***
Чангюн устало смотрит на парней, стоящих перед его больничной кроватью. Он вновь осматривает их с ног до головы и вновь тяжело вздыхает, а после спрашивает: – Значит, вы оба мои друзья? – звучит это не очень радостно, да и во взгляде Има только разочарование. – Ага! И тебе очень повезло с нами!. – восклицает один из блондинов. Такой громкий и эмоциональный молодой человек, похожий на живой скелет с кожей. У Чангюна от этого парня уже голова раскалывается. – М-да... – он вновь падает на мягкую подушку, прикрывая глаза ладонью. Усталость берёт над ним верх, и вновь его верхнюю часть тела обволакивает назойливая боль. – Эй, ты охренел?! – кричит тот же блондин. Он кидает на ноги Чангюна свой рюкзак и сам садится рядом с Гюном на его кровать. Чангюн уже готов убить этих ребят, которых он видит впервые после аварии и которых он почему-то должен называть друзьями. – Мы же офигительные друзья! – Ну это как просмотреть, – саркастично отвечает ему Чангюн, – один – слишком гейская интернет-звезда с переизбытком энергии, а второй – нереально пассивный, извините, хуй, на котором первый гей как раз и скачет,если сильно чешется... – Ну-у... У всех свои странности, – неожиданно для Гюна второй блондин, который тот самый хуй, подаёт голос, – ты, между прочим, тоже тот ещё геюга! – замечает он напоследок. – Но сейчас это не важно, – опять начинает говорить первый, который, как выяснилось ранее, Минхёк, – мы обязательно поможем тебе восстановить память, но когда тебе разрешат ехать домой. – Я очень рад, – звучит это от Чангюна печально; конечно, радости ни в его голосе, ни на его лице нет. Кажется, эти друзья из его так называемой прошлой жизни немного не устраивают Гюна. Но, как говорится, друзей, как и семью, не выбирают. Похоже, Чангюну просто придётся смириться с этой частицей прошлого.***
– Чангюнна, – звучит протяжное минхёковское, когда сам Ли открывает тяжёлую дверь палаты, – ты собрал свои вещи? – Да, – тихо отвечает ему Им, сидя на краю кровати и посматривая то на на стену, то на свою наполовину пустую сумку. Кажется, настроение у него сегодня не к стати. И это действительно так. Просто спустя две недели Чангюн окончательно успокоился и принял тот факт, что его мама погибла. А Чангюн не смог даже на её похоронах побыть. Сказать, что его это расстраивает – ничего не сказать. Он принял этот факт, но до сих пор не может с этим смириться. Это слишком тяжело для него, а он ведь эти недели учился чуть ли не жить заново в этом озверевшем мире. Сама амнезия воспринимается не так уж и просто. А смерть единственного родного по крови человека очень усугубляет всю ситуацию. – Минхёк-хён, отвези мои вещи в общежитие, я хочу пешком пройтись. – Ты уверен? Спина и нога не будут болеть? – сразу начинает беспокоиться Хёк, но Чангюн спешит его успокоить. – Да. Потом заеду на кладбище, – Чангюн начинает быстро-быстро моргать, останавливая подступающие слёзы, но это не удаётся. Он начинает смотреть в пол, пряча глаза, что начинают блестеть из-за слёз. Он отдаёт старшему сумку, и тот, понимающе кивнув, уходит из палаты. Чангюн после этого сидит в палате ещё минут пять, стуча своей тростью по полу, а потом он уходит из больницы, забрав свои документы у врача. Что с ногой? С ногой перелом, который из-за бурных чангюновых волнений и истерик сросся неправильно. Теперь, как сказал неделю назад врач, хромота, скорее всего, на всю жизнь. Теперь ему трость как третья нога. Тоже не очень радует его это условие жизни. Вновь Им выходит на улицу из больничных дверей. Только в этот раз природа не радует, никакого удовольствия не доставляет. Совсем ничего сейчас не радует Чангюна, потому что слишком большая потеря в его жизни, а ведь только пару лет назад он похоронил отца. Теперь у него нет родителей, а ему только двадцать два года. Чангюн идёт медленно, слушая не музыку, не людей по сторонам и не машины, а хруст снега под ногами и далёкий свист ветра. Он смотрит вокруг себя, запоминая каждую красивую картину, ища хоть какое-то вдохновение для жизни. Парень знает, что будет делать днями и ночами. Искусство, а точнее рисование было для него отдыхом, спасением всегда. В этот период своей жизни Чангюн также надеется найти своё успокоение в рисовании. «Совсем недавно в массы вышла информация о том, что Ю Кихён – сын известного корейского бизнесмена – Ю Джехо, женился. Также стало известно, что его новоиспеченной женой стала дочь партнёра Ю Джехо. Почему свадьба была закрытой и в США не известно. К спортивным новостям... » – эти слова доносятся до Чангюна, когда тот проходит по одной из крупных площадей Сеула. Почти на каждой улице на одном из зданий есть огромный экран, на котором мелькают новости, реклама и клипы самых разных айдол-групп. Чангюн почему-то останавливается посреди улицы, слушая именно эти новости. Кажется, что-то важное, и это что-то уходит из его сознания, не дав понять, что именно значит это всё. Это имя и фамилия ничего Чангюну не говорят, а ему кажется, что должно быть всё наоборот. Просто, может быть, так называемые друзья ему не всё рассказали о прошлом?.. Чангюн расхаживает по городу ещё около трёх часов. Успевает посетить около трёх двух парков, изучая город заново. Он смотрит на худой, не очень богатый, но белый слой снега, на голые, почти пустые деревья, на слегка замерзшие окна магазинов и кафе. Он всматривается в тысячи лиц прохожих, читая их настроение по их грустным глазам. Голова его болит уже какой час, ещё с больницы, но к этой боли удивительным образом Чангюн привык быстро. Но боль в спине становится с каждым часом только сильнее. Будь боль материальной, чангюнова физическая боль была бы огромным чудовищем. Теперь болят и его ноги. Но Чангюну так нужно это вдохновение, что он попросту игнорирует эти кошмары в теле. Чангюн вызывает такси, желая поехать на кладбище, где сейчас лежит его мама, но на середине пути он, утирая рукавами куртки горячие слёзы, просит машину развернуть и ехать в один из спальных районов. Там квартира, что осталась Гюну от родителей. Теперь, это его единственное убежище от кошмарных лап одиночества. В тёплой, уютной квартирке, где всё, конечно, кажется незнакомым, новым, Чангюн со своими страданиями остаётся один на один. И тогда он, скрипя зубами от боли, идёт в свою комнату. В куртке зимней и в ботинках он медленно проходит к столу, за которым стоит мольберт. За каждый шаг он успевает осмотреть свою комнату. Она не кажется ему чужой, но является для него такой незнакомой. Чангюн выискивает в столе своём краски, кисти и бумагу. И когда у него удаётся это сделать, он начинает рисовать. И в этот момент его разум пропадает в каком-то тумане, а перед глазами пелена появляется. Чангюн не помнит, как и что он рисует, но рука с карандашом двигается по белому листу сама. На листе не появляются парки сеульские, не появляются стеклянные высотки, не виднеются на листе яркие витрины магазинов, что мелькают в чангюновой голове. Через какое-то время на листе появляется лицо того темноволосого парня с огромного экрана, то лицо, из-за которого у Чангюна внутри вроде бы ничего не ёкнуло. Портрет такой, каким показали этого Ю Кихёна на экране, и в глазах его такая боль огромная, словно из него сердце вырвали. И у Чангюна от этого взгляда на портрете дрожь по телу и мурашки.***
Минхёк, таща за собой сонного Хёнвона, проходит в просторное помещение с белыми стенами и тёмным-тёмным полом шоколадного цвета, иногда отливающего красным блеском. Глаза всё равно слепит яркий свет, направленный на многочисленные картины, висящие на стенах этого помещения, и парни сразу морщатся из-за него, стоит им сделать пару шагов от стеклянных дверей. Ли только мельком оглядывает все работы художников, висящие на стенах; он сразу начинает выискивать в толпах глазеющих мажорных людей своего тонсена. Работы Чангюна тоже есть на этой выставке. Чангюн после той аварии впал в жуткую депрессию, которая по статистике чаще всего заканчивается летальным исходом, но Чангюн на удивление многих знакомых стал тем редким исключением из правил. Им, достигнув так называемого дна, от него оттолкнулся, а потом наконец смог вновь дышать нормально. Рыжий стал рисовать в разы больше. Это и можно назвать его спасением, ведь всё другое он просто напросто отвергал в то время. И не совсем скоро рисунки обычного студента с факультета изобразительного искусства стали картинами малоизвестного, но подающего надежды художника из Южной Кореи. А потом, спустя полтора года это юное дарование в искусстве заметил один известный в то время художник из самой Англии, о которой всю жизнь грезит Чангюн. Ну, просто повезло Иму: он знал английский превосходно, а этот художник из Англии (с любовью к сильной половине нашего человечества) немного заблудился в улицах Сеула. Кто знает, зачем он тогда отказался от гида?. Но именно это познакомило двух художников с гейскими сердцами. А Чангюн тогда понял, что грех - не залезть в штаны за своей славой к известному художнику. Их любовные и сексуальные отношения долго не продлились, потому что каждый для другого был этаким курортным романом, но дружеские отношения, к удивлению, до сих пор сохраняются между ними. И вот спустя полтора года работы Им Чангюна, известного в творческих кругах как Ай Эм, уже третий раз появляются на выставках по рекомендациям того парня из Англии. Чангюна Минхёк и Хёнвон не находят, хотя Че не очень-то и старается найти младшего. И тогда парни решают обратить своё внимание на сами картины. Когда они проходят мимо десятой картины, Хёк понимает, что такие места – это самая ужасная мука для его задницы, которой нужно вечное движение. Но они ведь пришли сюда ради своего макнэ, поэтому им приходится только тяжело вздыхать и идти к следующей картине. Вот они проходят ещё картину и ещё. А потом они видят, как с очередной картины, подписанной в углу «I.M.», на парней смотрит своим потерянным взглядом Кихён. Тот бывший друг, который уже два года о себе знать не даёт, который из их жизней пропал, оставшись только свадебной фотографией в новостях по телевизору. И у них ком в горле, и холод по всему телу, потому что Чангюн его не знает, не может знать. Чангюн его не должен помнить! После той аварии, когда макнэ потерял свою память, парни решили что, Чангюну лучше и не знать о неком Ю Кихёне, из-за которого внутри рыжего когда-то росли красивые, но смертельно опасные белые розы. – Это?.. – даже Хёнвон не решается договорить, а Минхёк его затыкает сразу. – Мы не знаем, кто этот человек, – шепчет Хёк, уводя дальше своего парня. Закапывая внутри себя этот противный осадок беспокойства, они проходят к следующей картине, у которой их находит Чангюн. Парень на самом деле не волнуется совсем. Он беспокоился за то, примут ли его творчество массы, на первой выставке, но не сейчас. Со временем привыкаешь ко всему. Чангюн умеет привыкать, но совсем не любит и не умеет подстраиваться под других. Если не так, как хочет он, то вообще никак. И не важно, если при этом пострадает он сам. – Чангюнна, – Хёнвон начинает говорить первым, ещё до того, как Им скажет привет, – а это кто? Мы чего-то не знаем? – Кихён, – Чангюн, не сразу отвечает, медлит, молчит долго, – кажется, так его зовут... Я не знаю его, один раз всего то увидел по телевизору, вот и запомнился он. – Красивая картина... – шепчет Мин, а Чангюн делает вид, что не слышит этого грустного обеспокоенного тона своего хёна. Минхёк и Хёнвон смотрят остальные картины своего тонсена, а потом забивают полностью на эту выставку, примкнув к фуршетным толам, особенно к тем, на которых стоит выпивка. А Чангюн вместе с ними. Младший пьёт не много, по сравнению с его хёнами, просто потому что сейчас выставка идёт. Но со всеми остальными чопорными псевдоаристократами, которые якобы что-то понимают в искусстве, Чангюну скучно, поэтому он остаётся рядом с парнями. Но потом Им замечает у одной из своих картин мужчину лет сорока-сорока пяти. Мужчина особо ничем не отличается от остальных гостей, единственное, что в глаза бросается – это очки на его лице. Глаз не видно, а Чангюн любит смотреть людям в глаза. Макнэ говорит парням, что скоро вернётся, хотя много он и не пропустит, потому что Минхёк и Хёнвон опять начали о чём-то спорить. Чангюн подходит к этому мужчине, который уж слишком долго стоит только у этой картины. Мужчина одет скромно, но богато. Он хочет сливаться с толпой, но не хочет быть вычурным пятном, коих тут завались. Можно отметить, у него это получается хорошо. Он разворачивается лицом к Чангюну и приветствует его. – Вы – тот самый Ай Эм? – спрашивает он, указывая в правый угол картины, на которой кстати нарисовано только лишь здание, одна из высоток, которыми заполнены улицы Сеула, только вот привычно стеклянные стены этого здания совсем не просто зеркалят улицы, они обрисованы на этом рисунке в фирменном чангюновском стиле. – Откуда вы узнали? – Чангюну правда интересно. Обычно никто не верит в то, что такой юный парень, не окончивший университет даже, может показывать свои работы на выставках других известных художников. – Твоя фамилия состоит из этих букв. Ничего, что я на «ты» так сразу? – Всё замечательно, – честно отвечает ему Чангюн. Этот мужчина из тех людей, которые сразу нравятся всем без исключения своими манерами, своим поведением, своими движениями и даже голосом. Чангюн хотел бы быть таким человеком, но обычно у него всё бывает наоборот. – Идея такой обрисовки этого здания твоя? – Чангюн кивает, потому что да, его и только. – Это очень... Оригинально и красиво. У меня своя архитектурная компания в Америке, именно в Лос-Анджелесе. И сейчас один из моих лучших архитекторов работает над одним проектом. Но проект этот несколько нестандартный, и мне нужен художник вроде тебя. – Но я ведь не архитектор, – Чангюн сразу начинает сомневаться, потому что знает, что ничего просто так не делается в этом мире, и тем более такие шансы не выпадают просто так в наше то время, – и учёбу ещё не закончил. – Мне и не нужен архитектор, мне нужен художник, который сделает из обычного что-то подобное, – мужчина указывает на здание с картины, – а работу в моей компании сможешь оформить как стажировку. – Я согласен, – Чангюн не дурак, понимает, что такой шанс упускать нельзя ни в коем случае. – Юрист составит договор, и завтра в четыре часа за тобой приедет машина и доставит в отель, где я расположился. Мы с тобой подпишем договор и назначим день вылета. – Да, конечно, – Чангюн даже не знает правильно ли сейчас его спокойствие, хотя уже где-то внутри него уже зарождается этот восторг и волнение. Это слишком шикарный и невообразимый шанс. Таким как Чангюн обычно не выпадают эти возможности, но вроде бы это не сон, и Чангюн безумно рад этому.