Грехи Нефариуса

***

Никогда еще неспособность усидеть на месте и держать язык за зубами не обходились Авалайн так дорого. Все, чем бы она ни занималась в детстве, юности или в последние годы, давалось ей без усилий. Даже оказываясь порой на грани из-за своей несдержанности, она находила, как уверенно и красиво выкрутиться из ситуации. Сейчас же она лежала на кровати, сгорала от стыда и мечтала если не умереть, то хотя бы выбросить из памяти этот проклятый день. Подумать только: у Авалайн была такая шикарная возможность предстать перед сержантом полиции в более выгодном свете, но вместо демонстрации этикета она нахамила ему, потом напилась, а теперь жалела обо всем — то ли спьяну, то ли из любви к разнообразию. В конце концов, не каждый день она вожделела быть порядочной леди, ведь куда бы лучше ей подошла эта роль, чем роль пьяной идиотки. Авалайн явно следовало хлебнуть через край, чтобы понять такую простую истину. Всю ночь она промучилась с возмущенным желудком, получившим непривычную дозу алкоголя. Около двух часов провела возле ванной комнаты, склонившись над унитазом. Испытала под утро настолько адскую мигрень, что провалялась на кровати почти без сна до самого утра, проклиная сержанта за то, что он вздумал появиться в ее жизни — и плевать, если даже об отдыхе в баре родители ничего не узнали лишь благодаря ему. Он, черт побери, даже не удосужился сообщить, куда ее привез, а потом вовсе куда-то пропал — скорее всего, из нежелания смущать юную пьянчужку, когда у той скрутит живот. Больше она его не видела — разве что, в мимолетных снах, где тот сыпал вопросами, почему Авалайн напилась и не хочет добровольно сдаться под арест, ведь тогда можно было бы пить вообще сколько угодно. Словом, ни день, ни ночь не задались, да и на следующее утро легче не стало. Голова по-прежнему болела, желудок от голода «приклеился» к спине, во рту стоял неприятный привкус рвоты. Авалайн ужасно хотелось помыться, но она чувствовала себя огромным недееспособным шаром, который не то что до университета — не докатится даже до треклятой ванной. Казалось, никакой речи об учебе сегодня идти не могло — и здравый смысл кричал о том же — однако Авалайн, твердо решившая исправиться, прекратить притворяться дурой, не желала мириться с тяжким положением и просто обязана была собрать волю в кулак. В конце концов, отец всегда учил ее исправлять свои ошибки. «Хороший же способ ты выбрала, чтобы начать новую жизнь, — невесело ухмыльнулась Авалайн самой себе, потирая лицо ладонями. — Сначала поругалась со всеми, потом наклюкалась и снова дома не ночевала». И это она еще не вспомнила про неосторожное привлечение внимания со стороны полиции, но голова и так гудела от массы других проблем. Будущее виделось ей очень мрачным, ведь не так-то просто было возвращаться к истинному «я», которое никому из окружающих не нравилось. — Посмотрела бы на меня сейчас Бет... — пробормотала Авалайн, распластавшись на ковре. Мало того, что при попытке встать с кровати ее одолела слабость, она еще и приложилась виском к прикроватной тумбе. От удара — пусть и несерьезного — в ушах теперь стоял раздражающий шум — да и вообще казалось, что все звуки на планете выкрутили на максимум. Тем не менее, Авалайн заставила себя встать снова. Она намеревалась как можно скорее найти ванную, потому что уже успела забыть, где та располагалась. Ночью ее вели инстинкты, а сейчас даже они решили замолчать, как бы говоря: «Ты все равно нас не слушаешь — вон как надралась!» И ведь это после того, как она твердо решила всегда выглядеть безупречно в глазах неприятелей! Стоило Авалайн подумать о том, что все ее планы вновь накрылись медным тазом, как она в ужасе зажмурилась и протяжно застонала на весь коридор, а когда закончила картинно хныкать, резко уставилась вперед. На кухне, прямо перед ней, стоял сержант Грене и наводил себе кофе. Его обескураженный вид явно говорил о том, что он не ожидал увидеть свою гостью так скоро — да еще в таком плачевном состоянии. Этот долгий, сочувствующий взгляд настолько разозлил Авалайн, что даже заставил ее очнуться и перейти в наступление. Правила приличия снова отступили на второй план. — То-то мне всю ночь допросы снились. Кто бы мог подумать, что после невинной вылазки с подругой я проснусь у вас в квартире, сержант. Ну, чего уставились? Не правда ли я красотка? Нравится мой вид? Она остервенело покружилась, а затем вперилась хищными глазами в мужчину, который оказал ей большую услугу и привез к себе домой, хотя мог бы с позором отправить к родителям. Наверное, всему виной был еще не выветрившийся из головы ром, или же Авалайн просто взбесило, что кто-то посмел увидеть ее такой: растрепанной, с размазанной по щекам тушью и вымотанной после невеселой ночи. Давно она не чувствовала себя настолько униженной — вот и сорвалась. Однако сержант вовсе не выглядел задетым или разозленным. — Как вы, мисс Наварро? — только и спросил он с искренним участием в голосе. — А вы проявите чудеса дедукции — или как там у вас это называется? — продолжала свирепствовать Авалайн, хотя умом понимала, что поступает глупо. — Вы не любите отвечать даже на самые простые вопросы, да? — Простите, — проворчала она уже более сдержанно. — Похмелье превращает меня в еще худшую стерву. Я бы хотела воспользоваться душем, если вы не против. — Никаких проблем. Он указал рукой на дверь рядом с длинным коридором, а потом поспешно отвернулся, увидев, как Авалайн бесстыдно сбрасывает с себя одежду прямо возле входа в ванную. Хотела ли она его смутить или же совсем решила пренебречь нормами поведения, сказать было сложно — и именно это заставило сержанта вновь тихо рассмеяться. Он все еще не мог объяснить, почему его так зацепило ее нахальство — мало ли подобных девушек бродило по земле? Наверное, все дело в том, что в последнее время его жизнь была уж слишком скучной и однообразной, а Авалайн вносила в нее бешеную энергетику? Ему явно не хватало эмоций — и именно таких: несдержанных, местами грубых, приводящих в чувство. Живых. Норвуд поставил кружку с кофе на стол и задержал взгляд на сброшенном возле ванной костюме. Хотя он совершенно не различал цвета, был уверен, что Авалайн носила исключительно яркие вещи — такие же, как она сама. Но какие они — эти яркие цвета? Делали ли ее подобные детали еще красивее? Наверняка, ведь даже в мире черно-белых тонов Авалайн Наварро выглядела, как актриса кинофильмов в жанре «нуар» — аристократичная и привлекательная. А уж какой она предстала бы перед ним, если бы он только не забыл, что значит — видеть краски! Норвуд со вздохом подобрал неаккуратно сваленный на пол костюм и отнес в зал, где на него вновь хлынуло холодное одиночество. Полупустая квартира опять напомнила ему о том, сколько он потерял в считанные секунды, и как бессильны были попытки остановить круговорот безумия, в которое попала его семья два года назад. Пятилетняя дочь, любящая жена, счастье отцовства — все исчезло, стоило Норвуду начать бесплодно гоняться за главой сектантов. Предупреждения о том, что это слишком опасно, поступавшие в отделение полиции угрозы со стороны преступников — он игнорировал все, потому что верил: больше никто не справится, а у него получится освободить город от вечного страха. Но жажда справедливости привела Норвуда лишь к полному опустошению. Он подставил под удар собственную семью, не спас других людей, которые тоже могли попасться культистам — не добился ничего, кроме презрения и горечи в глазах жены; лишился самого дорогого. Его маленькая, чудесная дочка погибла. Была принесена в жертву теми, за кем Норвуд охотился. Жестоко убита и распята на алтаре, как многие дети до нее. Обезображена почти до неузнаваемости. Он расплачивался до сих пор. Скорбь, подобно якорю, тянула его все ближе к земле с каждым новым днем — и в то же время напоминала, что он должен жить. Ради мести или свершения правосудия — не имело значения. Норвуд просто знал: если сидеть сложа руки, ошибки не исправишь. На месте его несчастной дочери Джилл еще могли появиться другие. Именно поэтому он не ушел с работы в полиции. Поэтому приложил последние усилия, чтобы взобраться по карьерной лестнице, получить больше полномочий и снова вплотную взяться за секты. Только так Норвуд обрел бы спокойствие: зная, что не его желание помочь людям разрушило их семью. Мысль о том, что это он убил свою дочь, была невыносима, но именно ее помогла вдолбить в голову уходившая от него жена. «Ты понимал, на что идешь. Я предупреждала тебя — все предупреждали! Я чувствовала: ничем хорошим твоя погоня не кончится, но бесполезно. Ты вцепился в свою навязчивую затею, она стала для тебя важнее нас! А теперь не обвиняй меня в том, что я хочу уйти. Я не боюсь разделить участь Джилл — мне просто омерзительно находиться рядом с человеком, который допустил... все это. Я просто не смогу жить здесь после всего, что произошло. Уверена, ты и сам понимаешь, о чем я говорю. А теперь давай попрощаемся и после развода сделаем вид, что никогда друг друга не знали. Но на самом деле, должна сказать, что я действительно никогда тебя и не знала». В тот же вечер Наоми собрала вещи и без сожалений исчезла из жизни мужа. Уходя, она не проронила ни слезинки — очевидно, спрятав эмоции глубоко-глубоко, чтобы не провоцировать лишние разговоры, хотя Норвуд и так не собирался ни останавливать ее, ни устраивать новые скандалы. Он отпустил жену с той же ледяной маской спокойствия, с какой она отчитывала его после смерти Джилл. Холод их прощаний — единственное, что запомнил Норвуд о последних минутах совместной жизни с Наоми, и что ощущал на протяжении двух последних лет. Именно холод был для него тем самым наказанием, которое он выбрал для себя; холод должен был каждое мгновение напоминать ему о том, что может случиться, если где-то вновь допустить суровую ошибку. Холод витал по всей его квартире. Летом, осенью, зимой — Норвуд закрывал окна лишь в свое отсутствие дома, а на улицу всегда одевался легче, чем позволяла погода. Он жил во мраке вечной мерзлоты без малейшей надежды на то, что когда-нибудь это изменится, ведь даже если ему в итоге удастся поймать преступников, прежняя жизнь уже не вернется. Джилл не оживет, а Наоми не захочет снова иметь дело с мужем, который наплевал на безопасность семьи ради своей работы. Никогда Норвуд не утешался иллюзорными мечтами о счастливом будущем. Все, что он мог — создать лучшее настоящее, и если не для себя — так для кого-нибудь, кто еще в нем нуждался. Видел бог, в Нефариусе каждый второй страдал от беззакония, и зверское убийство Весты Коул это лишь подтверждало. Он бы очень хотел, чтобы ее жертва стала последней. Только тогда он бы почувствовал долгожданный покой. — Сержант. Норвуд отрешенно оторвался от вида за окном. Авалайн, о которой все мысли давно вылетели из головы, стояла в проходе зала в одном полотенце и, кажется, снова была чем-то недовольна. — Сержант, чувство юмора — это, конечно, прекрасно, но где моя одежда? Он не сразу понял, о чем говорит его гостья, и на пару секунд даже выпал из реальности, задержав взгляд сначала на ее голых ногах, а затем — на плавных изгибах шеи. Когда Норвуд осознал, что потерял самоконтроль, немедленно придал лицу безразличное выражение и ответил словно куда-то в пустоту: — Вон там, на спинке стула. Вы так небрежно побросали ее на пол, а я подобрал, чтобы пыль не собирала. — М-да-а, — протянула Авалайн с уже знакомой усмешкой, томно склоняясь над костюмом. — У вас, наверное, и святая вода из крана льется. Что ж, пойду одеваться. Даже стоя возле открытого окна Норвуд вдруг ощутил, как стало жарко в комнате. Беззастенчивая Авалайн будто бы нарочно над ним издевалась, явно находя в своих проделках особенное удовольствие. Она знала, что красива, и умело этим пользовалась, заставляя Норвуда забыть и о долге, ради которого он жил, и о том, что он не заслуживал ни шанса на счастье. Холод должен был оставаться с ним всегда, но и тот рядом с Авалайн предательски исчезал. Она и сама не представляла, как согревала его своим бесстрашием, а ведь всего-то и делала, что грубила, сопротивлялась следствию, цинично при всех высказывалась и смотрела с вызовом на каждого, в ком так или иначе подозревала угрозу. Стоило признать, пока не поздно: Авалайн интересовала Норвуда уже не только как информатор, но и как человек, с которым голова очищалась от всего мрачного, что скопилось за годы одиночества. Она просто не позволяла ему зацикливаться на серьезных проблемах, переключая внимание на себя и свою экстраординарность. В этом-то и состояла сложность. Он не должен был забывать о работе или углубляться в мечты обрести незаслуженный уют. Даже если бы ему удалось найти общий язык с Авалайн, ни к чему хорошему их отношения не привели. Повторения трагедии Норвуд бы пережить не хотел, а значит и надежды понравиться этой девушке следовало отбросить раз и навсегда. Если он мог защитить ее, то лишь издалека — так, чтобы никому в голову не пришло, будто бы в его жизни появился новый просвет. Ему казалось, что сектанты до сих пор следили за всем происходящим в полиции — а может, уже проникли в ряды ее служащих. Норвуд поежился от внезапно нахлынувшего чувства опасности. Почему он раньше не заподозрил неладное в кругах своих приближенных по работе? Разве стоило доверять тем, кто закрывал глаза на бандитизм в городе? Как иначе было объяснить настолько высокий уровень преступности и то, что Монтгомери долго оставался незамеченным? «Ты слишком полагался на подчиненных все эти годы, Норвуд, — пристыдил он себя, — и они водили тебя, глупца, за нос. Люцифер ведь предупреждал. Всегда предупреждал». — Не знала, что вы женаты, сержант, — снова прервал его размышления ехидный голос. — Нормально ли в таком положении водить домой студенток? На сей раз он вспомнил о том, что находился в квартире не один, гораздо быстрее. Авалайн уже оделась, а это означало, что через пару минут она ускользнет от него, забирая с собой успокаивающее тепло, к которому Норвуд успел прикипеть всего за несколько часов. Как бы он хотел задержать ее хоть ненадолго! — Не нужно переживать, мисс Наварро, — ответил он с легкой грустью, глядя на семейную фотографию в руках Авалайн, очевидно, взятую из спальни, куда она направилась ранее, чтобы собраться. — Мы развелись два года назад. — Странно, — Авалайн состроила озадаченное выражение лица и снова повертела снимок перед глазами, будто хотела найти там более правдоподобный ответ. — Вы не похожи на человека, способного на измену. Вы ведь даже на меня в одном полотенце внимания не обратили. Так уж и не обратил? Когда она выходила из ванной, Норвуд едва успел притвориться бесстрастным — из вежливости, а вовсе не из желания задеть женское самолюбие. Неужели нужно было подыграть и начать разглядывать каждый ее дюйм? «Опять издевается надо мной», — спохватился он, заметив наконец в глазах Авалайн победные огоньки, но не подал виду, что сбит с толку. — Существуют ситуации хуже измен, — твердо произнес Норвуд и вдруг заметил, как лукавая улыбка сползает с ее лица. — Разве? — Вы так болезненно относитесь к изменам. Почему? — искренне поинтересовался он, хотя уже вспомнил случайно подслушанный вчера разговор в баре. — Снова мы возвращаемся к допросам, — кисло хмыкнула Авалайн. — И снова, сержант, мне нечего вам ответить. Благодарю за заботу и гостеприимство, но время поджимает. Меня ждет нудная, долгая учеба. А еще — развлечения, походы в кино, отдых с друзьями, свидания. За дверью его дома ей открывался яркий мир возможностей и маленьких радостей, в то время как ему уже не представлялось ничего. Они существовали в разных вселенных, и их пересечение сегодня означало лишь счастливую случайность, которая едва ли повторится вновь. Он мог обманывать себя, гоняться за мечтой, пытаться изменить свою коварную судьбу, но все эти попытки стали бы проявлением его эгоизма — и только. А Норвуд знал, чем чревато подобное упрямство. Знал и все равно был не в силах сопротивляться эмоциям, уже захватившим сознание. Он не хотел больше прозябать на холоде, не хотел истязаться до самой смерти. Сейчас он лишь хотел понять, какая из сторон перевесит: благоразумие или желание запомнить, что такое тепло? Его голос, окликнувший Авалайн, свидетельствовал о том, что душа Норвуда глубоко внутри все еще тянулась к свету. — Мисс Наварро! Мисс Наварро, прошу, уделите мне всего десять минут! — Что ж такое... — Никаких допросов, даю слово. Я только хочу, чтобы вы остались со мной ненадолго. Совсем ненадолго — и можете уходить. Впервые за все время Авалайн выглядела абсолютно растерянной и явно не знала, что сказать. Она вопросительно посмотрела сначала на его руку, положенную ей на плечо, а затем — в его глаза, в которых паника смешивалась с мольбой, и вдруг ощутила себя настолько неуютно, что невольно разозлилась. Авалайн очень не любила быть застигнутой врасплох и, хотя не собиралась каким-либо образом задевать чувства сержанта, опять оскалила зубы. — Вот это признание! Вы ведь намеренно преследовали меня вчера? Да еще и подслушали наш разговор с Бет! — Тут вы не правы, мисс Наварро, — как можно спокойнее заверил ее Норвуд, похоже, заранее подготовившись к такой бурной реакции. — Мы действительно встретились в баре по чистой случайности. — Допустим, я поверила. Только это не отменяет факта, что вы проявляете уж слишком большой интерес ко мне. Разумеется, она была напугана его поведением. Норвуд в своих стремлениях вернуться к прежней нормальной жизни забывал, что Авалайн ничего о нем не знала, и со стороны его попытки остановить ее выглядели нелепо и подозрительно. Но чем он мог оправдаться? Вряд ли она заинтересовалась бы прошлым человека, которого воспринимала, как назойливую муху, а сейчас — и вовсе как потенциальную угрозу. — Считайте, что я — увядшее растение, тянущееся к вашему свету, — выдал Норвуд, но, судя по тому, как скривилось лицо Авалайн, своей странной фразой вызвал только больше беспокойства. — Что, простите? — Я не хотел напугать или смутить вас! — попытался реабилитироваться он и поспешил убрать руку с ее плеча. — Наверное, из-за своего одиночества я совсем разучился контактировать с людьми вне работы. Я просто хотел сказать, что вы... такая энергичная, живая, искренняя... — Невыносимая, заносчивая, не сдержанная на язык... — уже весело подхватила Авалайн, явно удовлетворенная его объяснением. — И единственная, кто впервые за долгое время сумел меня рассмешить, — закончил Норвуд, с радостью отметив, что испуг в ее глазах исчез. — Так вот, в чем дело? Вас нужно еще раз рассмешить, чтобы вы от меня отстали? Слова слетели с губ раньше, прежде чем он вообще смог их осознать или хотя бы прокрутить в голове. — Боюсь, обратного хода уже нет. — И как это понимать? «Не будь идиотом...» — Вы безумно очаровательны, мисс Наварро. Лицо Авалайн вдруг стало непроницаемым, и Норвуд понял: как бы он ни умолял ее остаться, ничего не получится. Она или воспринимала происходящее, как дешевую игру, или боялась застрять в этой мрачной, холодной квартире; заразиться чувством безысходности, что притаилось в каждом углу его дома. — Рада, что вы заметили, — только и сказала Авалайн в ответ на комплимент, схватившись за ручку входной двери. — А теперь, если позволите, я пойду. Удерживать ее стало совсем уж глупым занятием, так что Норвуд без дальнейших возражений попрощался со своей гостьей, а она, едва оказавшись на пороге, облегченно выдохнула и направилась вниз по лестнице. Никогда еще Авалайн не жаждала так вырваться на улицу, как сегодня утром. И дело было даже не в том, что ее не выпускали из рук — она попросту не знала, как обращаться с людьми вроде сержанта. Отчаяние, с которым он смотрел на нее, выбивало почву из-под ног; напоминало о годах, когда сама Авалайн сходила с ума от боли и какой в итоге изощренный способ выбрала, чтобы ее заглушить. Остаться с ним, откликнуться на его мольбы означало вернуться в то мерзкое состояние, которое и сделало из нее лживую дрянь. Авалайн не умела помогать другим — только себе. Она бы не смогла принести сержанту временного утешения, как не смогла бы заполнить пустоту в его сердце. И вообще, черт возьми, она не знала о нем ничего, кроме имени и звания — так с какой стати ей было переживать? «Ты ему понравилась», — шепнул внутренний голос, но Авалайн осталась беспристрастна. Мало ли кому за все годы своей никчемной жизни она успела приглянуться? Парни только и видели в ней, что большую грудь да длинные ноги — но, с другой стороны, она ведь больше ничего им и не показывала, а сержант явно заинтересовался чем-то другим. По крайней мере, когда Авалайн разгуливала по его квартире в одном полотенце, он выглядел до обидного спокойным — значит, заприметил в ней что-то помимо внешности. «Бет просто умрет от любопытства», — вдруг вспомнила о лучшей подруге она и достала мобильный из сумочки. Ее ожидали увлекательные полчаса разговоров о том, какая она стерва и лицемерка, что осталась ночевать у сержанта, хотя до этого уверяла, что он ей ни капли не интересен. — Ну, сохрани меня господь, — выдохнула Авалайн, с опаской нажимая кнопку вызова и с замиранием сердца предвкушая веселое представление. Бет приняла звонок так молниеносно, будто бы все утро только и сидела у телефона в надежде услышать сногсшибательные новости. — Давай, рассказывай! — закричала она вместо приветствий, и в следующий момент до ушей Авалайн донесся какой-то грохот. Наверное, Бет решила свалиться в обморок заранее. — Ты только поспешных выводов не делай, ладно? — Что ты, какие могут быть поспешные выводы? Подумаешь, осталась вдвоем с копом в баре. Представляешь, вам даже ролевые игры не нужны! Она звонко рассмеялась своей бесподобной шутке, а Авалайн закатила глаза. — Ладно уж, получи свою дозу умопомрачительных сплетен — наплакаться после зимней сессии успеешь, — мстительно заметила она. — Я у него ночевала. — Ты ЧТО?! — Ночевала, идиотка. Я у него ночевала. Не спала с ним. Чуешь разницу? — Не чую, конечно! — вовсю придуривалась Бет, чем только приводила Авалайн в еще большее бешенство. — Спать ты после бурной ночи могла и не с ним, а отдельно. Ночевка же совсем не отменяет того, что вы не стали бы... — Я тебя ненавижу! — Ну, не будь такой суровой. Он что, тебя не удовлетворил? Авалайн благоразумно промолчала, понимая, что любое сказанное в свое оправдание слово тотчас же используют против нее. К счастью, Бет быстро поняла, что немного заигралась, и прекратила наседать с глупыми шутками. Чтобы услышать от подруги все подробности, ей пришлось охладить свой пыл. — Ладно, ладно. Что, даже никакого невинного флирта? — Боже упаси, — презрительно фыркнула Авалайн. — Если он тебе так нравится, сама его охмури. — Нет уж, на красивых мужиков я предпочитаю любоваться издалека, — мечтательно вздохнула Бет. — Расскажешь хоть, чем вы занимались? Обещаю, что буду самым благодарным слушателем! — Встретимся в универе — расскажу. Сейчас мне надо бежать домой. Отец наверняка заметил, что я не вернулась. Удивительно, как ни разу еще не позвонил... — Зато он позвонил мне, — невесело призналась Бет. — Тебе не стал, потому что считает, что ты уже все-таки взрослая девочка, и сама в состоянии о себе позаботиться. — Зачем тогда названивать тебе? — напряглась Авалайн, не понимая, где связь между сказанным отцом и его действиями. — Переживает! Ты же его дочь, как-никак. Если бы он набрал тебя, вы бы точно поссорились, а так — он позвонил мне, убедился, что с тобой все хорошо — и никаких нервов. Ни с твоей стороны, ни с его. Авалайн молча согласилась, хотя сейчас, на трезвую голову, отлично понимала, в какую опасность могла попасть сегодня ночью. То, что сержант оказался джентльменом и не воспользовался положением, было невероятным везением, а если бы сложилось иначе? Ее родители нипочем не узнали бы о том, что произошло, и нелепая ситуация превратилась бы в трагедию. Ей определенно стоило наладить отношения с отцом — какие бы разногласия в свое время они оба ни претерпели. Авалайн не хотела волновать семью безрассудными выходками. Наступила пора повзрослеть и прекратить себя жалеть. Люцифер, их разрыв и ужасные ошибки, которые она совершила после, должны были остаться позади. «Я сниму маску, но это обойдется мне немалой кровью», — поклялась Авалайн и, случайно нащупав в сумочке карманное зеркальце, подаренное одним из давних ухажеров, вдребезги разбила его об асфальт.