POV Виктория Клочкова.
Юлиана ворвалась в нашу жизнь накануне девяностого, когда мне было уже двенадцать лет, но я все еще ждала хотя бы звонка от мамы. Было это, как сейчас помню, буквально за три часа до нового года… Я практически все для салата оливье нарезала, осталось еще пару яиц накрошить, майонезом заправить, да в холодильник поставить. Работала я усердно, на глупости не отвлекалась, только к звонку телефона прислушивалась. — Викуша, — папа открыл входную дверь. — А у нас сегодня гости. — Мама приехала? — я выскочила в прихожую, и увидела рядом с папой ее, молодую, красивую какой-то нахально-бесстыжей красотой, яркую и ничуть не смутившуюся молодую женщину. — Мама не приедет, Виктория, — ответил мне отец и опустил глаза. — Она не сможет. Билетов на самолет не достала. Ты лучше познакомься с нашей гостьей. — Не хочу! — я развернулась и ушла на кухню, чтобы не расплакаться перед ними. Зато салат оливье я обильно приправила слезами. — Вика, — мне на плечо легла теплая папина ладонь. — Хватит плакать, хватит ждать чуда. Я советовался с психологом, он говорит, что ты должна знать правду. — Какую правду? — Мама не приедет. — Никогда? — Ну почему же никогда? — горько усмехнулся отец. — Может быть когда-нибудь и приедет. Только… — он замялся. — А может быть, она хотя бы позвонит? — спросила я с таким страхом, что он мне сейчас скажет правду, и вместе с тем с такой надеждой, что папа не отнимет у меня веру в чудо, что он спасовал. — Ну, может быть и позво… — Аркадий Леонидович, хватит дурить девочке голову. Мама не позвонит, Вика. — сказала «гостья», входя в кухню. — И давайте готовиться к встрече Нового года. — Папа, это кто? — Юлиана, — женщина протянула мне руку, но я спрятала ладони за спину и замотала головой, готовая к драке с этой незнакомкой, но никак не к рукопожатию. — Не хочешь знакомиться? — Видеть вас не хочу! Вы совсем не знаете мою маму, зачем вы на нее наговариваете? — Я уважаю твое право не хотеть меня ни знать, ни видеть. Аркадий Леонидович, где я могу поставить вещи? — Пойдемте, Юлинька. Я покажу вам вашу комнату. Так мы и встречали Новый год тысяча девятьсот девяностый год: мы с папой в зале за столом, Юлиана в своей комнате. Папа был очень грустный, все пытался рассказать мне о «гостье», но я прерывала его на полуслове: — Я ничего об этой знать не хочу! Жизнь моя изменилась третьего января, рано утром, когда папа еще спал, да и я спала. Спала в своей комнате с открытой дверью, чтобы, не дай Бог, не прозевать мамин звонок. — Так позвони ей! — сквозь сон услышала я тихий голос Юлианы. — Ну, что тебе стоит?.. Хорошо, не хочешь тратиться, не надо. Мы сами позвоним, только поговори с Викой… Что?.. Хотя бы один раз!.. Что?.. Ну, ты и тварь! Ты хоть понимаешь, что девчонка два года не ест, не спит, не учится нормально? Все, что она делает — она ждет твоего звонка! Что?.. Зойка, черт побери, ты же мать… Я поняла, что Юлиана разговаривает с мамой. Вскочила и бросилась в прихожую, выхватила у нее трубку и закричала: — Мамочка! Это ты? Мама?! — какое-то время ответом на мой крик была тишина, а потом раздались короткие гудки. На другом конце провода разъединились. Больше всего на свете хотелось придушить эту красотку, которая посмела ответить на звонок вместо меня. Но где-то в глубине души я уже все поняла: это не мама звонила мне, это Юлиана звонила маме, чтобы заставить ее поговорить со мной. — Кто ты? Откуда ты знаешь мою маму? — Зойка моя сестра по отцу. — Ты младшая? — Младшая. — Твой папа бросил бабушку? — Нет. Мой папа был брошен твоей бабушкой. — Мама тоже росла без мамы? — Нет. Новый муж твоей бабушки не понял бы этого, поэтому ей пришлось взять Зою с собой. — Я, когда вырасту и выйду замуж, тоже брошу своего мужа? Да? И оставлю ему свою дочь? — А это зависит только от тебя. Если захочешь продолжить «семейную традицию», бросишь. Но знаешь что? — Что? — Дерьмо это, а не традиция! Знаешь, зачем я здесь? — Зачем? — Потому что я не хочу, чтобы ты стала такой же. — Мама плохая? — Я этого не говорила. Мама не плохая, просто она живет для себя. Кстати, и это право я уважала бы, если бы мама нашла в себе мужество не мучить тебя, а честно с тобой поговорить. Но она предоставила это сомнительное удовольствие твоему папе. А он слишком тебя любит, чтобы причинять тебе боль. Я считаю, что он неправ. Ты только теряешь время и силы на пустое ожидание несбыточной мечты, Викуша. Так меня называл только папа, больше никому я не позволяла звать меня Викушей, а тут почему-то промолчала, не поправила, не сказала, что я Виктория для всех, кроме отца. Мы еще очень долго говорили с Юлианой. Обо всем. Ни на один вопрос она не ответила мне, что я, мол, еще мала, или, что я пока чего-то не могу понять. Так я узнала, что Юлиана приехала из Питера, приехала по просьбе папы, чтобы рассказать мне правду, чтобы побыть со мной пока я буду переживать крушение надежды, чтобы помочь мне выжить. — Это не называется жизнью, Вика. Это… Я даже не знаю, как назвать твое существование. — А как же мое право на такое существование? — Тебе нравится сутками сидеть у телефона, ничего не делать, только ждать того, что никогда не произойдет? Если нравится, то это твое право! Я не стану тебе мешать. Хотя я бы на твоем месте так не смогла, читала бы и ждала, писала бы и ждала, что-то делала бы и ждала. Но, повторяю, если тебе нравится быть никем и ничем — это твое право. — Мне не нравится. Только я очень скучаю без мамы, понимаешь? — Понимаю. Но давай разберемся. Когда мама была с вами, ты много времени проводила рядом с ней? — Рядом с ней? — я стала вспоминать. — Нет, мама всегда была занята. — Вот! Вот, Викочка! Мама была то на спектакле, то на вечеринке, то еще где-то. И разве ты сидела часами у телефона и ждала ее звонка? — Нет! Но… — Ты не по маме скучаешь, девочка. Мамы, как таковой у тебя никогда не было. Зойка же не в одночасье возлюбила себя и только себя. Правда? — я кивнула. — Ты просто не можешь принять, что мама уехала и даже не попрощалась. А еще ты винишь себя. Так? — я снова кивнула и расплакалась, уже не стесняясь перед Юлианой своих слез. — Ты ни в чем не виновата. Ни в чем, девочка! — А кто виноват, папа? — Никто! Так сложилась жизнь. — И мама не виновата? — Я считаю, что виновата. Но это только мое личное мнение. Ты не должна винить мать лишь потому, что ее виню я. — А почему ты раньше к нам не приезжала? Я даже не знала, что у меня есть тетя. — Зоя была против. — Почему? — Я думаю, что она мерила меня по… По… — По себе? — Наверное. Мне кажется, что мама боялась знакомить меня с твоим папой. — И когда вы познакомились? — Года полтора назад, когда я прилетала в Москву, хотела встретиться с Зойкой. Позвонила, нарвалась на Аркадия Леонидовича, узнала, что мама твоя уехала. Мы начали общаться. Потом я разыскала Зою, связалась с ней, высказала все, что думаю. Но это не помогло. — Юля, ты на маму не злись, ей просто стыдно передо мной. — Я не злюсь. Но в обиду тебя никому больше не дам. — Честное слово? — Честное слово! Так началась наша дружба. Сейчас я благодарна маме за то, что она меня бросила. Если бы этого не произошло, никогда я не познакомилась бы с Юлькой. Ей было двадцать два, мне двенадцать, но она стала мне настоящей матерью, другом и защитником. Я ее обожествляла, я хотела во всем быть похожей на нее, именно поэтому я научилась ценить время, я научилась ценить знания, я научилась ценить труд. А главное, я научилась себя любить!***
Мама вернулась через три года, практически сразу после смерти отца. Вернулась не ко мне, вернулась, чтобы разделить со мной папино наследство. Глупая, она не понимала с кем связывается, мне даже стало ее жалко. Юлиана хотела еще при жизни отца оформить на меня опеку, это оказалось невозможным, пока папа жив. Тогда она, не долго думая, но после совета с юристами, расписалась с отцом, выкупила квартиру в собственность, перевела все папины деньги на свой счет, машину продала и тут же купила новую, но уже на свое имя. В общем сделала все возможное, чтобы маме не на что было претендовать. Так маман и умотала в свою Америку не разжившись ни на рубль. Правда исходя на желчь, мама попыталась поссорить меня с Юлианой, заявив, что знает свою сестрицу, как облупленную, что потому и не знакомила ее с Аркашенькой, что Юлька теперь выгонит меня на улицу без копейки в кармане, и еще кучу гадости. Мы с Юляшей только смеялись сквозь слезы, нам было не до маминых глупостей. Мы оплакивали папу. Вот чего я боялась меньше всего, так это того, что мама-подруга меня «обует». И я оказалась права. Несмотря на то, что Юлиана вышла замуж, а потом открыла свое PR-агентство вместе с мужем, в мое наследство она не только руку, но и пальчик не засунула. В день своего восемнадцатилетия я получила дарственную на квартиру, машину, все остальное папино движимое и недвижимое имущество. Именно дарственную, чтобы мама-американка не могла ни на что претендовать. Юлькин брак потерпел крах, Кирилл оказался кем-то вроде моей маман. Хорошо еще, что ему не удалось ее обворовать, помогли добрые люди, спасли. А на втором курсе и я вляпалась в замужество, примерно такое же удачное, как и Юляшино. Все бы ничего, раны друг другу мы зализали, выжили. Жалко только, что я потеряла целый год, бросив учебу. Зато сразу после окончания МГИМО, я стала Юлькиной младшей компаньонкой в ее PR-агентстве. И все было хорошо и расчудесно... Теперь Юлиана снова собиралась замуж. В этот раз, кажется, все было по-настоящему. Она любила, ее любили. И я... Я тоже влюбилась. До рези в желудке...