Грехи Нефариуса

— Опять с занятий сматываемся? — хитро ворковал он, вприпрыжку следуя за своей жертвой. — Я вот тоже работу забросил, так что буду крутиться около тебя целыми сутками, ты рада? Ну рада же, скажи! Исбьорг стоически выдержала наплыв паники, отвлекшись на резкую боль в животе и непроизвольно замедлившись. Люцифер расценил это как готовность слушать его до конца и продолжил штурмовать крепость с удвоенным усердием. Как ни странно, он позволил себе увлечься настолько, что перестал замечать мелочи, чего раньше никогда не допускал: например, излишнюю бледность Исбьорг и то, как сильно поменялось ее лицо. Сегодня оно было таким жутким, что могло до смерти перепугать даже его. — Ладно тебе, поговори со мной! Я видел, как ты мило беседовала с тем парнем! Неужели он обаятельнее меня? Предупреждаю, когда я обретаю соперников, то становлюсь еще настойчивее! Но Исбьорг уплывала дальше по тротуару, подобно легкой дымке, не оборачиваясь и не реагируя, будто в трансе. Размеренные шажки, неестественно прямая осанка, уверенная походка. Люцифер все сильнее осознавал, что ему упорно не нравятся эти чересчур кукольные движения. Она походила на человека меньше и меньше. Задеревенелые белоснежные пальцы напоминали фарфор. На секунду ему показалось, что он слышит скрип трущихся друг о друга суставов в ногах, а потом понял, откуда исходили нервирующие звуки, и почему-то остановился. Старые, расшатанные качели с облупившейся краской на мгновение заворожили его, и раздражение кануло в небытие. Серый парк через дорогу заманивал в гости, деревья клонились в стороны, хрипло посмеиваясь, на каруселях зазывающе танцевал туман. При долгом взгляде можно было заметить, как оживал лес, и уловить краем уха, о чем нашептывал дождь. Люцифер видел больше других. Чувствовал острее, нежели остальные. Здесь творилась история. Сам Нефариус стремился ее рассказать. «Нет, ни за что», — вдруг воспротивился он и еле оторвал взгляд от парка. Таинственное очарование момента пропало, блеклые тона окружающей природы больше не привлекали внимания — наоборот, отталкивали и пробуждали необъяснимое волнение. Голову неприятно сдавил невидимый обруч, на виске запульсировала жилка. Люцифер поспешил покинуть пустые тротуары и догнать Исбьорг. Впервые в душу закралось чувство, словно за ним кто-то внимательно следил, а уж опасность он чуял как никто. — Красотка! — громко звал Люцифер, надеясь, что на фривольности она точно отреагирует. — Царевна моя! Я тебя все равно найду! Я готов идти с тобой до самого дома, хоть на край света! Потому что наш разговор так и не был окончен, ты не забыла? Я полон решимости! Никто не откликался. Тесные закоулки разносили эхо его шагов по всей округе, создавая впечатление, будто за Люцифером кто-то гонится. Проход между неприветливыми домами сужался, светлое небо затянуло темно-синими тучами, так что видимость стремительно портилась, а улица не кончалась. Если он не успеет выбежать отсюда до того, как стемнеет, ему придется развалиться на асфальте и отложить свои планы на Исбьорг. Возможно, навсегда, потому что страх безжалостно похоронит его рассудок. Подумав об этом, Люцифер буквально протрезвел, а легкое жжение под ребрами придало дополнительных сил. Он уже догадался: такая боль возникала в моменты, когда Исбьорг находилась совсем рядом. Загадочная связь не раз помогала ему выходить на ее след, а уж откуда она взялась, Люцифера не особенно волновало. Пока что-то приносило пользу, можно было не вдаваться в подробности и наслаждаться удобствами. В конце концов, мало ли какие чудеса еще таил удивительный мир? Кто знал — наверное, именно так и выглядела судьба? — Становлюсь романтиком, — пропыхтел Люцифер, стирая пот со лба и с опаской оглядываясь назад. Тьма накрыла проулок, но он все-таки успел выбежать оттуда и оказался на более или менее освещенном участке Данталион-стрит. Здесь возникала новая проблема: мгла заполоняла собой практически все вокруг, даже асфальт под ногами еле просвечивался. Улица тонула в грязной пыли, частички песка ощущались во рту и скрипели на зубах, так что Люциферу пришлось закрывать лицо. Он уже чувствовал боль в глазах, а что самое противное — Исбьорг до сих пор не нашлась. Лишь непрекращавшееся покалывание в животе давало надежду, что она вот-вот появится в поле зрения. Если, конечно, в такой пелене хоть что-то можно было увидеть. — Ис! Беспощадный огонь души моей! — не сдавался Люцифер и добавил уже тише: — Ощущаю себя гребаным Орфеем, твою мать… Черт... Пыль понемногу оседала на асфальт. Силуэты домов очерчивались все четче, хотя первые два этажа продолжали скрываться за пепельным дымом. Вскоре показалось одинокое дерево-ориентир, и Люцифер наконец понял, где находится. До намеченной цели ему оставалось совсем чуть-чуть, а уж там он запросто перехватит беглянку. Мешало такой завидной уверенности лишь недомогание, с каждой минутой перераставшее в невыносимую муку. «Рано я обрадовался нашей связи…» — кривился Люцифер, обессиленно падая на колени и уже ощущая, как цель уходит от него все дальше. Но горевать об этом долго не пришлось. Асфальт горел под руками. Воздух угрожающе дрожал не то от гудения горна, не то от утробного, басовитого рыка. Поднявшийся ветер принес с собой еще больше грязи, пыль залетала в глаза, в нос, в горло. От беспомощности и острой боли в животе Люцифер совсем ослаб. Как бы ни старался, он не мог рассмотреть, что скрывалось впереди — видел лишь тусклый, мертвый свет бледного солнца, еле пронизывающий своими лучами суровую песчаную бурю. Солнце… оно впервые за столько лет появилось на небе. И даже сейчас силы в нем катастрофически не хватало. Нефариус под покровом невидимого свода не пропускал тепло. Здесь всегда было холодно, как в морозильнике, и условия казались такими же искусственными, словно людей поместили сюда для эксперимента. Люцифер больше не контролировал себя. Он растянулся на земле, обжигаемый незримым огнем, неспособный двигаться, но продолжавший чувствовать, как вихрь заметает его тело с головой. Сознание уносилось. Теперь он слышал воду, мчавшуюся по венам канализаций, и потихоньку начинал думать, что сходит с ума. Непрекращавшийся гул, объявший всю улицу, отражался на нем хуже с каждым вздохом. А потом… —Уходи, — прошептал чей-то усталый голос сквозь завесу удушливого дыма. Люцифер тщетно пытался открыть глаза. Пыль раздражала роговицы, даже увядшее солнце больно слепило. Он мог лишь задыхаться от запаха горящего угля и надрываться от кашля при очередном усилии встать, так что кому принадлежали те неприветливые слова, ему узнать было не суждено. Тело сковало стальными тисками. — Уходи. Оставь меня. «Шутишь?! Я с места сдвинуться не могу!» — хотел прокричать он, однако из груди не вырвалось и хрипа. Женский голос не унимался и отдавался в голове все громче, хотя завывание сумасшедшего ветра перекрывало любые звуки в огромном радиусе. Люцифер, несмотря на опасную ситуацию, приказал себе сосредоточиться. Что-то тут было не так. «Когда это началось? — лихорадочно соображал он. — Прежде, чем я дошел до Данталион-стрит? Нет… я застрял в проулке…» «И выбрался», — возразил некто внутри. «Я испугался». «Темноты? Пора повзрослеть». «Я болен, черт возьми!» «Жалкие оправдания жалкого человека. В полной мере ты никогда им не был, Люцифер. Не тьма — твой враг, а людская слабость. Не становись врагом самому себе». Неизвестный замолчал. Вместе с ним неожиданно стихла и песчаная буря, хотя земля по-прежнему тряслась, а асфальт обжигал затылок и голые незащищенные руки. В ноздри бил невыносимый запах гари. Люцифер понимал: если задержится здесь — обязательно отравится угарным газом, но воля не подчинялась разуму. Он не мог видеть, что творилось вокруг — только представлять, ориентируясь по звукам, ощущениям и привкусу дыма на языке. Мысли о смерти врывались в голову одна за другой, хотя Люцифер не впервые оказывался на краю. Страх темноты сделал из него беспомощное ничтожество. Смятение застыло глубоко внутри. «Как же сейчас не хватает дяди… — скорбел он. — Я слишком полагался на чужую помощь, а теперь не справляюсь с обычным приступом!..» «До тебя дошло, насекомое? — картинно изумился надменный голос. — Что ж, значит, ты еще не безнадежен. Пора просыпаться». Пространство огласил пронзительный крик. Боль под ребрами усиливалась и уже раздирала весь кишечник. Собственные вопли волнами отражались от тесного купола, в котором застрял Люцифер, пока не осознал, что происходящее с ним сейчас — коварная ловушка воображения. Последствия отвратительного испуга, когда он по случайности забрел в мрачный проулок и все-таки попал под влияние своей фобии, сам того не заметив. Сбежать от темноты было недостаточно. Она успела захватить сознание Люцифера, и сегодня он впервые вырвался из плена навязчивых галлюцинаций сам. Собрался, оценил всю нереальность событий, сумел уловить тишину за призрачными призывами горна и наконец открыл глаза. Раз уж эти фантазии принадлежали ему, то и прогнать их ничего не стоило. А о том, что видения еще нужно было как-то распознавать, Люцифер и не думал — нескончаемая радость затмевала весь здравый смысл. — Я… — запнулся он от наплыва эмоций и принялся ощупывать себя. — Я сделал это… Охренеть, я самостоятельно справился с паникой! И заулюлюкал что есть силы, однако счастливые возгласы сразу же померкли в глухом пространстве. Дома сурово взирали на него сверху, не разделяя никакого оптимизма. Дождь тихо заливал черный асфальт, пожухлую траву, прелые листья, брошенные машины, сломанные скамьи. Общая серость совсем не вязалась с ярким настроением Люцифера, и даже плывший по воздуху запах плесени он втягивал с большим удовольствием, словно находился на свободе последние секунды. Одиночество этого города вовсе не казалось ему пороком. В одиночестве по крайней мере всегда можно было сосредоточиться и научиться чему-то полезному. Люцифер глубоко вздохнул. Помимо маленьких радостей, его ожидали совсем не маленькие разочарования. Приходилось признать, что Исбьорг на сегодня он упустил. — Зимоглядка!.. — на всякий случай неуверенно позвал Люцифер и едва не упал, когда услышал ответ. — Уходи. Сколько еще мне нужно повторить, чтобы ты понял? «Ох, ё… — замер он в изумлении. — Все то время, пока я парил в прострации, это она меня куда-то гнала? Вот ведь…» Люцифер с трудом разжал кулаки. Скрывать свои чувства от посторонних — тем более ярость — входило в его главный список негласных правил. Только вот сейчас он не был уверен, что Исбьорг действительно ничего не заметила. Напротив, одну сцену она имела счастье наблюдать с первых рядов: именно ту, в которой ее неприятеля безжалостно изводили страхи. Он предстал перед ней слабым и теперь совершенно не удивился бы, если б Исбьорг прекратила воспринимать его всерьез. — Уходи, — повторяла она как заводная. — Я ничем тебе не помогу. Тихий голос сипел и ломался от усталости. Если бы в ней было чуть больше эмоций, Люцифер предположил бы, что Исбьорг сдерживает слезы — настолько выпотрошенной она выглядела. Разумеется, оставить ее в таком состоянии он не мог, но и показывать, что обеспокоен этим, — тоже. — Ну уж нет. Пока не поговорим, я с места не сдвинусь. Пусти меня. Но Исбьорг загородила собой проход в подъезд и строго покачала головой. В глазах промелькнул решительный стальной блеск. — Что-то тут не так, — скривил рот в усмешке Люцифер. — Почему ты не хочешь пригласить меня в квартиру, а? Разве твой Здоровяк со мной не справится, если я вдруг выкину какую-нибудь глупость? Исбьорг посерела. Упоминание о брате вызвало у нее крупную дрожь. — Эй, ты чего? — Люцифер застыл в волнении. — Не собираюсь я тебя насиловать, извращенка! — Ноги… онемели… — Чего?.. Вместо ответа Исбьорг испустила шумный вздох и начала падать. Люцифер в последний момент успел подхватить ее за талию, а когда их тела соприкоснулись, он почувствовал, как ноющая боль под диафрагмой превращается в жар. Конечности мгновенно свело током. Дальше происходило то, чего Люцифер впоследствии долго не мог себе объяснить. Она не кричала, нет. Но ее рот исказился в немом вопле, а голова так резко запрокинулась назад, что послышался хруст шейных позвонков. Исбьорг беспрерывно хрипела и закатывала глаза. Люцифер еле удерживал ее в руках, пока она истерично билась в припадке, похожем на эпилепсию, норовя выскользнуть из цепкой хватки и расшибить затылок о бетон. От перенапряжения на тонкой коже выступили вены, с лица сходил холодный пот. Люцифер, впечатленный этим зрелищем, не заметил светло-голубого дыма, отделявшего их от остального мира, и не ощутил, как заряд электричества притянул Исбьорг ближе, словно хотел соединить два тела. Он был изрядно напуган. Второй раз за день. — Ис?.. — выдохнул Люцифер, едва она обмякла и стала напоминать выжатую тряпку. — Ис, не смей доводить меня до инсульта, ясно? Ис! Что за женщины нынче пошли... Чуть что — сразу в обморок... Бесполезно. Он знал, что Исбьорг не ответит. После подобных приступов люди просто так в сознание не приходят, а с ней и вовсе случилось что-то, что научному объяснению не поддавалось. Это была не эпилепсия и не какая-либо другая болезнь. Он всего лишь дотронулся до нее — и произошел взрыв. Вместо блестящего продвижения по карьерной лестнице Люцифер получил бездыханный труп. — Надо успокоиться… — внушал себе он, нервно посмеиваясь. — Давай-ка послушаем твое сердечко. Так… Славно стучит… А ну… Люцифер снова опустился к Исбьорг и постарался оценить положение более внимательно, без лишних эмоций. — Живая… — облегченно рассмеялся он, но когда поднял ее на руки, радость быстро улетучилась. — Вот дерьмо! Ты же тяжелая, как танк! А по виду и не скажешь, девочка-ромашка… Пока дотащу тебя домой, спину точно надорву. После этих слов из кармана пальто Исбьорг, будто в насмешку, выпали ключи. С риском для обоих Люцифер все же изловчился и подхватил связку с земли, но окончился его трюк не очень хорошо, и в позвоночнике действительно что-то защемило. Сжав зубы и зажмурившись, он пересек границу подъезда и всю дорогу до нужного этажа сопровождал совершенно бессмысленными комментариями, потому что молчать было невыносимо. Люцифер не переставал думать о том, куда же все-таки ввязывается, а чепуха, которую он нес, служила отвлекающим маневром и помогала не сойти с ума раньше времени. Если он намеревался выручить Исбьорг, следовало подумать, что говорить врачам, когда те приедут, а думать сегодня, как назло, выходило хуже всего. «Я забыл о Здоровяке, — обомлел Люцифер на полпути к заветной квартире. — Что я ему-то скажу?..» Последние остатки решительности как водой смыло. Саргон, фанатично преданный сестре, точно оторвет ему голову. Или — что гораздо ужаснее — станет настоящим препятствием для встреч и разговоров с единственным человеком, который хранил в себе массу темных тайн, а главное — знания о маньяке. Люцифер не имел права проколоться в такой ответственный момент, он был обязан сочинить какую-нибудь правдоподобную сказку, но мозги плавились, и вместо хороших идей в мысли лезли только воспоминания о том, как он попал в западню к собственным страхам, а потом чуть не стал свидетелем ужасной смерти. Сегодня ему откровенно не везло. «Даже помолиться за меня некому», — вздохнул Люцифер, с неохотой доставая ключи. Замок, вопреки его стараниям, щелкнул слишком громко. — Мне хана… — просипел он и втянул голову в плечи, предчувствуя ожесточенную перепалку. Если бы не Исбьорг, привлекшая внимание своим сонным бормотанием, Люцифер стоял бы в прихожей, пока кто-нибудь не отвесил бы ему приличную оплеуху. Сделать это, однако, никто не спешил. Похоже, квартира пустовала. — Ладно, спящая красавица. Вызову тебе врачей и свалю. С Большим Братом мне сталкиваться противопоказано. Исбьорг лишь мирно засопела в ответ. Силы возвращались к ней очень медленно. «Может, все-таки не стоит уходить… — колебался Люцифер, укладывая девушку на диван. — Здоровяку, конечно, не понравится, что его сестра немножко при смерти, но ведь я здесь совсем ни при чем!» Он вновь испустил тяжкий вздох и осмотрелся. При дневном свете зал выглядел куда дружелюбнее, чем вчера, хотя странные запахи, витавшие по всей квартире, целиком развеивали ощущение домашнего уюта. Комнату охватила гулкая, безликая пустота. Городские пейзажи за окнами казались искусственными, а двери, ведущие в спальни, — нарисованными. Люцифер чувствовал себя так, будто гулял по кукольному домику, и к чему бы ни прикасался — все предметы на ощупь напоминали пластиковые игрушки. Обстановка бесконечно очаровывала его. Там, где обычному человеку обязательно стало бы нехорошо, он находил столько интересного. Даже воздух здесь был наполнен тем же электричеством, которое всегда улавливалось рядом с дядей. Любопытно. Он не заметил этого вчера, хотя за годы работы довел до автоматизма привычку смотреть в обе стороны. Бдительность превратилась в одну из его болезней, так разве мог Люцифер упустить нечто столь важное, если бы оно действительно скрывалось в доме Лэнгхофф? Нет. Изменения произошли, когда он уехал глубокой ночью. Очевидно, теперь Исбьорг было что утаивать, раз она попыталась помешать ему проникнуть в подъезд. По спине вновь побежали мурашки. Даже в воспоминаниях тот жуткий приступ выглядел отвратительно. — Надеюсь, ты должным образом отблагодаришь меня за свое спасение, — размечтался Люцифер, устраиваясь на диване и стараясь больше не думать об увиденном. — В конце концов, не каждый день я веду себя, как полагается джентльмену. Компенсация за мои основательно подпорченные нервы не повредит, ты знаешь? На удивление, Исбьорг зашевелилась, будто его слова вызвали в глубине ее подсознания крайнее возмущение. Лицо внезапно исказилось — не то от боли, не то от дискомфорта. По неизвестной причине чудесное пробуждение обернулось для нее пыткой, но настоящее беспокойство причиняла бешеная свистопляска в голове. Она потеряла счет времени и совершенно не понимала, что из последних воспоминаний — реальность, а что — дурной сон. Мозг словно набили ватой и другим ненужным мусором, который только разрастался и уже не влезал в черепную коробку. Исбьорг тошнило. Еще больше неприятных ощущений доставлял запах горелой проводки. Рядом с собой она чувствовала необъяснимое напряжение, ее тянуло куда-то вперед до тех пор, пока вытянутые руки не наткнулись на чьи-то твердые, широкие, теплые плечи. С этим соприкосновением где-то внутри, подобно сигналу, вдруг загорелся яркий огонек. Исбьорг, наконец, открыла глаза. Игнорировать присутствие чужого человека буквально в паре футов от себя было опасно. — Ты… — прошептала она стертым голосом, отодвигаясь от изумленного Люцифера в самый дальний угол дивана и лихорадочно оглядываясь по сторонам. — Ты что делаешь в моей квартире? Собственный вопрос доносился до нее как в замедленной, старой пленке. Она еле успевала воспринимать происходящее, поэтому ответ незваного гостя пришлось ждать дольше обычного, несмотря на то, что он откликнулся сразу. — Вообще-то ты грохнулась в обморок. Короткая же у тебя память. Исбьорг резко зажала уши, чуть не вскрикнув. Голос Люцифера тупым лезвием полоснул по обостренному слуху. — Отодвинься, — проговорила она через силу, заваливаясь назад. — И не вздумай приближаться. Он без лишних споров выполнил ее просьбу, хотя на уме зародилась целая куча сомнений, которые ему хотелось бы высказать. Мешала отчаянному рвению, как ни странно, проснувшаяся совесть. Исбьорг как никогда напоминала разорванный конверт: прежде хранивший в себе секреты, ценности, мысли, чувства, память, а теперь — изуродованный изнутри и снаружи, пустой и никому не нужный, выброшенный. Она отнюдь не притворялась, как Люцифер ошибочно полагал с их первой встречи. Все, что поддерживало ее рассудок, — полустертые понятия о семье, которая незаметно распадалась, превращаясь в хрупкий пепел. Разумеется, Исбьорг страдала. Но, к сожалению, эти терзания отнимали у Люцифера время, и совесть недолго властвовала над его грубым, неприкрытым любопытством. — Вчера ты была посмелее, — в конце концов высказался он, — а сегодня, как я вижу, Здоровяка с тобой рядом нет. Где он, а? Судя по тому, как ты трясешься, придет он не скоро? Исбьорг даже не смерила Люцифера уничтожающим взглядом, что обязательно сделала бы в любой другой день. Сжавшись в ком, она словно демонстрировала полнейшее безразличие ко всему, если бы не выдававшая ее мелкая дрожь по спине и особенно — рукам. Люцифер совершенно растерялся. Его блестящая наступательная тактика, прежде работавшая с Лэнгхофф безотказно, сегодня развалилась в пух и прах. Ни резкость, ни развязное поведение, ни ехидства, брошенные как бы случайно, больше не провоцировали ее ни на какой контакт. Она выстроила вокруг себя непроницаемую стену, и теперь Люциферу нужно было в считанные секунды придумывать что-то эффективнее, чем продолжать демонстрировать наглость и тем самым постепенно подталкивать свою главную задачу к грандиозному провалу. Нет-нет, он поступит иначе. Если запуганным пташкам требовались уход и забота, если Люцифер собирался завоевать расположение Исбьорг, он пустит в ход все природное очарование и терпение, какое только берег для тяжелых случаев, но добьется желаемого. Через ее отчаяние, через ее слабость, через ее неразборчивость — не важно. Он обязан предусмотреть любое препятствие, чтобы обеспечить себе полную гарантию успеха. Люцифер, рисуя в голове наметки нового плана, тихо встал с дивана и направился в сторону кухни, где принялся по-хозяйски заваривать чай. Опасаться неожиданного появления Саргона в доме он вскоре вовсе перестал. Уверенность, упрямство, стремление выполнять свою работу на отлично возвращались, вновь делая его тем непрошибаемым Люцифером, каким он прославился в узких журналистских кругах. Исбьорг еще предстояло познакомиться с этой неспособностью отступать. Бросив второй кусок сахара в чай, Люцифер победно ухмыльнулся, словно только что подкинул в кружку смертельный яд заклятому врагу. Он был чрезвычайно горд тем, как ловко ему удается перестраиваться для достижения целей. Примерка амплуа благородного рыцаря на белом коне сегодня не казалась такой уж дурацкой затеей, а в подходящее время и вовсе могла стать опасным оружием в руках умельца. Манипуляции — это всегда риск доставить другому человеку кучу неприятностей, но без риска дело с мертвой точки не сдвинуть. Тем более для Исбьорг, заключенной в душной темнице, выстроенной и для собственной защиты, и для того, чтобы умереть в одиночестве. — Все-таки дерзкой ты была забавнее, — заявил Люцифер, аккуратно вышагивая с подносом из кухни. — Не нравится мне твое состояние. До сих пор трясешься? Ну и напрасно. Вместо того, чтобы подпитывать иррациональный страх, лучше поговори со мной и пойми, что я не мистер маньяк. Его дружелюбие, однако, ни в чем ее не убеждало. Исбьорг знала, что доверять корыстным людям глупо, хотя и осмелилась наконец поднять глаза. Люцифер протягивал ей кружку с чаем, из которой валил ароматный пар. В животе заурчало. Она вспомнила, что так ничего и не съела со вчерашнего вечера. После того, как Саргон страшно заболел, Исбьорг незачем было себя беречь, а на его выздоровление рассчитывать и не приходилось — любая надежда рано или поздно оборачивалась жестокой западней. В одну она уже попалась, когда невольно предоставила Люциферу шанс проникнуть в дом. — Тебе нужны только ответы? — осторожно спросила Исбьорг, инстинктивно принимая из его рук любезно протянутую кружку. — Ты пей, пей. — Люцифер. — Знаешь, мое имя из твоих уст звучит так мило, — отшутился он, но, поймав ее укоризненный взгляд, в момент посерьезнел. — Ладно, ладно, только ответы. За чем еще может охотиться журналист? — Задавай и уходи. Учти, что это последний наш разговор. Мне проблемы не нужны. Люцифер улыбнулся краем губ. Ее уступчивость не столько удивляла, сколько вызывала неподдельный интерес. — Даже время не ограничишь? Видимо, Большой Брат и правда долго не появится. — Он в больнице, — поморщилась Исбьорг. — Навещает кого? — Он при смерти. «Черт возьми», — мысленно прокомментировал Люцифер, однако внешне не подал виду, что эта информация его потрясла. По лицу Исбьорг невозможно было понять, лжет она или нет. — Шутить с такой суровой физиономией — настоящее искусство, — скептически отозвался он после затянувшейся паузы, но вдруг не выдержал: — Да ладно?! Только вчера ведь грозился мне харю начистить! Исбьорг увела неоднозначный взгляд в сторону. Думать давалось тяжко — голова все еще болела и пухла от ощущения, будто в ней завелись личинки насекомых, а от растущего голода сводило желудок. Она достаточно не обращала внимания на боль, храбрилась, ограждалась от эмоций, чтобы не впадать в уныние, но силы угасали. Исбьорг настолько ослабла и устала, что была согласна опереться на чужое плечо — пусть оно и принадлежало гнусному выгребателю грязи. — Прежде чем я отвечу на твои вопросы, ответишь на мой? — просипела она, придвинувшись к Люциферу ближе. — Нет проблем. — Ты считаешь меня сумасшедшей, как и все? То ли бурное воображение разыгрывало его слух, то ли ее слова действительно пронеслись эхом по комнате и теперь въедались глубоко в мозг. Люцифер опять растерялся, потому что не мог выдвинуть даже жалкое предположение, и это промедление не укрылось от Исбьорг, смолкшей в ожидании возражений или подтверждений. Она заглядывала прямо в его душу, в самое нутро, отчего Люцифер лишь ежился и тщетно пытался привести раздумья в порядок. Он не знал ответа. И, как назло, врать тоже очень не хотел. — Ну… — споткнулся Люцифер и тут же напустил на себя важный вид. — За годы работы в журналистике я слышал много слухов и пообщался со столькими людьми, что сейчас ни одного и не вспомню. Поверь, практически любой помешан на сплетнях — с ними интереснее жить. И то, что говорят о тебе в городе… — Не нужны мне твои оправдания, — прервала душевные излияния Исбьорг. — Чертова вежливость тут ни к чему. Я просто хочу убедиться, что ты не сдашь меня в клинику, как только я все расскажу. Люцифер едва не расхохотался от облегчения, стирая холодный пот со лба. Надо же, а ведь он начал думать, что придется подтирать ей сопли, как тем девушкам, которые намеренно оскорбляли себя, чтобы получить комплимент. Он поспешил вставить колкость: — Я туда первым попаду, если назову врачам свое имя. — Ты когда-нибудь видел чудовищ? — обескуражила его Исбьорг очередным странным вопросом, однако Люцифер упорно подавлял явное смущение и все больше понимал, почему она засомневалась в собственном психическом здоровье. — Каждый день, — не мог не подыграть он. — Дядя Фраус постоянно пытается засунуть свои грязные носки в холодильник вместо шкафа для одежды. Чем не чудовище? — Мне стоило молчать. — Нет-нет-нет! — горячо запротестовал Люцифер и чуть ли не кинулся обнимать Исбьорг, лишь бы ему не устраивали бойкот. — У тебя такой чудный голос, продолжай! Я даже в единорогов поверю, клянусь! «Если бы в единорогов…» — обеспокоилась она и внимательнее всмотрелась в его лицо, желая убедиться, что Люцифер действительно идеально подходит для роли хранителя тайн. Разумеется, идея была паршивой со всех сторон, но и более мудрого решения Исбьорг бы не нашла. Одиночество рано или поздно доконало бы ее, в нем изначально не крылось никакого спасения. — Я… — прохрипела она и закашлялась из-за образовавшегося кома в горле. — Вчера кое-что произошло. Точнее, я не уверена, что это не мои фантазии, но… Саргон не пострадал бы из-за моего воображения. У меня нет других объяснений. Люцифер похлопал Исбьорг по плечу, но, заметив, как она дернулась, отодвинулся подальше, чтобы неловкость между ними исчезла, и приготовился слушать. В просторной полупустой комнате ее безжизненный голос звучал гулко и монотонно. Взгляд блуждал по стенам, полу, дверям, окнам и никогда не останавливался на нем, Люцифере. Она вытянулась прямо, как струнка. Губы еле шевелились, произнося слова, но они были четкими. Исбьорг напоминала чревовещателя или огромную куклу, за которую кто-то произносил заранее заученный текст — ровно, без единой запинки и без осмысления в глазах. Люциферу казалось, что он впадает в транс. Каждая деталь рассказа ярко отпечатывалась в памяти. Он буквально видел, как на Саргона нападает человекоподобная тварь, а затем бросается на вошедшую в спальню Исбьорг, и между ними завязывается жестокая схватка с неизвестным исходом. В тот момент Люцифер, объятый благоговейным трепетом и погруженный в омут собственных грез, даже на минуту не допускал, что эти мистические истории — сказки, способы избавиться от его любопытства. Пока он слушал, он верил. Пока видел картинки, навеянные сильным от природы воображением, не хотел возвращаться в серую реальность и думать, будто что-то поистине интересное могло твориться лишь в книгах или в чужих фантазиях. Люцифер с раскрытым ртом, полными восхищения глазами взирал на Исбьорг, без тени смущения рассказывавшей и о брате на смертном одре, и о том, чем закончился ее случайный визит к Весте, и о прочей чертовщине вокруг, которую, кроме нее, никто не замечал. Однако Люцифер прекрасно знал, что это не так, потому что помнил вчерашний вечер. Помнил гаснувшие друг за другом фонари, сгоревшую проводку, спертый воздух, чужое дыхание в затылок и сумасшедший побег от невидимой тени. Исбьорг невольно увлекла Люцифера в свой мир, где на каждом шагу преследовали угроза и дух приключений, но даже не это вызывало в нем подлинное восхищение. Связь. Она зародилась еще в фотогалерее и созревала на протяжении целого месяца, дожидаясь часа пробуждения. Навязчивые боли под диафрагмой, возникавшие всегда, стоило Исбьорг приблизиться на расстояние нескольких футов, и феноменальное предчувствие, где ее следовало искать, объяснялись проклятой связью! Люцифер взволнованно потер подбородок. Его не оставляла мысль, что он появился в жизни девчонки именно тогда, когда она активно начала встревать в неприятности. Уж не мог ли он выступать катализатором всех проблем? Или же ее мирное время попросту закончилось? — Знаешь, я долго не хотела просыпаться. Привыкла к своему кокону и думала, что никто не заставит меня выйти оттуда. Если бы Саргон не слег, я бы осталась слепой. Кому-то очень нужно стереть меня с лица земли, а ты рискуешь попасться вместе со мной. Люцифер лишь отрешенно кивнул, уставившись в пустоту. Так же, как и Исбьорг, ему было сложно поверить в существование заговоров, проклятий и прочей ерунды, хотя иногда воображать, будто бы ты на этой планете не один, он находил веселым занятием, позволявшим разбавлять серую обыденность. Другое дело, что именно серая обыденность сейчас виделась Люциферу чем-то паранормальным, а мистические рассказы Исбьорг — вполне логичными объяснениями происходящего. — Я должен отдать тебе кое-что, — спохватился он и достал из кармана джинсов золотой медальон. — Держи. Она явно не ожидала такой резкой смены темы разговора и не спешила забирать украшение. Несмотря на то, что ее жизнь и так шла под откос, Исбьорг старалась сохранить хотя бы останки, а этот медальон не сулил ничего хорошего. Как только она забрала его из квартиры Коулов, ее чуть не настигла чья-то тень, а ночью брата едва не убило чудовище, похожее на человека. Беды наваливались одна за другой. Сны, выматывающие так, словно она сутками напролет бродила по городу, а не находилась в своей постели. Люди в университете, сходившие с ума и забывавшие важные события, а напоследок — собственный дом, переставший быть безопасным местом, потому что в него в любой момент мог нагрянуть Люцифер и начать учинять беспорядки. Исбьорг схватилась за больную голову. Она весь день избегала размышлений, причинявших неудобства, но в конце концов дала слабину. Медальон уже действовал на нее, насильно впихивая в перегруженный мозг воспоминания, которые так сложно было уничтожить. Люцифер. Это все он виноват. Он принес в ее дом очередное беспокойство. — Оставь проклятую штуку себе, — только и смогла выдавить она. На то, чтобы остаться в сознании, тратились неимоверные силы, чего Люцифер не замечал или не хотел замечать. Его отказ призрачным эхом прозвучал в ушах. — Мне без надобности ламен для связи с демоном. Ты точно нашла его в ванной у Коулов? На долю секунды у Исбьорг перехватило дыхание. Разве не о ламене говорила женщина из сна, или ей доводилось сталкиваться с этим словом прежде? — Что с тобой? — засуетился Люцифер, перехватив ее прямой взгляд. — Подумаешь, в считанные сроки справился с заданием. «Брось, ты не один такой особенный», — хмыкнула про себя она и встала с дивана, чтобы накинуть верхнюю одежду. Узорчатая поверхность медальона натолкнула ее на пару занимательных догадок, и Исбьорг была обязана проверить свою теорию на обоснованность как можно скорее. Знак на двери квартиры Весты появился не зря, избавиться от него тоже не получалось, если тщеславная Бет не привирала, дабы ее россказни приобрели хотя бы малую ценность в глазах однокурсника. Совпадение ли то, что Исбьорг стала свидетелем этого на первый взгляд глупого, бесперспективного разговора, а буквально несколькими часами позднее, повинуясь властному зову, обыскала уборную в доме Коулов и нашла под плиткой пола медальон? Сомнений не оставалось: все пути вели к умершей знакомой, обратно в чрево голодного до убийств зверя. Принимая непоколебимое решение отправиться туда, Исбьорг добровольно подписывала себе приговор, подозревая, что рано или поздно ее все равно настигнет уготованная участь. Она либо погибнет в той квартире, как и было предначертано с самого начала, либо найдет следующий кусок мозаики. Однако у выхода из комнаты Исбьорг чертыхнулась. Люцифер, молча наблюдавший за ее сборами все это время, невозмутимо вертел в руках ключ. — Отдай, — попросила она, когда поняла, почему обычно нахальный журналист вопреки любопытству сейчас не издавал ни звука. — Нет, — отрезал он. — Мы теперь партнеры, малышка. Оба ищем правду. — Ошибаешься. Правда — иллюзия угнетенных, мне на нее наплевать. Что бы ты ни напредставлял себе, герой, но у нас с тобой разные цели. Уходи. Мне не нужен очередной труп на моей совести. Люцифер лишь обезоруживающе улыбнулся. Похоже, никакие слова убеждения и даже самые извращенные ужасы не имели на него ни малейшего воздействия. С этим человеком ей предстояло помучиться. — Тебе ведь фиолетово на мои предупреждения, да? — вздохнула Исбьорг и, видя, как он горячо кивает в ответ, поняла, что настойчивого преследования не избежать. — Ладно, слушай. Но ты — отбитый придурок.

***

Лестничная клетка шестого этажа напоминала старую, нелепую, неуместную пристройку и совершенно не походила на опрятные площадки предыдущих этажей. Стены, измазанные художествами сомнительной ценности, пол в многочисленных трещинах и вид немощных дверей нагоняли тревогу, ведь всего месяц назад этот коридор ничем не отличался от нижних. Создавалось впечатление, что соседи Весты покинули свои квартиры в спешке, не желая жить рядом с чудовищным местом преступления, а иначе обязательно позаботились бы о чистоте на территории или хотя бы заменили ненадежные входные двери. В любом случае, благодаря такому безалаберному отношению Исбьорг была уверена, что мешать искать проблемы на свою голову им не станут. — Ты про этот знак говорила? — осведомился Люцифер, как только они остановились у бордовой железной двери. Воздух здесь заметно плыл перед глазами, словно за стенкой жгли огромный костер. — Наверное. Исбьорг поднялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть идеально начерченный круг и изображенную по его периметру шестиконечную звезду, однако все, что ей удалось разобрать, — несколько латинских букв и слогов, вписанных в треугольники. Попытки приблизиться к смыслу знака не только оставались бесполезными, но и причиняли немалый дискомфорт. Исбьорг подозревала, что это последствия ее недавнего обморока и агрессивной атмосферы вокруг. Из-за внутричерепного давления приходилось каждый раз напоминать себе действовать осторожно. Люцифер мягко обхватил ее за талию. — У тебя очень дурная привычка постоянно падать в обморок! — обеспокоенно заметил он, а Исбьорг захлопала ресницами, не понимая, что сейчас случилось. — Ой, отпусти… — слабо пробормотала она и тяжело провела рукой по мокрому лбу. Стены, двери, потолок ходили ходуном, а пол под тяжелыми ступнями проваливался. Во всей каше, которую Исбьорг видела, она тем не менее отлично могла разглядеть круглый разноцветный знак на бордовой поверхности. — Скажи мне, что это… скажи… — умоляли ее губы в надежде, что если правда наконец выяснится, ужасное недомогание вскоре пройдет. В руках Люцифера она уже начинала таять, но его тепло не спасало от холода, поднимавшегося все выше, от пят до самой шеи. Он не должен добраться до головы… — Ис, не смей терять сознание снова, понятно? — призывал Люцифер, без конца проверяя ее температуру. Повторные обмороки и бледность могли быть первыми признаками скрытой кровопотери, но он не исключал и проблему гораздо серьезнее. — Скажи, черт бы тебя побрал… — неугомонно требовала Исбьорг. — И прислони уже медальон к этому сатанинскому штемпелю, гений… там рисунки одинаковые… — Точно… — облегченно хохотнул Люцифер, обратив внимание на магический символ, и незамедлительно выполнил просьбу. Ламен, как магнит, мгновенно прилип к контурам знака, и тихий щелчок известил об удачном взломе замка. Дверь злобно заскрипела, а затем на ней вспыхнули слова. — Fiat justitia et pereat mundus, — прочитал Люцифер и, не дожидаясь, пока Исбьорг задаст очередной вопрос, без труда перевел: — «Да свершится правосудие и да погибнет мир». Многообещающе. Ты случайно не знаешь, что это за спецэффекты? Или у тебя дома чай с особыми приправами? Исбьорг его веселья не разделяла. Она с самого начала была уверена, что именно с такой реакцией и столкнется, если Люцифер наконец увидит мир ее глазами. Лучше увести разговор в другое русло. — По латыни шпаришь, значит? — Поживи с моим дядей двадцать семь лет — и не на латыни запоешь, — ответил он будничным тоном. — Ты все, выздоровела? Она еле покачала головой. Озноб до сих пор пробирал до костей, а в квартире Весты ей наверняка станет еще хуже. Предощущение опасности рисовало в воображении страшные картины. Меньше всего Исбьорг хотела опять смотреть на чьи-нибудь кишки, но раз уж она явилась сюда, невзирая на голос разума, то и жаловаться не имела права. — Можно я буду за тебя держаться? — не придумала ничего оригинальнее Исбьорг. — Чувство такое, будто меня наркотой нашпиговали. — Что с тобой делать, — снисходительно отозвался Люцифер и протянул ей руку. — Если тут найдут еще и твое бездыханное тело, у несчастной квартиры навсегда испортится репутация. В бесконечных насмешках над ней он находил неописуемое удовольствие, однако сейчас тяга пошутить не к месту скорее выдавала его нервозность и тревожность. Люцифер до последнего не хотел верить, что фантастические рассказы Исбьорг далеко не беспочвенны, но факты выступали против него. Ламен, может, и обладал магнетическими свойствами, а вот таинственная подпись, возникшая на двери, вызывала вопросы. — Уф… — отвлек Люцифера прерывистый выдох. — Ты себя здесь нормально чувствуешь? Он оглядел Исбьорг с ног до головы. Фосфорическая бледность делала ее похожей на призрака. — Так, воздух на виски немного давит, — отмахнулся он, — а что? — Тут очень… тяжело… когда я нашла труп, было душно, а сейчас я вообще еле дышу… башка кружится… Люцифер подхватил ее на руки и попросил, чтобы она нащупала выключатель. Тусклый, красноватый свет залил узкий коридор, но входов в другие комнаты почему-то здесь не обнаружилось. Пространство не походило на квартиру. Окна исчезли, вместо обоев на стенах крупными кусками болталась облезавшая краска, грязный бетонный пол преобразился в длинную дорогу, ведущую куда-то вперед, к единственной двери на участке. — Какого хрена?.. — Исбьорг даже охрипла. — Почему мы в коридоре? — Я сейчас скажу тебе безумную муть, но, по-моему, кто-то перенес квартиру Весты в другое измерение, — неожиданно для себя самого догадался Люцифер. — Если завалюсь от ужаса вместе с тобой, не обессудь. Оба замолчали. Пространство оглашали лишь электрическое жужжание лампочек и тихие шаги. Свет часто моргал, повергая зловещий коридор во мрак, но Люцифер мужественно держался. Долгое прозябание в темноте им, похоже, не грозило. — Назовите имя Бога, — прошипел бестелесный голос, как только они подошли к заветной двери, инкрустированной драгоценными камнями ярко-алого цвета. При виде двух потерянных людей те жадно засверкали. Свежая, молодая кровь. — Что за… — Тетраграмматон, — раскатисто пронесся по стенам четкий ответ Люцифера, заставив Исбьорг вздрогнуть, а затем возвести недоуменный взгляд на его лицо. Уверенное, хмурое, готовое ко всему. — Какая-то оккультная шелуха, — подметила она. — Странно, что они прикрываются Богом и вообще упоминают о нем. — Они вовсе не прикрываются, — возразил Люцифер, дергая ручку двери. — Имя Бога произносить нельзя. Я только что совершил грех. Неплохо придумано. — Но откуда ты… — Ш-ш-ш. Исбьорг угомонилась, а он теперь точно знал, что в это место им было предначертано прийти вместе. Мало кому известно имя Бога, а значит, планы строились на определенных людей. Кто-то предугадывал ход событий или еще хуже — управлял ими из тени с самого начала. Этот кто-то столкнул Люцифера и Исбьорг нос к носу, а потом сделал так, чтобы оба явились в злосчастную квартиру, где капкан и захлопнется. Кто-то, кто оказался непредсказуемо умным и хитрым. — Можешь отпустить меня, — услышал Люцифер сквозь толстый слой ваты в ушах. — Надо осмотреться. В задумчивости он безмолвно повиновался, и Исбьорг легко приземлилась на ноги. Ее самочувствие все еще оставляло желать лучшего, но, сидя на руках, она не приносила никакой пользы. — Внушительная книжка, — присвистнул Люцифер через несколько минут обследования небольшой комнаты, заставленной книжными стеллажами. — Тут листок торчит. Исбьорг не спеша закрыла одну из книг, которую решила изучить из-за причудливых знаков на переплете, и та послала ей в лицо сгусток пыли. На обложке золотыми — хоть и стертыми от времени — чернилами выделялось название «GMTRIA, NVTRIQVN, ThMVRH». «Чушь какая-то», — раздраженно подумала Исбьорг и, бросив книгу на низкий столик, развернулась, чтобы уйти. В мире, куда они попали по глупости, все было еще непонятнее, а попытки разобраться в происходящем только вносили в голову хаос. Зачем она вообще влезла не в свое дело, зачем повиновалась тому, кого даже не видела, и стащила чужую вещь? Чего от нее хотели? Показать шикарную древнюю библиотеку, в которой толком ничего нельзя прочитать? Исбьорг бросила укоризненный взгляд на Люцифера. Уходить отсюда он явно не торопился. Благородная ветхость и старинные загадки уже успели поглотить все его внимание. Она не удивилась бы, переведи он добрую половину библиотеки на нормальный язык без особого труда. И откуда только такой умный на шею свалился? — Не знаю, зачем было заморачиваться и приводить нас сюда, чтобы передать простую записку, — прокомментировал Люцифер, пробегая глазами по бумаге. — Почему ты уверен, что это именно то, что мы ищем? — Она единственная на английском. Но даже здесь — полная ахинея. Исбьорг в напряжении остановилась напротив Люцифера и кивком показала, что готова слушать. Сама она не решалась взять в руки смятый листок, потому что отовсюду ощущала мощный негативный заряд. Полуистлевшие свечи, расставленные везде, где только позволяло свободное пространство, испускали очень плохой дух, и у нее уже двоилось в глазах, но Люцифер, поглощенный чтением, этого не замечал. Строчки письма оставляли в памяти глубокий след. — Лишенные части себя должны пробудиться, иначе рискуют потерять нечто большее, чем воспоминания. Час крови настал, жертвы были принесены, и вам не остается ничего, кроме как оправдать их. В месте, где все началось, история повторится, а время отсчитает срок Его прибытия. Избранники Апокалипсиса станут возлюбленными Матанбухуса, чтобы явить Его волю, но воля эта навсегда определит свободу смертных. Так будет, потому что Он приказал, и вы подчинитесь. Аминь. Аминь… Слова из записки беспрерывно терзали барабанные перепонки, пока не растаяли вместе с дымом от свечей. В гробовой тишине Исбьорг без конца повторяла предложение за предложением, пытаясь понять, что именно она должна выхватить из общей массы, но ее напарник нашелся раньше. — В месте, где все началось… Исбьорг и Люцифер одновременно посмотрели друг на друга, и та невидимая связь, которая спала на протяжении многих лет, фиолетовой молнией прорезала расстояние между ними и объединила их сознание в отдельный разум. Воспоминания, мысли, эмоции смешались. Картины самого разного содержания стремительно проносились перед глазами, но ярким пятном выделялась только одна. — Сожженная заброшка? — синхронно отозвались Люцифер и Исбьорг, и в тот же момент свечи в комнате погасли.