Грехи Нефариуса

***

Мертвенный свет луны упрямо проникал в палату сквозь занавешенные окна. Вот уже четвертые сутки Исбьорг что-то мешало спать, и каждый раз неизвестная причина, оживая и обретая все больше человеческих черт, словно подбиралась ближе и ближе. Дни в больнице превратились в вереницу стремительно несущихся событий, которые так или иначе уносили ее в ночь, преисполненную кошмарами. Она ничего не помнила. Ни сумбурных снов, ни лиц врачей, ни их бесконечных вопросов. Если бы не исколотые лекарствами руки, ноющие от боли, и не далекий, непреодолимый зов, звучавший в голове часами, сознание Исбьорг заплутало бы в водовороте времени, то ускорявшего, то замедлявшего свой ход. Она сидела на холодной постели с поникшей головой, пытаясь сосредоточиться хоть на какой-нибудь мысли, но все они возвращались к одной, неизменной: уйти прочь из больницы. Шмыгнуть на улицу, чтобы станцевать под призрачной луной и спеть ту песню, что беспрестанно вертелась на языке. В палату тянуло сквозняком. Тени за шторами качались из стороны в сторону, простирая длинные руки высоко к крыше и окнам, будто хотели достать страдающую от недосыпа полуночницу. Зловещая чернота, исходившая от окрестного леса, уже заполонила собой весь задний двор и теперь неторопливо ползла к стенам клиники. Дороги, деревья, засушливые равнины —все размыла непроглядная тьма, и сколько бы Исбьорг ни жалась к ледяному стеклу, бездна за ним не исчезала. В поглощающей пустоте монотонная песня, звучавшая в ее снах, наконец стала обретать слова. Этой ночью он нашел свою жертву. «Сладкая...» — раздавался благоговейный шепот в голове. Исбьорг пошевелилась. Краем глаза она заметила подбиравшийся к ее кровати знакомый туман. «Иди ко мне... — зазывал замогильный голос. — Иди, моя прелестная плоть. Ты растворишься в моих объятиях. Я заберу твою боль. Очищу тебя, выпью до дна». От стен палаты расползалось эхо. Тени за дверью затягивали заунывную, жуткую мелодию — ту самую, что всю ночь играла в подсознании, а наутро испарялась, словно призрак. «Черти в белом и ангелы с козьими мордами...» — Воют, зовут танцевать под луной, — покорно продолжила Исбьорг, свешивая ноги с постели. «Давай же и ты вместе с темными лордами...» — Бросишься в пляс над черной водой. Загадочные существа в коридоре пронзительно загоготали; их смех напоминал гиен. Покидать палату сейчас было самоубийством, но Исбьорг, попавшая под влияние зова, не слышала ни собственных мыслей, ни голоса рассудка. Вездесущая песня вела ее вперед, и вскоре тело вовсе перестало подчиняться своей хозяйке. Безвольная, словно марионетка, она беззвучно распахнула дверь, перешагнула порог и нырнула в голодную толпу тварей. Те молча приняли Исбьорг и расступились, позволяя ей свободно пройти по намеченному пути. Коридор вдруг сделался таким длинным, что ему не было видно конца — как и адским созданиям, сливавшимся в темноте в одно большое неразличимое пятно. Все, что она видела в неясном свете луны — жадный блеск немигающих глаз, когтистые лапы и острые клыки. Ночные гости словно чего-то ожидали и только поэтому не решались напасть. Их даже не волновали другие люди, мирно сопевшие в своих палатах — а может, «других людей» уже давно не осталось в живых. «Они не тронут тебя, моя вкусная девочка, — угрожающе нашептывал голос, обращаясь скорее к легионам нечисти, чем к Исбьорг, которую совсем не беспокоили алчные взгляды тварей. — Они не посмеют отобрать у меня добычу». Будто в подтверждение его слов, многочисленные армии чертей внезапно начали преклонять головы — то ли в предчувствии смерти от неповиновения, то ли из страха перед тем, кто по-прежнему сидел внутри Исбьорг и дожидался благоприятного момента для высвобождения. Все, что они могли — жадно ловить взглядом каждое ее движение и надеяться, что, возможно, за послушание лакомый кусок достанется кому-нибудь еще. В предвкушении новой крови нечисть затянула другую песню — совсем не мелодичную и напоминающую погребальную. «Окруженный светом, бесов лик Во тьме остаться ангелам велит. Покуда гонит в бездну Дьявола служитель-аколит Слепую паству...» Хор скрипучих, неприятных голосов никак нельзя было назвать слаженным, и тем не менее каждое слово, выкрикнутое толпой, ярко откладывалось в памяти. Ведомая чьей-то чужой волей, Исбьорг повторяла эту странную песню вновь и вновь, пока не остановилась у выхода на лестницу в ожидании дальнейших распоряжений. Вместе с ней тут же замерли и ночные существа. Больница погрузилась в тишину. Затаившаяся во мраке главная угроза будто в очередной раз проверяла, посмеет ли кто-то из присутствующих позариться на такой беззащитный ломоть пирога. «Спускайся», — убедившись, что никто вероломно нападать не собирается, приказал неизвестный. Повинуясь его холодному голосу, Исбьорг толкнула массивную дверь и выскользнула на лестничную площадку. Босые ноги свободно передвигались по ледяной каменной кладке и даже в темноте ухитрялись точно найти каждую ступеньку. Тот, кто вел ее вперед, определенно обходился и без источников света. Будто хищник, он управлял своей жертвой из укрытия, наперед зная, какой шаг предпримет дальше. Но на первом этаже его ждало разочарование. Действие гипноза постепенно начинало давать сбой. «Ну же, иди ко мне, — злилось существо. — Найди же утешение в моих объятиях!» Исбьорг не шевелилась. Ее взгляд вдруг устремился куда-то влево, в самую дальнюю точку коридора — туда, где как раз не было видно совершенно ничего, — и изучал черный уголок без остановки. «Невозможно, — выдохнул голос со смесью ужаса и восхищения. — Ты смогла разглядеть меня на таком расстоянии? В темноте?» Она не ответила и ничем не показала, что вообще услышала вопрос у себя в голове. В ее глазах не отражалось ни страха, ни удивления — напротив, в каждом движении тщедушной, болезненно бледной Исбьорг сквозила опасная уверенность. Она знала, что их с хищником роли уже существенно поменялись, и чувствовала его замешательство каждой клеточкой тела — так, словно находилась совсем рядом... Но нет. Конечно же, глупо было ожидать, что он возьмет и развернется домой, не получив награды. Этот гад преследовал ее четвертые сутки, не давал уснуть, сводил с ума, чтобы измотать, а самому подобраться ближе — и вот, наконец, явился во плоти. — Азема, грязный, подлый мусорщик, — высокомерно проговорила Исбьорг не своим голосом, а затем посмотрела прямо туда, где притаился кровосос, которого простой человек уж точно никогда бы не заметил. — Ночью положено спать, ты разве не знал? Тварь задумчиво молчала, очевидно, пытаясь сообразить, как поступить дальше. — Что за неотесанный грубиян, — продолжала монолог Исбьорг со все более скучающим лицом. — Ты ведь пришел не на меня любоваться, верно? Крови захотел — подойди и возьми, сопротивляться не буду. Я же, как-никак, все понимаю: низшая нечисть в этих вопросах всегда была примитивна. Азема хрипло рассмеялся — да так раскатисто, что по полу пошли мелкие вибрации. С их последней встречи в квартире Люцифера он прилично набрал в весе и сегодня уже напоминал не щуплого старца, а гигантскую, сгорбленную глыбу, еле умещавшуюся в стенах больницы. Его красные глаза походили на два больших фонаря. Очевидно, эти четыре дня он только и делал, что набивал свое ненасытное брюхо. — Кто бы в нее ни вселился, ты ведь тоже паразит, — довольно произнес азема и пополз в сторону недвижимой Исбьорг. — Не волнуйся, я и тебя сожру. Сразу после того, как прикончу девчонку. — Ты меня с собой не равняй, — скривившись, покачала головой она. — Мне ни в кого вселяться нужды нет, равно как и проживать жизнь за чужой счет. Я — вечен, и я — часть ее. Имя мне — Жестокость, а потому милосердия не жди. Подавишься до того, как успеешь открыть пасть. — Я готов рискнуть, — злобно ощерился азема и уже занес длинную когтистую лапу для удара, как вдруг понял, что никого не видит перед собой. В недоумении он обернулся — и в этот же момент почувствовал мощный пинок в живот. Ситуация принимала неожиданный поворот. Теперь ему было ясно: кто бы ни сидел внутри девчонки — его не следовало недооценивать. — Все еще думаешь, что риск — дело благородное? — продолжала заносчиво насмехаться Исбьорг, пока азема вертелся вокруг себя, пытаясь обнаружить во тьме свою жертву. — Посмотрим, как ты запоешь, когда я скручу твои кишки в канат, выколю глаза, а кожу сожгу. Тварь не отреагировала на провокации и стала вслушиваться более внимательно — но напрасно. Бестелесный голос словно доносился отовсюду: отражался от стен, пола и потолка. Куда вдруг подевалась щуплая, ни на что не способная девчонка, азема и представить не мог, однако не смел расслабляться ни на секунду. Инстинкты подсказывали, что опасность укрывалась совсем рядом — если не на виду. Слишком уж явно ощущалась в воздухе особая аура, которую нельзя было спутать ни с какой другой. Несомненно, смертную охранял очень непростой демон, а с ними шутки редко заканчивались хорошо. Но почему же, в таком случае, она не нападала? Неужели решила поиграться? Неуверенный в своих силах соперник уж точно не стал бы мешкать. — Где же ты, плоть? — угрожающе зашипел азема, а сам напрягся до основания. Он и не предполагал, что сейчас Исбьорг отчаянно сражалась за обладание собственным разумом, не понимая, чего нужно страшиться больше: проклятого кровососа или потери самоконтроля. Она до крови сжимала в кулаке острое лезвие кинжала, который появился сразу, стоило только очнуться от ночного гипноза, стискивала зубы от боли, но никак не могла перехватить власть у демона. Исбьорг знала, что Велиала лишь забавляли ее бесполезные попытки перетянуть одеяло на себя, и была совсем сбита с толку, когда он самовольно сдался. Она добилась желаемого и теперь осталась один на один с разъяренным врагом да кинжалом в руке. Беззащитная, слабая, нерешительная. «Какая нелепость. Ты бунтуешь против меня, но ничего не можешь противопоставить презренному падальщику. А ведь я только начал испытывать к тебе подобие уважения», — с толикой разочарования изрек Велиал, на что Исбьорг лишь тяжело вздохнула и зажмурилась. Она совершенно не хотела плясать под его дудку и устраивать резню. Демон неспроста провоцировал азему. Чего бы он ни добивался — все делал ради себя. Эта битва между ней и кровожадной тварью наверняка задумывалась с самого начала. Велиал просто мечтал, чтобы Исбьорг кого-нибудь убила, и поставил на кон ее собственную жизнь. «У меня нет выбора», — покачала головой она и, убедившись, что все еще держит кинжал в руке, вышла из укрытия. Азема терпеливо ждал, когда же они смогут продолжить начатое, но почему-то не поворачивался в ее сторону. Он, казалось бы, продумывал план нападения, а когда почувствовал за спиной движение, громко заговорил: — Что-то здесь не так. Ты снова одна, хотя и не беспомощна. Значит, я рано собрался сдаваться. Какая удача! Тварь радостно оскалила клыки, выпрямляясь во весь рост, закрывая собой единственный источник света — луну. Длинный коридор больницы провалился во мрак. Ни стен, ни окон, ни дверей Исбьорг почти не различала. Только редкие, слабые порывы ветра подсказывали, куда в случае чего можно было убежать — и то лишь с надеждой на короткую передышку. Она уже слышала, как близко подбирается азема, как безжалостно перебирает загнутыми когтями плитку пола, и сжимала кинжал у груди так крепко, словно верила, что это ее спасет. Не спасло. Исбьорг даже не успела ничего понять — очнулась только, когда ощутила себя лежащей на полу в луже крови. От удара по затылку пухла голова. Если бы не осознание, что чудовище все еще блуждало рядом, она бы так и продолжала сходить с ума от боли. Ей повезло, что крупный азема передвигался шумно. Его грузные шаги не позволяли ни расслабиться, ни забыть об опасности ни на миг, поэтому Исбьорг быстро собрала волю в кулак и поднялась на дрожащие ноги. Кинжал, до сих пор не растворившийся в воздухе и будто приросший к ее ладони, вдруг напомнил о себе вспышкой красного цвета. Казалось, он накопил столько неукротимой энергии, что сумел бы разнести стены клиники по камешкам. Теперь Исбьорг точно знала: время пришло. Как бы ни хотелось избежать бойни или ран, сегодня ночью она сама должна была защитить свою жизнь. «Мудрое решение», — со смешком похвалил Велиал, однако помогать никому не собирался. Вместо этого он с интересом наблюдал, как полуживая Исбьорг, несмотря на изматывающую боль в спине, мчится прочь по коридору и лишь чудом не спотыкается о переломанную плитку. Ее исколотые ступни истекали кровью, но продолжали уверенно нестись вперед, преодолевая бесконечные расстояния. Инстинктами ли, желанием выжить — чем бы ни руководствовалась эта девчонка, она доставляла демону столько удовольствия, какого он не ожидал получить, когда только-только проклял ее. Велиала буквально распирало от гордости, что однажды он нашел потенциал там, где изначально совсем его не замечал. И сейчас Исбьорг выпал отличный шанс доказать свою силу, без чужого вмешательства. Особенно интересно было смотреть, как она с разбегу врезалась во входную дверь, вылетела на залитую дождем улицу и, воспользовавшись медлительностью преследователя, полностью исцелилась от тяжелых увечий. Как ей это удалось в спешке, на панике, Велиал даже размышлять не хотел — он просто наслаждался представлением и ждал окончательного исхода, пускай заранее знал, кому достанется сильнее. Азема, казалось, тоже начинал понимать, что одержать победу будет не так-то легко. Он проявлял все меньше энтузиазма: поумерил пыл и теперь просчитывал каждое свое движение. Разумеется, ему не нравилось, что даже после серьезных травм добыча возрождалась чуть ли не из пепла, но он, похоже, до конца надеялся выйти из этой битвы единственным выжившим. Велиал картинно вздохнул. Его всегда забавляли слабаки, неспособные остановиться вовремя. «Он растерял уверенность. Дело за малым», — продолжал подначивать демон, хотя и понимал, что Исбьорг все равно не станет слушать. Сейчас ей уж точно было не до чужих советов — она из последних сил думала, куда бы нанести решающий удар, но тщетно. Броня аземы целиком состояла из толстого слоя оголенных мышц, под которым словно скрывался гранит. Его тело выглядело прочным, неуязвимым — не шедшим ни в какое сравнение с тельцем Исбьорг, чудом еще державшейся на ногах. Сколько раз за несколько минут она уже успела пожалеть, что вообще вмешалась в разборки между демоном и кровопийцей! — Что же ты стоишь? — в полубреду спрашивала она у аземы. — Мы теперь на опасной территории резвимся. Не боишься, что на меня положит глаз очередной чокнутый зверь? Собственные слова немедленно заставили ее усмехнуться. Вместо того, чтобы следить за каждым движением своего врага, Исбьорг умудрялась отшучиваться, как это часто в любой ситуации делал Люцифер. Даже сейчас он будто бы находился рядом, просто не мог прийти на помощь. Да и сколько еще ему придется вытаскивать такую растяпу из передряг? Исбьорг тяжко вздохнула, посмотрела на азему, а затем — осторожно, краем зрения, — себе за спину. Отступать было некуда: за пределами ворот кромешная мгла пожрала и дороги, и леса. Беспокойные деревья выглядели недружелюбно — намного хуже, чем за окнами палаты, так что решение в очередной раз сбежать больше не казалось надежным. Исбьорг, понимая, что тактик из нее неважный, вообще старалась не думать, а просто отдаваться животным инстинктам, но и здесь потерпела неудачу. Азема, будучи охотником от природы, точно выверял каждое движение, в то время как Исбьорг еле успевала отбиваться от сокрушительных ударов. Если бы не защитное поле, образованное кинжалом, ее давно переломали бы на части. А кто знал, сколько еще продержится этот барьер? Сколько продержится она, не имея представления ни о демонических силах, ни о том, как их использовать? Велиал, до конца надеявшийся на чудо озарения, все-таки пришел к выводу, что достаточно рисковал на сегодня. Он вновь перехватил у Исбьорг власть над разумом, на сей раз связывая ее волю так крепко, что та потеряла сознание, хотя продолжала стоять на ногах благодаря демону. Внешне она все еще выглядела как обычно — только горящие алым пламенем глаза говорили, что в игру опять вступил кто-то третий. Больше медлить Велиал не собирался. Легким движением руки он отшвырнул от себя азему, даже не прикасаясь к нему. Тучное тело рухнуло и прокатилось по земле с такой молниеносной скоростью, что на траве образовался глубокий след. — Какая жалость, — безразлично протянул Велиал, склонив голову набок. — А я-то надеялся, вы оба продержитесь дольше. Что ж, это послужит мне уроком: не нужно быть такого высокого мнения о ничтожных слугах. — Кто ты? — тяжело прохрипел азема. — Зачем мне сообщать свое имя тому, кого я все равно убью с минуты на минуту? Мы и так достаточно тянули время. Его соперник не мог не согласиться. Он пережил столько голодных ночей, потратил столько сил на поиски девчонки, что теперь был просто обязан биться до последней капли крови. «Глупо, но ожидаемо», — рассудил Велиал, внимательно наблюдая за тем, как азема поднимается, в полной готовности напасть в любой момент. Жажда управляла им, словно безвольной марионеткой, так что ни о благоразумии, ни о чувстве страха речи не шло. Велиал видел перед собой лишь жалкое подобие монстра, выглядевшее на фоне мрачных, высоких стен больницы всего-то бледным пятном. Внезапно злость охватила демона. От осознания, что ему приходилось выполнять грязную работу за Исбьорг, а что еще хуже — спасать ее несчастную шкуру во второй раз, в голове зарождались все новые сомнения. Так ли он хотел заполучить в свою армию бунтарку, которая только и делала, что сопротивлялась его воле и тем самым приближала себя к смерти? Семь лет она, даже усмиренная Велиалом, умудрялась бороться с прóклятой меткой, пыталась сохранить власть над рассудком, пускай вокруг и творилось такое, что давно свело бы с ума обычного человека. Он знал наверняка: Исбьорг сложит голову раньше, чем сможет принять его дар — так зачем же было растрачиваться? Велиал повторял себе ответ на этот вопрос снова и снова, будто боялся забыть его значимость. «Из вас с Люцифером выйдет отличная пара». Ради осуществления своего великого замысла он не постеснялся бы ничего. Время в этом месте текло иначе, чем в других уголках земли, и постепенно однообразная жизнь начинала ужасно надоедать. Велиал уже давно жаждал вырваться из замкнутого круга, но без определенных ритуалов все усилия были бы тщетны. Как бы ни мучился он с тяжелыми на подъем ничтожными смертными — понимал, что нуждался в них. Ему следовало согласиться с Люцифером: у обычной девчонки никогда бы не получилось обернуть кинжал против воли хозяина. Еще существовал шанс, что одна из неудачно заклейменных в конце концов станет если не верной союзницей, то хотя бы сильной и заслуживающей внимания. Велиал, наконец установив внутренний мир с самим собой, с наслаждением втянул в легкие запах паленой кожи. Стылый ветер разносил по округе истошные вопли аземы, тонувшего в языках адского пламени, но лишь тишина служила страдальцу ответом. Безмолвные стены больницы будто помрачнели еще больше, засвидетельствовав новую смерть, виновником которой стал сам Велиал. Впервые за долгие годы один из высших демонов вмешался в противостояние между презренным человеком и чудовищем. «Скучно», — безэмоционально констатировал он, наблюдая за тем, как печально догорают в почерневшей траве угли. Ему не понадобилось и минуты, чтобы прихлопнуть назойливую муху. Теперь ночи для Исбьорг снова обещали быть тихими, хоть Велиал знал, что покой ее окажется недолговечен. Их с Люцифером тернистый путь, полный неотвратимых кошмаров, только начинался, и каждому в итоге предстояло доказать свое достоинство. В противном случае, оба рисковали закончить жизнь, как остальные жители Нефариуса: навсегда угодить в ненасытное чрево города и бесследно там затеряться.