«Ботан & Оторва»

POV Катя Пушкарева.

      — Воропаев сказал, что если я откажусь, то ро­зыг­рыш прев­ра­тит­ся в уго­лов­ное де­ло о похищении несовершеннолетней, да еще и Кира обвинит меня в изнасиловании, а ведь ей и пятнадцати тогда не было.       — Как Кира могла вас обвинить в изнасиловании? Любая медицинская экспертиза подтвердила бы, что она девственница.       — Она не была девственницей.       — Откуда вам это известно?       — От него, от Воропаева, когда он сказал, что я под­ста­вил­ся и меня мож­но те­перь прив­лечь, он показал мне справку в которой было написано, что Киру изнасиловали. Но даже без этих запугиваний я все равно пошел бы на преступление. И не надо на меня так смотреть! А чтобы сделали вы, если бы вам нужно было спасать своего единственного сына? Мне нужны были деньги, а без похищения Маргариты Рудольфовны вто­рая часть де­нег для ле­чения сы­на ни­ког­да не пос­ту­пила бы на мой счет.       — Что за чушь? Откуда этот идиот мог бы знать, была я девственницей или нет? Теперь вы понимаете, что это клевета, Павел Олегович? Я была невинным ребенком! — воскликнула Кира.       Странно, но именно теперь Павел переглянулся с Маргаритой, закрыл лицо руками и застыл, как изваяние.       — Ты прости, девочка. Мы с Пашей всегда тебя любили и жалели, мы же думали, что и на твою долю выпала моя участь, — Марго погладила мужа по руке. Вздохнула. — Теперь пришло время сказать правду. Ты не была невинным ребенком. Тогда Юрий нам сказал, что тебя изнасиловали при похищении, а теперь уж я не знаю, что и подумать.       — Он так сказал? — Кира как-то плотоядно и недобро усмехнулась. — Да. Так оно и было. Мне легче было терпеть клевету, что я разыграла похищение, чем сознаться, что похищение было, и что меня… Я… Что… — она зарыдала. Да так естественно, что даже мне стало ее жаль, хоть я и была уверена, что она снова лжет.       — Браво! Какую актрису мир потерял, — захлопал в ладоши папа. — Кира Юрьевна, если я говорю, что у меня роял-флэш, я не блефую, он у меня есть. Вот показания врача, который за приличную мзду выписал справку о якобы изнасиловании. Письменные, прошу заметить, показания, заверенные нотариусом. Думали, что все быльем поросло? Ан нет, мне удалось отыскать доктора. Он утверждает, что девственницей вы не были, но никаких следов изнасилования, причем недавнего, у вас тоже не наблюдалось. Чтобы всем стало понятно о чем я говорю, поясняю. После возвращения «похищенной» домой, ее матушка, как любая нормальная мать, тут же настояла на госпитализации. Ну, а там ей наговорили и об изнасиловании и о тяжелой психической травме, да еще и справку на руки выдали. Чего только деньги не могут сделать. Правда, Кира Юрьевна?       Папа ошибся, устроив Кире аплодисменты, эта актриса заслуживала не просто рукоплесканий, ее игра стоила оваций, долгих и бурных. Как по мановению волшебной палочки высохли ее слезы, выпрямилась спина, и на свет Божий вместо несчастной, убитой горем девочки, явилась холодная, расчетливая, гордая стерва, правда очень красивая.       — А кто вы такие, чтобы я перед вами отчитывалась? Надо же, судилище они тут устроили! Судьи-то кто? Вы, Павел Олегович, дядя Паша любимый? А право у вас есть меня судить, или тем более папу? Вы в себя-то поглубже загляните, какой ад там кроется? Или, может, это перед вами я каяться должна, дорогая моя тетушка Марго? Перед вами? Не видящей леса из-за одного дуба? Или, может, вам я что-то должна, братцы-сестры мои? Короче, мне этот цирк надоел. Говорите, что с папой и я пошла.       — Вы уж не обессудьте, драгоценнейшая, — когда было нужно, папа умел быть и вежливым, и ядовитым, и ядовито-вежливым, — боюсь, что вам придется еще некоторое время потерпеть наше общество. И молите Бога, чтобы это время тянулось как можно дольше.       — С какой это стати?       — У… Кира Юрьевна, да на вас статей, как на новогодней елке игрушек. Так что прямо отсюда вам придется проехаться в карете с решетками, извозчики уже ждут. Зато вам подарят браслеты. Красивой женщине — красивые браслеты на обе руки.       — Вы что? Вы собираетесь меня арестовать?       — Я? Помилуй Бог! Да ни в коем случае, Кира Юрьевна. Как я могу вас арестовать? У меня и полномочий таких нет. Для это существуют совершенно другие, специально обученные люди. Знаете… ну, такие… «Наша служба и опасна, и трудна»… — пропел папа. — Вот они-то вас и задержат, и в следственный изолятор препроводят, а дальше, как суд решит.       — А за что? За то, что я инсценировала свое похищение? Так это…       — Вот вы, как маленькая, честное слово. Вы что же, Кира Юрьевна думаете, что ваши счета арестуют, а вас нет? За экономические преступления, драгоценнейшая. А там видно будет. И хватит на этом, вы и так уже злоупотребили нашим вниманием. Так что, будем дальше Зайцева слушать? — папа посмотрел на каждого по очереди и все кивнули головой, кроме Марго.       — Если можно, я не хотела бы, еще раз вспоминать…       — Я понимаю… о самом похищении и о том, что выпало на вашу долю, я думаю, вовсе не обязательно нам слушать. Давайте начнем с этого момента, — отец кликнул по файлу.       — Больше всего Юрия Васильевича взбесило даже не то, что Павел обратился в милицию, а то, что ему ни слова об этом не сказал. Не посоветовался. В какой-то момент Воропаев решил, что Жданов его заподозрил, поэтому быстренько оплатил вторую часть за лечение моего Ивана и отправил меня с сыном в Израиль долечиваться. Только сказал, что долг мой теперь вырос, раз вся операция сорвалась и Павел Олегович акции «Zimaletto» на него не перевел. А еще он с меня расписку потребовал, в которой я признавал, что взял у него двести тридцать тысяч евро в долг. Да и Жданов меня с работы погнал… даже без выходного пособия. Он, конечно прав был, но мне от этого легче не стало. Я понимал, что теперь любое слово Юрия Васильевича будет для меня законом. И готов был сделать все, что он ни пожелает. Только бы Ваню спасти, да долг отработать.       — И что Воропаев от вас потребовал?       — Вам про все эпизоды рассказывать?       — А как же! Про все-все. И как можно подробнее.       — Ну, тут пойдет несколько эпизодов, которые не имеют к присутствующим непосредственного отношения, так что это я перематываю. Да, Кира Юрьевна, есть тут один эпизодик, небольшой, но год-полтора к вашему сроку за экономические преступления уголовное добавят. Посмотрим? Или ну его? Оставим для следствия? — было видно, что отцу не хочется на этом задерживаться.       — Кира! — очнулась от спячки Кристина. — Вот это все… Это же не может быть правдой, Кира! Ведь так? Ты же не могла…       — Заткнись ты уже, блаженная, — презрительно прошипела Кирюша, и Крис заплакала.       Она рыдала так горько и так искренне, что Сашка не выдержал, подошел к сестре, обнял ее за плечи и что-то зашептал ей в ухо. Но она только плакала и отрицательно мотала головой.       — Вы можете пригласить врача? — спросил Санька, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ей бы какое-нибудь успокоительное.       — Конечно-конечно, — папка глянул на Славика, и в зал снова вошел врач. Быстренько что-то уколол Крис в предплечье и так же молча вышел. — Кристина Юрьевна, а может не стоит вам здесь оставаться, тем более, что сейчас речь пойдет о гибели вашей матушки.       — Я тоже не хочу этого слышать, — вдруг истерически прокричала Маргарита Рудольфовна. — Не могу.       — А знаете что, вы правы. Не нужно вам, Маргарита Рудольфовна, тоже больше здесь оставаться. Славочка, распорядись там, чтобы женщин доставили, куда они пожелают.       — А может и я?.. — робко поинтересовался Павел Олегович.       — Штирлиц, а вас я попрошу остаться*, — жестко, пожалуй, даже слишком жестко, куда там Мюллеру, сказал папа, затем обернулся к Сашке. — Александр Юрьевич, я думаю, что и вам совершенно ни к чему ни слушать о том, как именно Воропаев организовал гибель вашей матери, и о ее последних минутах жизни, ни тем более смотреть запись ее гибели.       — Откуда у вас эта запись? — даже не закричала, а взревела Кира.       — Из сейфа Воропаева Юрия Васильевича, или Жоэла Лефевра, или Гри­горь­ва Ста­нис­ла­ва Ва­лен­ти­нови­ча, или… — папа сделал длинную паузу, — Эдуарду Кампос.       — Он мертв? — белыми, совершенно неживыми губами спросила Воропаева. Даже весть о том, что ее вот-вот арестуют не подкосила ее так, как возможная смерть отца.       — Вы все узнаете в свое время. Александр, Роман, Катенька, может вам не стоит оставаться здесь?       — Я остаюсь, — твердо сказал Сашка.       — Я тоже, — Ромка подсел ближе к другу.       — Да и я не кисейная барышня, — решила я пройти до конца.       В конференц-зале остались только Ромка, Сашка, я, папа, Кира, Павел Олегович да Славик, который стоял около двери и внимательно наблюдал за соблюдением порядка. Папа снова включил запись.       Да, я обязалась записывать каждую мелочь в дневник, но то что я услышала… Я не могу, не хочу и не буду записывать. А пленку с гибелью Елены Андреевны папа, к счастью, вообще показывать не стал, увидев реакцию на рассказ Зайцева.       — Кира, — на Сашку страшно было смотреть, — ты это знала?       — Да, знала! — она даже не смутилась, не стушевалась.       — Может ты и запись гибели видела?       — Видела! — Кира бросала вызов. Видно, она понимала, что если сейф Воропаева вскрыт, то все сейчас узнают так тщательно хранимые секреты. — Видела! И не раз!       — Понравилось смотреть, как мама умирает?       — Я ничего больше без своего адвоката не скажу. Ни слова. — Кира уселась в кресло и скрестила руки на груди.       — Ну, что же. Тогда я скажу кое-что. К нашему большому сожалению, заключенному номер тридцать четыре восемнадцать-дробь три, совершенно непостижимым образом удалось бежать.       — Вы говорите… — еще сильнее побледнев, хотя казалось бы, что больше уже некуда, начала Воропаева.       — Нет, вы не говорите, вы отныне и до прихода вашего адвоката будете молчать. Так вот Антонову удалось бежать. Как, каким образом? Никто не понимает, все-таки он отбывал наказание в зоне для особо опасных преступников. Так же никто не знает, каким образом ему удалось выяснить, что упекший его шантажом на пожизненный срок Воропаев Юрий Васильевич купил себе замок во Франции под именем Жоэл Лефевр, живет там припеваючи со своим маленьким сынишкой, дожидается пока мама ребенка завершит все дела и они смогут вылететь в Бразилию в Сан Паулу, где уже на имя Эдуарду Кампос куплена элитная вилла.       — Простите, — вмешался Ромка. — Но это какой-то мексиканский сериал.       — Бразильский, — поправил его папа. — Скорее не мексиканский, а бразильский сериал. Позвольте я скажу еще пару слов, а потом уступлю микрофон… Впрочем, вы сами все услышите. Так вот… Антонову удалось не только бежать из тюрьмы, но даже покинуть Родину и добраться до Франции. Ну, а там уж он разыскал своего врага.       — А Зайцев? Он что останется безнаказанным? — спросил Павел Олегович.       — Что вы? Как можно? — шутливо замахал руками папа. — Зайцев уже с неделю в следственном изоляторе.       — Что с отцом? — не унималась Кира.       — Да хватит вам дурака-то валять? Неужели вы еще не поняли, что мне все известно? И когда я говорю — всё, то именно это я и имею в виду. — папа кликнул по какому-то файлу и на экране появилось лицо Воропаева-старшего…