POV Александр Воропаев.
Пусть вас не удивляет, что о Совете директоров буду писать я. Потом вы поймете почему в «актерском составе» произошла замена, а пока давайте считать, что Андрей слишком нервничал, и ничего из того дня не помнит. И вот еще что… Писать так красиво, как Андрей, я не умею, так что «рlease, do not shoot the pianist. He is doing his best»*.***
Мы сидели в президентском кабинете втроем — Андрей, Ромка и я, слушали гул в конференц-зале и молчали. Почему втроем? Потому что Катя позвонила рано утром вся в соплях и слезах, сказала, что все-таки разболелась, и Андрей строго-настрого велел ей оставаться дома и лечиться. Мол мы тут и сами справимся, а ты должна беречь свое здоровье. Почему молчали? Да, каждый думал о чем-то своем. Жданов, я в этом уверен на сто процентов, помимо того, что по сотому разу прокручивал в голове, что может произойти на Совете, особенно учитывая, что Болдырев позвонил и пообещал прийти, еще и за Катю свою переживал. Ромио, могу голову дать на отсечение, мечтал о том, чтобы Совет поскорее начался и закончился, а потом он сможет наконец расслабиться, позвонить какой-нибудь птичке-рыбке, и чудесно провести с ней время. А, ну еще и выпить сможет. Кстати, о «выпить», у меня в голове в тот момент вообще не было ни одной другой мысли. Все, чего мне тогда хотелось — это бокала хорошего односолодового виски. Я даже представлял, как заканчивается Совет, я иду в кабинет, наливаю себе виски и пью его. Это ж надо? Я не представлял, чем все может закончиться, я представлял, что будет, когда все закончится. Дурдом какой-то. Наконец мы услышали бодренький голос Урядова: — Вроде бы все в сборе, может я позову Андрея Павловича? — Сашка еще не пришел, — чуть капризно сказала Кира. — А, ну тогда подождем, — согласился Георгий. — Это есть наш последний и решительный бой, добьемся свобо-о-ды, Андрюша, мы с тобой! — не то пропел, не то провыл Ромка на мотив приблизительно похожий на припев «Интернационала». Да, славно медведь потоптался на ушах певуна. — Пошли, ребята, — скомандовал Андрей и, не колеблясь, открыл двери в конференц-зал. Мы решили, что дальше совершенно незачем скрывать, что я по одну сторону баррикад со Ждановым-младшим, поэтому вот так втроем и вошли в пасть к драконам. — Саша, ты уже пришел? — Киру несколько смутил наш сосредоточенный вид и решительные лица. Меня, кстати, тоже несколько смутил ее облик. И куда только подевалась моя гламурная сестричка, всегда предпочитающая золоту авторское, невероятно дорогое серебро, а шикарности наряда какую-нибудь эксклюзивную и вроде бы неброскую вещицу, стоящую сумасшедших денег? Сейчас, заняв почему-то кресло президента, на нем восседала царица в пурпурных одеяниях, увешанная золотом и бриллиантами, как новогодняя ёлка. — Пришел! — хмуро ответил я. — И прошу соблюдать протокол. — Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросила сестра. — А ты не понимаешь? Освободи кресло президента для Андрея. Даже если ты метишь на это место, то оно пока еще не твое. — Это временно, — сразу раскрыла карты Кира. Господи, почему ты не дал ей мозгов? — Вот на время и освободи. — Сашка, да перестань ты, пусть сидит, — я подумал, что Андрей, как всегда хочет сгладить острые углы, и ошибся. — Где я сяду, там и будет кресло президента. — Кира вспыхнула и стиснула зубы. — Доброе утро. Если все в сборе, я прошу считать Совет директоров открытым. Саша, тебе слово. — Андрей, а тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь… — начал Павел Олегович, но Андрей перебил его. — Прошу минуточку внимания! По уставу нашей компании, президент, готовящий Совет директоров, автоматически становится председателем заседания Совета, стало бы я и есть председатель. А по сему, я не допущу малейшего отступления от протокола. Я не позволю превратить Совет в балаган, как вам это всегда успешно удавалось делать на всех, всех без исключения, предыдущих Советах директоров. В противном случае я не подпишу протокола и Совет не будет считаться состоявшимся. Это ясно? — гробовое молчание. — Это ясно? — гробовое молчание. — Ну, что же, позвольте Совет директоров считать несостоявшимся. Андрей решительно встал. Я понимал, что это уловка, но так же понимал, что это очень важный, можно сказать, переломный момент — или он заставит считаться с собой, или мы заранее проиграли даже не бой, а войну, и никакая поддержка банкира нам не поможет. — Ясно, — поспешил заверить Андрюху Урядов, а следом за ним и остальные, кто неохотно, а кто и вовсе с гримасой отвращения сообщили, что им все ясно. И только Мишель крутил головой и не мог ничего понять. Честно говоря, я вообще не понял, что здесь делает Гортье и кто его позвал, да еще и без переводчика. — А если ясно, то послушайте меня внимательно. Во-первых, мы переводим Совет в режим закрытого. Георгий Юрьевич, спасибо большое, вы свободны. Michelle, vous pouvez être libre, merci. — он дождался, пока модельер и кадровик, один с облегчением, другой с обидой, большими буквами написанной на лбу, покинули зал заседаний. — А во-вторых, заседание будет проходить следующим образом: вначале Александр вам сообщит повестку дня, а затем мы неукоснительно будем ей следовать. — Андрей решительно рубанул рукой воздух, останавливая Павла Олеговича, который уже собрался его перебить. — Я все сказал. Саша, тебе слово. — Спасибо. Все очень просто. Пункт первый — вам раздадут папки с финансовыми отчетами и планом перспективного развития «Zimaletto». Пункт второй — пока вы не изучите содержимое обеих папок к пункту третьему мы не приступим. Пункт третий — обсуждение первого пункта. Пункт четвертый — выдвижение кандидатов на должность президента компании «Zimaletto». И, наконец, пункт пятый — голосование. Это все. — Мы что? Мы должны будем что-то изучать? — Кристина от ужаса даже глаза закрыла. — И прямо здесь? Но я так устала, перелет был такой утомительный, какие-то дети что-то кричали, я даже заснуть не могла. — В таком случае ты можешь сейчас выйти, поспать и вернуться часа через три к выдвижению кандидатур. Думаю, что тебя можно не утомлять документацией. — Андрей сделал длительную паузу. — Если кому-то еще сложно вникать в финансовые отчеты, — он повернулся к Маргарите Рудольфовне, — я не стану на этом настаивать. В обязательном порядке должны остаться бывший президент, — вот жук, он все-таки вывернулся, ни папой ни по имени-отчеству Павла Олеговича не назвав, — Кира Юрьевна и Роман с Александром. — Пашенька, я тогда тоже пойду выпью кофе. — Конечно, Риточка, отдыхай. — Кристина, если тебя не затруднит, скажи Шуре, чтобы принесла папки, которые я ей отдал размножить. — Хорошо. Дамы вышли, а уже через пару минут в конференц-зал вошла… Вика! Боже, до чего же она была хороша. Тоненькая, подтянутая, по-деловому собранная и такая… такая… Просто нет слов. У меня! У Ромки тут же нашлись. — Викуся? Ты ли это? Какими судьбами? Как твоя прекрасная ножка? — Вообще-то я здесь работаю. — строго ответила Виктория. — Больничный лист закрыт сегодняшним числом. — Так ты могла бы отдыхать до завт… — Роман, — слава Богу, перебил Малиновского Жданов, — если я сказал, что не позволю превращать Совет в балаган, то я не позволю. — Понял, молчу. Это я от неожиданности. — Что это? — Павел Олегович своим криком резко прекратил все разговоры на вольные темы. — Виктория, вы можете быть свободны. Только никуда не уходите, в любую минуту вы можете нам понадобиться. — Хорошо, Андрей Павлович. — Это финансовый отчет, — дождавшись, пока за Викусей закроется дверь, жестко сказал Андрей, увидев раскрытую папку в руках своего отца. — Если ты что-то не разберешь, мы пригласим сюда Николая Антоновича Зорькина, он поможет тебе. Это наш новый финансовый директор, честный, принципиальный, не вор, в отличие от Ветрова. Именно он готовил отчеты и в любой момент может дать расшифровку любого из пунктов. — Каким образом ты достал коды к файлам? — Это не тот вопрос, который должен тебя сейчас волновать, папа. — значит, начал нервничать, раз сказал «папа». — Я рад, что ты все сразу понял. Думаю, что теперь, о выдвижении твоей кандидатуры на должность президента и речи быть не может. — Почему это? — Я бы предпочел, чтобы ты вначале хотя бы просмотрел весь отчет, а не только первую страничку. Там, кстати есть анализ финансовых нарушений и в период, когда ты единолично управлял компанией. В двери тихонько постучали. — Войдите, — пригласил Андрей, и в конференц-зал вошла Виктория. Она молча подошла к Жданову-младшему, протянула ему сложенный вчетверо лист и так же молча ушла, не ответив на немой вопрос сестры, мол, что это ты принесла. Вика вообще сегодня была совершенно другой, какой-то загадочной и прекрасной, совершенно не похожей на ту взбалмошную подругу Киры, о которой рассказывал Ромка. Андрей развернул послание, прочел, ухмыльнулся и передал записку Малиновскому, тот пробежал ее глазами улыбнулся и передал мне. Что долго говорить? Я тоже обрадовался, когда прочел: «Андрей, я приехал, как и обещал, вступившее в силу решение суда о передаче компании в мои руки со мной. Если президентом станете не вы, я вступлю в игру. Болдырев». — Значит, ты рыл под родного отца? Молодец, нечего сказать! А на меня накопать компромат не удалось? — ехидно вставила Кира. — Удалось, правда ни папа, ни мама не захотели меня слушать, но возможно в милиции им заинтересуются. — Ты это о чем? — Кирюша взвизгнула. — О твоем похищении! — Что? — в два голоса одновременно выкрикнули Павел Олегович и сестрица. — О том представлении, которое ты разыграла, делая вид, что тебя похитили. Кира стала белой, как полотно, но это было ожидаемо. Кому же понравится, когда разоблачают его далеко не благовидные поступки? А вот реакции Жданова-старшего не ожидал никто. Он вскочил и с размаху влепил Андрею пощечину. — Мерзавец! Девочке было всего четырнадцать лет, когда ее похитили. Ее могли изнасиловать, могли убить, а ты сейчас смеешь глумиться над этой трагедией? — Павел Олегович, — взорвался Ромка, — вам еще будет стыдно. Это не девочка, это шала… — Роман, — резко перебил его Андрей, чтобы он не успел оскорбить Киру, чтобы мне не пришлось вмешиваться, чтобы предотвратить истерику и полный бедлам, — Давай-ка вернемся к протоколу заседания. Павел Олегович, если вы уже просмотрели финансовые отчеты, то может приступим к их обсуждению? Что-то случилось, что-то в этот момент произошло с Андреем, в тот самый, когда он назвал своего отца Павлом Олеговичем. Постороннему взгляду это было бы незаметно, а мы с Ромкой сразу поняли, что ботана больше нет, умер ботан, не возродится. Умер даже не тогда, когда получил пощечину, а пару секунд спустя, когда осознал, что отца у него больше нет, а может, и не было никогда. — Как ты меня назвал, Андрей? Да что здесь вообще происходит? — Здесь происходит Совет директоров, и на выяснения отношений мы отвлекаться не будем...