Мисс Поттер

О, это священное мгновение, когда ты просыпаешься и понимаешь, что рядом не звонит это ужасное устройство, придуманное врагом человечества! Будильник, как же много раз я взрывала тебя, уничтожала в прах, сжигала, давила, а потом собирала снова, ибо без тебя моя жизнь не может уложиться в рамки определённые мне социумом. Да, что-то потянуло меня с утра на сложные формулировки. А всё почему? Да потому, что у Дадли день рождения! Одиннадцатый! Можно не вставать в шесть утра и не готовить завтрак! Даже дядя Вернон взял выходной, а значит сегодня можно отоспаться. Вот оно, счастье сиротки! А если точнее, нахлебницы в чужом доме, старающейся хоть как-то заглушить чувство вины и только поэтому не пославшей те дурацкие правила, которые были установлены в семье Дурслей. Была бы я тут с рождения - фиг бы они вообще возникли. Правда, я скорее всего оказалась бы в приюте, но мы же сейчас не об этом. Наконец-то начались летние каникулы, и можно не ходить в школу. Сама по себе школа не является фактором, который мешает мне жить, но там так скучно и заставляют общаться с детьми. Я слишком социопатична для общения с мелкими девочками, интересы которых довольно замкнуты – детская косметика, журнальчики, куклы и всё тому подобное. Небольшое лирическое отступление: Вот вы знаете, что такое эстетика отвратительного? Вся моя теперешняя жизнь похожа на эстетику отвратительного. Мрачная циничная тварь варится в мире детской сказки, стараясь не проблеваться радугой. Мои интересы тоже замкнуты, но вертятся они вокруг алкоголя, драк и моральной деградации. Я, как говорится, попала в плохую компанию. В прошлый раз я об этом не упомянула, и вы могли подумать: «Неужели те ребята были нужны только для того, чтобы спасти Поттер? Ну и слава богу, не хватало нам ещё маглов в этой истории!» А вот фиг вам, ловите ещё порцию грязи! С Томом, Джеком и Дженнифер я продолжила общаться. Это получилось как-то само собой. Мы часто встречались из-за того педофила, а потом они предложили отметить избавление от этого дела. Так и понеслось… Литл-Уингинг город для тех, кто хотел себе частный дом, а не квартиру в Лондоне. То есть для людей с деньгами, но не слишком большими. Но, как в любом городе, здесь есть шпана и хулиганы. Разница между этой шпаной и шпаной в большом городе заключается только в том, что здешняя шпана портит жизнь друг другу, а не населению. Почти все, кто учится в старшей школе этого города, состоят в различных группировках. «Группировки» слово, конечно, слишком сильное. Это так, группки подростков, которые дерутся друг с другом за магазинчики, которые продают алкоголь несовершеннолетним. Но подростки существа с фантазией, поэтому здесь каждая «группировка» имеет своё название, свою территорию и свой девиз. И все они воюют между собой. Должна признать, что это забавно. Особенно, учитывая, что между ними есть договорённость – не нападать сворой на одного. Можно спокойно идти по своим делам, и даже если встретишь «врагов», они не станут нападать. Порой доходит до смешного: Послала меня тётя в магазин. Иду я спокойно, насвистываю песенку. Тут мне преграждают путь четверо парней, один с битой, похожий на Микки из «Бесстыжих». - Чё, герла, попалась? – нахально, свысока спрашивает меня парень, выразительно качая битой. - Чувак, спокойнее! – я чуть отошла, поднимая руки в знак того, что сдаюсь. – Я одна и в магазин иду! Тётя за хлебом и яйцами послала. - Одна? Ну, тогда извини! Потом увидимся. – и все четверо развернулись и просто ушли! Вот это я понимаю, договорённость! Вспомнив эту историю, я ухмыльнулась своему отражению. Надо прекращать разговаривать сама с собой, пусть я и делаю это мысленно. Я и так немного «того», если ещё и разговаривать сама с собой начну, так прямая дорога в дом с мягкими стенами. А ведь я ещё не знаю, может я уже там, и всё это мне видится. Но об этом лучше не думать, а то мурашки по коже от мысли, что в один день я могу проснуться и оказаться в смирительной рубашке. Чулан под лестницей всё же лучше, чем больничная палата. Проснулась я всё же достаточно рано – в восемь. Ещё никто не встал, так что у меня была возможность не только ополоснуть лицо и почистить зубы, но и принять душ. С моими вечерними прогулками помыть голову вечером было довольно проблематично, а вставать раньше шести утра у меня не было сил. Поэтому голова чаще всего чистилась магией. Но вот душ приятнее в тысячу раз. Я и не заметила, что стала пользоваться магией повсеместно и при этом не слишком часто. Многие бытовые проблемы, например, быстрая сушка головы после душа решались магией. Но я не любила использовать её везде. Чисто в теории, я могла бы делать всю свою работу с помощью магии. Только вот какой в этом смысл? Если цветы будут поливаться сами собой, полы будут помытыми за секунду и без моего участия, а уроки сами появятся в тетради, то зачем тогда нужна я? Жизнь интересна такими мелочами, и поняла я это только после смерти. Да и не всё так просто. У магии нет инструкции "как помыть пол". Мне не достаточно подумать о том, чтобы пол вымылся сам собой, мне нужно это детально представить. Магия так же не знает, как решать уравнения, готовить яичницу и так далее. Так что всё в итоге сводилось к таким действиям, как левитация, призыв или создание чего-либо. И создавать просто несложные предметы, такие как: нож, ложка, кусок ткани. Те же часы я восстанавливала, а не создавала. Чтобы создать часы, желательно хорошо их представлять. В этом я не слишком отличалась от обычных магов, за исключением того, что мне не нужна была палочка. Но мне была доступна чистая сила. Она просто поднимается в моей душе, закручивается вихрем, готовая уничтожать всё на своём пути, самая толстая и прочная стена, самая сложная магическая преграда не проблема. Уничтожено будет всё. А так же просто гнуть магию под свою фантазию. Отменять законы физики, создавать вещи из фантазии, просто отпускать энергию на волю… Чтобы лучше понимать строение вещей, я начала изучать физику. А за ней потянулись и все остальные науки… Очень часто мне было скучно, ведь телевизор я не смотрела, а компьютеров и смартфонов ещё нет. Так что оставались только книги. С помощью них я и убивала время, попутно познавая новое. Я никогда не имела ничего против знаний, а сейчас и обстановка располагала. И ещё мне очень хотелось понять, что же такое магия. Роулинг, кажется, не особо задумывалась над этим. Она просто писала историю, но вот я-то теперь живу в этом мире. Узнав, на что действительно способна магия, я пойму, насколько я теперь могу быть независима от мира. Для Гарри Поттера мир ограничивался Хогвартсом и Британией. Для Миры Поттер всё будет по-другому. Я вышла из ванной, когда тётя уже встала и готовила завтрак. - Доброе утро. – кивнула я женщине. После Рождества наши с Дурслями отношения опять «расстроились». Нет, меня не начали ругать или гнобить, меня просто перестали замечать. Каждое слово им было словно сложно произносить. Моё присутствие в комнатах будто заставляло время в комнате замереть. И это было не от злости, а скорее от удушающей неловкости. Относиться ко мне, как прежде, не получалось, но вдруг начинать быть семьёй тоже странно. Да и не полюбили они меня резко, просто до них начало доходить, что я тоже человек. Всё начало возвращаться в норму лишь тогда, когда они поняли, что я не питаю надежд на то, что теперь они станут для меня настоящими родителями. Но всё же кое-что изменилось. Теперь мне не приказывали, а просили, здоровались по утрам, да и в целом обращались ко мне теплее. - Да, доброе утро. Пожарь, пожалуйста, бекон, – кивнула мне тётя Петунья. Я без лишних слов принялась за это занятие. Вся кухня была залита солнечным светом. Всё было такое светлое, лёгкое и радостное. Хорошая погода для дня рождения. У меня не праздник, но всё равно хорошо на душе. Тётя, нарезая овощи, тоже что-то напевала себе под нос и руки её двигались очень непринуждённо и ловко. Всё было так по-домашнему приятно, что я поверила, что я дома. Да, мне понадобилось полгода для того, что бы суметь назвать это место домом. Через какое-то время спустился дядя Вернон, а почти сразу за ним – Дадли. Я раньше никогда не видела со стороны, как это – получать подарки на День Рождения, когда ты ребёнок. Надо сказать, что выглядит это очень здорово. На лице ребёнка такой азарт и предвкушение, как у путешественника, узнавшего о новом интересном месте. На такую живость очень приятно смотреть, потому что ты сам понимаешь, что ничего не может вызвать у тебя такой ажиотаж, как у этого ребёнка его подарки. Сейчас я как никогда понимала тётю и дядю, которые покупали всё, что Дадли хоть чуть-чуть нравится. На самом деле, Дадли баловали не очень часто. Даже на Рождество подарок был очень нужный и полезный, а не интересный. Вещи, которые покупались обычным детям в течение всего года, Дадли дарились в один день. Родители как следует копили деньги для этого дня, чтобы исполнить все его желания. Для Дурслей День Рождения был не просто праздником, а своеобразным подведением итогов и началом новой жизни. Конечно, для Гарри, которому не перепадало вообще ничего, всё выглядело так, будто бы родители просто поклонялись своему ребёнку. Зависть, одиночество, несчастья – всё это очень влияло на составление мнения. - Но тут всего тридцать шесть подарков! – послышался расстерянный голос Дадли. - Но многие из них гораздо больше и дороже… - начал успокаивающе говорить дядя Вернон, который сидел в гостиной, пока мы с тётей суетились на кухне. - Но в прошлом году их было тридцать семь…. – обречённо сказал Дадли. Понимаю, как это звучит со стороны. Но вот для ребёнка, который привык, что с каждым годом ему дарят на один подарок больше - это вполне нормальная реакция. Я помню себя, когда не нашла в девять лет подарка на день рождения. Хотелось расплакаться от несправедливости мира. Было ощущение, что родители про тебя забыли. Все ожидания и фантазии были разрушены. Так что я понимаю Дадли. - Милый, мы сегодня поедем в зоопарк и купим тебе ещё два подарка, хорошо? – тётя Петунья бросилась в гостиную. Я пошла за ней. В глазах Дадли стояли слёзы, но он их сдерживал. Нижняя губа была закушена, руки непроизвольно сжались в кулаки. Дадли безусловно был избалован. И вот так вот плакать лет в одиннадцать просто стыдно. С другой стороны – это был его день и вот такого не случалось никогда раньше. Но он держался и не устраивал истерику, что было несомненным прогрессом по сравнению с прошлым. Дадли кивнул матери. Слёзы быстро высохли, а напряжённая поза сменилась расслабленностью. - Вот и хорошо, милый. Давай, идём кушать, – с облегчением вздохнула тётя Петунья. Она и дядя пошли на кухню, а я подошла к кузену, который продолжал созерцать гору подарков. - Ну и зажрался ты, братец! – я пихнула его в плечо. – Не кисни! Мне вот за всю жизнь ничего нормального не подарили! – несомненно, это очень воодушевляет и мотивирует радоваться тому, что уже имеешь. Дадли посмотрел на меня задумчиво. - Тогда возьми себе любой подарок! – он показал на коробки рукой, словно я могла не понять, о чём именно он говорит. - Чтобы у тебя их стало ещё меньше? Пожалей родителей! У них кошелёк не резиновый, – я рассмеялась и похлопала брата по плечу. Всё же дело не в самих подарках. Просто для него такое их количество – норма. Дурсли не плохие люди, но и не являются святыми. Они обычная семья, какой и хотят быть. И увы, мало кто понимает, что жертвовать чем-то ради чужого ребёнка – очень сложно. Не хороший - значит плохой. Вот так вот люди воспринимают мир. Перед тем, как нам нужно было выезжать, тётя подозвала меня к себе. Я пошла без какой-либо задней мысли. Мне просто наплевать, что могут мне сказать эти люди. Даже если мне скажут: «Выметайся из дома, тварь!» или «Собирайся, мы отдаём тебя в приют.» Если честно, я даже ожидаю этого. Меня нельзя назвать хорошим ребёнком. Пусть я не спорю и не ругаюсь, но прихожу домой поздно, часто в синяках, имею привычку пропускать неинтерисующие меня слова мимо ушей. Я слишком холодная и замкнутая, особенно для ребёнка. Не люблю отвечать на вопросы и в принципе разговаривать. То есть, когда Дурсли могли наладить со мною контакт, я просто захлопнула дверь у них перед носом, всем показывая, что они мне чужие люди. Мне интересно, когда же у них кончится терпение, и они выставят меня вон за дверь. Но тётя выглядела не так, как человек, собирающийся сказать: «Выметайся!». Она нервно оглядывалась по сторонам, словно боялась, что за сказанные слова её посадят, стоит только кому-нибудь услышать. Руки мяли подол платья, а глаза бегали от точки к точки, всё не желая останавливаться. Я терпеливо ждала, когда тётя, наконец, соберётся с духом и начнёт говорить. - Сегодня у Дадли день рождения, ему исполняется одиннадцать… И я вспомнила, что тебе тоже скоро исполнится одиннадцать… - она говорила торопливо, но в тоже время делая большие паузы между фразами. Ей будто было сложно говорить или правильно подбирать слова. Но я уже догадалась, о чём примерно пойдёт речь. – А моей сестре именно в одиннадцать пришло это письмо…. – она прикрыла глаза, набрала в грудь по-больше воздуха и выразила на одном дыхании, – Твои родители волшебники, а скоро тебе должно прийти письмо, в котором будет приглашение в школу магии, которую заканчивала твоя мама, Мира, – она сказала это и продолжила стоять, нагнувшись ко мне и с закрытыми глазами. Может, она меня боится? Просто от чего такая реакция? - Я знаю, – мне слишком лень играть удивление, шок или что-то подобное. Эти люди ничего не знают о магии, так что можно втереть им что угодно. Что я и сделала в ответ на удивлённый взгляд тёти, – Меня довольно давно мучил вопрос о моих родителях. А в какой-то момент это желание стало слишком сильным и я просто услышала ваши мысли. И потом ещё не раз их слышала. Я подумала, что раз я маг, то это нормально, – я безразлично пожала плечами. Всё же я не Поттер, что бы устраивать из этого трагедию. Тётя Петунья же широко открыла глаза и удивлённо уставилась на меня. Даже не знаю, что её больше поразило – моя безразличная реакция или информация о том, что я могу копаться в их с Верноном голове. И я даже не особо ей соврала. Чисто теоретически – это вполне возможно. Только для этого требуется точечное воздействие, с чем у меня довольно большие проблемы. Если бы я взялась за это дело, то с большой вероятностью, я бы превратила их мозг в кипящую жижу. Надо отдать должное - для переваривание данного факта тёте потребовалось не очень много времени. - Очень хорошо, – выдавила она из себя. – Прости, что не рассказали раньше, но мы надеялись, что это тебя минует... Я подумала, что, может, тебе не стоит ехать в эту школу? Сестра рассказывала, как там относятся к рождённым у немагов. Их часто презирают и относятся как к «людям второго сорта». Ты же росла среди обычных людей, наверняка тебя это не обойдёт стороной. И таким людям сложно чего-то добиться там, у магов. Может, лучше останешься? Пойдёшь в обычную школу, ты смышлёная девочка, сможешь поступить и дальше в университет. Получишь хорошее образование и профессию. Мы, конечно, не обеспечивали тебе хорошую жизнь, но теперь будет лучше, я обещаю… - тётя говорила это сбивчиво, тароторя. – Там у них… у магов, была война, может и сейчас идёт. Там может быть опасно! Ясно, почему тётя не любила магов и не хотела, чтобы Гарри ехал в Хогвартс. Она просто беспокоилась за него, пусть и очень в своей манере. Видимо, у Лили были проблемы из-за того, что она была маглорождённой. Возможно, ей даже не удавалось получить ту профессию, которую она хотела из-за своего статуса. Не знаю, может, даже за Поттера она выходила не по большой любви, а чисто из-за практических соображений. И скорее всего, она рассказывала об этом сестре, но не объясняя всех подробностей. Вот у Петуньи и сложилась такая картина…. Хотя, возможно это у меня не полные знания. Смотрим мы на всё с позиции ребёнка, так что рассуждать о достоверности информации нельзя. - Я очень благодарна за заботу, но я, скорее всего, поеду. Возможно, наоборот, там я смогу стать кем-то большим, чем здесь. И я очень ценю то, что вы сделали для меня. Кормили, поили, одевали… Мне очень не хочется быть у вас на шее и дальше, так что я поеду в школу, не обременяя вас своим присутствием. Как мне кажется, за школу уже заплачено. Но если нет, то я ни в коем случае не настаиваю на том, чтобы вы заплатили. Спасибо вам за заботу, – во время моей короткой речи у Петуньи на глазах выступили слёзы. Она прикрывала рот рукой, а взгляд был как у побитого щеночка. Честно скажу – это странно. Я чуть приобняла тётю за плечи, а вот она в меня вцепилась как в спасательный крюк. Я уже говорила, что Дурсли не такие плохие. Они способны на доброту, сострадание, чувство вины. Именно поэтому я могу быть им благодарной. - Идёмте, тётя, нас уже заждались, – я отстранилась и взглядом указала на выход. Тётя Петунья кивнула, вытирая слёзы одной рукой. Она торопливо поднялась и пошла к двери, стараясь не смотреть на меня. Зоопарк лично у меня всегда ассоциировался с детством. Когда ты вырастаешь, зоопарк уже не кажется местом настолько необычным и живым. Смотреть на животных в клетках становится как-то грустно. Посещают мысли о том, каково им взаперти, как это – прожить всю жизнь в замкнутом пространстве с условиями, не характерными для себя? А если бы тебе пришлось так жить? А не живём ли мы точно так же, только загнанные в условия социума? Потом хлопаешь себя по лбу и пытаешься отогнать мрачные мысли и не отравлять нормальным людям жизнь. Итак, это был прекрасный солнечный день, красивые виды Лондона, счастливые дети и моя меланхолия. Разговор с Петуньей вогнал меня в состояние печальной задумчивости. Как же было просто, когда я читала историю про Гарри Поттера. Было понятно, что вот оно добро, а вот оно зло. Но в жизни не бывает чистого зла и чистого добра, все люди имеют полутона. И вот ты слушаешь одного человека – он говорит правильно, и ты веришь ему. Понятно, что это - плохо, а это – хорошо. А потом слушаешь другого, который зло – и он тоже говорит правильно! И всё оказывается по-другому. Зло становится добром, добро – исчезает, а злом становится вообще что-то третье! Именно поэтому я такая мразь. Пни всех сам – ты автоматически станешь злом, а все – добром. И не мучайся. Всё просто. Мне было проще существовать с Дурслями, зная, что я ничего для них не значу, и им плевать, что со мной случиться. Можно было творить всё, что мне хотелось, и не беспокоится, что кто-то может за меня волноваться. Вот почему все просто не могут на меня наплевать? Но все эти мысли я заталкивала куда-то глубоко. Не хотелось портить день рождения брата. Так что единственное, что по-настоящему омрачало день – Пирс. Вот кого я не люблю, так это этого мальчишку. Мне хотелось врезать битой по его краснощёкой физиономии, с высоко вздёрнутый носом, больше похожим на пятачок, с губами-обвислыми тряпочками бледного цвета и большими, болотного цвета глазами. Я бы не пожалела сил, чтобы смешать всё это в крававое месиво. От всей души, так сказать. Но я слишком приличная девушка для этого. Да, я бываю приличной. Иногда. Редко. Ладно, почти не бываю, но разбить ему лицо мне мешало то, что он по-сути был ребёнком. Мелким, вредным, противным, но всё же ребёнком. Он подначивал Дадли на разные пакости, отвлекал от важных дел, часто ныл и имел наглость лезть ко мне. Самоубийца, не иначе, ибо сегодня он уже успел довести меня до белого каления. Может, я просто мало общалась со своими сверстниками, но только с Пирсом я чувствовала, как утомительно с детьми, которые уже почти подростки. Это огромное количество тупых шуток, претензия, возникающая на пустом месте, глупое, надоедливое поведение. А ещё Пирс был в достаточной мере избалован, так что просто не знал меры и не боялся родителей совершенно. От всего этого коктейля у меня уже к середине поездки начал дёргаться глаз. А заодно с ним и руки, которыми мне хотелось придушить гадёныша. Без него мир явно станет лучше. И даже если нет, то хуже точно не станет. - Зачем ей мороженое? – из мыслей меня вырвал громкий шёпот Пирса. - Детка, а что ты будешь? – ко мне ласково обратилась мороженщица. Вау, оказывается мы мороженое покупаем. А я и не заметила, как мы отошли от клеток с обезьянами. Я осмотрелась вокруг, ища взглядом того, к кому обратились. Но все смотрели на меня, а значит, женщина обращалась ко мне. Неужели я выгляжу так, будто могу выбирать мороженое? Просто выглядела я сейчас как бомж. Мы с тётей Петуньей как-то забыли, что мне стоило одеться во что-нибудь поприличнее, чем старые, застиранные Дадлины штаны и футболка, в которые поместилось бы ещё три такие же девочки, как я. - Фруктовый лёд, – я быстро скользнула взглядом по меню. – Лимонный, – никогда такого не пробовала. - Хорошо, детка. Держи, – она, всё так же улыбаясь протянула мне пакет с мороженым. Я уже потянулась в карман за деньгами, у меня там было пару монет. Когда мы дрались друг с другом, то обчищали карманы другой банды. Так что деньги у меня водились. Но вот дядя Вернон уже начал расплачиваться сам. Неловко. Как же давно я не ела сладостей! Сладкий, но при этом приятно-кисловатый сок прохладной струёй тёк по горлу. Я прикрыла глаза от удовольствия. В последнее время в моём рту бывал приемущественно алкоголь. А раньше я была сладкоежкой. Была сладкоежкой - стала алкоголичкой. Вот, что с людьми делает смерть. Не умирайте! Иначе в следующей жизни у вас велик шанс стать алкоголиками и пропить новую жизнь! - Почему ей купили мороженое? – громко, чтобы я слышала, шептал Пирс на ухо Дадли. - А почему бы и не купить ей мороженое? – меланхолично ответил Дадли, рассматривая попугаев. Я полностью солидарна с братом – птички намного интереснее Пирса. - Ну это же Поттер! – возмутился парень, уже не пытаясь говорить тихо. В его голосе смешивалось возмущение и презрение. Обычно, стоило зайти разговору о Поттер, все делали такое лицо, будто бы говорили о мёртвой размазанной об асфальт лягушке, уже полежавшей на солнце и начинавшей подванивать. Дадли всегда с удовольствием издевался и смеялся над сестрой. А Поттер лишь опускала голову, пряча глаза и старательно делая вид, что её не существует. Сейчас же девочка смотрела на него с этим брезгливым пренебрежением, с которым раньше смотрели на неё. И не только она, но и все. И Пирс не собирался это всё просто так оставлять! - И что? – уже с явным раздражением спросил Дадли, разворачиваясь к Пирсу. Ему порядком надоели эти разговоры о сестре. - Ну она же странная! И глупая! Мы всегда над ней издевались, потому что она не такая, она уродка! – взорвался Пирс. Я была приятно польщена таким определением. Пирс же схватил Дадли за плечо и легонько потряс. - Да сам ты глупый и странный! И уж точно урод! – Дадли со злостью оттолкнул Пирса, грубо скидывая его руку со своего плеча. Пирс отшатнулся, как от удара, и непонимающе уставился на друга. Видимо, уже бывшего. Я же продолжала рассматривать попугаев и есть свой фруктовый лёд, лишь краем глаза наблюдая за разворачивающейся рядом со мной сценой. Всё же было приятно. Как бы я ни пыталась убеждать себя, что мне плевать на окружение, но неприятно встречаться с вечной ненавистью и презрением, как было первое время. Когда же тебя защищают, в душе просыпается что-то тёплое. Даже Пирсу больше не хочется врезать. Такое отношение друга бьёт по самолюбие куда сильнее. А ещё заставляет задуматься, что, может, раз даже друг считает, что ты делаешь что-то плохое, то ты действительно делаешь что-то плохое? Мнение сверстников всегда важнее, чем мнение взрослых. Ходили мы в напряжённом молчании. Взрослые пытались всячески нас расшевелить, заводя разговоры, пытаясь шутить или что-то рассказать. Но всё было на уровне: «Ой, смотрите какой жирафик! У него очень длинная шея, правда, Дадли? Он очень красивый! А как он величаво ходит! Тебе нравится, Пирс?» - но нам было по одиннадцать, а не по пять. А нам с Дадли даже по-больше. Но это даже могло сработать, если бы парни не находились в состоянии мрачной задумчивости. А вот мне было весело! Правильно, всем хорошо, мне - плохо. Всем плохо – мне хорошо! Так и надо жить, запомните на будущее. Когда взрослые совсем отчаялись развеселить детей, они просто потащили нас в террариум. Тот был последней точкой в зоопарке, посетив его, ты подходил практически к выходу. Надо сказать, это было вовремя. Уже четыре часа дня, мы просто устали носится по зоопарку. Мороженое не могло утолить голод, так что к мрачной задумчивости присоединялась ещё и усталость с голодом. Дадли пошёл вперёд со скучающим взглядом. Все эти гады были ему малоинтересны. Я же задержалась у первого окошка. Там лежал большой, но слишком похожий на корягу крокодил. Он вяло смотрел на толпу, своими неподвижными глазами. Изредка его ноздри расширялись, а, может, мне это только казалось. Его молчаливое бездействие меня заворожило. Порой я так же замираю, смотря на потолок своего чулана, и проваливаюсь в пустоту. Бамц! Мою руку что-то качнуло и липкая палочка с остатками лакомства шлёпнулась на пол. Я резко развернулась от крокодила. Передо мной стоял Пирс. Его тонкие, «тряпичные» губы скривился в торжествующей усмешкой. Руки он скрестил на груди, а глаза имели отвратительное, надменное выражение. Наверное, в своей фантазии он выглядел гордо и величественно, возвышаясь над униженным врагом. Но в реальности это был мальчишка довольно склизкой наружности, который выбил из рук мелкой девочки остатки мороженого. - Ты уронил моё мороженое, – я отчеканила фразу ледяным тоном, смотря прямо в глаза Пирсу. В груди на мгновение что-то поднялось, угрожая стереть мальчишку с лица земли, но оно тут же улеглось, уступая место ледяному спокойствию. - Да? И что ты сделаешь? У бедной Потти прорезался голосок? Ты всегда молчала, когда тебя оскорбляли, так что помолчишь и сейчас! – он занёс руку, чтобы меня ударить. Но вот я намного быстрее его. Начиная с октября прошлого года я как минимум раз в неделю участвую в какой-нибудь драке. Я успела набраться опыта и приобрести рефлексы. Удар мелкого одиннадцатилетнего пацанёнка не сравнить с ударом биты. Я перехватила занесённую руку, больно надавливая на запястья и выворачивая её. Липкой рукой, которой я держала мороженное, я схватилась за волосы и резко дёрнула назад, заставляя запрокинуть голову. Пирс тихо охнул. - Слушай сюда, мелкий гадёныш. Ты конкретно меня достал! Продолжишь лезть ко мне – так отделаю, что тебя обезьяна за родного ребёнка примет! И можешь родителям жаловаться сколько угодно – они мне ничего не сделают. Тихая Поттер умерла, теперь есть только я. Ясно? – всё это я говорила тихим, вкрадчивым голосом. И при этом продолжала медленно и аккуратно выворачивать руку и тянуть голову, словно хотела оторвать её. На глазах мальчишки выступили слёзы, от страха и от боли. Он судорожно кивнул. Я отпустила его, и он тут же развернулся, сорвался с места и побежал от меня подальше. Что ж, вот и поговорили. - Как же скучно! – проныл Дадли, подходя ко мне. – Вот что ты не двигаешься? Двигайся! – он устало постучал по стеклу, пытаясь разбудить змею. Змее было фиолетово. - Ты нормально? – спросила я, не отрываясь от созерцания змеи. - Да. У меня день рождения всё же, – кисло сказал Дадли. - С одиннадцатилетием ты входишь во взрослую жизнь. А она то ещё дерьмо, – я пожала плечами. Увы, с взрослением ничего не поделаешь. Жизнь полна разочарований, боли, усталости, размышлений, морального разложения, печали. После такого депрессивного периода, именуемого отрочество, ты либо входишь в период вечной вечеринки, либо сразу проваливается в мир бытовых проблем. Такова жизнь, так что смирись и постарайся дожить хотя бы до пятидесяти и не повеситься. Да, как вы могли заметить, я в том самом мрачном периоде. Подросток я, им была, им и буду в ближайшие годы. - Как-то безрадостно, – Дадли тяжело вздохнул. Мы немного помолчали, вместе смотря на змею. - Что ты в ней нашла? Она же скучная! – фыркнул брат, явно не найдя в змее ничего примечательного. - Она красивая, – всё ещё не отводя взгляда от змеи, ответила я. Дадли лишь неопределённо повёл плечами, выражая этим жестом всё, что думает о моей адекватности, и отшёл. А я продолжила сверлить змею взглядом. Я краем уха слышала, что Нагайной была та змея из зоопарка, с которой разговаривал Гарри Поттер в первой книге. Тогда мне показалось, что это всё слишком притянуто за уши. Просто две большие змеи. И да, она знала имя Гарри Поттера, но на этом как бы всё кончается. Но кажется – это правда. У лежавшей передо мной змеи было странное пятно в центре тела. Хотя это не пятно, а целая дыра! Змею словно засасывало в чёрный портал. Вокруг неё была тёмная, нехорошая магия. Я такой ещё не видела. Обычно, магия была как закат – сиреневая, оранжевая, жёлтая, красноватая. Эта же магия была угольно-чёрной и я могу сравнить её только с чёрной дырой. Настолько она жадная! Кажется, что бедную змею пожирает изнутри. Как только Дадли ушёл, змея подняла голову и посмотрела на меня. Её глаза были умными и очень человечными. В них полно было лёгкой, светлой тоски. Так смотрят смертельно-больные на детей, которые играют на площадке. Они, уже стоящие на пороге смерти, наблюдают за кипучей жизнью, и это дарит спокойствие, уверенность, что ты не последнее, что случилось с этим миром, что есть, кому жить и дышать дальше. Но в то же время они понимают, что сами не смогут увидеть рассвет этой жизни. Эти чувства сливаются воедино и образуют светлую тоску. Чувство очень сильное и хорошее. Испытывая его ты начинаешь лучше понимать свою значимость в мире: ты лишь песчинка. Но без этой песчинки не получилось бы того, что есть сейчас. И это позволяет идти по миру с мягкой улыбкой. Такова была эта змея. Она знала, что магия её забирает. В конечном итоге останется лишь тело без сознания. А что такое тело без сознания? Лишь набор атомов. Чистая энергия, которая хоть и будет полезна, но никогда больше не станет чем-то большим. Я не задумывалась над тем, что делаю, а просто делала. Сейчас всё моё сознание охвачено этими глазами. Такую чёрную магию можно уничтожить только чистой силой. Я словно зачерпнула немного воды из огромного озера. Но просто так с этой водой ничего не сделаешь, поэтому надо придать форму той силе, которой я владею. Чёрно-серый, клубящийся дым, чрезвычайно плотный, словно сбитый в облака. Он медленно засасывал змею, просто уничтожая её. По закону сохранения энергии: энергия не возникает и не исчезает, она просто перемещается из одного состояние в другое. Так вот, я уничтожала саму энергию. Показалось, что прошла вечность. На самом деле – всего лишь пара секунд. Я отвернулась от террариума и протёрла руки друг об друга, словно пытаясь смахнуть грязь. С чувством выполненного долго я пошла к Дурслями. Не знаю, зачем мне понадобилось уничтожать змею. Живя сейчас в этой истории о Гарри Поттере, пусть и сменившим пол, многое для меня перевернулось вверх ногами. Не удивлюсь, если Лорд Волан-де-Морт не такой плохой, а Дамблдор не такой хороший. Реальность, как всегда, оказалась намного хуже, чем книга. Увы, так всегда и бывает. И очень жаль, что история про мальчика-который-выжил оказалась не такой прекрасной. Так что я не могу сказать, что я уничтожила крестраж для того, чтобы победить Тёмного Лорда в дальнейшем. Просто эта магия слишком тёмная и разрушительная. Её наличие – просто надругательство над самой магией. Как обычные люди надругались над природой, так маги надругались над магией, создав вот такое. Все люди одинаковые!