Живи

      Горло перехватило. Ему, умеющему, когда нужно, не дышать, впервые в жизни не хватило воздуха. Раздельные квартиры… Лучше б убила.

— Что… это… значит?       — Господи, что ты себе надумал? — возмутилась она. — Страховка на случай… На непредвиденный случай. Я не хочу повторения истории.       У него разом отлегло от сердца.       — Ты чудо, — шепнул он, принимая ключи.       Элиз улыбнулась. Дошло-таки.       — Дома может стоять прослушка. Поэтому здесь. И нет, не надумывай глупости. Я тебя люблю и никому не отдам. И еще, — она замялась на несколько секунд, решая стоит спрашивать, стоит ли расставлять все точки над «и» прямо сейчас? Элиз все же продолжила, лучше сейчас, чем терзать друг друга дальше недомолвками, — за мной упорно кто-то следил.       — Следил? Кто? Когда? Где?       Должен же он сообщить начальству подробности. Если этот кто–то следил во время его отлучек, то все в порядке, если нет, то надо меры принимать.       — Разберемся, обязательно. Если кто–то будет за тобой неправильно следить, сам на месте убью.       — То есть неправильно следить? Может быть еще и правильно? — вкрадчиво спросила девушка.       — Может. Если нужно помочь, — правду говорит, прямо смотрит. Только глаза грустные стали, усталые.       — Рассказывай. С самого начала, пожалуйста. — Совершенно спокойный голос, за которым кроется буря эмоций.       — Сначала тебя в больницу увезли. Живую ли, мертвую — не понять. Одинаково вы с этой Софи выглядели. Обе бледные. С полицией ребята в белых халатах приехали. За вами и за мной. Вас в одну карету, меня в другую, кровушку «генно–улучшенную» брать. Взяли, понравилось, бланки заполнили. Харрисон тоже там был. Он–то и забрал. Сначала к тебе в больницу отвез, доказал, что живая. Потом в участок поехали. Там работу и предложил. После допроса, конечно. Даже с жильем, авансом и отпуском, пока ты поправляешься. А работа — ты. Потому что являешься особо ценным для общества мутантом с редкими способностями. Вторая работа — эти ребята. Отслеживание потенциально угрожающих с отстрелом самых одиозных. А объясняться с тобой мне самому предоставили. И попросили не пугать особо.       Элиз глубоко вдохнула. Теперь самое тяжелое, самое сложное. На всякий случай отложила ложечку, чашку с блюдцем отодвинула. А то мало ли.       — Последний вопрос. Наши отношения. Это правда? Или твоя работа?       «Боги, дайте сил не устроить истерику и спокойно принять любой ответ!»       Воздуха не хватило второй раз, а где–то в груди слева кольнуло раскаленной иглой.       «Как же она может после всего говорить так? Почему? За что?»       — Они… правда… И всегда правдой были… Независимо от работы… Независимо ни от чего… Но если не веришь, то доказать не смогу… Не сумею сказать красиво. Поднялся и быстро вышел. Прохожие, заглянувшие в его глаза, просто отшатывались, уступая дорогу. Теперь взять такси, наплевать на все и вся, ехать в «Фэнтези» и торчать там до закрытия, а если никакие очкарики–ботаники там не появятся, ехать к Харрисону и писать заявление на расчет.       Отпускать она не умела. Совсем не умела. Мало того, совершенно не хотела и не собиралась.       — Стой! — буквально рявкнула на все кафе, громко и от души, так, что юное, подрастающее поколение вздрогнуло разом, обернулось на голос, в недоумении замерло на пару секунд. И чашку, белую, аккуратную, вылепленную с душою, шваркнула об пол, прямо под ноги. Осколки со звоном разлетелись по кафелю. Полегчало, да. Устраивать медленный и мучительный геноцид перехотелось.       Она нагнала Марко.       — Куда идем?       — Да какая разница?       — И то верно, никакой. Шаг сбавь только.       — А смысл?       Но шаг сбавил.       — Не успеваю лететь за тобой, — и обняла. — Чего психуем?       — Не думаю, что это так интересно.       — Издеваешься? Хорошо. Делай, что хочешь. Успокоишься — сообщи.       «Не наделать глупостей, только бы не наделать глупостей».       Элиза с упорством следовала за парнем.       Он чувствовал, что она идет за ним. Что ж, планы на «Фэнтези» придется слегка скорректировать. И на покупку антидепрессантов тоже.       И вдруг у него что–то щелкнуло внутри. Развернулся круто, подошел к ней, обнял, так что у нее кости хрустнули.       — Уже успокоился. Вот еще надо, переживать за каждую глупость, которую ты сморозишь.       Возразить не дал, губы поцелуем запечатал.       Только и пискнула, на поцелуй ответила, со всей любовью. Еще и прикусила легонько, чтобы не доводил.       — Пошли домой, там пирожки остывают…       — Уговорила. Пойдем. Только в одиночестве я их есть не собираюсь. Есть планы — отменяй.       Вроде и резко говорит, но по всему видно — не сердится уже. Или так боль притопил, что та и не пикнет.       -«Параграф»-то стоит еще? Не разнесла? Давай, рассказывай, какой ущерб возмещать будем.       — Да стоит, куда он денется. Вряд ли нас, правда, туда пустят еще раз. Кофе там все равно так себе.       А дома ждали еще теплые пирожки и ароматный черничный пирог.       — Прости меня, глупость сморозила.       — Зарыли и забыли. Мне не важно, как ты ко мне относишься, мне важнее, как я к тебе отношусь. А я тебя со всеми твоими заморочками люблю, — сейчас он снова испытывал чувство дома, и присутствие любимой рядом согревало и успокаивало. — Я тоже придурок. Раньше должен был объяснить. Ничего бы не было. А кофейню подберем другую.       — Не любила бы — не говорила бы «да», — Элиза улыбнулась и нежно поцеловала парня. — Надеюсь, больше никаких секретов-тайн не будет, даже во благо. А то в следующий раз больно покусаю! —       Да, я думаю, и не будет их, следующих разов. Этого хватило. А покусать всегда можешь. Разрешаю. И все–таки… Будь осторожна, хорошо?       — Конечно, любимый, — И тут же легонько куснула за плечо — разрешил ведь!       Третий день под окнами стоял темно-серый «Опель». Возможно, кто-то из соседей просто сменил «колеса». Машина трогалась с места каждый раз, когда Марко уходил по делам, и возвращалась под высокий тополь, когда приходил домой.       Однажды, когда парочка вернулась с вечерней прогулки (Элиза постоянно вытаскивала по вечерам в небольшой парк за домом, подышать свежим воздухом), наткнулись на распахнутую настежь дверь. Дома все было перевернуто вверх ногами. Даже люстра кому-то не понравилась, сорвали с крюка. Украли только ноутбук, а вот побить умудрились все.       Элиза так и замерла на пороге, растерянно оглядывая бардак.       Он только присвистнул, увидев, что сотворили с их гнездышком. Говорить ничего не стал. Просто написал на бумажке несколько слов и молча протянул Элизе.       «На дубль-жилье. Быстро. На общественном с пересадкой. Доберусь другой дорогой. Жди там с ужином. Люблю. Целую. До скорой встречи».       — Так надо, — тихо сказал он.       Она еще пару секунд неверяще смотрела вглубь квартиры. Наконец очнулась от наваждения, прочитала, кивнула и поспешила прочь. Один час и пятнадцать минут Элиз добиралась. И все это время тряслась перепуганным зайцем. Все пассажиры в автобусе казались подозрительными. Все прохожие, казалось, следили за каждым движением. И только за толстой стальной дверью облегченно вздохнула. Не включая свет, прошлась по комнатам, опустила все роллеты. Почти пустая двушка, едва не с голыми стенами и гулким эхом. Только кухня казалась относительно обжитой. А кровать в спальне — монстр в темной пещере.       Ужин? Какой ужин? Как тут готовить, когда кружку горячего чая сжимаешь обеими руками, чтобы не тряслись, чтобы не пролить кипяток на себя.       Проводив жену, Марко вышел на балкон, который, к счастью, выходил на нужную сторону, убедился, что Элиза села именно в автобус, а не какое–нибудь паленое такси с грязными номерами, там же, на балконе, сбросил сообщение Харрисону: «Нас «ведут», дом в работе». Убедился, что оно отправлено. Теперь нужно было сматываться самому. И желательно поскорее. Гуляли они недолго, значит, есть риск нарваться, ох, какой риск. Нет, хвоста он к Элизе не потащит, будет шляться по городу, пока не отцепит всех, кто в наличии. Но уходить надо тихо и быстро. С лифтом и лестницей он решил не экспериментировать, тем более, что запас патронов был ограничен. Значит, быстро бинтовать руки, чтоб где чего не подцепить, и вперед, на пожарную лестницу…       Пожарная лестница определённо могла быть покрепче и новее на десяток лет. Ржавая, скрипучая — весь дом знал, что кто-то лезет. Наверняка любовник сбегает, чтобы не попасться. Какая-то сердобольная женщина даже высунулась, пригрозила половником. Хорошо хоть не запустила им в парня.       Не было слежки, и того примелькавшегося серого «Опеля». Складывалось ощущение, что их хотели спугнуть, пригрозили пальчиком «но-но-но» и дальше занялись своими делами. Харрисон позже ответил, что их не «вели». Или вели куда лучшие специалисты. Позже свои же проверили квартиру на отпечатки, хоть какие следы — ничего, ни одной зацепки.       Когда щелкнул замок двери, Элиза отставила чай и схватила пистолет (да, здесь было оружие, едва не склад). Она осторожно выглянула в коридор и только убедившись, что это Марко, опустила оружие, облегченно вздохнула.       — Живая, целая, слава Богу, — он только облегченно. устало вздохнул. — Обошлось, перестраховались. Джейсон сказал, преследования не было, но не было и отпечатков. Не очень мне во все это верится. Лучше поживем пока здесь. А туда я буду периодически наведываться, создавать видимость обитания.       Элиз кинулась к парню, обняла. Как же она переживала, что не придет, что что-нибудь случится. Слава богам, живой и невредимый.       — Может, ну ее, эту видимость. И. постарайся не говорить на работе, где мы, — она прошла на кухню, забросила пистолет в ящик, к компании таких же, и взялась за ужин. — Вот кому мы опять понадобились?! А может, это просто воришки, и только накручиваем себя?       — Не то что постараюсь, а просто не буду. После такого-то…       Значит, понадобились. И воришки какие-то интересные. Цепочку твою золотую в шкатулке не тронули, а бэушный ноут не поленились в подъезд вытащить. Но ты не переживай сильно, особо ценное я на диске держу, а диск — не в квартире. И, знаешь, может, я и псих, но, боюсь, крыса на работе завелась. Серьезная такая, жирная. Так что видимость создавать придется. Но ты не волнуйся, я аккуратно буду.       — Вполне возможно, что и завелась. Теперь придется постоянно следить, чтобы не привести кого сюда. Правда, выкуривать долго отсюда придется. А тушенки и круп у меня много, — ехидно позлорадствовала.       На ужин оказались как раз макароны с тушенкой. Чертовски вкусные, а уж как пахли божественно!       — Заодно скажи, что мы поссорились и разъехались по разным углам. Посмотри на реакцию и что предпримут, — предложила она.       — Да вряд ли поверят. Но попробовать можно.       Поверили. Те, кто сам прошел подобное, сочувствовали, не прошедшие — злорадствовали. Стандартная «офисная» реакция. Но, если и была тут «крыса», то пряталась она хорошо. Никто не задал вопроса, где теперь Элиз живет. Никто, включая Харрисона. Что, впрочем, не отменяло много всяческих мер предосторожности. На работу и с работы он добирался общественным транспортом с кучей пересадок и разными дорогами каждый раз. Создавать видимость обитания возвращался на старую квартиру в разное время. Пару раз находил бардак и аккуратненько обрезанную сигнализацию. Однажды, слегка потеряв терпение, решил «поразвлечься» и Марко. Переворошив в очередной раз ничего не значащие бумаги в письменном столе, он установил в верхнем его ящике позаимствованный у друзей-охотников капкан на волка. Хороший такой капкан…       Машиной он пользовался, только чтобы проехать по магазинам и вернуться. То есть их машина была во дворе и на ходу. Да и свет нужно было пожечь. В комплекте шла необходимость иногда стрелять по странным машинам без номеров. Но хвоста на их квартиру он пока не притащил.