Грехи Нефариуса

Cessante causa, cessat effectus

Вечер становился все более изматывающим. Несмотря на то, что план Люцифера выглядел просто, трудности появились сразу и неожиданно: Айседора совершенно не знала, как пользоваться телефоном! Мало того, что им битый час не удавалось дозвониться до больницы из-за проклятой глухой связи, так еще и его замечательная сообщница постоянно путалась в словах и несла откровенную чушь. — Доброго вечера! Точнее, просто ужасного… Мне так плохо, мой папочка свалился… Ой… папуля… упал на пол и… ну, как называется-то… ин… инрафкт? Инкрафт? То есть… я хотела сказать… о господи, мой папа потерял сознание! Что же мне делать? О, папа! Бедный мой папа! И эпопея начиналась заново. Переигрывание, демонстративные всхлипы, хныканье. Этот звонок был очень показателен для Люцифера, который каждую секунду старался контролировать ситуацию, не отходя от Айседоры ни на шаг. Он проклинал Монтгомери, проклинал этот особняк, проклинал Белариана за его упрямство, проклинал себя за промедление и все больше осознавал, что нужно было просто прикончить коллекционера, как только выпал шанс, а потом сбежать. Да, возможно, Монтгомери не заплатил бы за все содеянное, зато сейчас Люциферу не пришлось бы мерзнуть снаружи, переживать за каждую глупость, сказанную Айседорой, сходить с ума от темноты и периодически ругаться с патрульным офицером. — Прекрати ты светить мне в лицо этой штукой! — О, простите, вы ведь сами просили оставить свет. — Но я не просил тыкать им мне в глаза, черт побери. Полицейский явно забавлялся, пока его напарник обшаривал дом и составлял отчеты. Караулить очевидцев ему быстро наскучило, все опросы он уже провел, поэтому решил немного развлечься до приезда начальства. В конце концов, не каждый день офицер встречал взрослых людей, которые боялись оставаться в темноте до дрожи в коленках. Ему было трудно понять, как Люцифер ненавидел свои слабые стороны, и уж тем более он никогда не слышал про болезнь с названием «куриная слепота». — Журналисты должны видеть далеко, даже ночью. «Я и без хорошего зрения вижу, что ты мудак», — мысленно прокомментировал Люцифер, но вслух ничего не ответил и только сильнее прижался спиной к могильному камню. «Давай его сожрем? — скучающе предложил один из духов в голове. — Он все равно продажная свинья». «Какой ты примитивный, — заметил другой, более детский голос. — Не смей портить изящный план нашего воеводы». «Вот именно! — вклинился третий. — Ты что, совсем идиот? Сам Матанбухус одобрил его действия, а ты все о своем брюхе тревожишься! Не мешай смотреть представление!» Духи не смолкали ни на секунду и вели бесполезные споры уже на протяжении полутора часов. Шум в голове резко контрастировал с молчанием во дворе, и это было почти невозможно выносить со спокойным лицом, как бы ни старался Люцифер абстрагироваться. Он злился на долгое ожидание, волновался, что их план провалится, и ужасно боялся за оставшихся в доме приятелей. Как ни крути, а Айседора походила скорее на непредсказуемое животное, чем на обычного человека, и могла отойти от намеченных действий просто по случайности. Люцифер не совсем ей доверял и даже несколько раз порывался кинуться в особняк под каким-нибудь предлогом — да только все время мешала неуверенность. Неуверенность и пистолет в кобуре у офицера. «Где же эти гребаные врачи? — кусал он от нетерпения замерзшие костяшки пальцев. —Чего они так долго? Айседора экскурсию по всему дому решила провести?» Но сколько бы Люцифер ни ждал, на пороге никто не объявился ни через десять минут, ни через двадцать. Лишь когда патрульный офицер уже собрался вызвать своего напарника по рации, дверь особняка распахнулась, и из нее быстрым шагом вышли мужчина-водитель и женщина-парамедик. Судя по активной жестикуляции, они горячо спорили о чем-то —да так, что обрывки фраз четко долетали до Люцифера даже сквозь свист разгулявшегося ветра. — Я не безумна, Спайк… трупов не отличу от… манекенов?.. Ты видел… …онку?.. У нее в глазах ни намека на сострадание! Она с таким… рассказывала мне про незаконные… вспоминать жутко… — Я верю тебе, перестань трястись, — уже лучше разобрал слова водителя Люцифер. —Долго ты проработаешь врачом с такой эмоциональностью? — Ты когда-нибудь… …ционировал трупов?.. — В морге только этим и занимаются. — В доме, Спайк! В жилом доме! — внезапно прикрикнула женщина. — Ты что, не слышишь меня? — Тебя слышит вся округа, Мариан. Ради бога, потише. Оба одновременно уставились на Люцифера, но тот, словно предчувствуя, заранее закрыл глаза и сделал вид, что дремлет от скуки. Дальнейшие споры его уже не занимали, ведь теперь он убедился в Айседоре и ее желании получить особняк любой ценой. Эта странная, дикая девчонка хоть и не росла среди общества, очевидно, здорово прислушивалась к внутренним инстинктам и была знакома с хитростью. Она без зазрения совести подставила родного отца, снюхалась с мошенником, а теперь обманывала целую толпу и мастерски отыгрывала роль жертвы. Люцифер ухмыльнулся самому себе. Он бы удивился, сумей Монтгомери воспитать другого человека. — Вы закончили? — неожиданно подал голос офицер, обращаясь к вышедшим Мариан и Спайку. — Что там все-таки произошло? — Думаю, ваш напарник опишет ситуацию лучше меня, — нервно заявила женщина. — Я больше не в состоянии об этом говорить. Офицер вопросительно посмотрел на Спайка, но тот лишь руками развел, дождался, пока Мариан удалится, и прошептал: — Все очень странно. Дочь мистера Монтгомери утверждает, что у него был сердечный приступ, однако на приступ его состояние нисколько не похоже. Он просто лежит без сознания и не просыпается, не реагирует ни на какие раздражители! Нам нужно срочно везти старика в больницу, офицер, медлить нельзя! — Хейден уже позвонил в неотложную скорую помощь. Они заберут его. Вас отпустить я, к сожалению, не могу. Спайку ничего не оставалось, кроме как повиноваться. До приезда врачей они должны были сделать все, чтобы пострадавший не умер. — А ты, репортер, вставай, — перевел неоднозначный взгляд офицер на засидевшегося Люцифера. — Кареты прибывают. «Да он нарывается!» «Закройся. Ты передаешь свое настроение сосуду». «А по мне так пускай учится подавлять чужую волю —целее будет». «Какая дерзость! Грязь никогда не подавит демонов Матанбухуса!» Люцифер не знал, что больше его раздражало: бесконечные ссоры подручных Велиала или надменный тон патрульного офицера. Самое ужасное, что он не мог ни заблокировать сознание, ни послать копа к дьяволу — только встать на ноги по чужой указке, ждать и продолжать слушать выяснения отношений между духами в собственной голове. Тем временем, темный, почти пустой двор постепенно оживал и тоже наполнялся звуками. На место преступления прибывали все новые и новые полицейские машины, а за ними засветился и фургон неотложной скорой помощи. Люцифер видел, как засуетились Мариан и Спайк, вытаскивая носилки с мистером Монтгомери, а потом вдруг заметил у порога дома Айседору, которая нисколько не скрывала своего восторга и энергично махала рукой отцу на прощание. Зрелище это было одновременно и ироничным, и печальным, и мерзким. Так и хотелось схватить ее за локоть, пихнуть в особняк и закрыть дверь на замок, чтобы никто из присутствующих не смог поинтересоваться, почему она чуть ли не рыдает от счастья. «Объединишься с психами — жди беды». Люцифер молча согласился, хоть и понимал, что назад повернуть все равно нельзя. Он просто от души надеялся, что среди полицейских узнает кого-либо из старых товарищей, которые поддержат его, но, как бы ни силился разглядеть среди грубых силуэтов знакомые, все они казались чужими. Черт возьми. Неужели за два года состав полиции настолько изменился? Если бы только Люцифер встретился хоть с кем-нибудь из предыдущей команды специалистов, процесс прошел бы без сучка и без задоринки, а так… — Как ты сказал, тебя зовут? — в очередной раз отвлек его от самобичевания патрульный офицер, чем вызвал лишь новую вспышку бессильного негодования. — Капец… — Что? — Слушай внимательно. Я — Люцифер Ариас, рожденный в 1987 году, 13 декабря. Вижу, эта информация не совсем тебя впечатляет, так вот еще факты из моей непримечательной жизни: Веланна Ариас — некогда известный гениальный врач — моя мама! Мой дядя Фраус работал в связке с копами судмедэкспертом, а я сам — криминальным журналистом. Три года помогал мистеру Наварро раскапывать всякие любопытные материалы против сомнительных компаний, сотрудничал с полицией, а потом послал всех к хренам собачьим и стал жить для себя. Этого досье достаточно, чтобы ты, наконец, запомнил мое имя и не спрашивал его по пятнадцать раз за полчаса? Люцифер и сам не знал, почему поддался гневу именно сейчас, в самый ответственный момент. Он так долго и усердно одолевал внутри целый поток эмоций, почти распрощался с неприятным офицером на позитивной ноте, но не дотерпел последние секунды. Нужно было обязательно ляпнуть что-то мощное, чтобы стрясти с плеч накопившийся груз. — Нервный ты какой-то для очевидца, который «просто гулял по округе», — неприятно осклабился офицер после небольших раздумий и что-то черканул в блокноте. — Я отойду на пару минут, переговорю с сержантом, а с тобой пока потолкует мой напарник. Эй, Хейден! Никто не отозвался. На улице творился настоящий переполох: кто разговаривал по рации, кто отчитывал подчиненных, кто носился по всей округе с поручениями, кто настраивал фотоаппарат для съемки — сотрудники полиции были заняты каждый своим делом, так что Хейден не появился ни через минуту, ни через две. — Похоже, с сержантом поговорить не удастся, — саркастически заметил Люцифер. — Хотя, вообще-то, я и сам не прочь с ним поболтать. — Вот ведь… — собирался выругаться офицер, но сдержался и сказал просто: — Мне нужно отойти. Если вернусь и обнаружу, что тебя здесь не будет… — В чем проблема взять меня с собой? Я же сказал, что хочу увидеться с сержантом. Идея офицеру явно не понравилась, хоть он и понимал, что вариант единственный. Журналисты, конечно, никогда доверия не внушали, да и вообще к этому парню было много вопросов, но раз уж ему резко понадобился сержант, почему бы самому сержанту и не разобраться с этой проблемой? — Пойдем, — неохотно согласился офицер и двинулся сквозь толпу. Вечер становился поистине оживленным. Люди безостановочно сновали с места на место, переговаривались, что-то кричали друг другу издалека. Несколько полицейских ограждали территорию желтой лентой, Мариан и Спайк вели взволнованный диалог с детективом. Люцифер не сомневался, что и ему придется заново рассказывать сказки с убедительным лицом, но пока Айседора действовала по задумке, бояться было нечего. Она как раз сейчас выдавливала из себя эмоции перед одним из сотрудников и показывала ему отцовский журнал с компрометирующими записями, которые якобы нашла сама. — Я не виновата… — жалобно стонала Айседора. — Папочка всю жизнь коллекционировал людей, чтобы я не чувствовала одиночества — вот, что он говорил! Я думала, он берег меня, а когда прочитала его дневник… Люцифер даже остановился, чтобы посмотреть на развернувшееся представление, и немало удивился, когда заметил рядом с Айседорой еще и людей в белых халатах. «Если она заподозрит, что ее собираются забрать, ничем хорошим это не кончится», — обеспокоился он, однако влезать не решился. Каждый из них должен был отыгрывать отведенные роли до конца, невзирая на трудности или неожиданности. Вмешательства могли только усугубить положение. «Просто не смотри туда», — приказывал себе Люцифер — и действительно, отводить взгляд получалось отлично. Ровно до той поры, пока из дома не начали выносить тела Исбьорг и Белариана. Сцена ожидала выхода нового героя. — Эй! — кричал он и махал руками вышедшим медикам. — Этот парень — мой лучший друг! Что с ним?! Даже в условиях недостаточного освещения Белариан напоминал Люциферу бледную тень, хотя пострадавший всего лишь глубоко спал, не представляя, сколько бурных событий происходило вокруг. С одной стороны, ему можно было позавидовать, ведь он сейчас ни о чем не переживал, а с другой — Люцифер искренне тревожился о состоянии своего товарища. В конце концов, Монтгомери наверняка хранил у себя в кабинете не только транквилизаторы. В течение долгих лет он экспериментировал, испытывал разные лекарства и сегодня мог использовать против новой жертвы что-нибудь покрепче. Хорошо, что Исбьорг потеряла сознание раньше, чем на ней успели протестировать неизвестную дрянь. «А ты уверен?» — тут же возник отрезвляющий вопрос, на который Люцифер не успел ответить, потому что его начали поспешно теснить в сторону. — Не стойте на дороге, — бросил один из медиков. — У парня кровь на затылке — возможно, сотрясение, но точнее скажут в больнице. — А блондинка? — не отставал Люцифер, провожая удаляющуюся бригаду виноватым взглядом. — С ней-то что?! На это сотрудники скорой помощи решили не отвечать — очевидно, подумав, что своими объяснениями только раскормят любопытство постороннего человека. Они молча погрузили бесчувственные тела в фургон, перекинулись парой слов с полицией и уехали. Во дворе осталось только несколько офицеров, а остальные — судмедэксперты, детективы и криминалисты — судя по всему, работали в особняке. Опустевший двор вновь приобретал мрачные тона. От окрестного леса все больше веяло неестественной прохладой, но никто не замечал портившейся погоды — за исключением Мариан, которая уже давно чувствовала себя не в своей тарелке и жаловалась Спайку. — С самого начала знала, что мы столкнемся с кучей проблем, когда приедем сюда! Всю жизнь я старалась обходить Девотийский лес, а он все равно настиг меня в самый неожиданный момент. Тебе не кажется, что за нами наблюдают? — Брось, Мариан, — устало закатил глаза Спайк. — За нами следит полиция, а не вампиры или оборотни. Тут же полно народу — кто на нас нападет? — Не знаю… — недовольно буркнула его коллега и бросила на офицеров недоверчивый взгляд через плечо. — В любом случае, можешь не обращать внимания на мои предчувствия. Я, наверное, просто сильно раздражена из-за холода, вот и несу чушь. Люцифер мог ее понять. Все жители Нефариуса опасались даже смотреть в сторону Девотийского леса — не то, что находиться с ним рядом и ощущать дыхание мертвого ветра в спину; ждать, пока на тебя кто-нибудь не кинется из-за деревьев. Подумаешь, полиция! Вряд ли простые офицеры справились бы с сектантами, благословленными Велиалом, или с чудовищами вроде аземы, который напал на Исбьорг и без труда избежал смерти. Мариан боялась далеко не холода — инстинкты подсказывали ей, что где-то рядом притаилась угроза. А в связи с тем, что она увидела в доме Монтгомери, эти накручивания были совсем не удивительны. Люцифер тоже очень хотел поскорее убраться отсюда. — Где твой распрекрасный сержант? — спросил он, наконец, после долгих, пустых блужданий. — Вон там, — указал офицер на курящего возле ворот мужчину и как-то гадко ухмыльнулся. — Не думаю, что перед ним ты сможешь оправдаться. Люцифер с любопытством уставился на сержанта, желая понять, с кем же ему придется иметь дело, и буквально врос в землю от неожиданности. Он уже перестал надеяться встретить хотя бы одного из своих старых товарищей по работе — тем более в новом амплуа. — Сержант Грене! — воскликнул Люцифер с неподдельным восхищением. — Какого хрена?! Ты же совсем недавно в простых следователях ходил, я в газете читал! Мужчина у ворот ненадолго замешкался, когда услышал собственную фамилию, но стоило ему увидеть знакомое, хитрое лицо, как он сам заулыбался, мгновенно потушил окурок о железную ограду и выбросил на дорогу. — Вот это да, — с дружеской насмешкой протянул сержант. — Мне стоило догадаться, что ты окажешься здесь. Было бы странно, если бы наша вездесущая звезда журналистики сидела дома, а не сияла на поле боя. Только в этот раз давай обойдемся без статей? Утечка информации, сам понимаешь, обычно плохо сказывается на раскрытии преступлений… Люцифер не мог поверить в свою удачу. Дело Монтгомери вел один из самых щепетильных, хватких и ответственных людей в полиции! Не какой-нибудь продажный коп, которых хватало на службе, а рассудительный, честный человек. Удивительно, почему его вообще продвинули вверх по карьерной лестнице. — Я здесь не из-за статьи и пришел спасти своего лучшего друга. — Белариан Чезаро — твой друг? А Исбьорг Лэнгхофф случайно никем тебе не приходится? — Много вопросов, господин сержант, — рассмеялся Люцифер, как бы демонстрируя беззаботность. — Жаль, что я не собираюсь удовлетворять ваше любопытство. — Действительно, очень жаль, — кивнул сержант Грене уже с серьезным видом. — Мне искренне не хватает твоей помощи в полиции. — Разумеется, ведь ты единственный, кто настолько предан своему делу в участке. Поэтому преступления и процветают. — Какой неприкрытый намек на взяточничество. — Вовсе нет. Я мог намекнуть на что угодно, но ты подумал именно о коррупции — значит, проблема все-таки в ней? В любом случае, это сейчас интересует меня меньше всего. Что там с Белом? Наверняка он тоже будет допрошен? — И он, и мисс Лэнгхофф — все, кто находился здесь до нашего приезда, — подтвердил сержант. — Да и тебя вниманием не обделят. «Кто бы сомневался», — недовольно отозвался про себя Люцифер, но снаружи пытался выглядеть непринужденным. Хоть они и были когда-то близкими друзьями с Норвудом Грене, старая дружба никак не спасла бы Люцифера от ответственности за проникновение в чужую собственность. — Мне почти нечего сказать, — уклончиво ответил он, но все-таки решил выложить часть правды: — Бел отправил смс, что влип в историю. Накануне мы встречались, он хвастался крупной сделкой, которую собирался провести с Монтгомери, а я предупредил его, что это плохая затея. — Почему? — живо заинтересовался сержант. — Потому что давно связывал массовые похищения и этого психопата. На лице Норвуда Грене отразилась восторженная улыбка. Он не прекращал поражаться, сколько же наглости и уверенности умещалось в одном человеке. — Знаешь, я обожаю твои выводы. Они такие абсурдные и вместе с тем — верные, что это даже пугает. Годами полиция ищет ответы, расследует похищения, а ты просто смотришь на людей и уже записываешь их в преступники, а потом оказываешься прав. Странно, не находишь? Сам бы не поверил, если бы не проработал с тобой около трех лет. Хотелось бы Люциферу выпятить грудь вперед и сказать нечто вроде: «Да, природа наградила меня лучшими талантами», но это было бы неправдой. Разве мог он и дальше гордиться собой, зная, кому обязан своими феноменальными способностями? Вот и Норвуду не следовало восхищаться человеком, заслуги которого принадлежали демону. — Просто не бойся делать смелых выводов, — посоветовал Люцифер, стараясь не думать о том, какое он ничтожество. — Тебя ведь окружают предатели и трусы. Кого-то покупают, а кого-то пугают. С тобой, правда, посложнее — терять-то уже нечего. На лице Норвуда промелькнула смутная тень замешательства и тут же исчезла. Он явно не ожидал, что разговор коснется его личной жизни. — Нахальства тебе не занимать. — Прости, приятель, — виновато повел плечами Люцифер и поспешил сменить тему. — День просто хреновый. Ты ведь наверняка хочешь задать еще кучу вопросов? — Да. Я хочу услышать, что там все-таки с мистером Чезаро. — Точно. Ну, Бел все-таки отправился искать свою смерть и пошел к Монтгомери, как ты уже успел убедиться. Уж не знаю, что там происходило, но когда он написал, что ему нужна помощь, я помчался сюда. Долго думал, как бы попасть в особняк, чтобы в случае чего не объясняться с копами, но… в итоге не успел. Дочурка Монтгомери внезапно вызвала скорую, а скорая уже позвала вас. Люцифер как всегда проникновенно врал, но, увы, не сумел определить по бесстрастному выражению лица Норвуда, верил ему тот или нет. Они долго сотрудничали вместе, неплохо изучили привычки и стиль друг друга, и потому сейчас даже самая виртуозная ложь могла раскрыться совершенно бездарно. Другое дело, что Норвуд не имел никаких доказательств вины Люцифера — и лишь это спасало его от разоблачения. «Вот только когда Айседору повяжут врачи, она наверняка расскажет о тебе массу интересного. Ты предусмотрел такой вариант?» — полюбопытствовал Велиал, но ответа не дождался. В данный момент Люцифера нисколько не волновала сумасшедшая девчонка, да и отвлекаться на бесполезные разговоры в голове было не время. — Хорошо, — вот, что он жаждал услышать от Норвуда. — У тебя есть предположения, зачем мистер Монтгомери похищал людей? — Он же психопат, — отмахнулся Люцифер. — Мало ли у психопатов фетишей? Фетишей? Черт возьми, он действительно сказал это слово? — Мы проверили списки пропавших и нашли в доме чуть меньше половины из них. Думаю, найдем еще. — Валяйте. — Тебя не удивляет, почему вместе с твоим другом тут оказалась еще и Исбьорг Лэнгхофф? — продолжал сыпать вопросами Норвуд. — Я слышал, в последнее время ты с особым рвением ее преследовал. «На чем он хочет меня поймать?» — недоумевал Люцифер, но старался не показывать своей растерянности. Их безобидный диалог словно превращался в психологическую игру, в которой нужно было выяснить, где же притаилась ложь. — Я собираю материал, а она не против. И что тебя удивляет? Я наоборот в шоке, почему Монтгомери раньше ее не сцапал. Эту девчонку даже колоть транквилизаторами не нужно — она и без них похожа на куклу. — Я ничего не говорил про кукол, — подозрительно сощурился Норвуд, доставая из кармана новую сигарету. «Твою мать…» — Про них и не нужно говорить, — постарался прозвучать Люцифер как можно более невозмутимо, хотя паника внутри набирала обороты. — Пока вы сюда ехали, мне Айседора все уши прожужжала об этих чертовых куклах. — Вот как. Айседора очень откровенна для ребенка, который скоро потеряет отца. Ты так не считаешь? — А что ты о ней знаешь? Ты вообще слышал, чтобы у Монтгомери была дочь? Только вообрази: он скрывал ее ото всех, прятал в доме всю жизнь. Ты бы не сошел с ума, сидя взаперти? Норвуд молча согласился, отметив про себя, что как никто другой понимает силу одиночества. Каждый раз, когда он возвращался в пустую квартиру, в его груди селилась беспросветная тоска, которую нельзя было вытравить ни общением с коллегами, ни завалами на работе, ни пинтами спиртного. Горе вынудило Норвуда отгородиться от всего мира и оплакивать свою разрушенную жизнь — так тихо, чтобы ни у кого не возникло и повода посчитать его слабым или побежденным. Он научился сосуществовать с бесконечной болью, но не знал, как сохранить уходящий рассудок, — да и не стремился. Взращивать ненависть к себе было справедливым — и единственным — наказанием за тот непростительный грех, что он совершил. В отличие от Айседоры, Норвуд заслужил одиночества. Он сам выбрал безумие, сам спрятался в клетке, где истязался до потери пульса, воображая, будто в конце концов это подарит ему покой — но тщетно. Осознание вины не могло вернуть некогда примерному семьянину умершую дочь, а страдания ни на йоту не приблизили бы его к прощению. Пропасть, в которую Норвуд Грене добровольно сорвался два года назад, оказалась бесконечной.