«Ботан & Оторва»

      Не успел Павел Олегович выйти из президентского кабинета, как Андрей открыл стол, достал бутылку виски, стакан и совсем уж было собрался налить себе порцию поприличнее, эдак на полстакана, как уставился в одну точку, и замер. То ли задумался, то ли остолбенел. Затем резко убрал в стол выпивку. Вовремя, надо сказать убрал, двери из приемной распахнулись, на пороге стояла Кира Юрьевна. Губы поджаты, глаза горят.       — Что ты сказал Павлу Олеговичу? На нем лица не было, когда он уходил!       — Тебя это не касается.       — Как это не касается? Очень даже касается! Он уволил эту мымру?       Вот зря она, ей Богу, зря! Нужно же понимать, когда хочешь совершить наезд, что перед тобой: плюшевый мишка или фонарный столб. А то ведь недолго и на больничной койке оказаться, это смотря с какой скоростью наезд совершать. Вот и сейчас Кирюша на всех парах неслась на фонарный столб, а про педаль тормоза так и не вспомнила.       — Мымру? Это ты о себе? Нет, Павел Олегович тебя не уволил, такие полномочия есть только у меня.       — Я мымра?       — Точнее не скажешь. И вообще, кто ты такая, чтобы требовать у меня отчета о разговоре с отцом? С какого бока тебя хоть что-то касается в президентском кабинете?       — Я? — Кира даже растерлась от такого тона, от злых, по-настоящему злых глаз Андрея, от ненависти, которая мощными, отрицательно заряженными волнами, пожалуй, впервые с тех пор, как она его знает, шли в ее сторону. Это был совсем не тот Дюшка, не тот милашка и ботан к которому она так привыкла. Она и рада бы ударить по тормозам, да поздно, тормозного пути не хватит, столкновение неизбежно. — Я твоя невеста, я акционер, я… Андрюша, зачем ты так зло?       — Ты такая же невеста, — очень тихо, но так, что мороз по коже пошел не только у Киры, которой и были обращены слова, но и у Вики, которая, вроде бы, и вовсе была не при чем, — как и акционер, Кирочка. Ты никто, зеро, пустое место. — и резко повернулся к Клочковой. — В одиннадцать придет Юлиана с переводчиком. До тех пор, Виктория, никого ко мне не впускать! Впрочем, я запру кабинет изнутри.       — Андрей, но… — Жданов уже не слышал Кирюшу.       Он запер двери, постоял пару секунд, словно собираясь с силами, и подошел к двери в чулан. И такой у него был вид, что даже постороннему наблюдателю стало бы ясно — он принял какое-то решение.       — Катенька, можно к вам? — Жданов постучал о косяк.       — Конечно, Андрей Павлович, — донеслось изнутри.       Андрей распахнул двери, зашел в маленький кабинетик, присел на приставную лестницу.       — Катя, вы слышали мой разговор с отцом?       — Почти все. Андрей Павлович, я не собиралась подслушивать, просто тут такая акустика, что каждое слово слышно, даже если уши зажать. Простите. Вы не думайте, я нико…       — Что ж, может, это даже к лучшему. Мне нужно с вами очень серьезно поговорить. Видите ли, Катенька, я думал, что все будет по-другому, я не знал, что у меня совсем нету времени. Понимаете?       — Простите, не понимаю       — Я все вам сейчас объясню. — глаза у Андрея защипало и он сделал два глубоких вдоха, чтобы справиться с волнением. — Еще час назад не было человека счастливее меня. Я был президентом, у меня была компания. Я встретил девушку, которую полюбил. — Катя подняла голову и очень серьезно посмотрела на Жданова, он не смог выдержать ее взгляда, отвел глаза, иначе ему не хватило бы решимости сказать все, что он хотел. — Сейчас у меня нет компании, я больше не президент, и времени на то, чтобы ухаживать по всем правилам за девушкой, которую я полюбил, у меня тоже нет. Более того, я подставил любимого человека.       — Андрей Павлович, я не понимаю. Зачем вы мне все это говорите? — Катенька всхлипнула. — Мне очень вас жалко, я готова вам во всем помогать. Но я вас не понимаю.       — Вам ведь очень нужна эта работа? Да, Катюша?       — Да, очень.       — Катенька, я больше не президент, у меня не может быть помощника, так что ваш первый день работы стал вашим последним днем.       — Вы меня увольняете?       — Я сам подаю в отставку.       — Но почему?       — Катюша, ну, вы же все слышали, зачем же вы спрашиваете? Компания не сегодня — завтра перейдет в собственность банка. Нет компании. Я президент несуществующей компании. О каком помощнике может идти речь? Но я хотел с вами поговорить не об этом.       — А о чем?       Андрей встал, заходил по кабинетику, обхватив себя за плечи руками. Несколько раз посмотрел на Катю, чувствовалось, что он никак не может решиться на последний шаг.       — Помните, Катенька, я предложил вам дружбу?       — Конечно помню.       — Вы сказали, что я ваш начальник, вы моя подчиненная, и никакой дружбы между нами быть не может.       — Но ведь теперь вы не мой начальник, как я понимаю, — голос девчонки задрожал, она судорожно проглотила слезы. — Теперь мы можем быть друзьями.       — Подождите, Катюша. Помните, что я сказал Кире потом?       — Что я не девка, как сказала Кира Юрьевна, а девушка и… и что вы… — даже при этом, не очень ярком свете, стало видно, как Катя покраснела.       — И что я очень надеюсь, что вы моя девушка, Катенька.       — Разве вы это сказали не для того, чтобы Киру Юрьевну позлить?       — Позлить Киру? Нет, конечно! В тот момент я говорил то, чего мне хотелось бы больше всего на свете.       — Андрей Павлович, что вы говорите? Вы шутите?       — Нет. Я не шучу, Катюша. Когда я говорил о том, что встретил девушку, которую полюбил, я говорил о вас, Катенька.       — Нет! — Катя закрыла рот двумя руками и замотала головой. — Нет! Зачем вы так зло шутите, Андрей Павлович? Вы не могли меня полюбить, когда бы вы успели? И потом… меня нельзя полюбить? Зачем вы так? Это жестоко.       — Катя! — Жданов отнял ее руки ото рта, приподнял ее голову за подбородок и долго смотрел ей даже не в глаза, в самую душу. — Если бы у меня было время, я ни за что не стал бы пугать вас этим неожиданным признанием. Но у меня его нет. Я не знаю, что будет через час, не то что завтра. Я люблю вас, Катюша. Мне очень важно, чтобы вы это знали. Вы не знаете себе цену, Катенька, вас не только можно любить. Вас нельзя не любить. И я не шучу и не вру. Вы не пугайтесь, я не стану вас преследовать. Теперь уже не стану. Мне нечего вам предложить. Уже, возможно, завтра, возможно, через неделю мое имя будет вымазано в грязи с головы до пят. Я не хочу, чтобы ваше имя трепали рядом с моим. Поэтому бегите, девочка отсюда, бегите, пока не поздно. Все, что я могу для вас сделать, это порекомендовать вас Юлиане Виноградовой. Ей в агентство нужна была помощница. Юлька мировая тетка. И вы сра…       — А у меня вы спросили, что я хочу, Андрей Павлович? Вот вы мне сказали, что полюбили меня. А зачем?       — Что зачем? Полюбил?       — Нет, зачем вы мне это сказали?       — Чтобы вы никогда не смели думать, что вас нельзя любить.       — Спасибо, конечно. Только… Какая же это любовь, если вы от нее так легко отказались? Я теперь буду думать, что вы меня пожалели, вот и сказали, что любите. А это еще хуже. Значит я могу вызывать только жалость.       — Катенька, что за глупость?       — И никакая это не глупость! — она даже ножкой топнула. — Если бы я кого полюбила, я боролась бы. Я бы все сделала если не ради себя, то ради любимого, и у меня было бы что ему предложить, даже если бы у меня ничего не было!       Неожиданно Андрей улыбнулся, а потом и рассмеялся, так нелепо в своем гневном убеждении выглядела эта маленькая девчонка. Но рассмеялся необидно, по-доброму.       — А ну-ка, ну-ка! Очень интересно. И что бы вы сделали на моем месте?       — Не смейтесь надо мной, Андрей Павлович.       — Я не над вами, Катенька, я как раз над собой смеюсь. Так что бы вы сделали?       — Если бы я была президентом, а моему любимому человеку очень нужна была бы работа я сделала бы все возможное и не возможное, чтобы у него была работа, я сумела бы и остаться президентом, и компанию спасти. Для любимого. — она сказала это очень серьезно, глядя прямо в глаза Андрею. — Еще ничего не случилось, а вы уже подняли руки. А у вас есть я, между прочим. И я очень хороший специалист. И вы очень хороший специалист. И может быть нам стоит подумать как выжить, а не как умереть? А вы меня сразу прогонять начали. Какая же это любовь? — Катя снова опустила голову. — Андрей Павлович, можете мне в двух словах рассказать самую суть проблемы?       Андрей снова сел на лесенку и, сконцентрировавшись, рассказал Кате самую суть проблемы.       — Я ведь даже не знаю, врет отец, или нет. Не знаю ничего о кредите, понятия не имею…       — Андрей Павлович, простите, что я вмешиваюсь. Но ведь я еще не уволена, правда?       — Правда.       — Значит я ваша помощница, по крайней мере в данную секунду. Да?       — Да.       — Позвольте тогда дать вам один совет.       — Слушаю Катенька.       — По-моему вам самому нужно встретиться с директором банка и поговорить с ним о реструктуризации долга. Но еще до этого уволить начальника отдела финансов и разобраться со всей этой историей. А лапки сложить мы всегда успеем.       Андрей выскочил из каморки и немедленно набрал какой-то номер телефона.       — Сашка?       — О, Жданов?! Не ожидал.       — Сашка, мы можем сегодня же встретиться? Только так, чтобы ни отец, ни Кира, ни Кристина об этом не знали?       — Андрей, что-то случилось?       — Еще как случилось. Мне кажется, что пришло время поиграть на одном поле, Сашка.       — Когда и где?       — Сможешь приехать ко мне в восемь вечера?       — Да!       — Жду. — Андрей отбросил мобильный и нажал кнопку вызова на селекторе. — Виктория!       — Слушаю вас, Андрей Павлович.       — Позвоните Виноградовой, перенесите встречу назавтра. Немедленно. Потом пригласите Малиновского ко мне в кабинет через десять минут.       — Будет сделано. Что-то еще?       — Да! Через час после Малиновского, пригласите Ветрова.       — А это кто такой?       — Начальник финансового отдела.       — Сделаю.       Жданова было не узнать. Деловой, собранный, решительный, глаза горят! Крутанулся на месте и снова к Катюше в чулан пошел. Не так, как ходил до этого, а какой-то окрыленный, что ли.       Молча, не спрашивая разрешения, подошел к девушке, обнял ее, поцеловал в макушку.       — Катька, ты самая лучшая, самая смелая, самая умная. Я люблю тебя. И никому тебя не отдам. Поняла? И мы еще повоюем. Вот увидишь.