«Ботан & Оторва»

Эту главу можно не читать, пропустить. Тут сплошные отчеты о проделанной работе и размышления с предположениями. И все же, если вас интересует смысл происходящего, то мы советуем вам ее прочесть. *** POV Андрей Жданов.

      Помните, я как-то рассказывал, что мы пахали не покладая рук, что денно и нощно, аки пчелки, трудились, что уставали, как тараканы на их, тараканьих, бегах? Помните? Ну, когда к показу коллекции готовились? Так вот, я врал! Вернее, не врал, я в самом деле так тогда думал. И только теперь, после того, как мы начали готовить Совет директоров, я понял, что это были лишь цветочки, а вот сейчас созрели и ягодки.       За три недели мы проделали работу, на которую в нормальных условиях нормальным людям понадобился бы минимум год. Еще слава Богу, что мы так вовремя приняли на работу Николая Антоновича, а то и вовсе было бы не справиться. Посудите сами:       1. Зорькин составил финансовые отчеты (полные финансовые отчеты) за все годы существования «Zimaletto». Причем подбил баланс отдельно за годы правления Воропаева-Жданова, Жданова-старшего, ну, и за мои полгода правления тоже.       Вы вообще представляете, что это за труд? Думаю, что даже понятия не имеете. Бедный щупленький гений! Он пахал поле финансовых преступлений, как хорошая здоровая лошадь, падая от усталости часам к десяти вечера. И ведь даже не поинтересовался, зачем нам это, даже премии не потребовал, только доппаек (пирожки и пончики тоннами поглощал).       Имея на руках такие финансовые отчеты, я мог отца не только прокатить на президентских выборах, не только даже не допустить к голосованию, но и вообще отдать под суд вместе с его подельником, тем более, что разыскать Воропаева было парой пустяков. Другое дело, что даже в самом страшном сне мне не хотелось бы видеть папу за решеткой.       2. Ромка с Сашкой выпустили первую партию госзаказа!       Да-да-да! Они практически вдвоем сумели наладить выпуск парадной формы для нашей доблестной армии. Но чего им это стоило… Если я вам скажу, что за все это время Малина не окрылил ни одну бабОчку, а Санек и думать забыл о своем отце-отчиме, то вам, наверное, станет все ясно. Пахали ребята, как одержимые. Ромио просто не высовывал носа из пошивочного, даже завтракал и обедал в цеху, правда не ужинал, сил поднести ложку ко рту у него уже не было. А Сашка…       Все-таки удивительный человек этот Сашка. Ведь мы были врагами, ненавидели друг друга до зубовного скрежета, но с той самой секунды, как он подал мне руку, он стал мне настоящим другом, даже братом! Что-то я отвлекся… Так вот, Санька взял на себя все административные хлопоты не только с Министерством обороны, но со всеми госучреждениями, связанными с этим заказом. С утра до вечера он мотался по приемным всевозможных чинуш, добивался приоритетного решения именно наших проблем. А проблем было… в общем, вам по пояс будет. То наш заказ на изготовление погонов отложили, и именно мэр какого-нибудь «Поподрищенска» должен был надавить на поднадзорную ему фабрику, и Сашка летел туда, то… А, да что говорить, фиг мы без Сашки смогли бы поднять первую партию в срок.       Нет, строгий срок выпуска не был оговорен, но нам необходимо было отправить первую партию формы до Совета директоров и получить первые расчетные государственные деньги. Необходимо! Хотя бы для того, чтобы отец с Кирой понимали, что войну они будут вести уже и с Государством, а не только с каким-то там ботаном.       3. Катенька разработала перспективный план развития «Zimaletto».       Вот расскажите мне сейчас, что это самое легкое задание, и мы крепко поссоримся! Разработать стратегию предприятия, расписать все по срокам, рассчитать перспективу и выполнимость задач, сроки отдачи долга, прибыль, неминуемые потери, количество и квалификацию работников и управленческого аппарата — это легкое задание? Или может быть часы и часы, проведенные вначале с Мишелем (от него напрямую зависело успешное выполнение плана развития), потом в цеху с мастерами и работницами, потом в архивах в поисках статей дохода — это вы считаете легкой работой? Да на Катеньку без слез уже и взглянуть было невозможно. Она похудела, стала бледненькой, от постоянного переутомления у нее вечно кружилась голова. Ее даже тошнило от усталости, вот что это была за работа!       Думаю, что объяснять для чего нам к Совету директоров нужен был такой план, нет необходимости.       4. Я… Вот вроде и не делал ничего конкретного, только выполнял общее руководство, а и мне хватило за глаза и за уши так, что падал часам к трем ночи замертво.       «Общее руководство» в наших условиях — это значило, что мне нужно было то к Полянскому лететь на всех парах, угрожать, умолять… договариваться, то в лететь, теперь уже шесть часов на здоровенной грузовой машине (благо права позволяли), в Брянск, потому что задерживалась поставка ткани из-за транспорта, вот я и не нашел ничего лучшего, чем самовывоз. А что? Сам подписал все бумаги, сам и вывез ткань. То лететь к Кате с Мишелем, чтобы не поубивали друг друга, а то и просто лететь в цех, чтобы наладить машины. Что же делать, если я и был во всем «Zimaletto» самым опытным и профессиональным наладчиком? И так без конца по кругу.       А теперь решайте, сами решайте — валял ли я дурака, работал ли…       Наконец, все или почти все было готово (всего предусмотреть и подготовить не может никто, каким бы гением он не был), даже дата Совета директоров была определена: понедельник, тринадцатое февраля две тысячи шестого года.       Все последние дни мы только и делали, что прокручивали разные варианты итогов голосования на Совете. И так крутили и эдак, и все равно получался мрак! Ясно было только одно — папе президентство не светит, это и к гадалке не нужно ходить. В крайнем случае, я пригрожу отделом по экономическим преступлениям, он и отступит. Он же не знает, что все коды Ветров преподнес нам на блюдечке с голубой каемочкой, так что один козырной туз у нас в рукаве есть! А вот что делать, если они выберут Киру? Это вопрос вопросов!       И тут уж крути-не крути… Ничего не понятно. Допустим, она объявит о банкротстве. Ну, это-то я, конечно, сумею придержать! Достаточно будет рассказать о госзаказе, хотя с другой стороны, если они решились скрываться… Голова пухла от всех этих размышлений, но в результате мы поняли, какой вариант самый опасный:       Выбирают Киру, она не объявляет о банкротстве. Увольняет меня, Ромку и Катю. Тихо-мирно выполняет госзаказ, получает прибыль, которую переводит на счета в офшорной зоне, а за это время прячет все концы «ударной работы Воропаева-Жданова» в воду, выводя меня, как главного афериста, на передний план. И только потом объявляет о банкротстве.       Против этого варианта мы были бессильны. Единственное, что могло ему помешать, это внезапное появление самого банкира на Совете директоров с вступившим в силу решением суда о передаче ему компании «Zimaletto». И тут мы могли утешаться только двумя позициями:       1. «Так не доставайся же ты никому»*, что утешало очень слабо.       2. Мое имя останется незапятнанным, что очень и очень важно и для меня и для моих друзей, но практического применения, увы и ах, не имеет, да и отец может оказаться в тюрьме.       Ничего себе дилемма, правда? Катя настаивала, чтобы мы сообщили Болдыреву (нашему кредитору) о Совете директоров. Сашка ее поддерживал, я тоже склонялся к этому варианту, а Ромка с пеной у рта доказывал, что таким образом мы сами выроем себе могилу.       — Андрюша, я могу поговорить с Вячеславом Семеновичем из «ЛлойдМориса», выяснить все об этом Болдыреве, попросить помощи, в конце концов, чтобы свел. Я тоже в свое время помогла их банку, он мне не откажет. А потом встречусь с этим банкиром, объясню ему все. Покажу перспективный план развития. Ну, зачем ему труп «Zimaletto»? Если он в нас поверит, то не откажет в помощи, вот увидишь. Ты же знаешь, как я умею вести переговоры, — Катенька почти умоляла, и я сдался.       Как Катюша и говорила, Вячеслав Семенович не смог ей отказать, устроил встречу с Болдыревым, на которую мы пошли вместе. Банкир оказался дядькой лет пятидесяти-пятидесяти пяти, въедливым, осторожным, аккуратным в высказываниях, ничего нам не пообещавшим наверняка. И все же я ни на минуту не пожалел об этой встрече. Он попросил нас оставить ему план развития, и дал слово, что все изучит и примет решение, о котором нас обязательно поставят в известность.       Все, больше от нас ничего не зависело, к пятнице мы сделали все, что могли, можно было отдохнуть и расслабиться. Но тут приболела Катюша, вроде бы ничего страшного, а она скисла…       — Андрюша, я хочу домой, — вдруг закапризничала она. — Здесь я буду только мешать тебе отдыхать и собираться с силами.       — Ну, что ты, малыш? Ты не можешь мне помешать, никогда и никак не можешь.       — Там за мной будет лучший уход и к Совету директоров, я буду уже в форме, — канючила Катенька.       Я подумал, что может она и права. Небось, соскучилась по родным, а папа ее наотрез отказался к нам приезжать, и маму, как видно, тоже не пускает, считает, что мы живем в грехе. Не понимает, что я с момента нашей встречи готов на Кате жениться. Но не могу! Пока не могу! Вот пройдет Совет директоров, тогда и сделаю предложение. Она должна знать за кого выходит, за президента «Zimaletto», за безработного или вообще за подследственного. Хотя в этом случае я и предложения делать не буду. Она такая, посчитает, что не может мне отказать, раз я в беде, а потом будет мучиться со мной всю жизнь. Нет, дорогой Валерий Сергеевич, предложение вашей дочери я сделаю только тогда, когда буду иметь на это право.       — Ладно, милая, может ты и права, дома и стены помогают выздоравливать. Собирайся, я тебя отвезу.       — Не надо, за мной папа приедет, а ты отдыхай, пожалуйста.       — Катенька, я прошу тебя, позволь мне хотя бы тебя отвезти.       — Не надо.       — Я люблю тебя, девочка. Я очень тебя люблю.       Уже в дверях Катюша обернулась, улыбнулась и сказала:       — Теперь я тоже знаю, что такое любовь, Андрюша.       Почему-то сердце рухнуло вниз и не вернулось. Мне показалось, что Катя прощается со мной, прощается навсегда. Это было так остро, так больно и так… нелепо, что я почти закричал:       — Катя, что происходит?       — А что происходит, Андрюша?       — Мне показалось, что ты со мной прощаешься, что хочешь уйти насовсем. Мне показалось?       — Вот глупый! Ну, конечно же показалось. Как я могу с тобой прощаться? Как могу от тебя уйти, если я теперь знаю, что такое любовь.       — Ты…       — Да, я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Никогда не думала, что со мной может случиться такое чудо. Но оно случилось, Андрюша. Я тебя люблю.       — Девочка моя! Моя Катенька! Никуда тебя не отпущу, слышишь? — шептал я, расстегивая пуговицы на ее пальто…       — Андрюшенька...