«Ботан & Оторва»

POV Андрей Жданов.

      Катюша дышала чуть сдавлено, временами всхлипывала, но улыбка даже во сне озаряла ее лицо. Несколько раз я пытался оторвать от неё глаза и приступить к чтению дневника, но у меня это не получалось. Я все никак не мог на неё наглядеться. Она была так красива, так одухотворена и мила, так похожа на ту Катеньку, которую с того самого момента, как мы с ней читали друг другу «Лорелей» Гейне, я видел своим внутренним зрением, а я так давно считал, что больше никогда ее не увижу, что теперь было очень страшно хоть на секунду отвести взгляд.       … — Я не по­нимаю! Что здесь про­ис­хо­дит? — чуть не пла­кал Па­вел Оле­гович.       — Мо­мент ис­ти­ны, — ска­зал па­па и вклю­чил за­пись.       … — Ки­роч­ка, как ты мог­ла, дет­ка? — Мар­га­рита, в миг пос­та­рев­шая, вско­чила. — За­чем?.. За что?.. Ты зна­ешь, как они ме­ня из­би­вали?.. Они сло­мали мне нос и че­люсть, ме­ня на­сило­вали, без кон­ца би­ли и на­сило­вали! И за всем этим сто­яла ты, Ки­роч­ка?!       Маму стало жалко до спазма в горле. Как бы там ни было, в чем бы она не была виновата передо мной — это моя мама. У меня снова заскрипели зубы, хотелось не просто реветь — выть белугой. Сука! Господи, какая же Кира сука! Ей Богу, будь она рядом, я задушил бы ее своими руками. В голове колокольным звучал изломанный мамин голос: — Зачем?.. За что?..       Я тоже никак не мог понять для чего эта дрянь вместе со своим папашей похитили маму, за что ее мучили. Деньги? Всего лишь деньги? Решили завладеть акциями отца и… Нет. Нет! Не может быть, что бы только из-за денег. Понятно, что ответ на мои вопросы есть в дневнике, но как же страшно было продолжить его читать.       Катюша, словно почувствовав, как мне хреново, не просыпаясь прошептала: — Я тебя люблю.       … — Во­ропа­ев ска­зал, что ес­ли я от­ка­жусь, то ро­зыг­рыш прев­ра­тит­ся в уго­лов­ное де­ло о по­хище­нии не­совер­шенно­лет­ней, да еще и Ки­ра об­ви­нит ме­ня в из­на­сило­вании, а ведь ей и пят­надца­ти тог­да не бы­ло.       — Как Ки­ра мог­ла вас об­ви­нить в из­на­сило­вании? Лю­бая ме­дицин­ская эк­спер­ти­за под­твер­ди­ла бы, что она девс­твен­ни­ца.       — Она не бы­ла девс­твен­ни­цей…       … — Ки­ра Юрь­ев­на, ес­ли я го­ворю, что у ме­ня ро­ял-флэш, я не бле­фую, он у ме­ня есть. Вот по­каза­ния вра­ча, ко­торый за при­лич­ную мзду вы­писал справ­ку о яко­бы из­на­сило­вании. Пись­мен­ные, про­шу за­метить, по­каза­ния, за­верен­ные но­тари­усом. Ду­мали, что все быль­ем по­рос­ло? Ан нет, мне уда­лось отыс­кать док­то­ра. Он ут­вер­жда­ет, что девс­твен­ни­цей вы не бы­ли, но ни­каких сле­дов из­на­сило­вания, при­чем не­дав­не­го, у вас то­же не наб­лю­далось.       Господи, ей же было всего четырнадцать с чем-то лет, а она уже… Боже, какая мерзость. И на этой пробляди родители всеми силами заставляли меня жениться? Уму непостижимо!       Мне страшно захотелось зашвырнуть этот дневник куда подальше, но я понимал, что должен узнать все. Иначе я не смогу закрыть эту страницу и жить дальше.       … — Алек­сандр Юрь­евич, я ду­маю, что и вам со­вер­шенно ни к че­му ни слу­шать о том, как имен­но Во­ропа­ев ор­га­низо­вал ги­бель ва­шей ма­тери, и о ее пос­ледних ми­нутах жиз­ни, ни тем бо­лее смот­реть за­пись ее ги­бели…       Значит, это Юрий убил жену? Значит, он жив? Это какая-то фантасмагория.       … — Ки­ра, — на Саш­ку страш­но бы­ло смот­реть, — ты это зна­ла?       — Да, зна­ла! — она да­же не сму­тилась, не сту­шева­лась.       — Мо­жет ты и за­пись ги­бели ви­дела?       — Ви­дела! — Ки­ра бро­сала вы­зов. Вид­но, она по­нима­ла, что ес­ли сейф Во­ропа­ева вскрыт, то все сей­час уз­на­ют так тща­тель­но хра­нимые сек­ре­ты. — Ви­дела! И не раз!       — Пон­ра­вилось смот­реть, как ма­ма уми­ра­ет?       — Я ни­чего боль­ше без сво­его ад­во­ката не ска­жу. Ни сло­ва. — Ки­ра усе­лась в крес­ло и скрес­ти­ла ру­ки на гру­ди.       Это тоже Кира? Дурочка Кира? Та самая, которая без причины хихикала и наивно пучила глаза, делая вид, что ничего сложнее дважды два не понимает? Не правильно Валерий Сергеевич ее назвал актрисой, нет, не правильно. Она не актриса, она самая настоящая сука и дрянь. Как земля только носит такое чудовище? Теперь я начал понимать, почему у Сашки был шок, почему ему понадобился психиатр.       Дальше я читал, глотая страницы, стараясь побыстрее увидеть всю картину целиком и не акцентировать внимание на каком-то отдельном эпизоде или фразе, потому что если бы я вдумывался в каждую строчку, то и мне понадобился врач, такой же, как Сашке. И даже известие о смерти этого вурдалака, Воропаева-старшего, не вызвало во мне никаких эмоций, даже арест Киры никак не отозвался в моей душе.       Так продолжалось, пока я не начал читать про­щаль­ную речь Юрия, адресованную отцу. Вот тут меня затрясло по-настоящему.       — Андрюшенька, миленький мой, — совершенно не заспанным голосом прошептала Катюша и крепко прижалась ко мне, — держись. Я знаю, как тебе сейчас трудно, и я с тобой, — она села не снимая рук с моей шеи.       — Ты не спала?       — Нет. Прости, я не хотела тебя обманывать, но…       — Не извиняйся, я понимаю, почему ты прикинулась спящей. Хотела дать мне возможность быть одному во время чтения, и в то же время боялась меня оставить наедине с этой мерзостью. Это не ложь, Катюша, и я очень благодарен тебе за это. И за то, что сейчас «очнулась от сна» и дала передышку от чтения, тоже.       — Мне дальше спать, или уйти? — тихо спросила Катя.       — Не уходи, — попросил я. — Можешь не спать, только не уходи.       — Хорошо. Я тогда посижу рядом тихонечко, как будто меня здесь нет. Ладно?       Я кивнул, взял ее за руку, и открыл дневник на заложенной странице.       … Паш­ка, ес­ли ты ме­ня сей­час слы­шишь, зна­чит, пе­ред то­бой раз­би­тое ко­рыто, а мы с Ки­рой уже стро­им но­вую жизнь, в ко­торой те­бе, увы, мес­та нет. У те­бя ни­чего боль­ше нет, Паш­ка! Ни сы­новей, ни же­ны, ни де­нег, ни «Zimaletto». Очень на­де­юсь, что и здо­ровья у те­бя то­же нет, что ты дос­лу­ша­ешь эту за­пись и сдох­нешь от ка­кого-ни­будь ин­фар­кта или ин­суль­та…       … Ска­жи, Паш­ка, как ты мог так пос­ту­пить со мной? Ведь ме­сяца со дня свадь­бы не прош­ло. Свадь­бы, на ко­торой ты был сви­дете­лем! И ты заб­рался в пос­тель к мо­ей же­не, вос­поль­зо­вав­шись тем, что ме­ня все­го-то не­делю до­ма не бы­ло…       — Какой ужас! Кать, как папа мог поступить так с другом? А с мамой?       — Это было до встречи с твоей мамой, Андрей. А вот с Юрием он действительно обошелся не лучшим образом.       — И породил чудовище, — прошептал я.       — И породил чудовище, — эхом откликнулась Катя. — Зато у тебя есть родной старший брат, а это уже немало.

POV Катя Пушкарева.

      Все время, что Андрюша читал мой дневник, с лица его не сходило брезгливое выражение, к которому постепенно прибавлялся ужас. В какой-то момент я увидела, что он едва сдерживает рвотный позыв, вскочила, схватила какой-то пакет и протянула ему. Вовремя протянула. Андрея вырвало, он сильно побледнел, а лоб его покрыли мелкие бисеринки пота.       — Прочел о Кире и Юрии? — спросила я?       — Да, — едва выдавил он из себя. — В самом страшном сне, в самом жутком кошмаре я не мог бы такого представить. И знаешь, Катюша, меня совершенно не радует и не печалит ни смерть этого кровососа, ни арест его любовницы. Я, мне кажется, вообще надолго теперь от эмоций избавлен.       — Как будто внутри все выгорело, да? Опустошен, да?       — Да, — сказал он отрешенно.       — Тогда я тебе еще кое-что расскажу, чтобы уж сразу все отболело.       — Есть что-то еще?       — Да. Я перед этой поездкой была у твоих родителей… Но… Но… Но Павел Олегович не пустил меня даже на порог. Правда мне все же удалось с ним переговорить, однако лишь после того, как я пригрозила, что если он меня не выслушает, то больше не получит ни одной копейки из «Zimaletto».       — Деньги! Черт побери, снова деньги для папы решают всё! — Андрей вскочил со стула и забегал по своему кабинетику. — Знаешь, давай не будем о нем говорить ни слова! Вот уж кого мне сейчас меньше всего вспоминать хочется, так это отца. Если он мог так подло предать друга, если мог всю жизнь преда… — Андрей вдруг запнулся, замолчал, пораженный догадкой. — Кать, он ведь не знал, что Сашка его сын, правильно?       — Не знал.       — А когда узнал, он его признал, да? Ну, скажи, что он его признал. Он же всегда любил Сашку.       — Нет, Андрюшенька, не признал. Павел Олегович ни разу даже не попытался даже встретиться с Санькой. И меня на порог не пустил именно из-за этого. Дело в том, что Маргарита Рудольфовна понятия не имеет, что у ее мужа есть еще один ребенок. И твой папа… В общем, ни мне, ни тебе, ни Сашке, ни кому бы-то еще не позволено навещать их. Павел Олегович говорит, что ему проще отказаться и от сыновей и от внуков, чем, как он говорит, причинить Марго боль. Он сказал, что они переедут в какую-то провинцию и он спрячет Марго от всех.       — Да кто он такой? — взорвался Андрюша. — По какому праву он за меня решает, общаться мне с матерью или нет?       — Андрюш, ты присядь, ладно?       — Что еще? — резко побледнев, спросил он.       — Маргарита Рудольфовна сама позвонила мне и буква в букву повторила слова твоего отца. Сказала, что никого не хочет видеть, ни тебя, ни Киру, ни Кристину, ни Сашу, ни, тем более, меня. Павел Олегович тут же забрал у нее трубку и добавил, что если ты захочешь побеспокоиться о их с матерью старости, то можешь просто переводить деньги на его счет.       — Мама говорила с его голоса, Катя. Он же ничего ей не рассказал.       — Конечно. Я тоже так думаю, и знаю, что если ты захочешь, то вы обязательно увидитесь и поговорите.       — Откуда ты знаешь, что у нас сын будет? — вдруг неожиданно спросил Андрей. — А может дочь?       — Сын. Я делала УЗИ, сомнений у врача никаких.       — Сын, значит? Кать, я буду хорошим отцом, не таким, как мой, ты мне веришь?       — Я всегда тебе верила. С самого первого твоего слова, Андрюша. Не всегда тебя понимала, не всегда видела, какой ты замечательный, принимала твою нежность и доброту за слюнтяйство. Это было! Но верила я тебе всегда безоговорочно. Честно-пречестно.       — Катька моя…       Андрей обнял меня, положив одну руку на спину, а второй нежно поглаживая мой живот, глубоко вздохнул, потом еще раз и… вдруг горько-горько заплакал.       — Милый мой, родной мой, любимый, — прижималась я к нему и шептала на ухо, — если ты тоже мне веришь. Ну хоть чуть-чуть, то пойдем сейчас со мной, пожалуйста. Тебя очень ждут и Сашка, и Ромка, и даже Вика и с Полиной, никогда тебя не видевшей раньше, тоже очень тебя ждут. И стол уже накрыт, и постель в моей комнате расстелена, и я очень по тебе соскучилась, и… и… И я тебя люблю.       — Кать, выходи за меня замуж, — вытерев слезы, как-то очень жалобно попросил Андрей…