Breaking through the atmosphere

Гарри терпеливо ждал, пока сестра аккуратно завяжет ленточку за его спиной — для этого ей пришлось наклониться прямо к нему, и он почувствовал, как приятно от неё пахнет тёплым молоком и холодным дождём с улицы. Она посмотрела на его сияющее личико, раскрасневшееся, обрамленное светлыми кудряшками, заглянула в восхитительные зелёные глаза, и в приступе нежности расцеловала в обе щеки. Гарри звонко засмеялся, запрокинув голову назад. – Ну, как я? – спросил он и горделиво повертелся. Подол розового платья, расшитого рюшами, красиво поднялся. Гарри чуть не споткнулся о свою ногу. – Я красивый? – Самый красивый, – улыбнулась сестра и поднялась с колен. – Пойдем, покажем миссис Карлопс, как ты чудесно выглядишь. Гарри кивнул и весело побежал по лестнице вниз, а сестра, немного отставая, пошла за ним следом, держась за поручень. Недавно мама ей сказала, что приличные девочки не бегают, поэтому она старалась ходить шагом. Тем более, мама была в своей спальне и точно услышала бы топот её ног по лестнице. Миссис Карлопс, работающая у них экономкой, оказалась в кухне и как раз хлопотала с десертом для ужина. Гарри маленьким вихрем ворвался внутрь и решительно дёрнул пожилую женщину за юбку, привлекая её внимание. Миссис Карлопс обернулась и чуть не выронила противень из бугристых рук. Ей пришлось отставить её на стол. – Ах, кто эта милая маленькая девочка? – воскликнула она, глядя на него через толстые стёкла очков. Гарри тут же почувствовал себя смущённым и скромно потупился, закрывая ладошками красные щёчки. – Джемма, а где же наш маленький Гарри? – спросила экономка у стоявшей за спиной Гарри сестры. – Ему обязательно надо познакомиться с такой хорошенькой девочкой! – заохала она. Джемма улыбнулась, чувствуя себя совсем взрослой. Гарри, конечно, развит не по годам, но всё равно кое-что не понимает. А она-то, конечно, понимала, что старушка сразу узнала её маленького братика. – Это же я, миссис Карлопс! – воскликнул Гарри. – Это меня Джемма нарядила! – Ах, ты, проказник, не пугай так меня больше, – заворковала старушка, крепко обнимая мальчика. – Я-то думала: «Куда подевался этот мальчишка?». Ах, какие у тебя милые ленточки! – невольно залюбовалась она. – Ты, Гарри, определённо заслужил миндальное печенье, – Гарри захлопал в ладоши. – Ну, и нашей маленькой Джемме за старание! – Спасибо! Спасибо! Спасибо! – наперебой запищали они, пока старушка раздавала им горячие сладости. Гарри радостно запрыгал вокруг стола, продолжая хлопать в ладошки. Он чувствовал себя необъяснимо счастливым в это мгновение. Он был в красивом платье, а в руках у него было вкуснейшее печенье. – Что тут за шум? – устало спросила миссис Стайлс, входя на кухню, и атмосфера счастья и праздника исчезла сама собой. Дети смущенно притихли. – Миссис Карлопс, у нас осталось сухое красное? Старая экономка забегала глазами по всей кухне. – Конечно, миссис Стайлс, – спохватилась старушка, заметив за стеклянной дверцей последнюю бутылку. Вообще-то оно нужно было ей для соуса к птице, но она промолчала, вытаскивая для хозяйки вино. – Мама, посмотри, как я Гарри нарядила, – сказала Джемма. Энн опустила глаза на детей, грызущих печенье. Быстро взглянула на старшую и перевела взгляд на младшего, одетого в старое платье сестры. У неё не было сил, чтобы сделать замечание о том, что они портят аппетит перед ужином. Гарри неуклюже топтался с ноги на ногу, и это выглядело очень забавно. Непривычно забавно, особенно после всего, что случилось. Что-то внутри женщины надломилось — уж очень хорошо выглядел её крошка в этом платьице — и она засмеялась, как-то совсем легко, почти как раньше, и мрачная тень на мгновение отлегла. – О, боже! – воскликнула она. – Какое же ты чудо, Гарри. Ну-ка подойди ко мне. Гарри застенчиво подбежал к маме, чувствуя внутри какую-то странную неловкость и от того крепко сжимая подол ручками. Они были перепачканы крошками от печенья и влажными от волнения. Энн опустилась на колени и поправила ему воротничок, распрямила складку на подоле и убрала кудряшки назад. Гарри с любопытством заглянул в знакомое любимое лицо. На нём было много складок, которых он раньше не видел, и это, конечно, немного его расстроило. Он подался вперед и поцеловал маму в нос. Женщина удивлённо раскрыла глаза и потрепала сына по волосам. – Вот так, – слабо улыбнулась она. – Так совсем замечательно. – Мама, а можно взять твою косметику? – быстро спросила Джемма, пока мама была в настроении. – Я хочу накрасить Гарри лицо. Гарри чуть не вскрикнул от восторга, но вовремя вспомнил, что мама ненавидит шум, и зажал рот ладонями. – Джемма, она очень дорогая... – раздраженно начала Энн и внезапно осеклась. – Ладно. Можешь взять ту, которая лежит в коричневом чемоданчике. Всё равно это подарил Ваш никчёмный отец, – пробормотала она и, взяв бутылку вина, вышла из кухни. Если бы у неё не болела голова, она бы точно хлопнула дверью. Уже в детской Гарри позволил себе спросить, что значит: «никчёмный». Уж очень часто в последнее время мама повторяла это слово. Он как-то увидел её, сидящей перед зеркалом, распустив волосы. Она плакала и говорила: «никчёмный, никчёмный, никчёмный», будто это была молитва. Но Гарри помнил, что молитва звучала по-другому. – Никчёмный — это... как наш отец, – авторитетно заявила сестра, сосредоточенно водя по его губам алой помадой. Мама такой уже давно не пользовалась. Гарри притворился, будто всё понял. – Почти готово. Осталось только тебя нарумянить! – Я похож на принцессу? – спросил мальчик с волнением. Теперь его волосы были убраны назад ободком и не лезли на глаза, и он вспомнил, как будто уже видел что-то подобное на картинке в книжке. – Конечно, – кивнула Джемма, размашисто нанося румяна на его лицо. – А ведь к нам приехали новые соседи. Я видела, как они въезжали, когда шла домой со школы. У них есть пианино, как у нас, – важно заявила она. Она звала «пианином» рояль. – И торшер, как у нашей бабушки. И маленький мальчик. Твоего возраста. Гарри пришлось зажмуриться, потому что Джемма начала обильно покрывать его нос пудрой с помощью пуховки. У пудры был сладковатый пыльный вкус и запах, поэтому он несколько раз чихнул. – А он красивый? – внутренне волнуясь, спросил он, когда Джемма сделала шаг назад, чтобы посмотреть, как получилось. – Я не успела рассмотреть. – Понятно. Вытерев руки об подол, Джемма повела его за столик, чтобы играть в чаепитие. Это была любимая игра Гарри. У Джеммы был набор, почти как настоящий, только очень маленький, и она позволяла играть с ним только ему одному, хотя у неё были ещё две подружки по соседству. Девочка перестала их звать, чтобы не досаждать маме шумом. В тайне Гарри был очень рад, потому что теперь он мог играть с сестрой сколько ему захочется. У Гарри, конечно, были свои игрушки, но они были не такие интересные и красивые, как у старшей сестры. Играть с паровозиком ему совсем не нравилось, да и самолет с игрушечным ружьём его не привлекали. Дорогие солдатики, подаренные отцом на Рождество, оказались не такими красивыми, как новая кукла Джеммы, и сестра в тайне разрешила ему поменяться, но только когда они были в детской одни, чтобы папа не расстраивался. Он-то думал, что Гарри понравится его подарок. – Знаешь, а ведь мама не будет относить им пирог в честь переезда, – задумчиво сказала Джемма, «наливая» чай в чашечку. Гарри терпеливо ждал, болтая ногами под столом. – Почему? – спросил мальчик, поднося маленькую фарфоровую чашечку к губам и делая вид, будто он дует, остужая горячий напиток. Сестра несколько раз обошла столик, поправляя кукол. Она придвинула им чашки поближе, будто бы они могли взять их, стоило им протянуть свои пластмассовые ручки. Гарри не отрывал от неё глаз. – Она не хочет, – наконец, ответила сестра, поднимая взгляд. – Ей не нравится знакомиться с соседями, от них болит голова. – У мамы всегда болит голова, – заметил Гарри. Он совсем её не осуждал. – А миссис Карлопс не может отнести пирог? – Ей нельзя, – покачала головой Джемма, заплетая волосы своей любимой кукле. Её, конечно, звали так же, как маму. Но Гарри казалось, у куклы глупый и несерьёзный взгляд и слишком нарисованная улыбка, никак не вяжущаяся с образом их матери. Зачем называть так куклу, если она совсем не похожа на неё? Джемма никогда ему не объясняла. И потом, она была совсем не похожа на настоящую девочку. Другие куклы Джеммы нравились ему гораздо больше. – Почему? – наблюдая за сестрой, спросил Гарри. Он почему-то думал, что Джемма объяснит сразу. – Ну... она ведь прислуга, – понизив голос, сказала сестра, будто боялась, что её могут услышать внизу или в спальне матери. – Что значит «прислуга»? – не понял Гарри. Было похоже, что это значит, будто она ест в кухне, а они в столовой, и она спит на первом этаже, а не на втором. Но больше различий Гарри не видел. – Она не член семьи, – объяснила Джемма с некоторым нетерпением. – Ей платят за то, что она готовит еду и убирает в доме. – А-а-а... – Гарри замолчал и сделал вид, будто пьет чай. Джемма опустилась на стульчик и задумчиво уставилась вперед себя. Ей было неспокойно. – Папа однажды дал мне пенни за то, что я убрал его обувь в шкаф, – услышала она внезапно. Гарри смотрел на неё с каким-то затаенным ожиданием. Джемма взяла в руки чашку и неловко повертела в разные стороны. – Это другое, – отрезала сестра и сделала вид, будто очень увлечена кукольным чаепитием. Гарри опустил руки на подол платья и попытался разгладить складки, как мама, но у него ничего не получилось — руки были слишком маленькими и неловкими. Он не очень хорошо резал ножницами, и у него плохо получалось держать карандаш. Джемма говорила, что у неё было также, а теперь она лучше всех в классе пишет крючочки. Лицо как-то непривычно пощипывало, вероятно, из-за косметики, но Гарри предположил, это всё потому что так он становится красивее. Он вспомнил, как за завтраком мама внезапно отодвинула тарелку овсянки и, ничего не сказав им с сестрой, ушла к себе в спальню. Гарри увидел, как Джемма тихо вздохнула себе под нос, понимая, что ей снова придется идти в школу одной, но потом улыбнулась и предложила ему свою гренку, будто ничего не произошло. Но он видел, что произошло. – Он больше не придёт, да? – спросил мальчик. – У него теперь другая семья, – пожала плечами сестра. Казалось, будто ей совсем не хотелось разговаривать, но мальчик не мог остановиться. Гарри подумал, что это совсем невозможно. Папа сам говорил, что семья только одна и на всю жизнь. Выходило, что он вроде как сам себе противоречил. Правда, мама недавно сказала, что это очень на него похоже. А Джемма добавила, что так и есть, и за это ей пришлось просидеть в детской до ужина. – Поэтому у мамы болит голова? – догадался Гарри. – Или от вина, – подумав, добавила Джемма. – Помнишь, прямо как на Рождество два года назад? – Не помню, – покачал головой Гарри. – Меня тогда не было. – Ты был, – возразила сестра. – Просто ты всё время кричал и хотел спать. Гарри попытался вспомнить, но у него не вышло. Рождество двухлетней давности оказалось для него слишком далёким событием. – Я и сейчас хочу, – помедлив, сказал Гарри. – Знаешь, а мы ведь можем сами отнести пирог. Только надо попросить миссис Карлопс его приготовить. Сестра, разумеется, поняла, что ему страшно хочется увидеть нового мальчика. С тех пор, как папа ушёл, они почти не выходили гулять. Когда гуляешь, надо, чтобы за тобой присматривали, а маме было совсем не до этого. А ещё у Гарри не было друзей. Но маме опять-таки было не до этого. Джемма внезапно почувствовала себя жутко старой. – Наверное, – неосторожно согласилась она. Братишка радостно улыбнулся. – Думаешь, они не придут после этого с ответным визитом? – Мы скажем, что мама живет в другом месте, как папа, – заявил Гарри. – И они уйдут. Как почтальон, который долго звонил в дверь, а потом оставил посылку у двери. Она была от бабушки — мамы папы — поэтому мама её выбросила, не распечатывая. Гарри подумал, что там наверняка что-то хорошее, потому что бабушка была доброй, но не решился сказать матери. – Они не поверят, – вздохнула сестра. – Почему? – Дети не живут без взрослых, дурачок. Мальчик пристыженно замолчал. Сестра редко называла его «дурачком». Она вообще старалась не говорить слов, за которые её могли наказать. Тем более, с тех пор, как ей исполнилось семь, мама стала относиться к ней куда строже, чем раньше. Гарри было очень жалко сестру. Ему казалось, что её наказывают несправедливо. Например, за то, что она долго смотрела в окошко. Мама сказала, будто бы приличные девочки целыми днями в окно не пялятся. Он потом тоже сел к окошку, но мама не обратила на это внимания, звеня бокалом на кухне. А ещё один раз сестра принесла домой котенка, и мама накричала на неё, потому что не могла вышвырнуть его на улицу, и ей пришлось искать людей, которые бы хотели его забрать. А потом он принес домой лягушку, и мама ничего не сказала. Но на утро её не было. – Тогда мы скажем, что она болеет, – придумал он. Это казалось ему хорошей идеей. – Обманывать нехорошо, – напомнила Джемма, вспоминая, как её выпороли за то, что она разбила чашку из маминого сервиза и сказала, что это Гарри. Ему обычно не попадало, и поэтому она не подумала, что это плохо. Гарри почувствовал, будто у него покалывает в голове. – Но мы же не говорили маме про женщину, которая приходила к нам домой, – вспомнил он с каким-то затаенным торжеством. – Миссис Карлопс всё равно выгнала её, – Джемма почесала кончик носа и уставилась на свою руку. – Жаль, – вздохнул Гарри, вспоминая рыжие локоны и ярко-красные губы. – Она была очень красивая. Джемма внезапно рассердилась. – Ты вообще ничего не понимаешь, Гарри? – спросила сестра. – Это же была она. – Кто она? – не понял Гарри. – Та подстилка, к которой ушёл наш никчемный отец, – объяснила сестра, сильно растягивая гласные. Это напомнило ему маму. – Тогда понятно, почему он ушёл к ней, – сказал Гарри, в который раз вспоминая красивое лицо. Джемма промолчала. Казалось, она думает о том же самом. – Никогда больше этого не говори, – внезапно сказала сестра со всей властью, что могла быть в её детском голосе. – Никогда, – повторила она серьезно. – Особенно рядом с мамой, ты понял? – Я понял, – кивнул Гарри. – Я больше никогда так не скажу. Но он сказал.