«Ботан & Оторва»

POV Александр Воропаев.

      — Как ты меня назвал, Андрей? Да что здесь вообще происходит?       — Здесь происходит… Совет директоров, и на выяснения отношений мы отвлекаться не будем. Итак, вы врали мне, Павел Олегович. Врали, когда рассказывали о своих чис­тых ру­ках, своей не­запят­нанной со­вес­ти и своем креп­ком сне. Но это все лирика. Перейдем к фактам. Вы сказали, что взяли кредит в банке у Болдырева на покупку фабрики и выпуск своей линии, это ложь и в финотчете она видна, как на ладони. Вы можете сказать, что ничего не знали, всем занимался Воропаев, но ваши подписи стоят рядом с подписями вашего дружка.       — Подонок, — завизжала Кира, — как ты смеешь так неуважительно говорить о моем отце. О покойном отце.       — Надеюсь.       — Что? На что ты надеешься? Ты это о чем?       — О том, что я очень… Слышишь, я очень надеюсь, что твой отец, этот насильник и убийца, и правда уже покойник.       — Андрей! Ты сошел с ума! Юрик спас и меня, и Риточку, ты ему ноги целовать должен, а ты… Ты мне больше не сын.       — Твой Юрик организовал похищение, изнасилование и избиение мамы, твой Юрик убил Елену Андреевну, твой Юрик ненавидел тебя всю свою жалкую жизнь. И ради вот этого самого «Юрика» ты отказываешься от единственного сына? Можешь не утруждаться отказом, у меня и так никогда отца не было.       — Андрей! Это клевета! Клевета на того, кто не может за себя заступиться. Вспомни — о мертвых хорошо или ничего. — Кира кричала и плакала так, словно понятия не имела, что покойничек живее всех живых.       — Ты забыла окончание: или ничего… кроме правды. Я говорю правду, Кира. Это твой отец убил твою маму.       — Заткнись! Ты лжешь. Заткнись.       — Я не лгу. Именно Юрий Васильевич похитил мою маму и убил твою. И у меня есть доказательства.       — Юрка спас Риточку! Спас, а не похитил! Вот и вся правда. — у Павла начали дрожать руки. — Вот и все доказательства.       — Давай я представлю тебе доказательства, А выводы ты сделаешь сам.       — Нет, Юра спас меня, при чем неоднократно, Юра спас Риту, и ничего не требуя взамен, это единственная правда.       — Ну что же… Блажен, кто верует.       — Что за бред ты несешь? — Кира пыталась держаться, но ей стало страшно, и я это видел. — Павел Олегович, я говорила вам, что Андрей не в себе, что ему нужно пройти лечение у психиатра. Вы меня не послушали, и вот результат.       — Да заткнись ты, в конце концов, артистка погорелого театра. — довольно тихо сказал Роман, но так, что даже у меня пошел мороз по коже. — Думаешь, что мы с Сашкой позволим тебе сделать из Андрея сумасшедшего. Никто тебя, Кирочка, не похищал, ты сама разыграла свое похищение, ты вместе со своим папашей таким образом готовила похищение Маргариты Рудольфовны. Вам нужен был послушный и благодарный Павел Олегович, вот и вся правда! Короче! Мне надоел весь этот балаган…       — Пусть он немедленно покинет конференц-зал. Тому, кто посмел так неуважительно отзываться о…       — Мне тоже надоел весь этот балаган, — перебил Павла Андрей. — План развития, как я понимаю, вас обоих не интересует, так что давайте заканчивать этот спектакль. Саша попроси Вику найти Кристину и…       — Маргариту Рудольфовну?       — Да. Пора выдвигать кандидатуры на пост президента и голосовать, раз уж никто не хочет ни слушать, ни слышать правду.       Я вышел в приемную и не знаю, что в это время происходило в зале заседаний, но когда мы вошли, атмосфера была накалена до предела, казалось сама ненависть и зло витают в воздухе.       — Итак, приступаем к выдвижению кандидатур на замещение вакантной должности президента компании «Zimaletto». — сразу после того, как все сели, сказал Андрей. — Какие будут предложения?       — Андрей Жданов, — выкрикнул Ромка.       — Павел Жданов, — выкрикнула Маргарита Рудольфовна.       — Мне кажется, что Павел Олегович возьмет самоотвод. — вставил я. — Или я ошибаюсь?       — Нет, ты не ошибаешься.       — Пашенька, но почему? Ты же сам говорил, что Андрея ни в коем случае нельзя допус…       — Риточка, — перебил ее муж. — Я уже не молод, я плохо себя чувствую и я…       — Вор, — очень тихо, почти про себя словно в задумчивости произнес Ромка, не в силах простить Жданова-старшего за его отношение к Андрею. Слава Богу, никто его кроме меня не услышал, иначе снова был бы скандал.       — И я считаю, — продолжил Павел, — что пора уступать дорогу молодым. Моя кандидатура, это Кира Юрьевна Воропаева.       — А моя, — неожиданно для всех, — сказал Андрей, — Александр Юрьевич.       — Самоотвод. Я не собираюсь уходить с госслужбы.       — Ну, что же, тогда у нас остается два кандидата. Ваш покорный слуга и Кира Воропаева. По протоколу я не могу проводить голосование, так что… Роман, начинай.       — Кто за кандидатуру Андрея Жданова? Прошу голосовать. — и первым отдал свой голос, к которому я присоединился. Кто за Киру Воропаеву? — поднялись руки Павла и Марго. — Да у нас патовая ситуация, господа. Кристина, может ты наконец определишься, кто твой кандидат?       — А что, все остальные уже проголосовали?       — Да.       — И кто победил?       — Пока никто, все зависит от твоего голоса.       — Тогда я «за»!       — За кого, Кристиночка? — ласково спросила Кира. — За свою сестру, или…       — Я требую прекратить манипуляции! — взорвался я. — Как же ты похожа на своего отца…       — На нашего отца, Сашенька, на нашего.       — На твоего, и тебе это хорошо известно.       — Кристина, все ждут твоего решения, — Роман постарался вернуть нас к голосованию.       — Я за Кирочку! — широко и открыто улыбнулась Крис.       — Я же предупреждала, что только временно заняла чужое кресло, правда? Теперь оно мое по праву. И заканчивать Совет буду я.       — Кирочка, я тебя поздравляю, — Павел Олегович сиял, как хорошо начищенный самовар, — надеюсь, все наши беды и такое неумелое руководство Андреем «Zimaletto» позади. Он завел компанию в болото. Делай, что должна, Кирочка.       — Внимательно изучив всю документацию и финансовый отчет, я вынуждена констатировать, что у нас нет другого выхода, кроме как объявить «Zimaletto» банкротом. Предлагаю дать Виноградовой задание, чтобы она объявила о нашем банкротстве в прессе, назвав истинную его причину — неумелое руководство компанией Андреем Ждановым.       — Внимательно изучив? Вот это номер, — усмехнулся я. — У тебя ничего не получится, сестричка. Ты так «внимательно» ознакомилась с документацией, что совершенно не заметила государственного заказа на пошив парадной военной формы. Ты даже не заметила, что первую партию мы уже отправили и даже получили за нее деньги.       — Павел Олегович, и что это значит? — Кира была растеряна, куда только девались ее апломб и самоуверенность.       Жданов-старший тоже совершенно растерялся, но уже через пару минут почти с восхищением посмотрел на Андрея.       — Блестящий ход! Ты нас переиграл, Андрей.       — И что это значит? — спросила Кира.       — Это значит… На сколько лет контракт подписан? — спросил Павел, но ему никто ничего не ответил. — Бойкот, значит? Ну, хорошо, я сам в документах посмотрю. Кирочка, это значит, что о банкротстве до выполнения Госзаказа объявлять нельзя.       — Почему?       — Ты хочешь бодаться с государственной махиной? Я нет! Так что тебе придется шить военную форму, до последней гимнастерки, или что мы там шьем?       — Но я… Но мне… Павел Олегович, мы так не договаривались.       — Видишь ли в чем дело, Кирочка, Андрей нас посадил в лужу.       — И что теперь?       — Теперь ты будешь президентом еще года три.       — Три года? Вы что все с ума посходили?       — Вы правы, детка, — раздался глубокий низкий голос очень красивого тембра. В конференц-зал входил очень импозантный, подтянутый мужчина, судя по выправке, бывший военный. — Президентом вам и дня не пробыть. У меня на этот счет совершенно другие планы.       — А кто вы, собственно говоря, такой? Что вы здесь делаете? Кто вас впустил? У нас, между прочим, проходит Совет директоров и посторонним здесь не место. Может мне охрану позвать? — Кира сняла трубку телефона.       — Кирюша, это господин Болдырев, банкир. Тот самый, — с нажимом сказал Павел Олегович.       — Можно и охрану позвать. Все можно! Все, кроме одного. Нельзя пытаться сделать из меня дурака! Потом бывает очень больно. А теперь все сели и закрыли рты.       Болдырев прошел к креслу во главе стола, на котором сидела Кира, и жестом попросил ее освободить его ему. Странно, но такая внутренняя сила была в этом человеке, что сестра и не подумала возражать, тотчас пересела поближе к Жданову-старшему. Банкир в кресло не сел, остался стоять, слегка опираясь на него рукой.       — Павел Олегович, вот копия решения суда. — Болдырев передал синюю папку в руки Павлу. — Как видите, никто из вас больше не владеет «Zimaletto», это моя компания. Еще вчера решение вступило в силу. Так что никто из вас не может ни объявлять о банкротстве, ни даже вынести отсюда малюсенькую катушечку ниток. Это понятно?       — П-понятно! А мы подадим апелляцию, — запальчиво сказала Кира.       — И вот это вы хотели сделать президентом? Девочка, где твои мозги? Я же сказал, решение уже вчера вступило в силу. Значит, ни о какой апелляции речь уже не может идти. И вот еще что, когда будешь звонить Жо­элу Ле­февру, передай ему от меня большой привет.       Кира даже не побледнела, у нее в один момент посинели и затряслись губы. Я понял! Это нынешние имя и фамилия Воропаева Юрия Васильевича.       — Не понимаю, о чем вы говорите.       — Я говорю о том, что никому еще не удавалось сделать из меня дурака. А те, кто пробовал, знают, как бывает потом больно. Итак… Поскольку «Zimaletto» со вчерашнего дня моя компания, я могу делать с ней все, что захочу. Я решил ее подарить!       — Подарить? Кому? Как подарить? — закричали с разных сторон.       — Дочери! Моей единственной дочери. Отныне это ее компания. Она будет вправе казнить и миловать, увольнять и принимать на работу. И что-то мне подсказывает, что вы, Кира Юрьевна, будете выброшены ею за борт. Прошу любить и жаловать, моя дочь, Болдырева Екатерина Валерьевна, вам она хорошо известна, как Катенька Пушкарева…