Стук дождя

NF - Can You Hold Me (Feat. Britt Nicole)       Было бы глупо сказать, что после произошедшего я смог сомкнуть глаз. Не знаю даже, как заставил себя спуститься вниз и вернуться в гостиницу. Долгое время после ухода Нури я продолжал в совершеннейшей отключке смотреть в пространстве, раздумывая о недавнем разговоре. Я был полностью согласен с ней. Нури была права, у неё было полное право на слова, сказанные ею этим днём. И теперь я в полной мере ощущал ее обиду на меня. Раньше это осознание лишь издалека просвечивалось в моем сознании, инстинктивно мигая где-то вдали. Я знал, что не очень хорошо поступил и задел ее, но я не чувствовал ее боль в прямом смысле этого слова. Знал, но не понимал. Теперь же, видя измученный взгляд Нури, ее страдания каким-то образом передавались мне, проскальзывали через мое тело, проникали в каждый уголок организма, травили своим горьким привкусом, словно токсин. А я с раскрытой душой принимал эту боль, прекрасно понимая, что заслужил ее.       Не знаю, в какой момент осознал, что нахожусь уже в гостинице и сижу на полу, оперевшись спиной о кровать. Не имею ни малейшего представления о том, сколько так просидел, раздумывая о произошедшем. Мне катастрофически не хватало времени, нужно было остановиться, чтобы переварить своё очередное поражение, придумать план дальнейших действий. Но вместо этого я ушёл во фрустрацию, все глубже и глубже нырял в омут своего сознания, прокручивая в голове все, что произошло в этот день и полгода назад. Размышлял о тех странных видениях, что частенько посещали меня...       Имел ли хоть малейшее понятие об их смысле? Верил ли в их правдивость или в возможность существования некое параллельной реальности, в которой мы так же были Чонин и Нури, все так же любили друг друга и все так же мучались от собственных чувств? На само деле где-то глубоко в душе в закромах моего сердца я не ставил под сомнение реальность своих сновидений. Я даже не задумывался о том, что видел. Это было что-то само собой разумеющееся.       Но теперь мне требовалось время, чтобы все осознать. В голове мысли уже смешались, а я находился в этом хаосе неразобранных происшествий, из которых теперь состояла моя жизнь.       Я брёл по пустому пляжу, наступая босыми ногами по прохладному песку. Море слегка волновалось, обдавая меня мелкими брызгами волн, которые ритмично то прибегали ко мне своей пенистой гривой, то снова исчезали в темноте ночи. Я все ходил по берегу, не замечая ничего вокруг. Не выспавшийся, растерянный и потерянный. Что же будет дальше? Как все повернётся на этот раз? Осмелюсь ли я вновь бесстыдно явиться к Нури и умолять ее поговорить со мной?       Где-то вдали пролетали чайки, и до меня доносился их детский плач, заставляющий слегка съежиться от режущего звука. Я пытался дышать полной грудью, не заплакать от собственной безысходности, не сесть на корточки посреди этого пустынного пляжа и зареветь, как мальчишка. На горящем горизонте уже виднелись первые отголоски солнечных лучей. И вся эта природа, весь окружающий, богатый мир раздражал меня все сильнее, словно дразнил своей насыщенностью и полноценностью. Тем, чего не было у меня и вряд ли когда-нибудь будет.       Не знаю, куда вообще забрёл, но я уже видел неподалёку круглосуточное кафешко, которого не замечал рядом со своей гостиницей. Ноги болезненно гудели, а в висках пульсировало, лишний раз напоминая мне о том, что я вовсе и не обедал ещё со вчерашнего утра. Эта мысль даже забавляла меня. В такой ситуации я в состоянии ещё и о еде думать. Забавно.       Но зайдя в помещение, в котором кроме меня, конечно же, не было никаких посетителей, я столкнулся с нахмуренным взглядом молодого официанта. Он был по-европейски красив и смугл, только чёрные угольки глаз странно на меня косились, явно скрывая какое-то недовольство. Но я предпочёл сделать вид, что не замечаю ничего необычного, и, просмотрев беглым взглядом меню, стал на ломаном английском пытаться сделать заказ. Наверное, со стороны выглядело комично, как я тыкаю пальцем на какие-то блюда и говорю «This», а паренёк лишь кивал молчаливо, кусая губы и бросая беглые взгляды в стороны, будто о чем-то раздумывал.       — Простите, вы покушайте и поскорее возвращайтесь к себе в гостиницу, ладно? — проговорил он вдруг с сицилийским акцентом, выдавая свой хрипловатый голос. Я непонимающе взглянул на него, а потом все-таки прочистил горло.       — Почему? — все, что я смог выдавить из себя. Вовсе не потому, что мои познания английского на таком ничтожном уровне. У меня даже желания не было никакого слушать совершенно незнакомого человека, который лезет ко мне, врывается в мое личное пространство и рушит мою идиллию саморазрушения.       — Сегодня нельзя выходить на улицу. Сегодня будет опасно, — затараторил он быстро, взволнованно махая руками и жестикулируя. Надо же, какой экспрессивный.       — Почему опасно? — снова задал я вопрос, чувствуя себя тупым придурком, который докопался до какого-то незнакомого паренька. Но его серьезность заставляла меня насторожиться. Сердце неприятно съежилось, а кишечник заурчал, выдавая мое беспокойство.       — Сегодня... Сегодня в городе будет... — но он замолчал, беспомощно смотря по сторонам. Было ясно, что он не знает, как выразиться на неродном языке, а я и подавно тогда его не пойму. Но тут он воскликнул и куда-то убежал, сверкая пятками.       Черт возьми, что за странное начало дня? Или я все ещё нахожусь во вчерашнем вечере? За окном уже виднелось солнце, которое обдавало своими лучами весь берег, озаряя море своими лучами, играющими на водной глади миллионами бликов и солнечных зайчиков. Природа пела и цвела, только я один находился будто в вакууме, отрешенный от всего этого.       Тут парнишка прибежал, держа в руках пульт от телевизора. Он резкими движениями включил технику и стал нетерпеливо щёлкать по каналам. Судя по всему, сицилиец искал что-то определённое, чтобы показать мне. Поэтому я с интересом наблюдал за всем этим действием, разворачивающимся у меня на глазах. А пока он нетерпеливо щёлкал по кнопкам, из кухни вышел слегка полноватый мужчина в шапке и подал мне чашку с кофе. Какими-то чертами лица он отдаленно напоминал молодого парня рядом со мной, поэтому и сделал вывод, что это его отец. Я прошептал «Grazzi» и получил в ответ доброжелательную улыбку. Он подмигнул мне и снова скрылся за дверью кухни.       Но в этот момент меня отвлёк его сын, который неосознанно начал дергать меня за плечо и показывать пальцем на телевизор, висящий на стене. Я перекинул взгляд и обомлел. Что? Я ни черта не понимал, но было очевидно, что по новостям крутилось предупреждение о том, чтобы никто не показывался на улице. Сегодня в городе планировалась массовая забастовка, которая будет проходить по всем улицам. На экране прокручивался один за другими видеоряд произошедшей некогда стычки горожан с полицейскими. Все бегали, орали, что-то взрывалось, многие мужчины дрались с полицией, получали сильные удары дубинкой, машины горели, стекла магазинов неподалёку были разбиты... Что? Что вообще здесь происходит? Как я оказался в гуще каких-то политических событий в этом городе? И черт... Нури... Нури тоже в городе... Она же не выйдет на улицу, да? Она же останется дома?       — Это повторится сегодня, — прошептал паренёк, вгоняя меня ещё в больший ступор.

***

POV Нури Lund — Fall away       Сказать, что я отоспалась — ничего не сказать. Чувствовала себя так, будто по мне трактор проехался, перемолол, прожевал, а потом выкинул на асфальт, как переработанный мусор. Голова жутко болела, крича о том, что немедленно нужно закинуть в желудок горячего кофе. Люди здесь знали толк в крепком кофе, который, как уголь, лежал у меня на кухонном столе, выжидая своего часа.       Я быстро заварила себе горячий напиток и стала постепенно отпивать, сначала от нетерпения дуя на него. Слишком уж мне хотелось прийти в форму и забыть все эти ночные кошмары, которые преследовали меня на протяжении каждой минуты, что я была в постели.       Дурацкий Ким Чонин. Я ненавижу его каждой клеточкой своего тела. Почему он должен беспокоить меня даже во снах? Почему я не могу от него избавиться? Даже теперь, живя здесь, будучи полностью изолированной от любого напоминания о нем и Корее, я все равно удосуживаюсь быть втянутой в эту сумасшедшую бездну чувств под названием «Ким Чонин». Я по-прежнему прыгнула в омут собственных переживаний, тону в мыслях о нем, захлебываюсь собственной, до одури тошнотворной любовью. Хоть и пытаюсь избавиться от неё, как от блевотины. Черта с два у меня что-то получится. Он вечно будет напоминать о себе, постоянно затравливая мое сознание своими дурацкими глазами, омерзительным голосом, сумасшедше желанными губами и чертовыми прикосновениями. Ненавижу его. Ненавижу. Зачем он вернулся в мою жизнь? Как нашёл?..       Так я и провела весь день. В самокопании и раздумьях . Я чувствовала себя, как потерянный ребёнок. Была в растерянности и нерешительности, куда себя деть, как теперь поступить. И хоть тысячу раз прокрутила в голове произошедшее вчера, и хоть кляла и заклинала себя, чтобы больше не ходить в то же место, не искать встреч с Чонином, не стараться с ним встретиться, душой я все равно рвалась к этой дурацкой горе, где и произошёл наш разговор. Интересно, возможно ли любить кого-нибудь до ненависти? Возможно ли любить до дрожи в руках и ненавидеть как лютого врага? Реально ли быть зависимым от кого-то настолько, что сердце трепещет при встрече, но в голове проклинать его?       Я знала, что единственным способом хоть как-то отвлечься от снедающих меня мыслей было рисование, поэтому ближе к вечеру я начала не спеша собираться, намеренно медленно готовя новый альбом для рисования и кое-какие карандаши. У меня был вариант пойти на пляж и там попытаться отвлечься или на скалы. Но у моря в это время ещё гуляют люди, которые, кончено же, будут меня отвлекать.       На самом же деле я всего-навсего лживо занималась самообманом, пытаясь хотя бы самой себе доказать, что я просто так собралась на ту же дурацкую гору, что и вчера. Да, это было мое любимое место для рисования, да и просто для раздумываний. Но сегодня я собиралась туда с совершенно иной целью. И задней мыслью прекрасно это осознавала.       Разве можно было быть такой жалкой, как я? Стоило только Ким Каю появиться на горизонте моей жизни, как я уже сдалась, готовая простить ему все обиды и переживания. Какой-то частью души я хотела закрыть глаза на все, что между нами произошло, и попытаться повторить все сначала. Но теперь без ошибок, без тех глупостей, что мы постоянно совершали. Нет... нет... нельзя... это все глупости, нельзя допустить нечто подобное...       Так я продолжала думать, пока медленно переступала по гравию, выстланному на дорожке вдоль подножия горы. Мне не хотелось идти в город и покупать, как я обычно поступаю, стаканчик с кофе. Нет, я сразу повернула в сторону гор и потихоньку стала идти себе, слушая музыку в наушниках. Все было как обычно, так же, как почти каждый день, что я провела в Сицилии. Да, здесь частенько было так скучно, что хочется повеситься, но в основном мне нравилось. Именно такой обстановки требовала моя душа.       Не могу не сказать, что я не была разочаровала, когда поднялась на тот же склон и не обнаружила там Чонина. И даже просидев там, отдаваясь эмоциям и рисованию, я не увидела эту пару вечно напряжённых глаз, которые буравят меня, будто купая в пучине вулканической лавы. Нет... Чонина не было, он не пришёл... он послушался меня... как мало ему требовалось для того, чтобы сдаться. Значит, столько я для него значила? Значит, я снова обманулась? Поверила?       Разочарование с новой силой ударило под дых, заставляя остервенело отвернуться от всего этого моря, неба, закатного солнца. Не надо мне больше ничего, весь этот мир со всеми его прелестями. Он мне не нужен. Он меня лишь раздражает и выводит из себя. Не желаю ничего!       Раздраженно встаю со скамейки и спускаюсь вниз, где в ближайшем кафешке меня будут ждать хорошее вино и сыр. Где я смогу хоть немного утолить собственную обиду. Чертов Ким Чонин, как же можно быть таким кретином...       Но чем больше я приближалась к улицам, тем сильнее чувствовала какой-то гул, отдающийся у меня в груди. До меня разносился непонятный запах, то ли пороха, то ли горелого, что было совершенно не свойственно вечерней Сицилии. По мере приближения к самому ближайшему кафешку я стала видеть пробегающих по улице людей. В их глазах была непонятная решимость и злоба, а на руках какие-то плакаты. Что здесь происходит?       На автомате я вынула наушники из ушей и постаралась прислушаться. И как я все это время отходила совершенно спокойно, не замечая ничего вокруг? Везде слышались крики и оры, кто-то свистел, кто-то ругался. Всю дорогу забаррикадировали какие-то люди, что сновали туда-сюда, задевая и толкая меня в стороны. Непонятным для самой себя путём я вдруг оказалась в самой гуще событий. В основном толпа состояла из мужчин, которые ожесточенно что-то повторяли. Но тут послышался вой сирен, подъехала полиция и началось полнейшее сумасшествие, где все бежали куда попало, люди кричали что есть мочи, полиция выходила из машин и преграждала всем путь.       Полетели газовые баллоны, в первых рядах началась драка, а меня по-прежнему несло толпой людей в самую гущу происходящего. Все задергались, у меня в ушах уже звенело, а в глазах рябило. Каким образом я вдруг оказалась здесь? Как так вышло, что я теперь не могу выбраться отсюда?       И вдруг послышался резкий шум, похожий на секундный рёв машин. Сначала я даже не поняла, что произошло, но видя в пяти метрах от себя горящую машину, осознала насколько же все плохо. Боже, как же мне выбраться отсюда? И вот дым с непотушенного огня полетел в мою сторону, глаза начало щипать, нос и рот забились, заставляя откашляться в тошнотворных потугах. Стало трудно дышать, я полностью потеряла ориентацию в пространстве.       Что за..? Что здесь происходит?... Люди совсем сходят с ума? Но времени на такие размышления уже не было, да к тому же я чувствовала, как медленно слабею. То ли это потому что я ничего не брала в рот кроме кофе, то ли из-за угарного газа, или может быть, сказался подъем в гору... но суть заключается в том, что постепенно все тело становилось ватным. Я старалась выбраться из этой толпы людей, но выходило из рук вон плохо.       И вот меня болезненно толкают в бок, я опускаюсь на землю, стараясь сбалансировать на тяжелых руках и ногах. Но теперь мне давят пальцы, неразборчиво пробегая мимо меня, не замечая лежащую на асфальте девушку, словно я деревце на тротуаре. Или мусорный бак, потому что дерево хотя бы обходят стороной. Мне больно, мне плохо и больно... Как я удосужилась попасть в такую передрягу?..       — Нури!!! — доносится до меня разъяренный голос, а в закромах ещё трезвого сознания я удосуживаюсь понять, что это Чонин. Как? Как он нашёл меня?       — Я... Я здесь... — шепчу я, но ничего, конечно же, не слышно даже и в пяти сантиметрах от моего лица. От горящей машины голос пропитался углеродом, гарью и дымом, превращая каждый произносимый звук в нечто наподобие отголосков, некогда напоминающих какие-то отдельные слова.       — Нури, черт возьми!!! — слышу снова, но уже ближе, и легонько улыбаюсь, забавляюсь одной лишь мыслью о том, что будет иронично, если Чонин так и не найдёт меня, находясь буквально в паре метров. Но вот кто-то спотыкается о меня, больно ударив ногой по животу, и я распластываюсь по земле, скрутившись в позе эмбриона.       И тут меня больно хватают за плечо и с силой выдергивают, поднимая на ноги. Я устало открываю глаза и вижу разъярённый взгляд Чонина, который ещё не знает, куда выплеснуть своё бешенство, поэтому молча оттаскивает меня из гущи событий. Вот он ещё сильнее раздражается от моей слабости и берет на руки, даже не спрашивая разрешения. Боже, а вдруг я буду сопротивляться? Может, мне не нравится? Но о чем вообще идёт речь, он пытается спасти мне жизнь. Нет, он спас мне жизнь. Если бы не Чонин, я бы умерла. Умерла, как фанатка на концерте The Beatles. А ещё смешнее то, что в такой опасный момент мне в голову приходят совершенно неадекватные сравнения...       Чонин кое-как пробивается через толпу бушующих мужчин. С горящими от ярости глазами он огромными шагами преодолевает улицу и оказывается в параллельной, где народа поменьше, только неподалёку слышатся ещё крики и свисты полиции. Он идёт все дальше и дальше от этого хаоса, совершенно не осознавая, что я вообще-то не пушинка. Судя по всему, это сказывается на нем эйфория, которая разлетается по телу тысячами молекул адреналина. А я все стараюсь прийти в себя, в глубине души радуясь тому, что он нашёл меня.       Подходит к близлежащей скамейке и аккуратно кладёт меня на неё, попутно смотря мне в глаза, пытаясь разобраться в сознании ли я или нет. Во взгляде читается взволнованность и забота, он машинально придерживает меня за щеку, ласково проводя большим пальцем меж волос, а я просто молча смотрю ему в глаза, понимая, насколько же этот парень прекрасен. Боже, я ещё никогда не видела и не увижу в своей жизни столь идеального человека. Мне нравится в нем абсолютно все, начиная от чуть шероховатой кожи на руках и заканчивая болью, которую он мне вечно причиняет... И да, я готова разреветься сейчас от понимания того, что я хочу ему все простить. Я люблю его. И с этим ничего не могу поделать. Я ничтожно слаба перед собственными чувствами, я просто не могу обмануть себя. Не могу.       — Как ты себя чувствуешь? Ты меня слышишь? — произносит он, вглядываясь в мои глаза исподлобья.       — Что ты там делал? — спрашиваю первый попавший в голову вопрос и сама улыбаюсь от его глупости.       — Я искал тебя, — отвечает Чонин без колебаний, а я лишь слабо качаю головой и льну к его тёплой ладони. Можно хотя бы на мгновение я не буду строить из себя ледышку? Можно я хотя бы на секунду дам себе слабину и позволю насладиться его лаской?..— Какого черта ты там делала?! К бастующим решила присоединиться?! — спросил он, моментально меняясь в лице. Теперь он дал волю своему гневу и, кажется, готов был все рушить и убивать. Неужели... из-за меня?       — Чонин...       — Что «Чонин»? На хрена надо было лезть туда?! А ведь я знал, что ты будешь именно на улице! Знал, что найду тебя в этой ебучей толпе! Какого хера ты туда полезла, я тебя спрашиваю?! — продолжал он громко орать и тормошить меня за плечи, совсем позабыв, что буквально пару минут назад я чуть не надышалась угарного газа и почти потеряла сознание. Он был взбешён и пытался выпустить на волю весь свой гнев. Виной тому была я, которая теперь сидела перед ним на скамейке. В относительной безопасности.       — Послушай... — шепчу тихо хрипловатым голосом, но он снова прерывает меня.       — Что «Послушай»?! Тебе разве есть чем оправдаться? А? Как же я весь измучился... Столько искал тебя... весь трясся от страха, что с тобой что-нибудь случится... чуть ли не молился за тебя... а ты оказалась в самой гуще... Черт, я просто не понимаю... — бормочет он неразборчиво, не договаривая предложения. Но я больше не выдерживаю его бегающих в нескрываемом страхе глаз, он хватается за голову, судя по всему представляя, что бы могло произойти, если бы его не оказалось рядом...       Поэтому я не выдерживаю и лечу к нему, сидящему передо мной на корточках. Обнимаю за плечи, сминая его под себя и наконец понимаю, что он замолчал. Господи, давно бы так.       Но это лишь секундное чувство, потому что сердце предательски начинает пропускать удары от одного только осознания того, что вот он, Чонин, в моих объятиях. Я чувствую его кожей, я провожу подушечками пальцев по напряженной спине и вдыхаю поглубже в легкие запах его шампуня для волос. И тут сердце ещё сильнее взволнованно ерзает в грудной клетке, а все потому что Чонин опускает на мои плечи свои руки и делает глубокий вдох, расслабленно прижимая меня к своей груди. Не то чтобы я боюсь его или стесняюсь. Но Боже, как же долго я ждала этих прикосновений, как давно мечтала о них, хотела прильнуть к нему, почувствовать его нежность до могза костей, иметь возможность обнажить свои чувства, что рвут мои внутренности уже на протяжении стольких месяцев.       А теперь я не могу поверить в реальность происходящего, будто все сказка, до боли неправдоподобная и оттого болезненная. И вовсе не хочется разжимать объятий, ведь всему есть свой конец...       Но тут маленькая капля падает на мою руку, потом вторая и третья. Постепенно сменяя друг друга и становясь все сильнее, дождь окутал нас пеленой прохладной воды, которая была как никогда кстати в такую знойную вечернюю жару, приправленную местными забастовками, криками и руганью.       А мы лишь смотрели на него, не в состоянии расцепить объятия. Вечер был непривычно темным и непроглядным. А наши глаза поблескивали маленькими угольками в ночи то ли из-за нахлынувших чувств, дамбу которых наконец-то прорвало, и они с новой силой выплеснулись наружу, то ли от опасности, которую я смогла избежать благодаря Чонину. В воздухе пахло чем-то особенным, а вдали шумело море, волнами бьющееся о недалекие скалы.