POV Оторва.
— Юлька считала неэтичным встречаться с кредитором, который вот-вот проглотит компанию, владельцами которой являются дорогие ей люди, и в которой она сама работает. — И кто Юлиане так дорог в «Zimaletto»? Может, Юрий Васильевич, или Пал Олегыч? — Нет! — папа помолчал. — Андрей, Роман, и Александр. — Нормально… И как это понимать? — Вот так и понимай, они большие друзья. Именно Юлиана тогда попросила меня во всем разобраться, и не спешить с пожиранием вашего зимнего лета. Именно она попыталась мне доказать, что «Zimaletto», к власти в котором вот-вот должен был прийти или Андрей Жданов, или Александр Воропаев, сможет подняться на ноги и вернуть все долги банку. Главное дождаться смены руководящего состава. — Па, а кому из них Юлиана отдавала предпочтение на «посадку» в кресло президента? — Однозначно Андрею. — Вот как? А почему? Мне кажется, что Сашка энергичнее, решительнее и… И он не ботан, папа. Он не будет мудрствовать, будет действовать. — И это говоришь мне ты? Ты? Для тебя предпочтителен президент предприятия, который не будет мудрствовать, а будет действовать? — Да, — ляпнула я, и тут же об этом пожалела. — Мдааа… Вот теперь я в полной растерянности. Дорогая моя девочка, либо ты по уши влюблена в Жданова, но панически боишься сама себе в этом признаться, ревнуешь его к Пушкаревой и бежишь от этой любви, выискивая в нем существующие и вымышленные тобой недостатки… — Не вариант! Либо? — Либо ты полная дура. А вот этого мне хотелось бы меньше всего. — Почему дура? — я даже растерялась. Никогда еще отец не называл меня дурой. Дурехой (любя) — да! Но дурой?! — Если ты действительно предпочитаешь, чтобы в президентском кресле сидел человек, который вначале делает, а потом уже думает, к чему приведут его действия, а не homo sapiens, который семь раз отмерит и только потом отрежет, то ты дура. Полная дура! Поэтому я предпочитаю думать, что ты влюбленная дурочка. — Можешь предпочитать все, что тебе заблагорассудится, — надулась я. — Можешь считать меня тайно влюбленной, а можешь и дурой. Хоть полной, хоть худой. — Обиделась! Ишь ты, обиделась! А на что? Даже Юлиана, ни черта не смыслящая в экономике, и то предпочла Андрея, причем именно потому, что он не станет совершать необдуманных поступков, не будет рубить с плеча и всег… — Вот пусть бы Юлиана и занималась своим любимым «Zimaletto», чтобы спасти своих любимых друзей, нагрев тебя при этом практически на миллиард. Зачем ты меня из Франции выдернул, а? Я понимала, что неправа, прекрасно понимала, но ничего с собой не могла сделать. Мне было ужасно обидно что отец, пусть совершенно и не желая этого, наступил на мою больную мозоль. Неужели я правда влюбилась? В кого? В Андрея? Нет! Этого не может быть! И что тогда? Тогда я дура? Фигушки! Я просто ужасно ревновала отца к Юлиане… Да? А при чем тут тогда Андрей? Упс… кажется, я запуталась. Ладно, пусть папа будет неправ по совокупности. Вот хотя бы потому, что нельзя называть дурой маленькую больную девочку, чудом избежавшую смерти, мама никогда бы не мучила меня после падения, перелома ноги и легкого сотрясения мозга. И так мне себя стало жалко, что я заплакала. — Малыш, ну чего ты? Детка, не плачь, слышишь? Я совершенно не переношу твоих слез. Мне сразу начинает казаться, что мама укоризненно на меня смотрит. Ну, прости меня, прости. Я понимаю что я неправ. Бедная моя девочка, ты столько сегодня пережила, а тут ещё я со своими умозаключениями и нравоучениями… Ребёнок, ты должна знать одно, я очень тебя ценю, я ценю твои знания, твое умение сделать экономический анализ, твою деловую интуицию. — отец погладил меня по голове, достал носовой платок и начал вытирать мне слезы. — Никакая Юлиана не смогла бы разобраться в ситуации лучше, чем ты, тем более, что в экономике она вообще не разбирается. Вот поэтому я и выдернул тебя из Парижа. — Только поэтому? — Нет, конечно. Я очень скучал по тебе, солнышко. — Почему? У тебя же была Юлиана, — я все еще всхлипывала, — зачем тебе нужна была я? — Никогда не смей меня ревновать к Юлиане. Вообще ни к кому. — Почему? — ответ я знала, но мне так хотелось его услышать, что я предпочла показаться глупее, чем я есть на самом деле. — Потому что ты — это ты! Никто и никогда не заменит мне тебя. Ты самая большая и сильная любовь всей моей жизни. — я прижала папину руку в своей щеке, закрыла глаза и совершенно успокоилась. — Знаешь, сколько лет я готовил себя к тому, что в один прекрасный день ты скажешь: — «Папа я выхожу замуж»? Я заранее ненавидел твоего избранника, прекрасно понимая, что он тебя от меня уведет... Уведет насовсем. — Сколько? — Что сколько? — Сколько лет ты себя готовил? — Много! Столько же, сколько тебе, двадцать четыре. С того самого момента, как мама вручила мне белый конверт, перевязанный розовой ленточкой, а ты в нем крякнула, я возненавидел твоего будущего мужа. — Что? Ты уже тогда возненавидел его? — Ого-го! Тогда — больше, чем когда-либо! Это потом я научился принимать, что я всего лишь отец, что ты не моя собственность, и что я не тебя потеряю, а сына приобрету, а первые годы твоей жизни я тебя даже к маме ревновал, да еще как! Ну, чего ты улыбаешься, как сытый котяра, а? — Потому что мне ужасно приятно это слышать. Ладно папка, давай больше не ссориться. — А я что, возражаю? Давай не ссориться. — Тогда рассказывай дальше. Почему ты решил, что банк сможет вернуть свои деньги, если к власти в «Zimaletto» придет Андрей? — Детка, если бы ты слышала, как горячо Юлиана со мной спорила, как доказывала, что если кто-то и хотел прокатиться на саночках за мой счет, то это Юрий и Павел. «Даже если бы они не замышляли никаких афер, а собирались бы выплачивать кредит, они не смогли бы этого сделать, — говорила мне Юленька, — они же были сущими ретроградами». Она рассказала мне о замыслах Андрея и Романа Малиновского, о том, какие коллекции они хотят выпускать, как собрались реорганизовать производство, чем хотят привлечь покупателя, и я ей поверил. Я поверил Юлиане, малыш. Она гений пиара, у нее знаешь, какое чутье на успех? Невероятное! И вот еще что, Юлька рассказала мне, что Андрей спит и видит, как бы избавиться от Милко и заполучить в модельеры Мишеля. Вот тогда я и начал собирать досье на твоего друга… А дальнейшее ты уже знаешь. — Па, я только не понимаю, при чем здесь Сашка? Во всей вашей схеме ему места не было. — Не было! Но Александр очень хотел в президентское кресло. Пер в него, как танк! Интриговал, вел закулисные игры с Павлом и Кирой, постоянно ставил палки в колеса Андрею. И знаешь, что я тебе скажу? — Что? — Если бы Жданов-старший назначил своим преемником Воропаева-младшего, «Zimaletto» уже принадлежало бы мне. Как Юлиане не было больно, она первая сказала, что Сашка компанию не вытащит из болота. — Папка, а ты мне расскажешь о дружбе Юлианы с этой троицей? Почему они ей так дороги? — Малыш, мне кажется, что об этом лучше спросить у нее. — Это что какая-то тайна? — Может и тайна, — папа хитро прищурился. — Спросишь как-нибудь у Юли сама, если она посчитает возможным, то ответит. Ну, а нет, так на нет… — И суда нет, — закончила я фразу. — Ладно, давай вернемся к нашим баранам. Как я понимаю, на острове скоро можно будет открывать филиал «Zimaletto», правильно? А чего? Кутюрье там уже есть, финдир — тоже. Оба, заметь, зималетние! — Доча, да какой из Милко кутюрье? Вор он, а не кутюрье. Ветров тоже воришка, хоть и мелкий. Так что… Второго «Zimaletto» не получится, — папа рассмеялся. — Разве что филиал «Кащенко», и то мелкий, судя по донесению о их воплях. — Ничего пап, вот схватишь за жопу вора Паева, сразу крупный филиал нарисуется. — Как ты сказала? Вора Паева? — отец от смеха уже вытирал слезы. И вдруг посерьезнел. — Не удается его обнаружить, солнышко. Никак! Не знает Ветров где нора у этой крысы. — Но он же как-то связывался с ним, па. Неужели не удалось твоим спецам вычислить его след? — Пока ничего не получилось. Но надежды я не теряю. Уж очень мне хочется и «Zimaletto» Андрею с компанией оставить, и долг назад получить. Причем со всеми набежавшими процентами. — Па, а Ветров с Милко виделись? — Нет, один в западном крыле обитает, другой в южном. Мне кажется, что пока их встреча нецелесообразна. Пусть оба думают, что это одиночное заключение. Ой, если бы ты видела, как бесится Милко без партнера. Это что-то! Приходится поить его бромом. — А Ветров? — А что Ветров? Он сейчас будет проходить курс лечения от алкоголизма. — Принудительный? — Добровольно-принудительный. Я же не зверь! На ковре зашевелился Мишель, и мы замолчали на какое-то время. — Пап, а ты скажешь Юлиане, что я знаю, кто она? — Конечно, я ведь уже говорил тебе, что у нас нет секретов друг от друга. Зато теперь тебе будет легче, все-таки ты не одна «в тылу врага». — И тяжелее… Мне так нравилась Юлиана, а теперь я знаю, кто она. И мне придется еще учиться не относиться к ней, как к… — Малыш, она не займет мамино место ни в твоей, ни в моей жизни. У нее есть ее собственное. — Я понимаю, но к этому надо еще привыкнуть. — Привыкай, солнышко. Я правда очень ее люблю. — Я привыкну, папка. Я обязательно привыкну, я же хочу, чтобы тебе было хорошо. — Спасибо, детка…POV Андрей Жданов.
«Занимайтесь процветанием своей компании. Оставьте разбор полетов профессионалам. Доброжелатель. Р. S. Не ломайте голову, не ищите меня. Это бесполезно. Пока у нас цель одна, я играю на вашем поле. Надеюсь, что наши цели всегда будут совпадать». Я ничего не понимал, вот просто совершенно ничего. Да что там — я? Никто не понимал, что за доброжелатель такой упал на наши головы? И не подстава ли это дяди Юры? Сашка поджал губы и надолго замолчал, погрузившись в себя, Ромка, напротив, все бегал из угла в угол и все бормотал что-то, размахивая руками, и «играя лицом» то удивление, то возмущение, и все это для самого себя. Катенька, пришедшая в кабинет позже всех, очень внимательно читала и перечитывала письмо «доброжелателя», а я… Я устал от всех этих загадок.