«Ботан & Оторва»

      В маленьком уютном кафе, прямо за углом от компании «Zimaletto», если от выхода повернуть налево, было безлюдно и тихо.       — Катенька, ну пойдемте. — чуть слышно попросил Андрей остановившуюся у входа девушку. — Перестаньте стесняться, вы замечательно выглядите.       — Пожалуйста, не надо, не говорите так. Я не люблю беспочвенных комплиментов. А знаете что? Давайте я подожду здесь, в скверике.       — Ни за что! Катя, считайте, что рабочий день уже начался. Я ваш шеф. И вот вам мое первое поручение. Вы идете со мной в кафе на тайное совещание.       — Андрей Павлович, мне неудобно.       — Катя, отставить разговоры, вы на работе! Вам работа нужна?       — Нужна, очень нужна.       — Тогда вперед. — Андрей распахнул двери и Катя, понурив голову, прошла внутрь. — Выше голову, если вы так же будете ходить на деловые обеды, то можете считать переговоры заранее проваленными.       — А я должна буду ходить на деловые обеды? — Катенька побледнела.       — Да, — Андрей уверенно кивнул головой. — А так же на ужины, презентации, банкеты и приемы. А если вы примете мое предложение, то и вообще на все светские мероприятия.       — Какое предложение? — кажется, Катя разучилась дышать и плавно приближалась к обморочному состоянию.       — Катенька, не пугайтесь вы так. Я же еще не предложил вам руку и сердце.       Как ни странно, но именно после этих слов девушка успокоилась, а затем неожиданно рассмеялась.       — А какую?       — Что какую?       — Руку какую предполагаете предложить? Если правую, то ничего не получится!       — Точно! Вы же и так моя правая рука. — теперь они смеялись вместе. Напряжение куда-то испарилось, прихватив с собой неловкость и неудобства.       Все столики были свободны, но они не сговариваясь пошли к столику для двоих в укромном уголке кафе. Андрей отодвинул стул и Катюша присела на самый краешек, красиво убрав под стул скрещенные влево ноги. Это было так аристократично, что Жданов подивился природной грации этой простой девушки. Правда уже через секунду она села поудобнее, сложила руки на коленях и стала осматриваться по сторонам.       — Здесь очень уютно.       — Ну вот, что я вам говорил?! Что вам понравится, а вы не хотели идти. — подошел официант и Андрей, посмотрев на Катю, сказал: — Мне как всегда, а девушке… фреш… нет, смузи из… Катенька, какие вы любите фрукты?       — Мне все равно, я не пробовала… смузи.       — Тогда… Клубника, малина, киви, мед, лесные ягоды и ванильное мороженное. И в огромный бокал.       — Не нужно! Я много не съем.       — А я вам помогу, Катенька, — у Андрея с каждой секундой поднималось настроение. — Вы мне будете о себе рассказывать, а я вам помогать уплетать смузи.       — Вы сладкоежка?       — Я? Да! Я очень люблю все сладкое. Я ботан, Катенька, значит, мой мозг требует глюкозы.       — Вы ботан? — не поверила девушка.       — А что, не похож?       — Не похожи. Вы вон какой… — она смутилась, запнулась, подыскивая слово, — брутальный, хоть и тоже… очкарик.       — Обзываетесь, да? Придется вас наказать. В угол я вас поставить не могу, а вот заставить рассказывать о себе, это за милую душу. Начинайте.       — Я не знаю, что о себе рассказывать.       — Все! С самого детства. Кто ваши родители, что вы любили в детстве, чего боялись. Все!       — А зачем вам это? Разве такие знания помогут нашей совместной работе?       — А вы как думали? Представляете, мне срочно нужно будет принести из пошивочного цеха образцы тканей, а у вас фобия. Вы боитесь швейных машин. Если я этого не знаю, я отправляю вас. И что мы в результате имеем?       — И что мы в результате имеем? — Катюша уже хохотала во всю.       — А в результате мы имеем ваш обморок и не имеем образцов тканей! — Андрей сделал страшные глаза. — Вот ужас-то. А все потому, что капризная девчонка не рассказала мне, что она боится швейных машин. Так что рассказывайте.       В это время принесли заказ. Андрею — печеную в горшочке яичницу с креветками в сметанном соусе; салат из авокадо, помидор черри и миксом салата и теплые подсушенные ломтики хлеба. А Катеньке — действительно огромный бокал со смузи.       И, пока Жданов поглощал завтрак, его помощница, потягивая напиток через соломинку, рассказывала о себе. Так Андрей узнал, что она родилась в семье военного, в детстве много «путешествовала», переезжая из гарнизона в гарнизон, что она единственный ребенок в семье, что всегда любила учиться. Что папа у нее очень строгий, не допускающий вольностей ни в ее поведении, ни в ее одежде, но очень хороший и любимый. Катенька вообще много говорила об отце, о матери лишь сказав, что у нее самая лучшая мама на свете.       — А друзья?       — А друзей у меня нет, — девушка грустно поджала губы. — Когда все время уходит на учебу, времени на друзей не остается. Да и кто захотел бы дружить с такой как я? Папа, пожалуй, мой единственный друг.       — Что значит с такой, как Вы, Катенька? Это вы бросьте. Вы просто не знаете какая вы милая, какая умница, как с вами легко и приятно общаться. Вы, как никто другой, заслуживаете друзей. Мне почему-то кажется, что вы умеете быть очень верным и добрым другом. Я не ошибаюсь? — Андрей, словно невзначай, словно желая ее подбодрить, пожал ей руку, да так и не выпустил маленькую чуть подрагивающую ладошку из своей большой теплой руки.       — Андрей Павлович, — Катя попыталась аккуратно высвободить свою руку, но Жданов придержал ее пальчики, и девушка смирилась с этим, только стала пунцовой. — Я ведь уже говорила, что не люблю беспочвенных комплиментов. А этот ваш комплимен не только беспочвен, он еще и неискренен. Вы же меня совсем не знаете, а первые впечатления могут быть и обманчивы.       — Я вас знаю, Катенька. Мы вместе читали Гейне. — Андрей улыбнулся. — А знаете что? Давайте проверим опытным путем?       — Как это?       — Я предлагаю вам дружбу.       У девушки в глазах запрыгали чертики, казалось, она едва сдерживает смех.       — А будем клясться в дружбе на крови? — спросил чертенок, вырвавшийся наружу.       — Это как?       — О, вариантов множество. Можно уколоть пальцы иголкой, а потом слизнуть капельки крови друг друга, можно порезать вены и приложить руку к руке. А еще можно… — они уже хохотали вместе. И было им легко и весело. — Андрей Павлович, мы не можем быть друзьями, никак не можем.       — Это еще почему? — удивился Жданов.       — Вы мой начальник, я ваш работник, какая же может быть дружба между шефом и подчиненной?       — Катенька, да вы просто вынуждаете меня проскочить период дружбы и сразу приступить к…       — Вот ты где! — раздался холодный злой голос прямо над их головами. — Я так и знала, что ты здесь.       Тут взгляд Киры Юрьевны, а это была она собственной персоной, обнаружил, что Андрей держит в своей руке руку этого… пугала. В первую долю секунды, она даже онемела от эдакого моветона, зато вторая доля разнесла на все кафе, что же «невеста» думает по этому поводу.       — Андрей! Что это? Тебе не противно к ней прикасаться? Лучше бы я ослепла, чем увидеть всю эту грязь и гадость.       Нужно сказать, что Жданов повел себя довольно неожиданно, по крайней мере, для самой Воропаевой. Вместо того, чтобы одернуть руку, он еще крепче стал удерживать Катину ладошку, которую та попыталась вырвать. А вместо того, чтобы провалиться сквозь землю от стыда, совершенно спокойно сказал:       — Нет, Кирочка, лучше бы ты онемела, чем говорить всю эту грязь и мерзость.       — Андрей! Не забывайся, я все-таки твоя невеста!       — Самопровозглашенная, как какая-нибудь никем не признанная страна. Я, знаешь ли, тоже могу себя назначить женихом Бритни Спирс, но от этого я никогда не смогу на ней жениться, так же, как ты никогда не сможешь выйти за меня.       — Вот значит как? Самопровозглашенная? А помолвку ты помнишь?       — Конечно помню. Я все помню. И как ты повисла на мне, и как я отбивался, и как во всеуслышание заявил, что никогда на тебе не женюсь, и как сбежал с этой помолвки… Катя! Да прекратите вы вырываться! — неожиданно для обеих женщин вдруг рявкнул Андрей. — Из-за того, что какая-то хамка испортила нам завтрак и беседу не стоит идти у нее на поводу и подыгрывать ей, убегая.       — Этого я тебе, Жданов, никогда не прощу. Ни тебе, ни ей, этой дешевке! Я сейчас же поговорю с Павлом Олеговичем, и ее выбросят из «Zimaletto» быстрее, чем ты окажешься в своем кабинете. — на глазах Киры заблестели злые слезы. — А я еще пошла его искать! Вот сам теперь будешь объяснять отцу, почему он должен тебя дожидаться, пока ты нежничаешь тут с этой девкой.       — Не смей так говорить о Катерине!       — Ты меня хамкой можешь называть, а я ее девкой — нет? Так да?       — Да.       — И почему?       — Потому, что ты и есть хамка, а Катя… Катенька не девка! Ясно?       — Не девка? А кто она? Кто, если не девка?       — Катенька девушка. И очень надеюсь, что моя девушка.       — Что? — Воропаева расхохоталась, даже слезы у нее высохли. — Твоя девушка? Ой, не могу! Ладно, я прощаю тебя за твое чувство юмора. Иди на работу, тебя отец ждет. — Кира пошла к выходу не оборачиваясь, но долго еще периодически похохатывая. — Ну, чудик. Ну, ботан. Насмешил, так насмешил.       — Что вы наделали, Андрей Павлович?       — Я поставил на место хамку.       — И нажили мне врага. А если еще ваш отец меня уволит…       — Не уволит! Я президент, и я вас в обиду не дам. И прекращайте сырость разводить. Пожалуйста.       — Что же вы наделали, Андрей Павлович? Зачем вы так? Я уже привыкла, что все смеются над моим уродством и не обращаю на это внимания. Не нужно было вам так меня защищать.       — Я не понимаю! Я правда не понимаю о чем вы говорите! О каком уродстве? Разве вы сами не видите, как вы прекрасны, Катенька? Только брекеты снять, поменять прическу, очки и одежду, и все! Вы будете в тысячу раз красивее той же Киры!       Он говорил то, что чувствовал, он хотел вселить уверенность в девушку, которую полюбил, и он совершенно не понял отчего в ее глазах появился… ужас.