Breaking through the atmosphere

– Привет, Джеммс, это Гарри. Я знаю, ты сейчас очень занята, но было бы неплохо, если бы ты перезвонила после того, как получишь это сообщение. Мы по тебе очень скучаем. Я, мама, Луи тоже, Джей, Лотти.... Мама, я думаю, больше всех. Ты всё ещё не сказала, приедешь ли ты на каникулы. Надеюсь, приедешь. Очень ждём. Целую, твой братик, – на одном дыхании завершил Гарри и положил трубку. Стационарный телефон ответил легким звоном — кажется, Гарри стукнул его слишком сильно. Он нервничал. Раньше звонки сестре помогали ему собраться с мыслями, сейчас же всё было наоборот. Мама сидела неподвижно, словно экспонат в музее. С тех пор, как вместо Джеммы стал отвечать автоответчик, она совсем расклеилась. – Теперь от тебя требуется только ответить на телефонный звонок, когда она перезвонит, понимаешь? – терпеливо спросил Гарри, опускаясь перед матерью на колени. Энн посмотрела на него почти осмысленно, а потом покачала головой. – Мама, просто ответь на телефонный звонок, это не сложно. Почему ты опять так делаешь? – спросил он с болью. Энн снова покачала головой. От неё пахло вином. Вином, которого не должно быть в доме, потому что Гарри старался за этим следить. Гарри вышел из комнаты и зашёл в кухню, раздраженно открывая шкафчик за шкафчиком, верхние и нижние полки. Пустота неприятно колола парня под коленями: неужели, она всё выпила? Тайник нашелся внезапно — на Гарри посыпались бутылки, слишком толстые, чтобы разбиться при падении на пол. Жаль. Гарри с большим удовольствием убрался бы в кухне, но делать было нечего. Стайлс вытащил штопор из выдвижного ящика и открыл каждую, вылил содержимое в раковину. Десятки, двадцатки, тридцатки уплывали в водосток — отец больше не платил алименты. На кухне стояла ужасная вонь, но Гарри не знал, что ему делать. Он просто открыл дверь, чтобы проветрить помещение, наверное, делая лишь хуже — теперь запах алкоголя летал по всему дому. У него больше не было миссис Карлопс, не было Джеммы, и в этом доме кроме него и Энн не было больше никого. Он остался маленьким мальчиком. Стайлс покинул кухню и вновь оказался в гостиной, наедине с матерью. Энн подняла на него вялый взгляд, словно впервые увидела. – Я всё вылил, – сообщил Гарри, отряхивая руки от несуществующей пыли. Ему было неприятно прикасаться к этим винным бутылкам. – Если хочешь снова пить свое пойло, придется хотя бы дойти до магазина. – Ты всё выбросил, – сказала мама, склонив голову. – Ты всё выбросил. Гарри снова опустился перед ней на колени. В его груди болезненно гудело: холод, страх и боль. Он никогда не чувствовал себя таким несчастным. Когда папа ушёл, у него были миссис Карлопс, Джемма и мама. Когда мама впала в подобное отчаянье, появилась Джоанна, а потом и Луи. Когда Джемма получила свою комнату, он всё ещё мог приходить к ней. Когда старшая сестра и Луи ушли в другую школу, он продолжал играть с ними во дворе. Никто не мог помочь ему сейчас. – Пожалуйста, мама, – он взял её руки в свои и поцеловал их сухими губами. – Ты мне нужна. Пожалуйста, мама, пожалуйста, – попросил Гарри, глядя на неё с разгорающимся отчаянием. Мама слабо повела носом, словно её ноздри уловили что-то знакомое. Взгляд немного прояснился: она ещё была красива. Совсем молодая, тонкая, её взгляд мог бы гореть каждым цветом спектра, стоило только завести маленьким ключиком, как искусно сделанную игрушку. У Гарри не было ключика, но, возможно, и у Джеммы никогда не было. Ему всегда казалось, что их двоих недостаточно. – Давай я тебя причешу, – сказала Энн, наконец, и Гарри, слабо улыбнувшись, побежал за расческой. Совсем как в детстве, когда ему приходилось бесшумно и быстро перемещаться по дому, не задевая скрипучие половицы, прошмыгивая в полуприкрытые скрежещущие дверцы. Совсем, как в те времена, когда у него были ответы на вопросы, потому что они были у Джеммы. Она сделала ему простой хвостик, долго перебирая его волосы. Она всё ещё считала его особенным малышом, и от этого Гарри чувствовал себя немного лучше. – Ты придёшь сегодня домой? – спросила мама, погладив его по голове тонкой, ослабшей ручкой. – Конечно, – ответил Гарри, поднимаясь с пола. Хвостик был сделан хорошо, мама всё ещё могла собрать любую прическу с помощью одной только расчески и умелых пальцев. Сейчас, правда, она выбрала что-то совсем простое, но Гарри не нужно было ничего больше. – Мы просто сходим потанцевать. – Луи тихий мальчик. У Гарри заныло в голове. Словно он уже это слышал, так давно, что вспомнить не получалось. Джемма была рядом. Она держала его в мире неведения, не давала ему страдать, насколько это позволял жестокий мир, стучащий в их дом снаружи. – Хочешь, потом сходим погулять? – спросил Гарри с участливым теплом. – Ты и я. Наденешь серьги, которые я тебе подарил. – Хочу побыть одна, – сказала Энн, и на её губах, наконец, появилась слабая улыбка, совсем не похожая на ту, что доставалась ему в детстве, но всё равно хорошая. – Но ты иди, развлекайся. Гарри тепло улыбнулся матери в ответ, нежно поцеловал её в макушку и поднялся в свою комнату. У него была хорошая цветная рубашка на этот вечер, но что-то с ней было не так. Стайлс повертелся перед зеркалом, рассматривая себя с ног до головы. Он выглядел хорошо, но в этом было что-то противоестественное. Чего-то не хватало. Гарри схватил со стола одну из ленточек — он забрал их из комнаты сестры — приложил к своей шее. Красиво, но совсем не шло к рубашке. Спустившись вниз, Гарри вновь посмотрел на маму, молчаливо сидевшую на диване. Он взял плед, укрыл ей ноги, а затем, подумав, снова ушёл в кухню. Вода в чайнике была ещё горячая, и он сделал ромашковый чай. Вино почти выветрилось, но Гарри всё равно было неприятно. – У нас всё будет хорошо, – сказал Гарри, опуская чашку перед матерью. – Я приготовил ужин, твои любимые мясные шарики. Тебе нужно только их разогреть, а посуду я вымою, когда приду. Ты справишься? Мама посмотрела на него долгим взглядом, но после всё-таки кивнула. Она держалась, и это был хороший знак. Гарри очень хотелось в это верить. Он вышел на улицу — Луи стоял снаружи и сразу поймал его поцелуй. Любимые губы со вкусом сигарет, травки и ещё какого-то сладкого безобразия — ах, его сладкоежка. Он совсем не поменялся с детства. – Привет, малыш, – Луи погладил его по спине, спускаясь ниже, чтобы сжать ягодицу крепко и сильно. Гарри слабо ойкнул, но ему нужно был чувствовать, что Томлинсон контролирует ситуацию. Он никогда не вёл корабль сам. – Не стал заходить. Как она? – Привет, детка, – Гарри слабо улыбнулся, взглянув на тяжелую входную дверь, у которой они стояли. – Причесала меня. Как ты? – Как всегда, – сказал Луи, кажется, пытаясь не закатить глаза. – Как меня всё достало. Я им нянька, уборщик, личный психолог. До сих пор им покоя нет, что я решил учебу бросить. Марк говорит, освобождай гараж, займись чем-нибудь. А мама, представляешь, молчит. Не соглашается, но и не возражает, хотя они вроде разъехаться уже решили, – Томлинсон плюнул себе под ноги и размазал плевок стертой подошвой. – Заебался, сил нет. Только ты меня радуешь. – Ох, Луи, – Гарри нежно поцеловал его в щёку. – Хочешь, не пойдем никуда? – спросил он, опуская руку на ремень Луи. – Останемся в моей комнате. Мама не помешает, если мы тихонько. Даже если не тихонько, она, наверное, не будет против, – подумав, заключил он. – Да нет, пойдем потанцуем. Хочу всем тебя показать, – улыбнулся Луи, опуская руку Гарри на свой член. – Ты только посмотри на него, он так тебя любит, – шепнул Томлинсон на ушко Стайлсу, заставляя сжать его сильнее, через тонкие брюки. Гарри захихикал. Им не нужно было отстаивать длинную очередь у парадного входа, где толпились обычные люди: они красиво зашли через черный ход для персонала. Джулиан работал здесь по ночам, поэтому двери клуба всегда были для них открыты. Гарри никогда не понимал электронной музыки, но дергаться под неё было весело и приятно. После такого вечера Луи было не остановить, и он доводил Гарри до беспамятства. Иногда это было просто необходимо. – Пришли оторваться? – спросил Джулиан. Немытые волосы лежали на плечах тусклой копной, и Гарри, как всегда, подумал о своем шампуне. Столько возможностей, но Джулс, похоже, был не из тех, кого волновали прически. Его вообще мало что волновало по жизни, но тем и было хорошо общение с ним. В нем сквозила легкость. – Ты, как всегда, прав. У меня что-то с собой на вечер, – Луи оттянул рубашку и показал внутренний карман. Джулс улыбнулся. – Плейбои. Гарри, заглядывающий в мигающий конец коридора, ощутимо напрягся. Он повернулся к Луи и заметил в его руках пакетик с таблетками. На них словно было что-то отпечатано, вытеснено — они были помечены, и Стайлс не знал, хорошо это или плохо. – Луи, что ты принес? – спросил Гарри, чувствуя нарастающую тревогу внизу живота — словно шторм начался. – Разве ты не хотел танцевать? – А я и пришел танцевать, – с некоторым раздражением ответил Луи. Гарри посмотрел на него с удивлением, обида захлестнула его по самые уши, и он покраснел так сильно, что физически ощутил, как пылают шея и щёки. Как больно! Луи никогда с ним так не разговаривал. – О, боже, Гарри, прости, – с небольшим испугом проговорил Томлинсон, протягивая к нему руку, но Стайлс оттолкнул его. Джулиан изо всех сил делал вид, будто его здесь нет, но и ему было неловко. – Я хотел сказать, что... – Если ты пришел сюда, чтобы принимать это, думаю, я тебе не очень нужен, – с обидой сказал Гарри. Ему захотелось плакать, и он решительно направился назад, к выходу. – Всего доброго, Джулс. И тебе удачного вечера, Луи. – Гарри, да перестань ты, – Луи поймал его за локоть и прижал к себе. Испуг Гарри немного прошел, когда он почувствовал, как сильно бьется сердце Луи. Он обнял Гарри ещё сильнее, и его поцелуи прошлись по макушке, вискам, шее. Внутри стало чуть теплее. – Прости, я сильно заебался, – проговорил Томлинсон сдающимся голосом. – Просто в край. Осторожно вынырнув из его объятий, Гарри посмотрел Луи в глаза. Родные, любимые, голубые, как океан, которого он никогда не видел. Глаза того мальчика, которого Гарри всегда считал самым красивым. И бесконечная любовь в них, которую ничто не могло нарушить. Всего на миг Гарри подумал — боже, ну и бред! — что эти таблетки важнее, но нет. Совсем нет. Как будто Луи мог выбросить их в любой момент. – Луи, что за дерьмо? – спросил Гарри, чувствуя, что вновь начинает нервничать. Пакетик с таблетками жег ему глаза. – Да ничего серьезного, – быстро ответил Луи, убирая пакетик в карман. – Просто колеса. Для веселья. – А иначе веселиться нельзя? – спросил Гарри напряженно. – Ты постоянно принимаешь что-то, разве это не может сказаться на тебе... негативно? – Может, хватит меня осуждать? – резко бросил Луи. Гарри посмотрел на него со слезами на глазах — ещё никогда ему не было так больно. Губы предательски задрожали, и Томлинсон испуганно схватился за голову. – Слушай, это последний раз. Я просто устал и хочу... Гарри, не плачь, пожалуйста, – Луи поймал его лицо в свои ладони. Сухие губы сцеловали теплые дорожки слез, так нежно и заботливо, словно не было никого важнее на свете. Гарри было больно — больно и хорошо. Больше больно, потому что он был напуган. Луи всегда был с ним нежен, Луи никогда на него не кричал, никогда не раздражался. Гарри же был его божеским наказанием. Гарри боялся, что эти таблетки намного важнее, чем он, и Стайлс не понимал, что в них такого особенного. А сильнее-сильнее всего Гарри боялся, что они очень опасны. Как и все наркотики. – Я тебя люблю, – нежно шептал Луи, тихо и проникновенно, и его руки не могли отпустить Гарри, хотя Стайлс весь сжался в его объятиях. – Ты же знаешь, я тебя люблю. Это просто... ты же никогда не пробовал, это совсем безопасно, правда. Тут главное качество, – заверил он, и Гарри подумал, почему он снова говорил о таблетках, если речь шла о них двоих. – Я же не на улице их подобрал. Качество. Я люблю тебя. Это было главное. Гарри вздохнул и вытер навернувшиеся слезы рукавом. Он завёлся из ничего: Луи никогда ему не врал, так почему он так переживал из-за каких-то таблеток? Они ведь выпивали, в чём была разница? Луи говорил, что совсем ни в чём. Становилось весело и шумно, просто весело и всё. – Купи мне пиво, – сказал он, наконец. – Конечно, детка, я куплю тебе пиво, – Луи поцеловал его в лоб и щёки, спускаясь ниже, пока поцелуи перешли на шею. Гарри стало чуть спокойнее. Луи любил его шею, его всего, вот об этом и нужно было думать. – Всё. Не плачь больше, ладно? Извини, что накричал на тебя. Это нервы, я просто... устал. Надо было остаться у тебя в комнате, я такой дурак, что тебя не слушаю, – сокрушённо проговорил Томлинсон, и у Стайлса от нежности сердце сжалось. – Я куплю нам пиво, и пойдем танцевать. Вечер будет хороший, малыш. Я обещаю. – Я знаю, – Гарри нежно погладил Луи по щеке, и это заставило Томлинсона улыбнуться той самой шальной улыбкой, от которой у Стайлса мурашки бегали. – Всё будет в порядке. Сперва они направились в зону отдыха, менее громкое место, где можно было расслабиться после танцев. Гарри устроился на кожаном диване, сложив руки на коленях. Музыка задорно разряжала воздух, танцующие двигались медленно, не так, как в основном зале. Рядом с ним опустился Джулс. Вообще он должен был разливать напитки в баре, но ему казалось нужным присмотреть за Гарри, пока Луи добывал напитки. – Ты зря беспокоишься, – сказал Джулиан, встряхнув грязной головой. – Ты же никогда не принимал колёса, поэтому не знаешь, как оно работает. Откровенно говоря, Гарри, ты очень скучный. – Я скучный? – спросил Гарри. – Я совсем не скучный. Мне и без таблеток весело. От обиды и стыда Гарри вновь залился краской. Джулиан никогда ему такого не говорил, Гарри всегда казалось, что он одобряет их с Луи отношения. Впрочем, наверное, было хорошо, что Джулс сказал это в лицо, а не смеялся за их с Томмо спинами. Стайлс попытался уцепиться за это — ему хотелось, чтобы Томлинсон скорее вернулся. – Ты как мамочка, – непринуждённо заметил Джулиан. – Всё время говоришь Луи, что делать. И сам не веселишься. – Я не скучный, – повторил Гарри, напряжённо сжимая и разжимая ладони. Джулиан смотрел на него скептически. Господи, да что с ним такое? Все их друзья принимали таблетки, курили травку, и никто из них не был наркоманом. Что плохого в том, чтобы расслабиться после работы, выпить, потанцевать? Конечно, Луи сейчас непросто, он буквально чужой в родном доме. Да, у него очаровательные сёстры, но всё равно ему было непросто среди них. Он любил маму, но сейчас у неё было очень много забот. И работу нормальную никак не найти... – Джулс, а у тебя есть эти плейбои? – спросил Гарри, взглянув на друга. – Ты чего орешь? – встрепенулся Джулс, опасливо озираясь. – Я вообще-то в баре работаю. Мне нельзя таким торговать здесь, – Гарри виновато опустил глаза. Должно быть, поэтому Луи принёс свои таблетки. – Вообще-то у меня кое-что есть. И раз уж это твой первый опыт, я дам тебе бесплатно, – улыбнулся парень. – Тяни ладошку. Гарри послушно протянул ладонь. Джулс незаметно уронил пилюлю ему в руку. Аккуратная, красивая, с кроликом на округлом боку. Качество-качество-качество, вот о чём они всегда говорили. Это хорошая штука, потому что они-то, разумеется, не стали бы принимать всякую дрянь. – Всего одна? – спросил Гарри, разочарованно рассматривая таблетку на ладони. – Тише ты, – улыбнулся Джулс, но в его глазах загорелось что-то весёлое. – Ещё не попробовал, а уже во вкус вошёл. Жди, пока Луи принесет выпить, – сказал он, поднимаясь с дивана. – Просто так не принимай. – Всё будет в порядке? – уточнил Гарри с лёгким беспокойством в голосе. Ему уже не нравилась эта затея, но что могло пойти не так? Все их друзья принимали это, и они были прежними хорошими мальчиками с веселыми улыбками. Это был просто лёгкий допинг, чтобы веселиться до утра. Всем нужен адреналин, ночь длинна. – Конечно, – ответил Джулиан, похлопав себя по бёдрам. – Просто держи Луи на виду. И развлекайся. Луи подошёл к тому моменту, когда Джулс скрылся из виду. Менеджер мог узнать, чем он занимается вместо работы, и уволить его, а это Джулиану было совсем не нужно. Ему хотелось иметь удобное местечко, чтобы продавать таблетки: должность бармена вполне подходила. Полиция уже шмонала их пару раз, но ничего они не нашли — Джулс сбыл товар раньше, чем они нагрянули. Рассказывал он это со смехом, и Луи всегда звал его «удачливым сукиным сыном». В руках у Томлинсона было по банке пива. Они были холодными и потными, наверное, находились в ледяном холодильнике. Гарри подумал, что у него заболит горло. Он не очень любил совсем холодные напитки. – Всё в порядке? – спросил Луи, присаживаясь рядом, и поцеловал Стайлса в щёку. – Ты не сердишься, малыш? – Да, всё отлично, – ответил Гарри. – Я погорячился. Тебе действительно нужно отдыхать, я знаю. Улыбнувшись ему, Луи вытащил свой пакетик из кармана. Их было несколько штук, не на один раз. Луи ссыпал таблетку на ладонь и закинул в рот, запивая холодным пивом. Теперь оставалось дождаться, пока ударит. Он откинулся назад буквально на пару секунд, но Гарри хватило этого момента, чтобы последовать его примеру. Пиво было слишком холодным, однако Гарри постарался хорошо запить, чтобы не застряло поперек горла. Его хватило на несколько больших глотков, и он отставил пиво, прижимаясь к Луи. Рука Томлинсона слабо опустилась на его плечо. – Сейчас, – пробормотал Луи, постукивая пальцами по его плечу. – Мне нужно несколько минут, и пойдем танцевать. – Ага, – откликнулся Гарри. Таблетка не могла всосаться так быстро, но он уже чувствовал, что его сознание меняется. «Я слишком... впечатлительный, – подумал Гарри с тревогой. – Обычно Луи нужно минут десять, не меньше. Она не может работать так быстро». – Ты что-то принял? – спросил Луи, внезапно отрывая его голову от своего плеча. – Гарри, что ты... – Я... я... – Гарри откинул голову назад и тяжело выдохнул. – Джулс дал мне колесо. Всего одно, всё в порядке. Композиция поменялась, музыка стала такой громкой и долбящей, что Гарри почти завыл. Это же чилаут, тут не могло быть так громко: значит, она начала работать. Во рту стало сохнуть, так сильно, словно он не пил целую вечность. Стайлс потянулся к пиву, попытался сделать несколько глотков, но оно будто шло мимо. Вот же хрень. – Всё, вставай, – Луи решительно потянул его за руку, заставляя подняться с узкого диванчика. – Вставай, иначе тебе будет хуже. Мы будем танцевать и станет легче, я тебе обещаю. – Обещаешь? – спросил Гарри, перебирая ногами. До него начало доходить, и он сильнее схватился за руку Луи. Его начали захлестывать странные волны, Гарри посмотрел на Луи почти с ужасом. – Обещай, что никогда меня не бросишь. – Обещаю, – нежно повторил Луи, вытаскивая его на танцпол, где уже вертелись полупьяные веселые люди. – Танцуй, и ты обо всём забудешь. Гарри уже танцевал. Двигались его ноги, его руки, он весь двигался. Лицо Луи словно светилось в темноте, и Гарри был рядом с ним, подсвеченный таким же неясным блеском. Громкая музыка вплавлялась в кожу, жужжала, как осиный рой, Гарри чувствовал, как она горит на нем, воспламеняя одежду. Волны музыки катили и катили, словно пытались его потушить. Приливы и отливы. Гарри стоял посреди открытого моря, качался на волнах, но рядом был его рулевой. Луи вёл его по этому танцу, руки крепко сжали бока, и он не мог отстраниться и даже случайно коснуться кого-то, кроме Томлинсона. Луи пришёл только показать, какое сокровище заполучил, но касаться можно было только ему. Стайлс не мог не двигаться, ему нужно было танцевать, иначе мир вокруг бы упал, раздробился бы на части. И Луи... О, Луи! Гарри всегда любил его, а сегодня любил ещё больше, словно его любовь пыталась вырваться за пределы тела. Музыка грохотом долбила по голове, Гарри понял, что двигается, потому что его сносило удраной волной. Луи прижал его к себе, и они танцевали так, не отлипая друг от друга. – Ты мой, – невнятно мурчал Луи ему на ухо, его язык пробирался внутрь точно юркий слизень. Гарри пекло ещё сильнее, он плясал, изгоняя из себя страх и боль. – Ты только мой, ничей больше. – Я знаю, – шептал Гарри в ответ. Музыка менялась, гудела сильнее, стихала и снова заводилась громче, и Гарри менялся с ней: он всё ещё горел, и внутри него не было места для других чувств. Он только понял, что возбуждается, и дело не только в том, что Луи уже жался в него бедрами, но и в том, что здесь этот гремящий звуками диджей. С помощью музыки он сделал их всех заведенными марионетками. Язык Луи оказался в его рту, там было так сухо, но Гарри чувствовал лишь растущее возбуждение. Вокруг них освободилось место, когда такие же возбужденные кретины заметили, что Луи начал расстегивать пуговицы его рубашки. У них могли быть неприятности, но Гарри было плевать — он запустил руку в штаны Луи и чуть не кончил, ощущая привычную твердость. «Хочу, чтобы он всегда был моим», – подумал Гарри, а потом мир закрутился ещё сильнее, словно калейдоскоп. Они были в туалете или где-то ещё, здесь было не так шумно, хотя Гарри слышал отголоски музыки. Помещение для персонала, где сейчас никого не было. Джулс! Вот, кто провел их сюда, чтобы они не доставляли никому неприятностей. «Нельзя трахаться на танцполе», – сказал он, выволакивая их из чилаута. А они смеялись, не понимая, что говорит этот чудак. Они оказались снаружи, темный переулок, ничего, что могло бы смутить. Гарри привалился к стене, ожидая, пока Луи стянет с него штаны. Он всегда был готов для него, но всё равно услышал, как Луи плюет на руку. Заботливый Луи — привычная мысль показалась забавной. Подумать только, он действительно знал Томлинсона всю свою жизнь и хотел бы знать ещё больше. Ночь начала растворяться в рваных движениях Томлинсона. Член Гарри почти дымился, Луи обернул его рукой плотно и крепко. Стайлс плохо слышал свой голос, но знал, что скулит, как щенок. Его разум был затуманен, но Томлинсон находился рядом. Прямо сейчас он разрывал его, но разрывал шикарно. Как бы быстро он ни двигался, Луи никогда бы не сделал ему больно. Он мог быть каким угодно — плевать на таблетки, плевать, что сейчас весь мир зол на них — Стайлс любил его, и каждая фрикция жгла его удовольствием. Гарри забрызгал спермой свои спущенные штаны. У него не было с собой платка, сперма Луи стекала по ногам, и он чувствовал себя хорошо, когда натягивал штаны обратно. Они не стали возвращаться на танцпол, им и клуб был не нужен. Пошел этот Джулс со своими правилами. У Луи с собой была травка, и они раскурили одну самокрутку на двоих. Мир растворился полностью.