POV Виктория Клочкова.
Я сидела рядом с Полиной и радовалась одному — меня никто не гнал, я могла быть около Сашиной двери, ждать здесь Ромку и надеяться, что Малиновскому удастся помочь Сашеньке, а тогда он меня поймет. Поймет и не осудит, я ведь объясню ему, что сделала ему минет вовсе не потому, что я… я… Он должен понять, что я его хотела вытащить из забытья. Я же не виновата, что он больше ни на что не реагировал. — Вика, не нужно так переживать, вот увидишь, Воропаев еще благодарен тебе будет. А то, что прогнал… Так это он может не на тебя, а на себя злится. — Как это? — А вот так. У него, как я понимаю, случилось какое-то горе, правильно? — Думаю, что да, хотя точно я не знаю. Меня не было на совете директоров. — А теперь представь, что это у тебя что-то случилось, не дай Бог, конечно. И это ты ни на что не реагируешь, в себя приходишь только в момент оргазма, а тот же Саша делаете тебе куннилингус. Вот что ты подумаешь в первые минуты? Что Саша проститутка, воспользовался твоим беспомощным состоянием? — Нет! — А что? — Что я последняя сука, у меня горе, а я развлекаюсь. — И прогонишь Сашу. Но не потому, что он такой плохой, а потому, что себя будешь винить, захочешь еще и по поводу мнимого нарушения приличий в одиночестве пострадать. — Точно! А если и не в одиночестве, то уж всяко не при том человеке, при котором произошло мое грехопадение. — Умница. Сама все поняла, и нечего страдать. Пришел врач, о чем-то переговорил с Полей, только я совершенно не поняла о чем, как будто они на китайском говорили. — На всякий случай позвони, пусть придержат палату. — Игорь Константинович, никто его отсюда не отпустит, так что лечить будем здесь. — У богатых свои причуды, — усмехнулся врач и пошел в комнату. А буквально через минуту оттуда выскочил Ромка. — Роман Дмитри… — Слушай, давай без отчества, ладно? — Ладно. Как он? — А я знаю? Но одной темой мне его удалось зацепить. — Какой? — по деловому спросила Полина. — Вика! — обратился ко мне Ромка, не обращая внимания на слова Поли. — Ты можешь у Юлианы узнать, где сейчас ребенок и что с ним? — Какой ребенок? — не поняла я. — Кирин. — А у Киры есть ребенок? — Есть! — Ничего не понимаю. — Викусечка, тебе не надо понимать, тебе надо спросить. — Ну, вот что, Роман, — я нарочно опустила отчество, — я тебе не девочка на побегушках. Если хочешь знать, Юлиана моя родная тетя, я ее компаньонка в PR-агентстве, да, я помогала спасать «Zimaletto» в образе секретарши, то это еще не значит, что со мной можно общаться приказами. — Ты Юлькина племянница? Ничего себе. Нет! Это не дом, это ларец тайн. Виктория, во-первых, я ничего тебе не приказывал, а только спросил. А во-вторых… Вик! Это Сашке нужно. — Так бы сразу и сказал. Ты не знаешь, где Юля? — Была в беседке. — Спасибо, — крикнула я уже на бегу. Юлианы в беседке уже не было, и я позвонила ей на мобильный. — Привет, ты где? — А что такое? — вопросом на вопрос ответила Юлька. — Ромка просил узнать есть ли у тебя какие-нибудь сведения о сыне Киры. — А зачем ему это? — Это не ему, это Саша хотел знать. — Тогда… Знаешь что, иди в гостевую левого крыла. Я сейчас распоряжусь, чтобы тебя пропустили. — Не дом, а Петропавловская крепость, — хмыкнула я и помчалась вперед. … Белокурый мальчик, лет четырех, пухленький и серьезный, самозабвенно управлял роботом, который был, пожалуй, выше его самого. Странная это была игра, мальчик не отправлял свою послушную игрушку в обход, наоборот, направлял робота на преграду, заставлял разрушить ее и только потом идти вперед. Казалось, для этого белокурого ангела разрушение и было целью игры. — Юлиана, — тихонько позвала я тетку, с неописуемым ужасом наблюдавшую за игрой ребенка. — Кто это? — Это Даниэль, сын Киры. Можешь не шептать, он не понимает по-русски. — А на каком языке он говорит? — На французском. — Я могу с ним поговорить? — Не надо. Нарвешься на крик и оскорбление… — Юлиана прикусила губу. — Вика, пошли отсюда. — А как же Даниэль? — Сейчас придет гувернантка, присмотрит за ним. Но и у нее контакта с мальчиком нет. Мы вышли из гостиной и пошли к комнате Саши. — Что с ним? — Врачи говорят, что ребенок абсолютно здоров. Просто его воспитывали зверенышем. — Кто воспитывал? Кира? — Нет, его отец. — И… кто его отец? — осторожно спросила я, уверенная, что правды мне не скажут. — Викуша, давай вот что сделаем, — Юлиана задумалась. — Давай дождемся, пока от Саши выйдет врач, переговорим с ним, а уж потом я все расскажу тебе об этом ребенке. Ладно? — Нет! Не ладно! Прости, Юлька, но мне это все надоело! Если вы мне не доверяете, так гони меня отсюда, гони, я уйду. Как-нибудь потом найду способ поговорить с Сашей. А то, как вы сейчас со мной поступаете, это очень обидно. Приди, Викуся, помоги, Викуся, только не спрашивай ни о чем, мы тебе не доверяем. Да, я хотела все рассказать Андрею! Да! Но… — я не выдержала, заплакала. — Но ведь вы сами, и ты, и Валера говорили, что я была права. Много ваши секреты доброго сделали? Много? Катя болеет, Саша болеет, Андрей и вовсе пропал. Ты же никогда от меня ничего не скрывала, Юленька, пока с Валерием не связалась. Скажи, хоть раз я тебя подвела? Хоть раз такое было? — Не было, Викуша. Никогда такого не было. — Ну вот! А ты… — Хочешь, я открою тебе тайну, которую вообще никто еще не знает, хочешь? — Даже Валерий? — Даже Валерий. — Хочу! — Я беременна! — Что? — У меня будет ребенок. И даже не один! — Как это? — Викуша… — Юлька укоризненно покачала головой. — Двойня? — шепотом спросила я, боясь вспугнуть что-то очень-очень хорошее. — Ага! — Ничего себе! Как это? — Как-как? А вот так! Мы ЭКО сделали. Мне три эмбриона подсадили, два из них прижились. Представляешь? — И Валера ничего не знает? — Не знает. Я сама узнала только сегодня утром. Тебе первой сказала. Только ты мол… — Могла бы и не предупреждать! Никому не скажу! Боже мой, Юленька, какое счастье! Мы же совсем надежду потеряли, что ты когда-нибудь мамой станешь. Господи! Спасибо тебе! Я так за тебя рада, так рада! Какой срок? — Четыре недели. Вика, я хочу, чтобы ты поняла и не обижалась. Мы тебе доверяем. Но все, что касается Даниэля и Саши… Это только их тайна, понимаешь? Саша сам должен решить, посвящать тебя в нее или нет. — Но ведь об их тайне знают и Катя, и Ромка, почему мне нельзя? — И им нельзя было, но так уж получилось. — Ладно, пусть Саша сам решает. Юль, я такое натворила, что Сашка теперь думает, будто я последняя шалава. — Боже! Куда ты еще вляпалась? — Понимаешь, он ни на что не реагировал, ну я и… — Что? — Ну… — Что, Вика? — Я сделала ему минет. — Прореагировал? — Прореагировал, — я снова заревела. — И прогнал меня. — А ревешь-то чего? Если качественно сделала, — захохотала Юлиана, — обязательно позовет назад. Ладно, пошептались, и будет, пошли к Сашке. Мы как раз вовремя пришли, врач выходил из комнаты. — Значит так, мои дорогие. Вот это рецепт на «Перфенациазин»*. Полина, начнешь с ноль десять, доведешь до ноль двадцать пять, а там по схеме. Убирать будешь в том же порядке. Моя помощь здесь не требуется. — Как не требуется? — Я же говорил, что Сашка не псих! — А как быть постравматикой? — в один голос заговорили я, Ромка и Полина. — Поля, там ситуационная или, если так тебе ближе, посттравматическая, — не обращая внимания ни на меня, ни на Ромку, Игорь Константинович беседовал исключительно с докторшей, — никаких других отклонений нет. Меня несколько беспокоит амнезия, но… В общем, если больной решится, звоните, я пришлю гипнолога. Все ясно? — Да, — сказала Полина. — Нет, — сказали мы с Ромкой. — Что еще? — Я могу с ним поговорить? — спросил Роман. — Как нам вести себя с Сашей? — спросила я. — Отвечаю всем сразу. Сейчас оставьте его в покое, я уколол ему снотворное. Потом можете его покормить, можете с ним поговорить, можете… — тут он посмотрел на меня и в глазах его заплясали даже не чертики, а здоровые черти, — можете продолжать начатую работу по восстановлению его душевного и физического здоровья, — Игорь Константинович захохотал. — А теперь я хотел бы осмотреть Катюшу.***
К вечеру Ромка рассказал Сашке все, что было на Совете. Все-все. И про Катю все рассказал, и про то, что Даниэль в доме тоже не утаил. Вышел Малиновский из комнаты мокрый, как будто принимал душ, а не разговаривал с другом. — Можно мне с ним поговорить? — спросила Катюша. — Он Вику зовет. — Меня? — Да. Только будь с ним терпелива, хорошо? — Я постараюсь, — сказала я, а внутри все запело…