***
С историей пронесло. Что вообще за дурацкая привычка каждый урок спрашивать у кого-то параграф? Алгебра сегодня была четвёртым уроком, как раз после истории. Поэтому пришлось топать в мой любимый кабинет под номером сто семь. — Лисовская, — едва ступив на порог, услышала я. — Я надеюсь, ты помнишь о нашей договорённости? — Конечно, Владислав Максимович! — показушно-радостно ответила я. — Сразу же после урока Вы получите то, что хотели. — Учитесь, дамы, у Лисовской. Делает всё в кратчайшие сроки. Боже, дай мне терпения. Под смех, с завистливыми взглядами одноклассниц, я прошествовала к нашей с Катериной партой. А математик наоборот, видимо, решил прогуляться, так как поднялся и сказал: — Очень надеюсь, что, когда вернусь, все останутся хотя бы живы, а кабинет должен быть в том же идеальном состоянии как и сейчас. — его взгляд скользнул по нашей парте. — Главными назначаю госпожу Лисовскую и её фаворитку Катерину. Но ведь никто из нас даже не староста! — хотелось крикнуть мне, но я была вынуждена проглотить своё возмущение. Мало ли, вдруг ещё одно стихотворение для себя любимого заставит написать. А оно мне надо?***
Урок, на удивление, прошёл без особых происшествий. Не считая уже привычные красочные высказывания Владислава Максимовича о длине юбок, вырезе декольте и «Лисовская, для кого я, по-твоему, тут распинаюсь? И это ваша лучшая ученица школы!», которое сопровождалось театральным закатыванием глаз и притворно-ужаснувшимся тоном. Когда прозвенел звонок, я решила быстрее подойти и отдать проклятый листок. Быстрее начнём, быстрее закончим, как говорится. Достав из портфеля листочек со стихотворением, я положила его на учительский стол прямо перед математиком. На передней стороне листа виднелись слова, написанные спустя часы мук, на удивление ровным подчерком: «Не зря говорят, что жизнь — театр, Созданный для людей, Словно сатиричный писатель, Сформировавший образы. Вы не стесняясь живёте, Что не чтится людьми, Но ведь на то и рассчитан Тот путь, что выбрали Вы. Пусть он для меня не понятен, Словно сказочный сон, Детский, ясный и яркий, Но многим нравится он. Нет, это не восхищение, Написанное через стихи, Я говорю лишь факты, Что не любят многие…»* Посмотрев своими синими глазами на меня, Владислав Максимович произнёс: — Не думал, что ты вообще напишешь, если честно, — неожиданно для меня поведал он. — Но приятно удивлён и надеюсь, что не я стал виновником твоего вампирского вида сегодня. — разглядывая меня, ухмыльнулся, но как-то по-доброму, мужчина. — Вдохновение долго не приходило. — не знаю почему, но я смутилась. — Ладно, Мигелина, иди, — как-то даже устало проговорил Владислав Максимович. — Заценю твой стих, потом скажу свою оценку. — До свидания. — даже немного улыбнувшись попрощалась я. — Пока-пока, детка. — Я вам не детка! — возмутилась я, но не чувствуя ни раздражения, ни гнева. — Ага. — уже не смотря на меня, ответил учитель. Возможно, мне открылась другая его сторона.***
Домой я шла с легким сердцем. От чего-то на душе было так хорошо. Может, из-за солнечной погоды? Странно, что о том, что произошло в магазине, мы даже не поговорили... Кажется, жизнь имеет свойство налаживаться.