Breaking through the atmosphere

– И не смей ковырять в носу, – сказала Джемма. Гарри покорно спрятал руки в карман штанишек, но кончик носа всё равно продолжал чесаться. Джемма, пытаясь не уронить тарелку печенья, решительно постучала в дверь. До звонка они оба не могли дотянуться. Послышались лёгкие шаги — они оба как-то удивлённо подумали, что тот, кто откроет им дверь, точно будет босиком. Так и случилось. Дверь открыла сияющая женщина. Она мягко ступала босыми ногами по деревянному полу. Её волосы были небрежно убраны назад, а одета она была в что-то похожее на тонкий растянутый джемпер. Женщина была совсем не похожа на их мать. Энн по дому ходила в туфлях. И растянутого джемпера у неё, конечно, не было. – Добрый день, – она наклонилась очень низко, и Гарри почувствовал приятный травянистый запах, будто они находились в поле. Её глаза скользнули по их личикам так мягко, что Гарри показалось, будто бы его обняли. – Меня зовут миссис Поулстон. Но можно и просто Джоанна, – добавила она. – А как Вас зовут, малыши? – Меня Джемма, а это Гарри, – важно сказала сестра. – И мы не... – Какая Вы красивая! – перебил её Гарри. У него в голове всё смешалось — взрослые никогда не разрешали им с Джеммой звать себя по имени. И никогда не разговаривали с ними так: по-доброму и почти как со взрослыми. Женщина засмеялась. – Спасибо, – улыбнулась она. – Вы пришли в гости? – Мы живём в соседнем доме и принесли Вам печенье, – сказала Джемма, протягивая тарелку, накрытую вафельным полотенцем. «Чтобы пыль не попала и мухи не сели», – объяснила миссис Карлопс. – Как это мило, – женщина бережно забрала тарелку и приподняла полотенце, чтобы вдохнуть чудесный запах. Печенье даже было ещё теплым. Она подняла глаза и взглянула на их участок. – А мама Ваша где? – Она дома. У неё очень болит голова, поэтому она попросила нас принести Вам печенье вместо неё, – быстро соврала Джемма. Гарри с удивлением отметил, что сестра даже не покраснела, хотя ножка сама непроизвольно шаркнула, как бывало всегда, когда она говорила неправду. – Очень жаль, – покачала головой женщина. – У меня был хороший чай для таких случаев, но в этой суматохе ничего не найти... Проходите в дом. Гарри с облегчением подумал, что женщина в суматохе наверняка ещё не смогла найти свои красные туфли-лодочки и расческу. – Вообще-то нас пустили на минутку, – неуверенно пробормотала Джемма, с опаской покосившись в сторону дома. Конечно, вряд ли Энн вышла бы на улицу — у неё в последнее время с этим были большие проблемы — но она наверняка заметила бы их пропажу и стала бы спрашивать у экономки, а та, конечно, всё бы ей рассказала. – Вам не стоит шуметь дома, пока у мамы болит голова, – сказала женщина приветливо. – А у меня есть сын Вашего возраста. Его зовут Луи. Не хотите познакомиться? Мы переехали недавно, ему очень нужны друзья. У Гарри загорелись глаза, и он нетерпеливо дернул сестру за подол платья. – Разве что ненадолго, – сдалась девочка, продолжая поглядывать в сторону дома. – Нам ещё суп к обеду готовить. И шаркнула ножкой. Джоанна рассмеялась и притворила за ними дверь. Снаружи этот дом казался им меньше, чем собственный, но внутри он был просто огромный, наверное, потому что мебели, кроме рояля, стоявшего в центре, не было. К стенам были прислонены полу-распакованные коробки, но, похоже, обитателям дома это не слишком мешало. Хозяйка дома — миссис Поулстон — шла совсем мягко и неслышно, тогда как их сандалики отчетливо стучали по полу. Она провела их по лестнице, и Гарри подумал, что детская в каждом доме почти наверняка находится наверху, и это немного его успокоило. Значит, этот Луи действительно существовал. Джоанна постучала в дверь — чего Энн никогда не делала — и вошла. На полу сидел маленький мальчик, немного старше Гарри и немного младше Джеммы, и сосредоточенно строил башенку из деревянных плоских брусочков. Он повернул голову на стук, и Гарри ахнул — таких голубых глаз он не видел никогда. Что-то подсказывало ему, что ни у кого он их больше и не увидит. – Луи, это Гарри и Джемма — наши новые соседи, – совсем по взрослому представила Джоанна их. Мальчик с интересом уставился на них, словно пытаясь понять, как он к ним относится. – Гарри, Джемма, познакомьтесь с моим сыном Луи. – Ты мне нравишься, Луи, – заявил Гарри, пребывая в полном восторге. Миссис Поулсон расплылась в широкой улыбке. – Поиграйте пока. А я сделаю чай, – и она растворилась за дверью, как по волшебству. Луи встал с пола и молча подошёл к новым знакомым, продолжая пристально их разглядывать. Он щелкнул Джемму по руке, оттянул Гарри прядь волос и убедился, что всё в порядке. На его лице промелькнуло плохо скрываемое облегчение, которое нельзя было ни с чем связать. – Хотите поиграть с моими солдатиками? – спросил он, указывая на открытую коробку. Не все игрушки в его комнате были распакованы. На полу стояло несколько наскоро заклеенных коробок, подписанных неровными, косыми буквами, будто в спешке. Большой медведь и вовсе был завернут в тряпку, будто младенец. У него был стёртый нос. Маленький Гарри не знал, куда деть себя от смущения. – Гарри не очень любит солдатиков, – покачала головой Джемма, видя страдание на лице маленького брата. Луи посмотрел на него с интересом. – А что Гарри любит? – уточнил мальчик. Он склонил голову чуть вперед, и Гарри верно подметил, что уже видел этот жест у миссис Поулстон несколько минут назад. – Ему нравятся мои куклы, – подумав, сказала Джемма и решительно расправила подол платья, почти как мама. – И столик для чаепития, – добавила она, поразмышляв ещё немного. Луи крепко задумался, продолжая сверлить Гарри взглядом. Малышу даже стало не по себе — уж очень глубокими были глаза нового приятеля, будто видели всё насквозь. Мама всегда говорила, что от таких людей стоит держаться подальше, но Гарри так совсем не считал. Луи казался ему очень милым мальчиком, хотя и потянул его за волосы немного. – У меня никогда не было кукол, – наконец, заявил Луи. – Кукла была у моей мамы, но сейчас она в коробке. Мы уезжали очень быстро. – Почему? – неловко спросил Гарри, продолжая испытывать лёгкий стыд за свою ненависть к солдатикам. – Мы уезжали очень быстро, – повторил Луи, будто это был ответ на вопрос. – А где твой папа? – спросила Джемма, оглядывая комнату, будто он мог прятаться где-то за коробками. Гарри, на всякий случай, сделал то же самое. Он испытывал смутное, необъяснимое, ни с чем не связанное смущение, как в тот раз, когда ему повязали крошечный галстучек — не настоящий, на резинке — и показывали гостям. – Он ушёл, – серьезно ответил Луи и даже зажмурился. – Я этого не помню. Мне мама сказала. – Наш тоже ушёл, – сказал Гарри, почесав затылок. Он очень хотел рассказать про рыжую красивую женщину, но дальновидно промолчал, вспомнив, как Джемма отреагировала на это в последний раз. К тому же, его не покидала мысль о том, что об этом в принципе не распространяются среди соседей. – Наверное, все уходят, – задумчиво сказал Луи. – Хотите порисовать? – Хочу, – быстро согласился Гарри и смущённо уставился на сестру. Но Джемма была не против. Позже миссис Поулстон принесла им чай и немного кексов. Они были теплыми, и Гарри понял, что она сделала их сама. Луи посмотрел на кексы с нескрываемым удивлением, будто видел их впервые, но ничего не сказал. Он был задумчив и тих, жевал медленно, словно боялся обжечься, и это было очень необычно для его возраста. Они очень весело поиграли. Гарри даже смог по достоинству оценить деревянные плоские брусочки. Луи сказал, что башенку из них особенно не построишь, а вот что-то похожее на город вполне можно было сделать. Они построили целый форд — никто из них не знал, что такое форд, но они справедливо решили, что это он и есть. А уже перед тем, как распрощаться, Луи показал им с Джеммой ярко раскрашенную фанерную досочку, которую Энн не разрешила бы держать дома, ссылаясь на то, что это просто мусор. Когда они вернулись домой, оказалось, что мама совсем не заметила их отсутствия, всё время пребывая у себя в спальне, и у них с Джеммой отлегло от души. На самом деле, Гарри не понимал, в чём причина страхов сестры, но на всякий случай тоже боялся, чтобы Джемме не было так одиноко. Тем более, он хотел быть похожим на неё абсолютно во всём. Мама спустилась к ужину даже в относительно неплохом настроении. На ужин была вареная спаржа, и Гарри радовался, что успел поесть кексов, потому что он терпеть не мог эти зеленые склизкие палочки. Джемма, казалось, думала о том же самом, тихо ковыряясь в тарелке. В дверь позвонили, но Энн не обратила на это никакого внимания. Миссис Карлопс накрыла на стол и уехала навещать сына, поэтому принять посетителя было некому. В дверь позвонили более настойчиво, и Гарри увидел, как Энн раздраженно отбросила вилку и медленно поднялась. Она ступала очень грозно, на ходу поправляя причёску. Серьги сердито качались, пока Энн цокала каблуками по полу. Несколько секунд было совсем тихо, а потом из холла послышался смех, обмен любезностями. Джемма напряженно уставилась в сторону открытой двери и замерла, как гусыня. Они услышали щелчок закрытия входной двери, и каблуки снова сердито зацокали по полу. Сестра быстрым движением принялась заталкивать спаржу за обе щёки. Ведомый Гарри последовал её примеру, но мерзкие палочки застревали в горле, а жевать их совсем не хотелось. – Какого черта? – спросила Энн, бухнув на стол жестяную коробку чая. У Гарри душа ушла в пятки, а Джемма подскочила на стуле, давясь спаржей. – «Спасибо за печенье, это было очень мило с Вашей стороны»? – разъяренно переспросила она. – Кто, черт возьми, позволил Вам наносить визит новым соседям? От соседей одни неприятности, они будут крутиться у нас дома вечно! Этого Вы оба хотите? Я понимаю, Гарри ни черта не смыслит в силу возраста, но ты, Джемма... – Это я попросил её! – закричал Гарри, видя, как лицо сестры вытягивается. Она уже была готова понести любое наказание, и малыш только сейчас понял — сестра знала, что так будет, ещё когда они подходили к дому с печеньем. Может, она думала об этом и раньше, когда они были в детской, и Джемма сказала: «наверное» и спросила про ответный визит. – Я хотел познакомиться с новым мальчиком, – робко добавил Гарри. Мама замерла. Она посмотрела на него так, будто видела в первый раз в жизни. Её руки, сжатые в кулаки, беспомощно разжались — Гарри увидел красные «полумесяцы» на её ладонях в тех местах, где ногти сильно впились в кожу. Она села за стол и закрыла лицо рукой. Её терзало бесконечное чувство вины, потому что Энн даже не думала, что её дети хотят играть со сверстниками. Ей казалось, это была просто глупая выходка. – Идите в детскую, – сухо велела она. – И, бога ради, не шумите. Мне надо подумать. Они оба старались сидеть совсем тихо, но это не мешало им вполголоса гадать, будут ли их сегодня укладывать спать или мама останется внизу до самого утра. Иногда, когда у мамы было особенно плохое настроение, она забывала искупать их и даже уложить спать, и Джемме приходилось самой одевать Гарри в пижаму, умывать его лицо и рассказывать на ночь сказку. Долго ждать не пришлось. Энн вошла к ним в детскую на нетвердых ногах, но пахло от неё только спаржей и жасминовыми духами. Она быстро похвалила их за порядок в комнате, задёрнула занавески и принялась расстилать их кроватки. Энн даже не заметила, как уронила с кровати Гарри потрёпанного зайца и случайно наступила ему на ухо. Мистер Ушастик никак не показал, что обиделся, но Гарри всё равно стало его жалко. Гарри обычно купали первым. Он был младше, и спать его укладывали немного раньше. Поэтому Энн по обыкновению открыла дверь и вывела его в ванную комнату. Сегодня она не несла его на руках и так сильно не терла его щеткой. Мама выглядела не очень злой, и Гарри подумал, можно с ней поговорить, и она не станет кричать. Обычно её сердили глупые (все) разговоры. – За что ты ненавидишь Джемму? – наконец, спросил Гарри, когда мама намыливала ему голову. – Что? – переспросила Энн удивленно, когда малыш завозился в ванночке. – Я её не ненавижу. – Почему ты всегда ругаешь только её? – упрямо спросил Гарри. Его светлые бровки оказались сильно нахмурены, и это позабавило Энн. – Почему ей нельзя смотреть в окошко, а мне можно? Энн остановилась. Струйка мыла попала Гарри в глаз, из-за чего он сразу покраснел, и ей пришлось больше минуты промывать малышу глаза проточной водой, пока мальчик оплевывался от мыла. – Я люблю Джемму, очень сильно люблю, – сказала Энн, наконец, и нерешительно посмотрела на малыша, пытаясь решить, может ли он понять, что она скажет. – Просто... она девочка. И она вырастет женщиной. – Что это значит? – спросил Гарри. – Это значит, что она вырастет похожей на меня, – объяснила мама терпеливо. – А я не хочу, чтобы она выросла похожей на меня, но она уже становится такой. Как я, как миссис Карлопс, и как миссис Поулстон, которая приехала сюда без мужа. Гарри стало интересно, откуда она это знает, но не решился спросить. Мама не очень любила, когда они говорили о соседях. А уж после того, что случилось сегодня, Гарри и вовсе решил держать язык за зубами на эту тему. Ещё больше он боялся спросить, значит ли это, что его сестра будет сидеть у себя в спальне и сердиться на тех, кто много шумит. – Почему это плохо? – извернулся он. – Почему плохо, что Джемма станет такой же, как ты, миссис Карлопс и миссис Поулстон? – Тогда люди... то есть... мужчины смогут причинить ей боль, – нерешительно проговорила мама. У неё странно побелели ноздри, но Гарри уже знал — если он засмеется, она очень рассердится и больше не будет с ним говорить. – Они всегда причиняют боль? – спросил Гарри, вспоминая отца. – Не всегда, – покачала головой мама, поколебавшись. – Но очень часто. Но ты таким не будешь, – вдруг решительно заявила она. Гарри уже слышал это. Мама всегда говорила так. Очень уверенно, очень воодушевленно, как будто это было то, во что она точно верила. Мама вообще мало во что верила, поэтому Гарри знал, что в таких вопросах ей можно доверять. Но он всё равно переспросил. – Не буду? – Не будешь, – Энн заставила его самостоятельно смыть мыльную пену с волос. – Ты будешь намного лучше. Ты уже намного лучше.