***
Когда человек совершает что-то противозаконное, внутри него рождаются такие страшные чувства, которые не сможет понять ни один другой человек. Только... „такой же”. Они, эти чувства, начинают разъедать человека и всю его душу изнутри, оставляют только кровоточащие раны, которые после начинают гнить, разлагаться, как труп в могиле. И кто-то может справиться с этим, скрывая это всё так хорошо, что всем другим станет страшно, если они вдруг узнают правду. А есть те, кто с этим бороться или просто свыкнуться не может. Такие люди с самого начала начинают ломаться под натиском гниющей совести. Им страшно с самого начала. И для таких людей весь мир вдруг становится одним врагом. Такие люди, преступники, которые от каждого воспоминания почти падают в обморок, становятся параноиками, ища в каждом человеке того, кто будет знать о них хоть малую толику правды. А знаете почему всё так происходит? Есть люди, которые намного слабее своего страха и совести. Такие люди обычно одиноки. Одиноки среди толпы, среди семьи или друзей. Эти люди не смогли найти помощи, которая спасла бы их от преступления, совершённого ими. И они, конечно, не смогут найти помощь сейчас. Чангюн, к сожалению или к радости, становится вторым типом. Он не знает, что делать, с кем говорить и кому верить. Он видит в каждом лице отвращение, злобу, презрение к своей персоне. Он страшится каждого шёпота, смешка и взгляда. Он боится смотреть на людей и ходить рядом с ними, думая, что каждый уже узнал его историю. Последствий ещё нет, но Чангюн уже ломается, становясь жутким параноиком. Сегодня в школу Чангюн идёт слишком быстро, почти бежит. Наверное, создаёт для себя иллюзию того, что он может убежать от себя самого, от своих мыслей и от того, что он сделал. Но нет... Чангюн идёт, натянув капюшон по самое не хочу. Глаз его теперь не видно, и только сам Чангюн может смотреть на людей, которые, как ему кажется, ненавидят и презирают. На самом деле делает это он, чтобы слёз, в которых таятся стыд и паника, не видно было. Чангюн выбирает не самые короткие пути, а идёт по пустынным закоулкам, чтобы его вообще никто не нашёл. Там тихо-тихо, только листья из-за ветра шелестят. И Чангюн настолько погружается в себя, что слышит стук своего сердца и внутренний дикий, душераздирающий крик отчаяния. И жаль, что этого не слышит больше никто. Действительно, Иму кажется, что каждый знает о нём всю правду. И он всё никак не может убежать от всей этой толпы. Только, пока что, единственный, кто вселяет в Има ужас, – это он сам. А от себя, как известно, не убежишь. Вот и у Гюна, который на самом деле ещё ребёнок, не получается это сделать. В школе, оказывается, ещё больше осуждения. Подросток среди него теряется. Он пытается найти что-то, что его спасёт. Но нет ни вещей, ни людей, которые могут это сделать. Неудивительно, впрочем. Чангюн опять пытается убежать, спрятаться от всего: от чужого презрения, от людей, от себя, от преступления, от ломающейся души. И опять у него ничего не получается. Каждый шаг удаётся с трудом. Парень чувствует, как его ломает тошнотворная боязнь, которую порождает совесть, ведь она ещё не потерялась. Рядом есть только страх... Парень поднимается к кабинету, где сейчас должен начаться урок. Он уходит к своей парте, и только там паника его слабеет, потому что сидит он в самом конце класса и его там никто не видит, никто не трогает. Чангюн прячется в своих руках и капюшоне и ждёт, когда прозвенит звонок. Учительница спустя минуту после звонка сообщает всем о контрольной работе, к которой Чангюн, конечно, не был готов. А почему? – А потому, что совсем забыл о том, что он ещё школьник, всего лишь подросток, который должен самостоятельные писать и сдавать долги по учёбе в конце четвертей. Чангюна какие-то посторонние факторы заставили повзрослеть раньше дозволенного. Ему пришлось. У него заботы и проблемы совсем иные. Просто когда-то родители дали слишком много свободы, потому что чересчур любят, когда-то выбрал парень не то. И вот, что из этого получается. Ума совсем ещё нет, а жить ему приходится, как взрослому. Конечно, Чангюн сдал листок почти пустой. Там только два задания решены. А ведь с английским у Чангюна никогда проблем не было, ведь парень всё детство провёл за границей. Ну, а сейчас ему всё мешает: мысли мешают – они буквально кричат о том, какой Им Чангюн плохой, какие-то несуществующие перешёптывания пугают, чужие взгляды постоянно останавливаются только на нём. Всё одно и тоже, с самого утра по кругу. Может быть, это и есть те девять кругов Ада?. Чангюн может заявить с уверенностью, что, если не все девять, то один из них – это паранойя. – Чангюн, у тебя никогда не было проблем с полицией и наркотиками, что сейчас? – Что?.. – Чангюн поднимает испуганные глаза на учительницу, потому что вопрос крайне странный. Неужели и она знает обо всём?. – Что вы сейчас сказали? – Я говорю, что у тебя никогда не было проблем с иностранными языками и тем более с английским, а что сейчас? Ты в последнее время слишком уставший. Кажется, тебе не хватает времени на сон. – Нет, – Чангюн говорит тихо, словно все его слова под запретом, – всё хорошо, – учительница в это не верит, потому что голос его испуганный и уставший, а слова такие пустые. Чангюн оставляет лист на столе учителя и уходит. Теперь он уже и сам понимает, что его состояние не нормально. И единственным спасением для Има – становится Кихён, который однажды уже бросил его. Но Чангюн не может что-то сделать с этой тягой к хёну. Кажется, он будет в него верить всегда. Поэтому сейчас он спешит найти его. Надеется сделать это раньше, чем кошмарная паранойя убьёт его состояние. Чангюн обегает половину школы, прежде чем находит Ки. Старший, видя своего некогда любимого макнэ в таком виде, сразу меняется в лице, словно чувствует всё на себе все эти испытания, словно вместе с ним столкнул человека, словно с ним сейчас умирает от паники и страха. Кихён буквально в ужасе, таком грустном и беспокойном. Но... Гордость значит для него намного больше. Она сильнее и убивает всю кихёновскую любовь, также как с Чангюном поступает совесть сейчас. – Ки! – Чангюн выкрикивает так, что слышно на весь коридор, но в ответ получает лишь холодное и омерзительное „Кихён”.***
Чангюн никогда не думал, что он доживёт до такого маниакального состояния, до паранойи и жуткой депрессии. Он не думал, что когда-то ему будет настолько плохо и страшно, что его здоровое сердце будет отказываться биться. В горле стоит сухой неприятный ком чего-то непонятного, тошнота стала его вечным напарником, кости ломит щемящая боль. А в голове его одновременно пусто и миллиард мыслей, вплоть до молитв исповедания или мыслей о суициде. Всё это от страха. Не за себя, не за того дилера, не из-за полиции, Чангюн боится за родителей и за их состояние. Он не хочет доставлять им проблемы и причинять боль, но именно это он и делает сейчас. От этого и страшно... Им и не думал, что когда-нибудь сотворит то, что приведёт его к такому ужасному состоянию. Но сейчас он сидит в своей комнате закрывшись на все замки, не ест и почти не спит, не пускает к себе родителей и не говорит с ними совсем. Но от самобичевания его отвлекает трель дверного звонка. Чангюн не выходит из комнаты, а только приоткрывает маленькую щель, через которую воздух то еле проходит. Но Чангюн всё слышит. Это полиция, а точнее, два полицейских. Чангюн не видит их, но по мужским голосам понимает, что один из них совсем молодой, возможно, стажер еще, а другой совсем не знакомый Чангюну, значит, не участковый. И теперь у подростка нет сомнения в том, что это всё из-за случившегося пару дней назад. Мужчины представляются матери Чангюна, показывают свои документы и начинают говорить: – Не знаю, слышали вы или нет, но в вашем подъезде два дня назад вечером в промежуток с восьми до девяти вечера произошло покушение на человека, – мать Чангюна кивает, вспоминая, как соседи обсуждали это вчера днём, – Мы зададим всего лишь пару вопросов. Вы ничего подозрительного не слышали, не видели в тот вечер? – Кажется, нет. Я и не выходила из дома. Но мой сын в тот вечер ходил в магазин. – Он сейчас дома? – у Чангюна ноги подгибаются, по его телу от макушки и до кончиков пальцев на ногах и руках растекается противный холод, а руки и особенно ладони немеют до такой степени, что разжать их из кулаков крайне трудно. Он слишком подавлен депрессией и страхом, он не сможет спокойно говорить с полицейскими, выдаст себя своим состоянием, поведением или словами. – Да. Вы можете поговорить с ним на кухне, – она провожает мужчин на кухню. Голос женщины становится немного беспокойным. Кажется, она понимает, что это случилось в тот момент, когда её сын заходил домой, поэтому она и не стала уточнять время, когда он уходил и возвращался обратно. Конечно, она не верит своим же мыслям, она и представить не может, что её Чангюнни в этом замешан. Но беспокойство за него всё равно есть. Она идёт к двери в комнату сына, останавливаясь на секунду перед ней. Но слишком медлить нельзя. – Чангюнна… – Что, мам?. – парень открывает дверь комнаты слишком быстро, и голос его начинает дрожать уже сейчас. – Поговори с полицейскими, – мама подростка сразу замечает боязливое, подавленное состояние своего сына, и ей становится еще тревожнее. Кажется, теперь у них один страх на двоих. Она не хочет пускать его к полицейским, но, если она этого не сделает, вызовет массу подозрений. – Конечно, – Чангюн прячет свой виноватый взгляд от матери и пытается прийти в себя. Но, похоже, его уже ничто не спасёт. – Здравствуй, Чангюн, – начинает старший, когда подросток появляется на кухне. Рыжий не решается пройти к ним дальше коридора, поэтому остаётся в дверном проёме. Он здоровается с ними и облокачивается о стену, складывая руки на груди. – Нам кажется, ты должен что-то знать о том, что произошло два дня назад. – Убийство, я слышал. – Нет, покушение. Человек остался жив, сейчас он находится в больнице, – Чангюну больше и слышать ничего не надо, он понимает, что, если тот друг Чжухона жив, то вскоре к семье Им придут с арестом их единственного сына. – Но пока ещё не пришёл в сознание, - Чангюн с облегчением выдыхает. Значит, не скоро на него наденут тугие железные браслеты. – Ты в тот вечер выходил из дома. Должен был что-то слышать, видеть. – Я был в магазине... где-то в половине девятого, – старший полицейский сразу переводит свой взгляд на подростка, а потом он записывает это на каком-то листе, – и когда я заходил, видел на лестнице какого-то парня. Кажется, он старше меня. – Этого? – мужчина выкладывает на стол фотографию того дилера, Чангюн делает шаг к столу, чтобы увидеть человека на фото и убедиться, что это он. А потом Им кивает в знак согласия. Младший полицейский делает ещё пару записей на листах. Потом они встают и уходят в коридор. – Вы не должны выезжать из города, и скоро вам придёт повестка в полицию. Там вы должны будете оставить свои отпечатки пальцев и потожировые. Не беспокойтесь, это процедура для всех свидетелей. До свидания, – после они покидают квартиру. – Чангюнна, что произошло? Ты ведь им не всё рассказал, да? – женщина обращается к своему сыну, который стоит у неё за спиной. В голосе её сожаление и жалость, страх, тревога. – Чангюнна... – она проводит рукой по его волосам, желая услышать правду. – Всё... хорошо, мам, честно.***
Школа. Твой второй дом. Место, где тебе помогут найти себя, понять свои желания, указать на правильную дорогу в светлое будущее. Место, где ты всегда сможешь найти поддержку и помощь... Никто не удивится, если я скажу, что каждое слово, сказанное секундами ранее, – ложь. Противная, тёмная и гниющая ложь. Школа всегда была, есть и будет обителем самого ужасного зла, обид и насилия как физического, так и морального. В этом месте на вас всегда будут смотреть с осуждением, за вашей спиной будут шептаться, на вас будут клеветать, и никому не будет дела до вашей популярности, денег ваших родителей или связей. Возможно, вас будут бояться, но и это не изменит всей ситуации. А уж если вы оступились где-то в своей жизни, то вас забьют камнями, заклюют, словно самую слабую жертву. Из вас обязательно сделают эту жертву! Чангюн оступился, причем так, что упал на колени. И теперь именно он - враг народа, именно он мишень для каждого ученика в этой школе. И те, кто пару недель назад ему улыбались, теперь тычут пальцем в подростка, которому никто не помог во время. Чангюн не понимает, как. Он даже представить этого не может. Но это случилось. С того дня, как Чангюн и его семья съездили в полицейский участок, чтобы оставить свои отпечатки, прошло два дня. Тогда-то отец и узнал всё, только так и не поверил, что его сын может быть к этому причастен. А мать Има ничего до сих пор не говорит своему супругу, а только просит сына всё сказать ей и пьёт таблетки, потому то сердце начинает болеть, не смотря на то, что женщине всего лет сорок. Так вот, прошло всего лишь два дня, а уже вся школа шепчется о том, что Им Чангюн убийца. Подросток не понимает, откуда все об этом знают. Точнее... Он понимает, что такие слухи распространяются с невероятной скоростью, но Чангюн никогда не узнает, кто был источником. На самом деле всё просто: у какой-то девочки из средней школы мать работает секретарём в одном из полицейских отделов. И как только она увидела в одном из дел название школы, в которой учится её дочь, сразу забила тревогу. – Им Чангюн?. – парня останавливает секретарь директора школы. Чангюн, ловя ежесекундно на себе косые, осуждающие и презрительные взгляды, останавливается и нехотя стягивает со своей головы капюшон. – Директор просит Вас зайти в его кабинет, – и Чангюн просто следует за ней девушкой, которая тоже относится к нему с пренебрежением и отвращением, просто не с таким явным. Сейчас его все осуждают, но они и понятия не имеют, что тот человек – дилер и на самом деле своими продуктами убил гораздо больше людей, нежели Чангюн. Но кого это волнует... В кабинете аура не сильно отличается от того, что творится в коридорах школы, когда там появляется Им. Мужчина просит своего секретаря удалиться, когда та приводит мальчишку в кабинет. И вот они остаются один на один. Мужчина сначала молчит и долго смотрит на подростка. Чангюн хочет надеяться, что этот человек сомневается в правдивости всех слухов, но рыжий только хочет, он уже даже надеяться не может. Вся его жизнь так стремительно распадается на куски. И вы все подумали, что из-за преступления, которое он совершил. Нет. Из-за того, что от него когда-то отвернулся тот, кто когда-то этим миром для Гюна и был. – Чангюн, как я понимаю, ты уже слышал, о чём говорят дети в школе. „Они не дети, они - кошмар.” – думает Чангюн, но в слух не говорит. Не тот случай, когда можно. – И по некоторым сведениям, я вынужден поверить в эти... – мужчина замолкает, чтобы подобрать правильную формулировку, но этого и не требуется, потому что говорить начинает сам Чангюн. – Что? По каким сведениям? Даже я сам ничего не знаю. Полиция не забрала меня, и, значит, это может быть просто слухом!. – Чангюн, ты не в том положении, чтобы так со мной говорить. Я советую тебе, как можно, скорее забрать свои документы из школы, чтобы всё это прошло без шума, – Чангюн всё понимает, поэтому молчит, кивает, уходит за дверь в тот Ад. Кажется, что хуже уже быть не может, ведь он сломан, его любовь сломана, жизнь тоже, но нет...***
Человек может умереть один раз, и тогда его навсегда спрячут в деревянную коробку и оставят под землёй, и только фотографии будут напоминать о нём. А может умирать ещё и ещё, и при этом ходить спокойно по дорогам и покупать в магазине напротив молоко. Человек никогда не сможет сказать, какая из тысячи смертей для него самая ужасная и болезненная, потому что каждый раз из-за этих убийственных чувств в голове умирающего морально будут крутиться одни и те же воспоминания, которые будут затмевать всё остальное. И те случаи каждый такой раз будут казаться ничем по сравнению с новой проверкой на прочность. Так вот, впервые Чангюн почувствовал на своих плечах тяжёлые руки этой смерти, когда столкнул того парня, который его подставил. Конечно, тогда он думал, что дальше не то, чтобы жить не сможет, ходить не будет совсем. Тогда он хотел сам себе выкопать могилу и спрятаться там, заранее извинившись перед родителями. Тогда было не просто больно и страшно, было жутко и тошнотворно. Но потом настал второй круг Ада – школа... Чудесное место, которое ставит детей на ноги, помогает многим родителям в воспитании детей и, безусловно, заботится о них каждый раз, когда это так нужно. Нет, вы что?! Это не в коем случае не обитель маленьких и жутких тварей, которые так радуются, видя чужие падения и провалы, слёзы и боль. Это не то место, где всем заправляют деньги и слухи. Вы что?! Там царит только искренность, и тебе никогда не воткнут в спину нож! Вы что, там не сводят детей с ума! Вот тогда-то Чангюн и забыл о том, что однажды его сердце уже умерло. Он понял, что тот вечер был просто ранением куда-то в живот. И сейчас вы, скорее всего, даже не удивитесь, услышав, что паранойя, вызванная жизнью школьных паразитов, была всего лишь очередным, пусть и резким ударом. Нехватка воздуха, вызывающая тошноту; дикий и оглушающий просто всё и всех звон в ушах; темнота в глазах и головокружение, доводящие до обморочного состояния... Всё это стало внутренним кровотечением в почти мёртвом теле рыжего подростка, когда его отец сообщил ему, что у матери случился сердечный приступ, и сейчас она в реанимации. Теперь он полностью уязвим. Перед людьми, перед жизнью, перед своими же мыслями. Теперь и спасаться нет смысла... Чангюн сейчас не может даже открыть железную дверь дома. И не то, чтобы сил не хватает, он сам решает, что не достоин своего дома – единственного места, где его будут любить любым. Он слышит обеспокоенного отца, произносящего эти страшные слова, и остаётся на улице, держась за железную ручку двери в подъезд, которая просто обжигает его ладонь своим холодом. Этот ноябрь слишком ветреный и холодный, так похож на февраль... Чангюн сломлен, он не знает, что делать. Спасать себя? – Уже не получится. Спасать от себя других? – Как видите, тоже не очень хорошо выходит. Бежать? – Да. Уносить ноги и всего себя от дорогих людей, чтобы и их за собой в могилу не утащить! Бежать туда, где никто не будет знать о том, что ты сделал и нет. Только вопрос совсем в другом. А сможет ли Чангюн уйти так просто? Теперь нет, он слишком виновен в своей загубленной юности. Он не сможет уйти от своих же мыслей, совести. Не сможет избавиться от навязчивого чувства привыкания к Кихёну, от которого сейчас ничего и не слышно. И если он уйдёт, у него, как у самого обычного наркомана, начнётся ломка. Только вряд ли сам Кихён захочет видеться с Гюном, потому что... „Он – убийца”. Так однажды сказал один и поверили все остальные, не вдаваясь в подробности. Чангюн не бежит, а просто уходит от своего дома, чтобы не портить, не опошлять своим присутствием всю картину домашнего уюта. О чём бы сейчас не думал Им, в голове его только одно имя. Нет, не имя Кихёна. Это кажется удивительным, но это так. Ли Чжухон. Только он на самом деле виноват во всём этом, он – главная причина всего это чангюновского апокалипсиса!. Ну, так думает сам Им. И жаль, что подросток не знает, насколько он сейчас прав. Мальчишка не знает, куда идти и где искать старшего. Но он идёт, просто передвигает ногами, смотря перед собой на дома, дороги, машины, людей. И всё это кажется ему кадрами из немого артхауса, о котором мало кто знает. Чангюн погружён в то потерянно-печальное состояние, когда тебя окутывает уже не страх, а тоска, апатия, когда ты уже просто не можешь бояться, плакать, когда всё, что тебя окружает, становится для тебя просто большой панорамой, на которую ты почти никогда не обращаешь внимание. В таком состоянии Чангюн наконец приходит к тому самому клубу в подвале, где он однажды познакомился с тем самым дилером. Подросток только сейчас возвращается из своего вакуума в реальный мир. Рыжий замечает, что уже темно, на его телефон поступило множество пропущенных звонков от отца. Также он понимает, что слишком сильно замёрз. Чангюн накидывает на голову капюшон, чтобы мало кто мог увидеть его лицо в этом помещении, и только потом он заходит внутрь. Словно по привычке он идёт по мало освещённому коридору и слышит, как он приближается к музыке и пьяному шуму. Сейчас это всё кажется ему таким отвратительным, и он понять не может, как сценаристы нынешних фильмов и сериалов могут с какой-то дикостью романтизировать всё это. А ведь ещё пару месяцев назад он во всём этом чувствовал себя вполне привычно, ну, если исключить наркотики. Не сразу, но он находит Чжухона на том месте, где все привыкли его видеть. Только теперь его компания стала на одного человека меньше. Чангюн сразу идёт к нему с уже заготовленными словами, которые не очень-то приличные и подходящие для начала разговора: – Что за хуйня?! – каждый, кто это услышал, с недоумением обращает внимание на гостя, у которого лица из-за капюшона не видно, и только Чжухон сразу подростка узнаёт, и на его лице появляется довольная ухмылка, которая тут же пропадает от понимания того, что не всё вписывается в план. Старший встаёт и, хватая парня за руку, уводит его в сторону улицы. Когда они оказываются наедине, Ли начинает говорить. – Не так это всё должно было быть. – Так это всё-таки ты! Ублюдок, ты мне жизнь испортил! – Чангюн кричит, не думая о том, что их могут услышать. Но никто их не слышит, совсем никто. – Ещё нет, – не это Им рассчитывал услышать. У него даже слова все вылетают из головы, когда Чжухон произносит эту фразу. Он или совсем сумасшедший, или настолько отвратительный человек, готовый и дальше убивать моральное состояние Гюна. – Я могу сделать так, что имя твоей семьи навсегда исчезнет из памяти полиции, – Чангюн не понимает, кто он такой. Школьник, у которого на коротком поводке есть и дилеры, и полиция. Такого не может быть в реальной жизни, и Чангюну теперь кажется, что это всё – безумный страшный сон. Но нет!. Им всё также стоит перед этим парнем, ему всё также угрожает опасность в виде наказания за покушение, и его жизнь всё также зависит сейчас от Чжухона. – Удивительно, да? Я действительно могу избавить тебя от всего этого... – Но? – Чангюн, конечно, знает, что ничего просто так не бывает и за всё надо платить. – Тебе надо привести ко мне твоего Кихёна в таком состоянии, что он с трудом двигаться сможет. – Что?.. Зачем?! – Выбирай!.