Стук дождя

Рахманинов — Vocalise       Перед моими глазами проходит видеоряд. Вот я стою на крыше какой-то высотки, на небе не видно ни единого голубого клочка. Чувствую по воздуху и ледяному ветру, что скоро будет сильная гроза. Природа медленно сходит с ума, а я почему-то оказался в эпицентре этого Апокалипсиса.       — О чем задумался? — слышу знакомый голос и оборачиваюсь.       Передо мной стоит Нури. Такая обворожительно красивая, но при том простая и родная. Смотрит на меня так грустно, что я готов рассыпаться перед ней сотней поцелуев и объятий, лишь бы подарить ей частичку своего тепла. Но не могу, мне нельзя. Пока что.       Вот все происходящее будто кто-то проматывает вперёд, а я успеваю заметить, как постепенно ухудшилась погода, птицы взволнованно делают круги над нашими головами, предупреждая о скорой катастрофе. Но я старательно делаю вид, что ничего не замечаю. Важнее всего эти печальные глаза, с болью устремлённые в мою сторону. Такая хрупкая и беззащитная. Хоть во сне я вижу её.       — Ты не устала? Давай закончим все прямо здесь и сейчас? — шепчу я, сам не понимая, к чему это все говорю. Мой голос дрожит, в нем слышатся нотки мольбы, и, кажется, я готов расплакаться, как маленький ребёнок.       А Нури отвечает, часто-часто качая головой, я улыбаюсь этой её привычке, которую уже успел заучить. Это одна из её особенностей, и я до безумия её люблю.       — Давай закончим все прямо здесь и сейчас, — произносит она с дрожащей улыбкой на лице.       Я вижу, как её сердце изнывает от боли, как она умирает от тоски, а в глазах вырисовывается животный страх, но не понимаю, почему. И протягиваю руку. Все моё тело бьёт мелкой дрожью, и я сам не могу дать этому какое-то объективное объяснение. В груди все так и трепещет, то ли от ожидания чего-то ужасного, то ли от предвкушения близости с Нури. Моя рука трясётся, будто у меня тремор или синдром паркинсонизма. Но я, наплевав на свой страх, провожу по лицу Нури, а она стала беззвучно плакать, по щекам моментально потекли дорожки слез.       И я даже не успел ничего почувствовать, потому что все тело пронзила такая жуткая боль, будто молния прошлась по нам обоим. Небеса разделил на две части гром, усилившийся ветер поднял с поверхности листья и стал бить по лицу и рукам, но нам было не до этого. Смотрю по сторонам, чтобы углядеть через пелену навернувшихся слез Нури. Она лежит на бетонном полу, схватившись за сердце. Ей больно. Так же, как и мне. Чувствую жуткую, огромную, всепоглощающую любовь и умоляю Бога о том, чтобы забрать у неё все страдания.       Подползаю к любимой и поднимаю голову, чувствуя, как тело прокалывают тысячи острейших иголок. Мне больно, я еле сдерживаю вырывающийся крик. Господи, кто-нибудь претерпевал подобное когда-нибудь? За что мне все это? За что нам все это? Я вижу, как лицо Нури исказилось от боли, покраснело, она ревет, содрогается в криках и стонах, но я крепко держу её, я хочу довести всё до конца. Так же, как и она.       — Я люблю тебя, — тихо шепчу сквозь эти невыносимые страдания.       — А я тебя больше, — отвечает она и тянется ко мне.       И я целую её. Последним моим воспоминанием остаётся её горячее дыхание и ощущение мягких губ на коже. Как же долго я желал этого, как долго грезил одним лишь прикосновением к самому драгоценному мне существу в этой Вселенной.       Видеоряд меняется. Нури исчезает, крыша ускользает прямо перед моими глазами. Я поднимаюсь и пытаюсь прийти в себя. Часто-часто дышу, провожу рукой по накрывшемуся испариной лбу и стараюсь унять боль в груди. Испытывал ли я когда-нибудь нечто подобное? Конечно же, нет. Мне впервой вообще испытывать такой шквал эмоций, поэтому я уже которую минуту пытаюсь успокоить слишком часто бьющееся сердце...       Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что сижу на скамейке. Вокруг простирается такой захватывающий дух вид, что я даже не сразу сообразил, где я. Но постойте, это разве не тот склон, на который я недавно поднимался до этого? То же море смотрит на меня своими пенящимися волнами, то же небо смеётся надо мной своими кудрявыми облаками и тот же обрыв падает бездной вниз к подножию горы, на вершине которой я сижу.       Поворачиваю голову влево и вижу её. Нури.       — Красиво играет, не так ли? — слышится её расслабленный голос, а я от него только сильнее напрягаюсь. Мне так непривычно находится с ней на такой близости, я почему-то злюсь, раздражаюсь, мне некомфортно.       — Красть у людей тела, этому вас учат, да? — спрашиваю я, не понимая, почему этот демон посмел со мной заговорить. Что? Демон? Я назвал её демоном? Но почему? И какого черта все повторяется? Я это уже видел, только со стороны. Я и есть он? Что сидел на скамейке и трусливо посматривал на такую прекрасную Нури?       — Возможно... Не хочу быть тем, кем являюсь. Ты ведь понимаешь, о чем я? — произносит она своим грустным голосом, а я только разглядываю её прекрасные черты лица и думаю, как же она восхитительна. Господи, как же я по ней скучал. Как же мечтал увидеть её. Почувствовать под пальцами её кожу и поцеловать. Обнять и больше никогда не позволять сбегать.       Но все это так странно, непривычно. Вот он, я. Сижу рядом с ней, хочу закричать о том, что чувствую к ней, но вместо этого лишь подозрительно кошусь и стараюсь держаться подальше.       Вся окружающая меня обстановка меняется, и я снова оказываюсь совершенно в другом месте. То был козырёк какой-то высотки. На улице с ужасающей силой лил дождь, постукивая по асфальту мелодией грусти. Моё настроение вторило ему, поэтому я на какое-то время задумался, вспоминая о том, как частенько стал встречать Нури. Я сбегал от неё. Я не был готов принять все, что должно было произойти. А что должно было произойти? Я и сам не совсем понимаю...       Замечаю рядом с собой протянутую к занавесу дождя женскую руку, поднимаюсь по ней взглядом, очерчивая полосы дождя, мгновенно спускающиеся по руке и падающие на асфальт, любуюсь бледной кожей и тонким предплечьем. Все это кажется таким странно знакомым, что невольно становится не по себе.       Почему-то тягостно защемило где-то в районе груди, слева. Я все никак не мог набраться смелости, чтобы взглянуть на это прекрасное существо рядом с собой. В глубине души я прекрасно знал, кто это. Я боялся её. И грезил о встрече. Нам нельзя было видеться, нельзя было разговаривать и проводить друг с другом время. Мы изначально были материями, отталкивающими друг друга. Были созданы, чтобы никогда не встречаться...       Да, это была она. Моё чутьё меня не подвело. Стояла в каких-то десяти сантиметрах, вся до нитки мокрая, так нежно улыбалась, что у меня даже защемило в груди. О Боже, дай мне сил и терпения, чтобы я смог держать себя в руках, устоять перед этим чудом. Или наказанием.       — И вот мы снова встретились, — шепчет она мокрыми губами, а я невольно напрягаюсь, чтобы услышать каждое её слово сквозь частое постукивание дождя и сильный ветер, разносящий огромные капли повсюду.       — Да, вот мы снова встретились, — машинально повторяю, все ещё любуясь ею. Господи, как же я скучал по ней. Как же я хочу остановить время и навсегда остаться с ней здесь, в этом незнакомом мне городе.       — Тебя как звать-то? Я даже имени твоего не знаю... — спрашивает она, а я лишь озадаченно хмурюсь. Стоит ли рассказывать своё имя демону?       — Зачем тебе моё имя? — через какое-то время позволяю себе эти слова. Это все так сложно, находиться рядом с ней так сложно. И я знаю, что я должен сделать выбор... Я должен сделать выбор... Быть...       — Ты что, думаешь, мы с тобой больше не будем видеться? Судьба нас сводит уже не в первый раз, ты же прекрасно это понимаешь. Да и я теперь буду постоянно тебя искать, знай. Хватит с меня бессмысленных раздумий о смысле своего жалкого существования, — на одном духу уверенно произносит она, изогнув изящно бровь. — Ведь я озвучила твои мысли, не так ли? — спрашивает Нури, а у меня мурашки по телу бегут. Как она могла так легко раскусить меня, понять с полуслова?       Она смотрит на меня так ласково и доброжелательно, совсем не свойственно своей сущности. Нас тянет друг к другу, нельзя отрицать очевидное. И мне нужно принять этот факт. И мне нужно смириться с тем, что так предначертано...       — Чонин. Меня зовут Чонин.       Видеоряд снова меняется. Нури исчезает, все вокруг исчезает, время будто останавливается, капельки дождя замедляются в воздухе, постепенно растворяясь в воздухе. Я снова на крыше, на той самой крыше, где решилась наша судьба. Перед глазами повторяются наши свидания с Нури. Первое, второе, третье... Мы любили проводить здесь вечера, смотря на предзакатное небо, встречать вместе рассвет и долго-долго разговаривать. Мы могли так до бесконечности... Весна сменялась летом, осень — зимой, пролетали года, а у нас все по-прежнему ничего не менялось. Мы были вместе, но по отдельности...       И все сводилось к тому, что мы всего-навсего тянули резину. В нас обоих жили страх и любовь. Да, именно любовь. Мы правда хотели быть друг с другом, мучались, страдали и все равно встречались на том же месте. Я стал таким зависимым от её тёмных глаз, что уже не мог и дня прожить без них. А Нури в это время становилась все грустнее и грустнее. Её сердце снедала печаль, она захлёбывалась в собственных слезах, а я вечно её успокаивал, хоть самому было не лучше. Боже, знали бы вы какого это, когда не можешь даже подбодрить любимого человека, не можешь приобнять и взять за руку. Не можешь нежно провести по её спине и погладить по щеке. Не можешь жить, как люди. Разделить с ней всю оставшуюся жизнь и быть вместе, всегда, везде, повсюду.       — Чонин, ты должен сделать выбор, — слышу голос поблизости, оборачиваюсь и вижу самого себя. Сначала жутко пугаюсь, сердце учащает ритм, а после, заметив в его глазах жуткую печаль, стараюсь успокоиться. Все в порядке, нужно взять себя в руки.       — Что? — спрашиваю я и замечаю, что все вокруг исчезло. Мы в кромешной тьме, и только его силуэт вырисовывается каким-то внутренним сиянием. Будто ореол света окружил его тело. Он смотрит на меня болезненно, губы искажаются в боли.       — Ты должен сделать выбор. Хочешь ли ты быть с ней или нет, — отвечает медленно, отчётливо произнося каждое слово, а бледные губы мелко дрожат. — Но прежде, ты должен спасти её. Третий раз... Остался третий раз...       — Что значит "третий"?.. — но не успеваю произнести до конца вопрос, как он стремительно проскальзывает то ли через меня, то ли в мою грудь. Чувствую лишь жуткую боль, пронзающую все моё тело. Хочется кричать, орать, выть от боли, но я ничего не могу. Все моё тело будто разлагается на молекулы. Я — ничто... Я растворяюсь в воздухе...

***

Laura Veirs — The Meadow       Что за жуткий шум? Как же раздражает этот звук... Медленно открываю глаза и вижу перед собой белый потолок. Резко приподнимаюсь и осматриваюсь по сторонам. Что? Где я? Больница? Но не успеваю прийти в себя, как в голову будто простреливает, и я загибаюсь от боли, тихо шипя от нестерпимого жжения в районе макушки. Протягиваю руку к болезненному участку и понимаю, что голова перевязана. Что за?..       В этот момент дверь палаты, в которой я нахожусь, открывается. Я поднимаю глаза, не имея ни малейшего понятия о том, кто это может быть. Что вообще произошло? Я уже потерялся в собственных снах, не знаю, где правда, а где мираж. Но вот она, Нури. Стоит передо мной и взволнованно смотрит на меня. Глаза её бегают по мне, ещё не зная, что сказать, с какой стороны ко мне подойти. Она напугана и расстроена, растеряна и взбудоражена. Неужели этому всему причиной являюсь я?       На ней свободный джинсовый комбинезон и конверсы, она тихо шагает к моей кровати, а ткань джинсов щекочет слух трением. В комнату с улицы врывается свежий ветерок, мгновенно начавший играть с её волосами. Прозрачные шторы полетели в стороны, соприкасаясь с моей постелью. А мне даже не верится в это чудо. Ведь как по-другому назвать то, что сейчас происходит? Как вообще Нури могла оказаться здесь? Как мы могли вот так встретиться? Ведь перед тем, как упасть, я видел именно её? Это не была иллюзия... В моей голове столько вопросов и ни одного ответа.       — Здравствуй, — произносит она тихо, но голос ломается. И она прочищает голос. — Кхм... Как ты? — шепчет, а я все не могу поверить, что она стоит перед моими глазами. Подходит ближе и садится на стул рядом с моей кроватью. Выжидающе смотрит на меня, а я только и могу любоваться её лицом. Как же давно мы не виделись. Как же она изменилась за это время. Похорошела, волосы стали длиннее, но она исхудала. Раньше ведь и так была малюсенькой, а теперь стала совсем хрупкой, словно подросток.       — Это правда ты? — спрашиваю хрипловатым ото сна голосом. А Нури лишь улыбается уголком рта.       — Кто же ещё? Не ангел уж точно, — подшучивает она горько, а я растерянно смотрю на неё: что? — Голова сильно болит? Ты потерял сознание, а при падении ударился головой. Я не успела схватить тебя, — объясняет она, а я уже чувствую, что ей немного неприятно от этого.       — Вот как... Как... Как ты оказалась здесь?       — Это я должна спросить тебя. Как ты нашёл меня, Чонин? — проговаривает она и рефлекторно надувает губки. Хах, мило.       — Я... Я был на съёмках... И просто хотел подняться на склон, подышать свежим воздухом...       — В любом случае, — обрывает она меня, стараясь смотреть по сторонам. За все это время она только единожды посмотрела мне в глаза. И то, только когда зашла. — Тебе уже сделали КТ. Никаких ушибов нет, сотрясения тоже. Я полчаса назад позвонила твоим знакомым. Скоро за тобой приедут, уверена.       — Но постой... Это разве все? Это все, что ты можешь мне сейчас сказать?       — А чего ты ожидал? Мы с тобой чужие люди. Я не знаю, как таким образом вышло, что мы здесь встретились... Но я сделала все, что от меня требовалось.       — Нури, послушай, нам нужно поговорить... — пытаюсь удержать ее я, превозмогая силы. Она поднимает на меня глаза, полные неуверенности. Хоть она и старается выглядеть хладнокровно, но слишком растеряна, чтобы сдерживать чувства.       — Чонин, пожалуйста, давай сделаем вид, что не виделись, хорошо? — шепчет она, а я не могу понять, что у меня сильнее болит — голова или сердце. Мне неприятно слышать её слова, мне нехорошо от них. Я так мечтал встретятся с ней...       — Но я же...       — Чонин, как ты?! — в палату врывается мой менеджер и испуганно смотрит на меня. Черт возьми, именно сейчас? Он именно сейчас должен был вмешаться?!       — Все хорошо, хён, — разочарованно отвечаю, за ним заходят остальные ребята из стаффа. Заваливают меня кучей вопросов, а Нури сразу встаёт, уступая им место.       — Как так вышло?       — Почему тебе стало плохо?       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивают со всех сторон, а я не успеваю даже взглянуть на тех, кто говорит. Их слишком много. В палате вдруг становится тесно, она не вмещает всех. Смотрю по сторонам, чтобы найти Нури, но сталкиваюсь лишь с лицами фотографов и стилистов.       — Постойте... — вытягиваю шею, поворачиваюсь в бок, но не могу поймать её силуэт. — А где?..