Грехи Нефариуса

Supra nos Fortuna negotia curat — Даже несмотря на то, что я слег с переутомлением на больничную койку, ты по-прежнему не скажешь мне ни слова, — проскользнул легкий укор в голосе Саргона. — Как же глубоко нужно было ранить тебя, чтобы ты настолько ушла в себя? Исбьорг хранила святое молчание, не сводя взгляда с противоположной стены, и почти не слышала того, что говорил брат. Его тихая речь мгновенно терялась в просторной, полупустой палате, и бесполезные попытки достучаться до сестры, такой далекой от реального мира, лишь тратили последние силы. Саргон все больше чувствовал себя истощенным до основания, но как бы ни пытался вспомнить, что именно подвело его вплотную к смерти, ничего не выходило. В голове звенела пустота, а Исбьорг не собиралась делиться новостями, потому что видела, как он слаб и жалок, и явно не хотела усугублять без того тяжелое положение. Теперь их роли существенно поменялись. — Я рад, что ты навещаешь меня, — сменил тему Саргон в надежде, что его наконец услышат. — Я не заслуживаю и доли твоей заботы, ты знаешь? Исбьорг еле заметно дернулась. Белая стена вдруг перестала интересовать ее так, как раньше. — Я до сих пор виню себя. Каждый день вспоминаю, какой я все-таки глупец, какой я подонок и слабак. Я ничего не забыл, Исбьорг. Этот груз висит на мне и всегда будет тянуть вниз, к земле, пока я не умру. Потому что все, что произошло с тобой, — моя ответственность, с которой я не справился. Я бессовестно зарыл наше обещание, когда так гадко подвел тебя. Если бы я только… Слова раскаяния встали поперек горла. Саргон, измученный и изможденный неизвестной болезнью, не мог даже заплакать — лишь ощущать, как глотку сдавило невидимыми тисками, а глаза накрыло мутной пеленой. Тот вечер он помнил в мельчайших подробностях, потому что сам раз за разом переживал кошмар родной сестры и во снах, и наяву. Заглядывая в ее невыразительные глаза, Саргон всегда видел в них отчаяние, горечь и мольбы о помощи, хотя Исбьорг давно разучилась испытывать человеческие эмоции и хотела лишь одного — безвылазно находиться в тени. Это не спасло бы ее, но дало покой, который она искала, чтобы сохранить в себе самое малое, что осталось от прежней жизни. — Исбьорг… — выдавил он, перехватывая ее взгляд, а затем — легкое покачивание головой — знак, что нужно остановиться. — Наверное, ты права. Нельзя нам отчаиваться, правда? По крайней мере, не сейчас, когда все и так хреново. Реакции не последовало. Исбьорг вновь бестолково уставилась в одну точку, и Саргон решил бросить тщетные попытки завладеть ее вниманием. Воспользовавшись тем, что на него не смотрят — или, скорее, даже не видят, — он свесил худые, длинные ноги с кровати и медленно подошел к зеркалу над раковиной. Поверхность стекла оказалась пыльной, но Саргон смог разглядеть достаточно, чтобы ужаснуться. Обтянутый кожей череп, потрескавшиеся губы, выступившие вены на лбу и ни фунта мяса на костях… Неужели это несколько изматывающих недель на работе сделали его похожим на высохшее старое дерево? И сколько потребуется времени, чтобы восстановиться? — Боже… — просипел Саргон, закрывая глаза ладонями и садясь на край кровати. Выбросить жуткое зрелище из памяти не получалось — оно засело в голове, так что хотелось выть от безысходности. Зачем ему вообще понадобилось смотреться в проклятое зеркало? Разве его когда-нибудь мучило любопытство, разве он плохо жил эти дни, когда не знал, как сильно изуродован? Внутри все смешалось. Саргон понимал, что отныне стал абсолютно бесполезным для своей сестры. Ему никто не позволит работать, никто не пустит живого мертвеца на порог солидного банка, и, разумеется, платить ему будет не за что. Вскоре место Саргона займет кто-то другой, потому что руководство не будет долго ждать простого кредитного инспектора и обязательно воспользуется случаем, чтобы подсунуть кандидатуру более надежную, без проблем со здоровьем. Но что же тогда станется с Исбьорг? Ей придется бросить университет, чтобы заботиться об инвалиде? — Пей, — вдруг услышал Саргон голос, полный властности, и от неожиданности поднял голову, а когда осознал, что с ним заговорила сестра, едва не перекрестился. — Ч-что?.. Исбьорг настойчиво держала у его лица кружку с прозрачной жидкостью, по консистенции напоминавшей кисель, и терпеливо ждала, когда Саргон решится принять странное лекарство. Взгляд ее свидетельствовал о том, что она не собирается уходить, пока тот не выпьет эту гадость. «Ис… очень изменилась…» — с замиранием сердца подметил Саргон, хотя не сразу понял, что именно не понравилось ему в ее лице. — Ты уверена?.. — начал было он, однако сам в ту же секунду залпом осушил емкость, не дожидаясь ответа. Если бы Саргон стал мешкать, он уже вряд ли смог бы принудить себя притронуться к раствору неизвестного происхождения, да еще и к такому мерзкому на вкус. Ощутив в горле туго завязавшийся узел, он хрипло закашлялся и принялся стучать по своей груди что есть сил, пока не рухнул на кровать от боли, стремительно распространявшейся по всему телу. Внутренности слипались между собой, легкие словно приклеились к спине, а печень раздулась до размеров баскетбольного мяча. Саргона парализовало, но те минуты, что он лежал в полубессознательном состоянии, ярко отпечатывались в голове. От него не укрылось даже, как Исбьорг безразлично прячет в свою сумку сверкающий пузырек синего цвета, из которого, очевидно, и напоила его. — Не могу… поверить… — натужно промычал Саргон, когда после стольких мучений вдруг почувствовал невероятное облегчение. — Где ты взяла эту штуку? Конечно же, она не выдала свой секрет, и более того — ничем не показала, что понимает, о чем идет речь. В конце концов, еще пару минут назад ее брату было так плохо, что его вполне могли навестить галлюцинации. Стоило ли беспокоить Саргона байками про таинственного врача с заскоками психа-философа? Ему и так не повезло родиться в одной семье с Исбьорг и страдать из-за нее. — Ладно уж, храни свои тайны, — смиренно произнес он, признавая, что не добьется желаемого. — По крайней мере, сегодня ты позволила мне услышать твой голос, и теперь я очень счастлив. Может, сделаешь мне очередной сюрприз и расскажешь, как ты там дома справляешься? Тот неприятный тип больше не преследует тебя? А то только дай знак — я сразу же позвоню старому знакомому из полиции, он обязательно тебя защитит. Исбьорг заметно напряглась, и Саргон, мгновенно догадавшись, что послужило этому причиной, хлопнул себя по лбу. — Вот ведь дурень! Плохая идея, ты права. Как я могу оставить тебя наедине с чужим мужчиной, если ты их боишься? Но я все равно переживаю, что одиночество не идет тебе на пользу. Надеюсь, я ошибаюсь. Исбьорг в привычном молчании протянула ему апельсин, но как только Саргон случайно коснулся ее пальцев своими, нервно отдернула руку. Его кожа оказалась мертвенно ледяной. — Паршивый у меня видок, да? — грустно усмехнулся брат, разглядывая себя со всех сторон. — Никак не пойму, почему так вышло. Сколько бы ни пытался вспомнить, как очутился здесь, — безрезультатно. В башке белый лист. Думаешь, я скоро наберу вес? Исбьорг лишь слабо пожала плечами и головой указала на пакет со свежими фруктами, которые приносила каждый раз, когда намеревалась навестить Саргона. Эти кратковременные визиты после университета почти превратились в привычку. Едва учебный день заканчивался, как Исбьорг срывалась с места и бежала в ближайший продуктовый магазин, а затем — прямиком в больницу, где и проводила все свои вечера. Домой возвращаться ей совсем не хотелось, хотя Люцифер постоянно предлагал помощь и периодически даже проявлял что-то вроде заботы. Например, когда вызвался сделать ремонт в ее пострадавшей квартире, а позже и вовсе напросился переночевать, чтобы Исбьорг не было так страшно после всего произошедшего. Разумеется, он столкнулся с резким отказом. «В таком случае я не имею представления, как еще мне заставить тебя забыть ту историю, — дулся Люцифер, имея в виду неловкий эпизод из жизни, когда Исбьорг пришлось тащить его чуть ли не на спине из дома Весты, потому что он опять не справился с боязнью темноты. — Между прочим, ты практически единственная, кто знает мой секрет». Что безумно его злило, ведь Люцифер принадлежал к очень осторожному типу людей, предпочитавших, чтобы всяческие слабости не всплывали наружу и не мешали ходу работы. «Мне крупно повезло, что на свете все же есть такие молчаливые женщины, — успокаивал себя он по дороге домой. — Не вздумай кому-нибудь проболтаться, ясно? Если кто узнает о моей болезни, будет пользоваться этим постоянно и создавать нам проблемы». Но Исбьорг и не собиралась открывать рот и уж тем более не хотела делать Люцифера предметом обсуждений даже в собственных мыслях. В повседневной жизни он и так успел здорово намозолить ей глаза, особенно последнюю неделю, когда рвался помогать в восстановлении комнаты Саргона. Сейчас Исбьорг жалела, что пустила его на порог. Люцифер, какими бы целями ни руководствовался, в конечном итоге мог пострадать — в точности, как и ее брат. Хотя нельзя было сказать, что он сам этого не добивался. «Черт бы с ним…» — мрачно подумала Исбьорг, и в тот же момент дверь палаты заскрипела. — Мистер Лэнгхофф, время посещений окончено, — оповестила молоденькая медсестра. — Уже? — Простите, таковы правила. Вам еще выздоравливать и выздоравливать. Саргон пробурчал нечто невнятное, но все же забрался под одеяло. Исбьорг на прощание махнула брату рукой и вышла, оставляя его наедине с девушкой, которая немедленно принялась заниматься лекарствами. Возможно, это была их последняя встреча. По крайней мере, Исбьорг не надеялась выбраться живой из ветхого заброшенного особняка, где однажды она попала под угрозу, но чудом избежала смерти. Теперь ей предстояло повторить вылазку в опасное место в паре с Люцифером, чтобы наконец встретиться с человеком, убившим Весту. Лучшего плана никто из них предложить не мог. Оба согласились: это кровавое дело затрагивало только двоих, и если не поспешить, жертв значительно прибавится. Исбьорг, оглянувшись на дверь, которая сейчас отделяла ее от Саргона, глубоко вдохнула и быстрым шагом устремилась прочь из больницы, чтобы не возникло соблазна затеряться в ее бесконечных коридорах. Страх уже прокрадывался в сердце, но все-таки он не был сильнее желания покончить с неопределенностью, нависшей над Исбьорг и Люцифером. Она решила: если что-то в ее жизни действительно зависело от чужого мужчины, пускай он здорово постарается, а не просто путается под ногами, чтобы добиться каких-то своих целей. Если уж ему хотелось рисковать собственной шеей и соваться в пекло — Исбьорг не могла сказать «нет», потому что Люцифер добровольно решил объявить себя покойником. «Но разве в письме не говорилось о двух людях? — натолкнул на мысль внутренний голос. — Все лучше, чем помирать одному в канаве». Исбьорг даже остановилась на полпути к лестнице, ведущей на первый этаж. Вряд ли Люцифер по достоинству оценил бы такой пессимистичный настрой, но и перестроиться на более светлый лад у нее не получалось. Они оба безрассудно шли на поводу у маньяка. Кроме мучительной смерти, их ничего не ждало. Вряд ли убийца, жестоко расправившийся с Вестой, стал бы церемониться с очередными жертвами и посвящать их в планы, которые простым умам не постичь. Но с другой стороны, что мешало ему покончить с Люцифером и Исбьорг намного раньше? «Хочет казаться экстравагантным», — предположила она, в глубине души понимая, что подобное объяснение выглядит очень слабо, а настоящая причина ускользает от нее с легкостью бабочки. Все-таки дедукция — по части Люцифера, пусть он и ломает голову. — Твою-то мать, Лэнгхофф! — огласил больничный коридор женский вопль, заставляя переполошиться проходящих мимо пациентов и навещающих. То, что Исбьорг случайно встала у кого-то на пути, она поняла, только когда ее грубо оттолкнули назад. — Что в универе, что здесь ты волочишься, словно живой труп! — распалялась явно перепуганная Авалайн. — Будь добра, избавь меня наконец от своей мертвецкой рожи! Разумеется, Исбьорг не собиралась реагировать на бурные истерики, но университетская знакомая внезапно вызвала у нее секундный интерес. Сцена в больнице натолкнула на массу воспоминаний, которые Исбьорг или забыла, или намеренно выбросила из головы. Вопрос прозвучал сам собой и повис в воздухе. — Ты помнишь о кинжале? Авалайн молчала, но в ее глазах отчетливо боролись и страх, и удивление. Она совсем не ожидала, что когда-нибудь Лэнгхофф сама подаст голос в ее присутствии. Как ни крути, а эта девчонка не внушала доверия и наверняка готовилась напасть при малейшей возможности. — Ты о чем? — заикаясь, произнесла Авалайн. — Совсем сдурела? — Значит, никакого кинжала? — наступала Исбьорг. — А с Харпером ты не говорила? — Я Харпера на дух не переношу! Как и тебя… Не смей приближаться. — Перестану, как только получу ответ. — Да о каком кинжале ты трындишь?! — не выдержала Авалайн, вновь привлекая внимание посторонних. — Если тебя мучают кровавые фантазии, обратись к психиатру! Дальнейший разговор не имел смысла. Неприязнь, зародившаяся между двумя девушками с первого взгляда, сейчас мешала услышать друг друга, и даже вся серьезность ситуации не призывала Авалайн к благоразумию. Лэнгхофф, как и прежде, приводила ее в неконтролируемое бешенство. — До встречи, чучело, — раздраженно бросила она и проскочила мимо Исбьорг, оставляя после себя странное чувство неудовлетворенности и безнадежности. Выяснить правду о кинжале так и не удалось. Глупо было предполагать, что Авалайн стала бы сотрудничать с заклятым врагом, да еще вываливать собственные переживания на всеобщее обозрение. Исбьорг уныло поплелась к выходу, предвкушая скорое путешествие с болтливым Люцифером, но что угнетало ее куда больше — абсолютная путаница в голове и тщетность попыток разрешить сложные вопросы. Она отстала от времени на семь лет, не набиралась опыта и в результате вышла в свет такой же, какой была в пятнадцать — самонадеянной, глупой и дикой. Ее недоверие к окружающим снова и снова выходило боком, а особенно — сейчас, когда Исбьорг не справлялась ни с одной задачей самостоятельно и уже давно истерзала бы себя, не появись в ее жизни Люцифер. Она так привыкла. Несмотря на упрямство, импульсивное поведение и желание никого не слушать, Исбьорг всегда принадлежала кому-то другому: матери, брату, а теперь и вовсе незнакомцу, от которого внутри разливался яд. Мужчины. Разве стоило доверять тем, кого она ненавидела и боялась? Конечно, нет. Но убийце понадобился именно Люцифер — никто иной. Он знал латынь, сектантскую мифологию и подозрительно бегло рассуждал. Идеальный союзник для культиста, но что же Исбьорг? В центре событий она точно оказалась не случайно, однако не имела за душой ничего, что чрезвычайно заинтересовало бы гениального маньяка, способного скрываться от правосудия на протяжении многих лет благодаря своей сообразительности. Неужели необъяснимая связь между ней и Люцифером действительно значила так много? «Избранники Апокалипсиса станут возлюбленными Матанбухуса, чтобы явить Его волю…» — будто под гипнозом повторила Исбьорг слова из записки и остановилась. Взгляд внезапно уперся в парочку, стоявшую перед больницей, но особенное внимание привлек рослый мужчина, в котором узнать дерзкого Люцифера удалось не сразу — больно недовольная гримаса исказила его лицо, хотя он всеми силами пытался выдавить ехидную улыбку. — Люцифер! — приглушенно разносилось эхо по округе. — Что ты здесь делаешь? «Это уже любопытно», — неожиданно для себя ухмыльнулась Исбьорг, едва разглядела в девушке знакомые испанские черты. Авалайн, как и всегда, разговаривала развязно и не упускала возможности передать каждым своим движением текучую, томную грацию. Юбка, казалось, сама ползла вверх, обнажая все большую часть красивых, длинных ног, а заклепки на тоненькой куртке в области груди так и норовили куда-нибудь выстрелить. Соблазнение очередного мужчины пробуждало в ней пламенный азарт, и в тот момент не нужно было видеть глаз Наварро, чтобы понять, какие грязные мысли пробуждал в ее голове этот заносчивый журналист, и даже замогильный холод не мог победить горячую испанскую кровь. Исбьорг еле сдерживала смех, наблюдая за попытками Люцифера выкрутиться поскорей. Пожалуй, темнота пугала его намного меньше, чем настырные копии себя самого. — Жую, — ровно отозвался он, засовывая в рот стебель травы, который до этого вертел в руках. Исбьорг, несмотря на то, что находилась на приличном расстоянии от противоречивой пары, прекрасно слышала плохо скрываемое раздражение в голосе. Вряд ли Люцифера смутила бы приставучая незнакомка. Их дальнейший разговор напоминал выяснение отношений двух бывших влюбленных. — Перестань придуриваться, пожалуйста. — Ты спросила — я ответил. — Ты знаешь, что это не ответ на мой вопрос, — не унималась Авалайн, но и Люцифер не сдавал позиций, переходя на повышенные тона. — Нет, не знаю. — Продолжаешь ловить кайф, издеваясь надо мной? — Ой, прости, не принимай близко к сердцу, — вдруг просиял он и посмотрел прямо в сторону затаившейся в кустах Исбьорг. — Я улыбался той красотке. Иди-ка сюда. Теперь скрываться нечего было и думать — Люцифер все равно не позволил бы ей больше подслушивать, зная, сколько подробностей о его жизни могло всплыть наружу из-за случайной встречи с Наварро. Только вот как он обнаружил присутствие Исбьорг? Неужели снова почувствовал боль? — Лэнгхофф? — скривилась Авалайн, гневно наблюдая за тем, как спокойно ее неприятельница выходит из тени и останавливается возле Люцифера. — Да, — немедленно подтвердил он и бесцеремонно приобнял Исбьорг за талию. — У нас есть дела, так что поболтаем потом. — Вот как? Значит, теперь в твоем вкусе овощи из психдиспансера? — Все лучше, чем лживые копии меня самого. Не выношу конкуренции, — пожал плечами Люцифер и издевательски послал воздушный поцелуй. — Пока, Авалайн. Столько холода в его голосе Исбьорг еще не доводилось слышать. Угрюмый, Люцифер безмолвно шел впереди и даже не оглядывался назад, чтобы проверить, следует ли за ним кто-нибудь — да и зачем? Авалайн, привыкшая считать себя правой исключительно во всех случаях, вряд ли побежала бы за ним, словно верная собачонка. Она бы ни за что не унизилась до звания третьей лишней, но и Люцифер не собирался предавать свою гордость.