POV Катя Пушкарева.
В столовую быстрым шагом вошла Юлиана. — Вы поели? — Да, — одновременно ответили мы с Романом. — Что с Сашкой? — Ребята, мы не справляемся, нужна ваша помощь. — Кто это «мы»? — осторожно спросила я. — Полина и я. — Какая Полина, кто это? — Врач, которая к тебе приставлена. Хватит болтать, нам правда нужна помощь. Юля развернулась и пошла, не оглядываясь, вглубь дома, мы с Ромкой замешкались буквально на секунду, а потом, не сговариваясь, бросились вслед за ней. Странно, конечно, что Сашку поместили в моей части особняка, но с другой стороны, если ему нужна медпомощь, то понятно, что врачу удобнее всех больных держать под рукой. — Он здесь. — Виноградова остановилась возле моей детской игровой комнаты. — Только… не пугайтесь, он скорее грязен, чем избит. Там нет даже ссадин, но вид такой, будто Сашка бомжует уже минимум пару лет. Катюша, ты слышишь? Это всего лишь видимость. — Юль, погоди. Что с ним случилось? В чем конкретно нужна наша помощь, что мы можем? — Ромка оробел, и это было видно. — Я не знаю, что случилось до того самого момента, как его попытался остановить ГАИшник. Может, он пил, может, кололся, хотя Полина говорит, что следов уколов нет. — Может травку курил? — выдвинула я предположение. — Может и травку. Не знаю. Факт тот, что на требование остановиться, Сашка словно и не заметил постового, зато этот олух заметил, что вознаграждение со скоростью сто-сто десять километров в час удаляется от него, включил мигалку и бросился в погоню. Ему бы сообщить на следующий пост, тогда, может, все и обошлось бы, но уж больно не хотелось делиться вознаграждением. — Каким вознаграждением? — спросил Малина. — Ты что думаешь, что вашу святую троицу за бесплатно кто-то стал бы разыскивать? И не надейся! Твоя Милочка, например, за два звоночка и один сексуальный облом получила две тысячи баксов. — Как это? — Ромка в недоумении уставился на Юлиану. — А как ты думаешь тебя вычислили? Вначале ты позвонил Милочке, что едешь к ней, потом она позвонила Славику, что ты едешь к ней, а потом и Славины бойцы позвонили в колокол у вашей постели. — Она меня сдала? — Как миленького. За вознаграждение! — Все бабы — суки. — Спорное утверждение. Например, ГАИшник далеко не баба, но за вознаграждение тоже сукой стал. Короче, догнать Сашкину машину, он догнал, а вот остановить никак не удавалось. Тогда он, недолго думая, открыл пальбу… — Сашка ранен? — я видно побледнела, потому что медсестра, до этого стоявшая в сторонке, бросилась ко мне и стала совать мне под нос ватку, смоченную аммиаком. — Не ранен он! Инспектор открыл пальбу по колесам, да с дури попал. Машина ушла в кювет… Да не знаю я, что там точно произошло, но Сашку вытащили целехонького, правда машина упала в какую-то сточную канаву и остановилась вверх тормашками. Вот Алекс и испачкался с головы до ног. Но проблема не в этом! — А в чем? Денег на вознаграждение нет? — Похохми мне! Сашка ни на что не реагирует. Вообще ни на что, понимаете. Полина сказала, что ему нужны раздражители. — А! Ну, это мы запросто! Что я, что Катька — лучших раздражителей не найти. — Ромка решительно открыл дверь в комнату, и мы вошли. Спасибо, что Юлиана предупредила! Если бы я не была подготовлена, то могла бы от Сашкиного вида и сознание потерять. Выглядел ужасно: похудел, глаза ввалились, кожа вокруг них была красной, сам он был весь помят, грязен, не брит, от него дурно пахло. Но все это, по сравнению с его абсолютно пустыми, ничего не выражающими глазами, было такой ерундой, что и говорить не о чем. Всегда такие умные, такие живые глаза друга казались мертвыми. И я тоже была причастна к их смерти. Ничего не помогало, ни-че-го! Ни шуточки и крики Малиновского, ни мои уговоры и слезы. Ничего! Он на нас не реагировал, он нас не слышал. — Полина, а может у него черепно-мозговая травма? — спросила Юлиана. — Может, ему нужно в больницу, пусть сделают компьютерную томографию? — Юлиана! У него нет не только ушиба или гематомы, у него царапины и той нет. Его голова ни с чем не соприкасалась, даже со шляпой. Какая черепно-мозговая? — Да?! — взревел Ромка, — Откуда вы знаете, вы что, рентген? Под волосами видите? — Молодой человек, прекратите орать! — врач повернула голову в нашу сторону, огромные зеленые, кошачьи глаза строго взглянули на Малиновского, и Ромка действительно онемел. — Я достаточно долго обучалась профессии, чтобы отвечать за свои слова. — Так вы же… гинеколог, или нет? — оробев, тихонько спросил Рома-Роман. — Я врач общего профиля, терапевт. Если я ответила на все ваши вопросы, то выйдите, пожалуйста, отсюда. — А-а-а. Ну тогда понятно. — обиженно протянул Малиновский и пошел к двери, что-то бормоча себе под нос. — Катерина, спасибо за попытку. Вас я тоже попросила бы выйти. Более того, отправиться в постель. — Хорошо. — Юлиана, мне нужен помощник, чтобы искупать больного, обработать его и уложить в кровать. — Через пару минут подойдет. Что еще нужно? — Пока ничего. Мы тут разберемся, и я сама выйду. Разве что… — Что? — спросила я. — Еще какой-то раздражитель, кто-то, на кого Александр смог бы реагировать. — Мы поищем, — заверила я врача, вышла из комнаты и подошла к Ромке, который так и продолжал что-то бубнить, при этом выразительно «играя лицом», словно разговаривал сам с собой, сам себе восхищался, сам себе возмущался, сам себе удивлялся и сам себе злился. — Ром, ты знаешь, где Андрей? — Нет. — Это правда? — Да! Я сам искал его почти трое суток, все облазил, пока к этой Милочке не поехал. Не знаю я, где Палыч, не знаю! — Это ужасно. Сашке нужны другие раздражители. — Это тебе ухо-горло-хер сказала? — Чего? — Я так называю врачей общего профиля. — А! Да, Полина. Что же делать? — Я знаю! Знаю на кого у СашЕньки встанет, извини, в смысле мозг вернется на место. Только мне нужен телефон, мой, как ты понимаешь, остался в недрах квартиры предательницы. — Держи свой мобильный, — вышедшая следом за мной из игровой Юлиана, протянула Малиновскому трубку. — Валерины ребята профессионалы. Все твое с собой забрали. — Тогда чего вы меня облачили в эту хрень? — Извини, твоя одежда в стирке и в чистке-глажке. — Вот это сервиз! Может еще и бабОчку подгонишь? — С бабОчками ты уж как-нибудь разбирайся сам. — Юль, а эта Полина… Она замужем? — А тебе как бы хотелось? — Хотелось бы, чтобы была замужем, от таких, как она, одна погибель. Не заметишь, как окольцует. — Не переживай. Полинька мужененавистница. — Лесбиянка? — Юлиана отрицательно помотала головой. — Утешила! — Ромка ты даже не приближайся. За ее спиной целое кладбище из влюбленных и посланных нафиг. — Ничего ты не понимаешь, обламывать таких, это самый цимес! — Как вам не стыдно? — возмутилась я. — Там Сашка в таком ужасном состоянии, вас попросили найти раздражитель, а вы… вы… Вы как те сволочи, которые рассказывали анекдоты на маминых поминках. — слезы полились градом. Я даже не заметила, что сейчас обозвала и Ромку, и Юлиану сволочами. Не заметила я и того, что не очень-то тактично было с папиной невестой говорить о маминых поминках. — Ты права, нужно прислать кого-нибудь в помощь Полине. — Юля слегка опустила голову и быстрым шагом пошла в рабочее крыло. — Кать, прости. Мне нужно позвонить. — Ромка начал набирать чей-то номер.***
POV Виктория Клочкова.
Всем, что было хорошего в моей жизни, я обязана Юлиане, хотя тогда, в свои двенадцать лет, я этого совершенно не понимала, и ненавидела ее всей душой… …Мне тогда десять лет исполнилось, когда папа однажды сказал, что мама больше не будет жить с нами. Но она будет звонить, а когда устроится, то обязательно заберет меня к себе, потому что моя мама очень хорошая. И разводилась она не со мной, а с папой, и очень, очень-очень, прямо в засос до гланд меня любит и обожает. Как же! Что такое мамина любовь я поняла долгими тоскливыми вечерами, когда все подружки играли в свои детские игры, звали меня с собой, а я просиживала часами у телефона, дрожа от страха и не включая свет, в ожидании маминого звонка. Почему-то я была уверена, что как только перестану бояться, так мама и позвонит. Не позвонила! Ни разу! Ни папе, ни мне! — Что мы с тобой сделали маме плохого? — спрашивала я отца. Он сглатывал комок в горле, гладил меня по голове и начинал сочинять сказки, что мол мамочка очень хочет нам позвонить, и наверное, звонила уже не раз, просто... звонки не проходят, у мамы нет времени, она забыла номер, связь работает отвратительно (нужное подчеркнуть). Ах, папа-папа! Милый добрый папа, он так пытался меня уберечь от правды. А ведь на самом деле все было до банального просто. Папа, профессор МГИМО, зарабатывал неплохо, и пока за окном маячил СССР, маме, молодой, красивой, но достаточно посредственной актрисе хватало его денег, его престижа, его связей. К восемьдесят седьмому году мамуля была по уши сыта папиными пятьюдесятью двумя годами, его неприспособленностью к новой жизни и невозможностью продюсировать ее бесконечные маниловские кинопроекты. А посему мама занялась активными поисками того, кто сможет дать ей то, чего просили ее душа и тело. Хотя, насчет души я, кажется, погорячилась. Какая там душа, если можно родную дочь вышвырнуть из своей жизни, как ненужную вещь, и в восемьдесят восьмом умотать с первым же попавшимся под руку «вариантом» в Америку покорять Голливуд, и напрочь забыть, что мы с папой когда-то в ее жизни были. Она ведь даже не попрощалась со мной. Не сказала «до свидания», не обняла, не поцеловала… Юлиана ворвалась в нашу жизнь накануне девяностого, когда мне было уже двенадцать лет, но я все еще ждала хотя бы звонка от мамы...