохо. За весь день у них не возникло ни одной перебранки; оба сидели в разных комнатах, где каждый размышлял о своем, и это действительно была идиллия — до момента, пока Люцифер не подумал о дресс-коде, который между ними еще ни разу не оговаривался из-за частых — а порой и ненужных — ссор. И вот теперь, когда он вспомнил о шикарном платье Айседоры, ожидал, что Исбьорг после стольких разногласий наконец-то сойдется с ним во мнениях или хотя бы не станет упираться, но она среагировала на удивление противоположным образом. — Ты, наверное, смеешься. Я никогда не надену это ужасное тряпье. В знак протеста Исбьорг даже соскочила с подоконника и с затаенной угрозой двинулась в сторону Люцифера, выглядящего совсем сбитым с толку. Он и представления не имел, что девушкам может не нравиться блестящая, яркая, дорогая одежда. К примеру, Авалайн, с которой он пробыл три года, всегда приходила в восторг от красивых вещей, и такая возбужденная реакция Исбьорг показалась ему пугающей. — Между прочим, это ужасное платье из коллекции Стейси Бендет! — не нашел лучшего аргумента Люцифер. — Ну знаешь, бренд Элис + Оливия. — Передавай ей привет, — непреклонно отозвалась она и опять уселась на подоконник. — В ее одежде даже Пэрис Хилтон на модных вечеринках появляется! — А, та самая, которую арестовали за хранение кокаина? Знаешь, если бы я с таким же старанием его нюхала, у меня тоже вкус испортился. Люцифер еще раз внимательно посмотрел на платье простенького фасона: длинное, приятного лазурного цвета, из сверкающей ткани, с открытой спиной и завязками на шее. Чего ужасного Исбьорг в нем нашла? Конечно, она не видела себя со стороны, когда лежала без сознания в особняке Монтгомери, наряженная Айседорой, но могла хотя бы примерить это злополучное тряпье из вежливости! Он, между прочим, ради него пожертвовал своей курткой, джинсами и свитером! — Или ты одеваешься так, как я сказал, или пойдешь раздетой! — поставил ее перед фактом Люцифер и в сердцах швырнул вешалку с платьем на диван. — У меня тут что, по-твоему, гардеробная? У тебя есть другие варианты, в чем показаться на вечере? Исбьорг смерила его ледяным взглядом, но не сказала ни слова. Она часто замолкала в разгаре перепалки, когда не видела смысла продолжать препираться — тем более что сегодня им как никогда было необходимо держаться вместе. Черт бы с ним, этим платьем. Датчане считали дурным тоном выставлять богатство и роскошь напоказ, но раз уж выбирать не приходилось, Исбьорг могла разок позволить себе притвориться человеком с другими ценностями. Ей только претила мысль о том, как будут глазеть на нее чужие мужчины — все-таки открытые плечи и спина привлекали внимание не хуже открытых ног или груди. — Я надену его, но ты не отойдешь от меня ни на шаг, понял? — обозначила цену договора Исбьорг, не в силах больше смотреть на недовольного Люцифера. — Надеюсь, ты умеешь делать вечерний макияж и торжественные прически, потому что одного платья недостаточно. — За это не переживай, моя королева, — тут же игриво подмигнул он, позабыв о своем раздражении. — Дай мне минуту — я все организую. «Как мало человеку нужно для счастья, — незаметно покачала головой она, выходя из зала. — Впрочем, заводится он в последнее время тоже с пол-оборота». И Исбьорг полностью признавала часть вины за собой. Если бы не та неловкая история с сержантом и последующим побегом в лес, возможно, нервы Люцифера оказались бы сейчас целее. Он и так пытался всем видом демонстрировать, что перемены в жизни нисколько его не беспокоили, а тут еще приходилось постоянно следить за ней — и каждый раз безуспешно. — Привет, Джина, — доносился бодрый голос Люцифера из соседней комнаты — судя по всему, он говорил по телефону. — Как дела, ягодка? Отлично? Ну и славно, потому что сегодня я нуждаюсь в твоих талантах! Скажи, ты свободна в шесть вечера? Кто такая Джина, Исбьорг понятия не имела, но манера общения с этой девушкой невольно заставила ее состроить брезгливую гримасу. После того, как она познакомилась с другими более приятными чертами Люцифера — заботой, ответственностью, решимостью, — быстро успела позабыть о его идиотской развязности. И как ей вообще могло прийти в голову, будто он фамильярничал только с ней? Исбьорг передернуло. Непонятный ком поселился в груди — необычное чувство, словно внутрь залили расплавленный чугун. Она не помнила, когда в последний раз испытывала нечто подобное, но точно не назвала бы эти эмоции положительными. Ей совершенно не везло: из всего, что можно было ощутить впервые за столько лет, Исбьорг уловила лишь нотки, схожие с разочарованием. Зато Люцифер так и излучал боевой настрой. — Обещаю, я не обману твоих ожиданий. И захвати с собой фотоаппарат! Хоть студенческие годы вспомнишь. Ну все, козочка, до встречи. Удачной дороги. «Козочка?» — выгнула бровь Исбьорг, сама не в состоянии объяснить, почему ее в принципе беспокоили скверные привычки Люцифера раздавать людям клички. Не обращала ведь она внимания, когда ее постоянно называли то зимоглядкой, то пихточкой или еще хуже — кукурузинкой. Вероятно, Исбьорг просто не привыкла видеть, как он общается с другими? В конце концов, в течение месяца в их пару ни разу не вклинивался кто-то третий. Третий... Вообще-то, Авалайн силилась поговорить с Люцифером — просто у нее ничего не выходило. Интересно, почему? Что заставляло его с такой убежденностью отвергать ее попытки снова и снова? Исбьорг хмыкнула, опуская обреченный взгляд на платье. Насколько же она не хотела в него наряжаться, что позволяла своим мыслям блуждать там, где не следует? Подумаешь, неразделенная любовь. Подобных историй бродило по свету — не пересказать. «Просто оденься уже, наконец, — поторапливал ее здравый смысл. — Все равно приема не избежать, какая бы ерунда ни лезла тебе в голову». — Ис! «Ну, что еще?» — У тебя в спальне осталась моя выходная рубашка. Ты голая? «Идиот...» — Да, она здесь, на кровати. Тебе бросить? — Ага, давай. Так ты голая? На мгновение Исбьорг, уже успевшей снять верх, даже захотелось выйти в зал в полуобнаженном виде, лишь бы Люцифер заткнулся, но она предусмотрительно сдержала свой порыв и просто выкинула рубашку в дверной проем. Поймали ее или нет, Исбьорг не узнала, но сочла разумным поскорее переодеться, пока Люцифер не заявился к ней в самый неподходящий момент. Собирался он быстро и не любил, когда другие копаются, а сегодня — Исбьорг не сомневалась — его так и вовсе подстегивало любопытство. Она не удивилась бы, предприми он хоть одну попытку проникнуть в спальню без спроса, а уже очень скоро ей пришлось в этом убедиться. — Зимоглядка, я совсем забыл отдать тебе перчатки к платью, — прозвучал виноватый голос Люцифера где-то за стенкой. — Стащил у Айседоры, потому что она не соглашалась... отдать мне их... как часть костюма... Исбьорг показалось странным, почему он вдруг начал запинаться посреди фразы, так что она подозрительно обернулась назад — и пожалуйста. Люцифер уже стоял рядом и вовсю разглядывал ее, ни на секунду не задумываясь, что, возможно, вел себя невежливо. Иногда создавалось впечатление, будто он и не предполагал, что его слишком бурные эмоции могли поставить кого-то в неловкое положение. — Клянусь всем оставшимся здравомыслием моего дяди... — восхищенно прошептал Люцифер, словно во сне протягивая Исбьорг перчатки. — Мне срочно нужен холодный душ... — Да ладно придуриваться, — поспешно стянула его с небес на землю она, с неудовольствием отмечая, как в груди снова поселилось тяжкое ощущение, схожее с тоской. — Я сегодня весь вечер буду как на иголках, и мне бы очень хотелось, чтобы ты не пялился на меня, как на кремовый торт. — Придуриваться?! — негодующе воскликнул он, кажется, обратив внимание только на первые слова. — Я оскорблен в лучших чувствах! — О, господи... — Зимоглядка, позволь сказать кое-что. — Ну. — Ты очень красивая сегодня. Наверное, повтори ей Люцифер эти же слова сотни раз, она бы не поняла. Звон в ушах стоял такой, что Исбьорг на какой-то момент решила, будто бы оглохла или погрузилась глубоко под воду — горячую, как кипяток. Ей ужасно хотелось не смотреть больше в глаза Люциферу, чтобы не видеть в них себя, но тело отказывалось подчиняться. Было в его взгляде нечто такое, что пробуждало в памяти то время, когда она с легкостью могла дать название каждому чувству. А сейчас? Что Исбьорг испытывала сейчас? «Ты очень красивая сегодня». Разве Люцифер сказал бы ей это на полном серьезе? Разве имела она право верить тому, кто без стеснения называл себя лжецом? — С каких пор ты стал спрашивать разрешения, чтобы поиздеваться? — сдавленно пробормотала Исбьорг, стараясь, однако, звучать твердо. — Давно экспериментов не устраивал? — Еще никогда я не говорил правду так искренне, — без тени улыбки произнес он и уже поднес руку к ее голове, но на полпути замер. Звонок в дверь мгновенно разогнал повисшее напряжение в комнате, хотя никому от этого легче не стало. — Черт бы тебя побрал, Джина... Что собирался сделать Люцифер, когда внезапно потянулся к ней ладонью, уже не узнал бы никто. Прерванный на ответственном моменте, он сердито вылетел из спальни, бросая Исбьорг одну на растерзание собственным мыслям. «Ты очень красивая сегодня». Казалось, даже ветер за окном шептал эту проклятую фразу, и никуда от нее было не деться. То, что сказал Люцифер — возможно, просто из вежливости — так взволновало ее, что она боялась прийти в себя окончательно. Исбьорг настолько привыкла к холоду и отчуждению, что не хотела возвращаться к своей человечности, не хотела опять зависеть от эмоций. Хоть она и не помнила их остроту — боль, которую они могли причинить, никогда не забывала, да и полагаться на себя было гораздо проще и надежнее, чем постоянно уповать на помощь Люцифера. Спасение крылось лишь в одиночестве, в изоляции от того самого общества, где Исбьорг начинала снова обретать черты глупой пятнадцатилетней девочки, снова в ком-то нуждаться. В душевном холоде она из последних сил сохраняла остатки своего «я», пока не явился Люцифер и не разбил ее ледяную оболочку, заставляя выйти в мир, который Исбьорг всячески отвергала. До сегодняшнего дня. «Он собирался дотронуться до меня, — беспокойно стучало в голове. — Я понимала, чего можно ожидать, но не хотела его останавливать. Так не должно быть». Исбьорг крепко обхватила себя руками и закрыла глаза. Зимний сквозняк, пробиравшийся сквозь щели в оконной раме, неприятно морозил оголенную спину, и это ощущение наконец разбудило ее. Торжественное мероприятие. Им ведь нужно было срочно собираться, а она стояла тут и думала черт знает о чем. Не хватало еще опоздать или — того хуже — оказаться выставленными за порог после стольких приготовлений к злосчастному вечеру. Джина. Люцифер пошел встречать какую-то Джину, не так ли? Если Исбьорг правильно понимала, ей следовало немедленно отправиться в зал. — Ну и в чем же заключается моя работа? — уже доносились оттуда голоса, прямо-таки преисполненные энтузиазма. — Я-то, признаться, успела подумать, что услуги визажиста понадобились конкретно тебе! Мне ли не знать, каким ненормальным ты порой становишься. — Спасибо, ромашка, но я ведь и так очарователен — ты только взгляни на меня! — ответил в своей привычной шутливой манере Люцифер. — Хоть сейчас на обложку журнала выставляй. — Не подумывал о смене профессии? — Что ты. Я самый преданный мужчина на планете — мечта любой женщины. А если серьезно, сегодня мне нужна твоя помощь для одной девушки. Исбьорг так и застыла у дверного проема, ведущего в зал. Решимость выйти из спальни и вмешаться в их разговор иссякла мгновенно. — Девушки? — переспросила незнакомка, как-то ядовито усмехаясь. — Не Авалайн, случаем? Эта стерва в свое время вывернула тебя наизнанку, так что, пожалуйста, скажи мне, что ты нашел себе более подходящую кандидатуру. — Джина, прелесть, неужели ты еще грезишь обо мне? — так заразительно расхохотался Люцифер, что его собеседница сама прыснула от смеха. — Не болтай ерунды. Ты же знаешь, я всегда о тебе, дураке, переживаю. И между прочим, я заметила, что в последнее время ты совсем перестал звонить, а это всегда значит только одно... опять гоняешься за смертью? Дальнейшего ответа Исбьорг уже не услышала, потому что предпочла вернуться в спальню и дождаться, когда беседа двух давних приятелей закончится. Она не знала, насколько долго могла затянуться их, очевидно, редкая встреча, но точно не хотела бы ее прерывать или стать свидетелем какой-нибудь неудобной сцены. По Люциферу было сложно понять, что за отношения связывали его и эту девушку. «История с ней определенно длиннее, чем с тобой», — вот и все догадки, на которые осмелилась Исбьорг, хотя изо всех сил старалась увести свои размышления в другое русло. В конце концов, что ей за дело до женщин Люцифера? Не мог он ведь посвящать все двадцать четыре часа только их общим проблемам и забывать про собственную жизнь. В ней — как выяснилось сегодня — еще отводилось место для старых друзей и... — Ис, ну, где ты там потерялась?! Его зов она ожидала услышать меньше всего. Выходит, они не собирались болтать на отвлеченные темы? — Ис? — тут же заинтересованно отозвался голос Джины. — Твоя новая пассия? Исбьорг недовольно пробурчала под нос что-то невнятное, но все же поторопилась выйти в зал, чтобы Люцифер — не приведи господь — не успел ничего ляпнуть об их отношениях даже в шутку. Он как раз уже раскрыл рот и с широкой улыбкой явно собирался сказать что-то компрометирующее, но Исбьорг своим эффектным появлением перетянула все внимание парочки на себя. Глаза у Джины так и загорелись от любопытства; бисквиты моментально были отставлены в сторону. — Боже мой! — восхищенно хлопнула в ладоши она и соскользнула с дивана, не замечая, как Люцифер, воспользовавшись случаем, стащил с ее тарелки одно пирожное. — Это же девушка самой настоящей нордической внешности! Я таких, наверное, лет десять не видела! — Знал, что ты оценишь, — через силу пробормотал Люцифер, все еще разжевывая угощение и переводя удовлетворенный взгляд на застывшую в недоумении Исбьорг. — Правда, красотка? Тебе даже не нужно рисовать ее с нуля. — Она идеальна, — согласилась Джина и принялась ходить вокруг своей будущей модели с видом ученого, словно хотела запечатлеть в памяти каждую деталь. — Утонченная, без выраженных скул, с удлиненным овалом лица... Жаль, конечно, что волосы не такие длинные, но я и с этим что-нибудь придумаю, не сомневайся. «Я, вообще-то, еще здесь, если кто не понял», — понемногу закипала Исбьорг, неспособная, однако, высказать мятежные мысли вслух. Не привыкшая к обществу кого-то, кроме Люцифера, сейчас она чувствовала себя странно — и еще более странные ощущения испытывала оттого, что ее самозабвенно оценивали, как на базаре. — Вы кто? — только и сумела выдавить она, с мрачным наслаждением подмечая, что ее замешательство тут же передалось этой своеобразной незнакомке. — Ох, прошу прощения! — возбужденно взмахнула руками она и защебетала: — Я так часто увлекаюсь, что вечно забываю представиться! Меня зовут Джина, я университетская подруга Люцифера и — по очень удачному стечению обстоятельств — стилист. А ты Ис, да? — Исбьорг, — поспешно поправил ее Люцифер, вклиниваясь между девушками — очевидно, из соображения разрядить обстановку. — Ис — для друзей. — Мы не друзья. — Ты ранишь мое сердце, девочка. Конечно же, друзья! — Так, ладно, голубки, — резко вмешалась Джина, опасаясь дальнейших споров. — Ваши отношения меня не касаются, договорились? Я пришла сюда, чтобы создать очередное произведение искусства, получить свои деньги и отправиться домой пить скотч в компании Брэда Питта или Джорджа Клуни — я еще не решила. Люцифер попросил меня привести тебя в порядок к праздничному вечеру — и вот я здесь, жду только твоего согласия. Что скажешь? Исбьорг взглянула на Джину так, словно видела впервые, и с непривычки еле заметно поморщилась. Нечасто ей доводилось видеть женщин, которые любили одеваться в яркую, пеструю одежду и накладывать броский макияж. В Нефариусе вообще мало кто умел грамотно выделяться, а вот смелая Джина полностью оправдывала звание стилиста, не стесняясь ни фиолетовых теней, ни малиновой помады, ни открытой одежды, хотя ее внешность и без того была примечательна. Смуглая, с длинными черными волосами, собранными в высокий хвост, она отличалась от Исбьорг по всем параметрам. «Похожа на латиноамериканку, — возникло непрошеное предположение в голове. — Неудивительно, что ей интересны скандинавские народы: мы абсолютно другие». — Ис? — осторожно позвал ее Люцифер, уже потихоньку начиная нервничать. — Да, да, — неуверенно откликнулась она, пытаясь вспомнить заданный вопрос. — Я согласна, только под ногами не путайся. — Ничего себе! Это я-то... — Ты слышал даму, солнышко, — хихикнула Джина и указала рукой на дверь. — Будь любезен, оставь девочек посплетничать. Обещаю, мы никуда не сбежим. Люцифер выглядел раздосадованным как никогда. Он-то, вероятно, рассчитывал понаблюдать за ходом процесса и явно не спешил уходить. — Давай, давай, — с непреклонным видом выпроваживала его Джина. — Сходи лучше в магазин, купи еще пирожных, которые ты так бесцеремонно у меня стащил. Что, думал, я не замечу? Мне теперь чай пить не с чем, между прочим! — Ладно, ладно, — со вздохом сдался Люцифер и направился в коридор, чтобы одеться. — Ты только не задерживайся, а то нам выезжать через час. Джина молча показала ему палец вверх и с нетерпением повернулась к Исбьорг, готовая взяться за свое ремесло немедленно. В ее руках уже возникла большая сумка, полная рабочих вещей, так что вскоре зал превратился в неплохую площадку для творчества, где Джина уже изо всех сил корпела над образом Снежной королевы. — У тебя очень красивое платье, и цвет к тону кожи отлично подходит, — прокомментировала она, скорее, констатируя факт, чем делая комплимент. — Думаю, к глазам я подберу оттенки твоего наряда, а на губы нанесу персиковую помаду... Ты всегда заплетаешь пучок? Исбьорг не сразу сообразила, что к ней обращаются, а не просто высказывают идеи вслух. Джине пришлось ненавязчиво постучать ее по плечу, чтобы привлечь внимание к своему вопросу. — Да, я всегда хожу либо с одним, либо с двумя пучками. Распускать волосы не слишком практично. «Мама терпеть не могла собирать их по всему дому...» — на какой-то момент хотелось дополнить ей, но она вовремя прикусила язык. Ужасные отношения с матерью давно принадлежали прошлому, так что даже вспоминать о них было глупо и неуместно — особенно в разговорах с малознакомыми людьми. — Понятно, — кивнула Джина, подключая в розетку утюжок для волос. — Тогда ты не возражаешь, если я сделаю тебе пучок и сегодня? Разумеется, уже вечерний вариант, а не повседневный. — Мне все равно, — честно призналась Исбьорг, позабыв, что с ее холодной манерой общения никто, кроме Люцифера, раньше не сталкивался. — Что ж, ладно... — последовал немного озадаченный ответ, и в следующий миг зал погрузился в настороженную тишину. Больше Джина не пыталась заводить отвлеченные беседы и лишь изредка бормотала себе под нос план, по которому собиралась работать дальше. Ее ловкие, невесомые пальцы уже почти соорудили из тонких, чуть спутанных волос элегантную прическу, и через несколько минут готовились приступать к самому интересному: нанесению макияжа. Исбьорг же все это время сидела неподвижно и даже не думала задать какой-нибудь вопрос или посмотреться в зеркало, хотя его поставили прямо перед ней. Куда сильнее ее волновало предстоящее задание, и чем ближе подкрадывался судный час, тем меньше места занимали в голове всякие глупости вроде того, как она будет выглядеть на торжестве. «Если я умру, последнее, на что обратят внимание судмедэксперты — красиво ли лежат тени на моих глазах», — кольнул Исбьорг изнутри недобрый смешок. Она старалась относиться к себе честно: с недавнего времени смерть перестала казаться ей чудесным избавлением от мирских проблем. По крайней мере, у нее еще оставался единственный родной человек, который уж точно не пережил бы очередное несчастье на свою голову. И он до сих пор лежал в больнице, в полном неведении, куда пропала его сестра... «Прости меня, Саргон, — мысленно обратилась к брату Исбьорг, будто надеялась, что он услышит. — Обещаю вернуться к тебе, как только разберусь с сегодняшней целью». «Слово если подходит сюда гораздо больше, ты не считаешь?» — внезапно вклинился Велиал, но, к своему неудовольствию, остался полностью проигнорированным — как и много раз до этого. — Посмотри-ка на меня. Исбьорг покорно подняла голову, однако взглядом уперлась куда-то в сторону, не желая устанавливать зрительный контакт с Джиной. Она думала, что сейчас ее вновь начнут придирчиво оценивать, и никак не ожидала получить в лоб очередной вопрос — уже на личную тему. — Что вас связывает с Люцифером? В ушах противно зазвенело. Затылок обожгло так, словно по нему ударили арматурой. Безразличие, которым она бравировала на протяжении долгих лет, опять подвело ее из-за сущей ерунды — второй раз за день. «Спокойно, Исбьорг, — навязчиво колотило по барабанным перепонкам. — Без паники. Ты даже не обязана говорить правду. Просто молчи». Она бы и молчала. С радостью, если бы этот каверзный вопрос не всколыхнул внутри тысячу других, обращенных к самой себе. В конце концов, что за толк был от ответов, если они только сильнее запутывали чувства? Огонь в ее сердце давно погас — так зачем кто-то постоянно подбрасывал в него угли? Что вообще хотела услышать Джина, пытаясь разговорить совершенно незнакомого ей человека? Что связывало их с Люцифером? Исбьорг не знала! Возможно, раньше стремилась понять, но теперь плевала с высокой колокольни. Она даже не была уверена, что сам Люцифер продолжал искать объяснения происходящему с ними — и неудивительно, ведь проблем и так хватало с головой. — У нас есть дело, — прозвучал единственный правильный, на взгляд Исбьорг, ответ. — Серьезное? — не унималась Джина. — Меня не спрашивай. Это не я гоняюсь за ним по всему городу. — Люцифер — натура увлеченная, тут и сказать нечего, — согласилась она, сосредоточенно рассматривая лицо своей модели, — но, сдается мне, в его отношении к тебе все не так просто. «Надо же». — Ты не безразлична ему, Исбьорг, — продолжала Джина уже как-то тоскливо. — Я давно не видела его таким зачарованным и очень рада, что он наконец нашел в ком-то хорошую поддержку. Ты уж побереги этого засранца, ладно? — Разве не ты его друг? — Да, но у нас-то с ним нет общих дел, — лукаво подмигнула Джина, как бы намекая, что под словом «поддержка» имела в виду гораздо большее. — Мы с ним нечасто видимся, у каждого из нас своя личная жизнь, а вот ты... Она загадочно замолчала и больше не поднимала острых тем, очевидно, поняв, что они неприятны ее неразговорчивой собеседнице. Высказав волнующие ее мысли, Джина спокойно вернулась к работе над макияжем, и оставшиеся полчаса до прихода Люцифера девушки провели в тишине. Роковой вечер неумолимо приближался. Отвлекаться на всякую ерунду, стараться бодриться или навести порядок в голове становилось совсем бесполезно — тем более что туда так и лезли непрошеные воспоминания. «Ты очень красивая сегодня», — вспыхивала эта фраза каждый раз, стоило Исбьорг исподтишка бросить взгляд в сторону не скрывающего восхищения Люцифера. Он ничего не говорил — знал, что его слова ее лишь разозлят, — но позволял себе бесстыдно любоваться, несомненно, редким зрелищем, а порой — и вовсе отпускать мечтательные вздохи. В эти моменты Исбьорг хотелось провалиться на месте и даже вернуть Джину, чтобы та заняла своего любезного друга очередной бестолковой болтовней, но ее и след простыл, как только она отчиталась перед Люцифером и получила деньги. «Наверное, поспешила оставить нас вдвоем, — не без раздражения заметила Исбьорг. — Не зря ведь интересовалась, какие у нас отношения». А после всего случившегося действительно было сложно определить их статус. И зачем вообще она начала о нем задумываться? — Прости, что пришлось оставить тебя наедине с Джиной, — неожиданно подал голос Люцифер спустя стольких минут упорного молчания с обеих сторон. — Надеюсь, она не впадала в режим допроса? С нее станется... — Нет, — беззастенчиво соврала Исбьорг, не боясь даже, что эта маленькая ложь могла и не пройти мимо него. — Такси скоро приедет? — Еще не звонили. На вот, возьми. Люцифер бросил ей браслет из белых бусин и, не дожидаясь возможных вопросов, направился в коридор за верхней одеждой. Продолжать разговор о Джине они не стали, да и вообще до самого приезда наемной машины соблюдали тишину. Мысли о грядущем вечере настолько крепко засели в голове у обоих, что ни для каких других больше не было места. Впервые между ними воцарилось такое поразительное единодушие. Тягостная неизвестность заставила их забыть на время дурацкие шутки и мелкие распри, так что даже Люцифер выглядел серьезным как никогда. По пути к особняку Мануэля Наварро он не проронил ни слова и лишь наблюдал в окно за проносящимися мимо городскими пейзажами, хотя на самом деле, конечно же, видеть в темноте салона из-за дефекта зрения ничего не мог. «Он не боится... — удивленно косилась на него Исбьорг, вспоминая, какой страх раньше вызывал сумрак у «свет несущего» Люцифера. — Или так задумался, или преодолел свою слабость, или старается не показывать ее посторонним...» В любом случае, сегодня перед водителем автомобиля он вел себя гораздо достойнее, чем когда Исбьорг вызывала ему такси после их увлекательного путешествия в квартиру Весты. Казалось, прошло так много времени с тех пор, а на самом деле миновали две несчастных с половиной недели, преисполненные столькими событиями, что было впору бросаться с обрыва. Исбьорг с неудовольствием отметила, что мысли о смерти теперь вообще навещали ее чаще, чем следовало бы. Даже в состоянии полного одиночества, еще до встречи с Люцифером она старалась воспринимать окружающий мир нейтрально и всегда сохранять разум чистым, однако стоило позволить себе вновь окунуться в будничную суету, как эмоции закономерно очнулись вместе с ней и порой ужасно не давали покоя, потому что Исбьорг знала слова, но не знала мелодии. Не знала о своих чувствах ничего. «Интересно, и какой же ответ ты пытаешься найти, то и дело пялясь на Люцифера?» — прозвучал в голове резонный вопрос, когда она едва ли не в десятый раз беспомощно бросила взгляд в его сторону. Это походило на какое-то наваждение: стоило ему прекратить обращать на Исбьорг внимание и в кои-то веки задуматься о чем-то своем, как ее вдруг охватило необъяснимое беспокойство. Все казалось таким настораживающим и неестественным, когда Люцифера уносил мысленный поток, что возникало острое желание сейчас же с ним заговорить — только бы разогнать эту чертову тишину. «Не вздумай», — осадила себя Исбьорг и тоже отвернулась к окну, чтобы хоть немного отвлечься и унять учащенное сердцебиение. За всю дорогу никто из них так и не решился подать голос первым. Оба неотрывно следили за мелькавшими во мгле крошечными огнями домов, смазанными силуэтами людей, пролетавшими мимо машинами. Бесконечный дождь гнался за ними везде, куда бы ни завернуло такси, и тогда у Исбьорг впервые возникла мысль, что в их городе не соблюдались, пожалуй, даже законы природы. «Осень редко уходит из этих краев», — с тоской подумала она, вспоминая, как еще недавно утром зачеркивала в календаре одиннадцатое декабря. Казалось, зима потеряла дорогу в их город; Нефариус утопал в ливнях, сколько знала себя Исбьорг, и это однообразное кино нисколько не красило ее и без того несчастливую жизнь. Время здесь застыло, дни не отличались друг от друга, и единственное, что оставалось неизменным — безмерное чувство опасности, исходившее отовсюду. Сегодняшний вечер мог оказаться для нее последним. О чем бы ни пыталась думать Исбьорг, эта уверенность то и дело вспыхивала в беспокойном сознании, сжигая остальные мысли, кроме одной. Никогда еще ей не хотелось вернуться к прежней скучной жизни так сильно. «Только не реви», — умоляла себя она, задирая голову кверху и часто моргая. Подступившие к глазам слезы уже размывали обзор, но внутренняя оплеуха не дала им выплеснуться окончательно. Исбьорг, стиснув зубы, сделала глубокий вдох и устремила взор за окно. Обозначившиеся вдалеке высокие ворота и обширные частные владения немедленно заставили ее отвлечься. Она даже забыла, о чем хотелось плакать жалкую минуту назад. Пышные сады, занимающие порядка трех акров, так и заворожили взгляд, а когда машина подъехала ближе к их пункту назначения, взору открылись новые потрясающие виды, каких Исбьорг раньше не встречала в этом городе. Трудно было представить Нефариус с его промозглой погодой красивым, но нашлось место поистине удивительное, будто бы даже перенесенное сюда из краев с совершенно другими климатическими условиями. Декоративные деревья, маленькие елочки, подстриженные кустарники, усеянные вдоль дорожки к особняку, ухоженный — хоть и прибитый ливнем — газон — и все это находилось под вечно плачущим небом и выглядело безукоризненно. Создавалось впечатление, словно над садом работали настоящие волшебники, а не обычные люди. Иначе как еще можно было объяснить, что растения приспособились к выживанию в такой суровой среде? Никогда прежде Нефариус не представал перед ней настолько привлекательным и в то же время жутким. Привыкшая к нездоровой атмосфере страха, на долю секунды Исбьорг даже заподозрила, что их вывезли прочь из города, но когда прозвучала цена поездки, поняла: это маловероятно. Велиал скорее бы провозгласил своих заклейменных королями геенны огненной, чем позволил им сбежать в самом разгаре веселья. — Двенадцать долларов, — сонно оповестил водитель, провожая долгим взглядом богато разодетую парочку, только что исчезнувшую за высокой черной оградой. — Держите, — мгновенно среагировал Люцифер, приготовивший оплату едва ли не с того момента, как они сели в машину. На его лице так и читалось нетерпение; он явно хотел выскочить на улицу, где света от фонарей было гораздо больше, чем в темном салоне такси. — Приятно вам повеселиться. — Тебе того же, приятель. Не успела Исбьорг поплотнее запахнуться в пальто, как ее тут же выволокли из уютного автомобиля прямиком на холод — да такой, что спина в считанные секунды покрылась ледяными мурашками. Она сразу пожалела, что за неделю ни разу не появилась дома хотя бы из соображения забрать теплые вещи. Осенняя одежда совсем ее не согревала, а на улице им с Люцифером было суждено проторчать еще очень долго. — Ты погляди-ка... — с какой-то странной усмешкой выдохнул он, указывая на плотную массу народа, выстроившуюся на пути к огромному особняку. — А я-то успел забыть, сколько людей могут уместить владения Наварро. Признаюсь, Мануэль всегда удивлял меня своей выдержкой. Каждый месяц терпеть такое сборище ослов и не чокаться — нужно обладать несомненным талантом. Исбьорг в ответ лишь состроила гримасу недовольства. Перспектива стучать зубами от холода на протяжении как минимум получаса ее не прельщала. Она с досадой смотрела, как гости выплывают из дорогих автомобилей нескончаемым потоком, и все больше ловила себя на мысли, что невольно ищет среди этих людей родителей погибшего Натана Айронсайда. Вот уж кто бы точно не обрадовался ее появлению здесь.