***
Кихён по привычке встаёт рано утром. Настолько рано, что даже родители Има ещё спят. Только это совсем не волнует парня. В большей степени его тревожит поза, в которой он просыпается рядом с Чангюном. У Ки, видимо, есть удивительное свойство забывать на утро всё, что происходило с ним прошлым вечером и ночью. Вот и сейчас спустя три минуты в его голову начинают приходить воспоминания о том, как он сам попросил Гюна обо всём. Становится стыдно? – Конечно! Это же Кихён. Ему стыдно даже за вчерашний поцелуй, потому что, во-первых, Чангюн младше, и совращение малолетних очень строго карается законом, и, во-вторых, Кихён совсем не понимает, как он мог так запросто променять разум и здравый смысл на чувства и эмоции. Но когда брюнет в очередной раз заглядывается на это чрезвычайно милое, сопящее под боком создание, которое ещё и молчит, он понимает, что и в следующий раз он с лёгкостью и без угрызений совести отдастся волне чувств, с которыми придёт всепоглощающая эйфория. Кихён, убрав чужие руки со своего живота, аккуратно встаёт с кровати, пытаясь не разбудить младшего. Он натягивает мягкое одеяло ещё выше, укрывая Има по горло, и только потом Ки уходит из комнаты, стараясь не шуметь совсем. И, кстати говоря, у него это получается довольно таки хорошо. Ю понимает, что создаёт кучу проблем для родителей Чангюна, ставит их в неудобное, неловкое положение. И, пожалуй, единственное, что он может сделать сейчас, дабы хоть немного сгладить свою вину, – это приготовить завтрак, а потом вовремя привести их сына в школу. Кихён кстати очень хорошо готовит. Наверное, он спокойно смог бы приготовить ужин не хуже поваров в доме его родителей. Правда об этом знают люди, которых можно пересчитать по пальцам одной руки. Парню с детства нравится готовить, когда-то до того, как он нашёл в своей жизни архитектуру, он учился каждый день, пересматривались огромное множество кулинарных программ. Уже в двенадцать он мог готовить блюда, которые подают в ресторанах. У Кихёна вообще удивительное свойство справляться со всем, за что он принимается, будь то математика, литература, та же биология, которую Ю не очень то и любит. Единственное, что никогда не удавалось и не удаётся до сих пор, – это рисование. Кихён может построить идеальную проекцию, создать совершенный чертёж, но он никогда не сможет нарисовать банальную розочку с зелёным листом. Но сейчас не об этом. Кихён, накинув чангюновскую кофту, проходит на кухню. И она, конечно, очень сильно отличается от кухни Ки. Комната со всем кухонным гарнитуром, во-первых, намного меньше, а во-вторых, она самая обычная. Нет ничего встроенного в стены, обеденный стол стоит в этой же комнате, в шкафчиках кучи прозрачных пластмассовых и стеклянных банок с разными крупами или приправами, лапша для рамена не делается в ручную, а покупается в магазине, ножи заточены не идеально, а досточки для резки со следами от этих ножей. Это совсем-совсем другой мир, который Кихёну от чего-то нравится больше, чем тот, в котором он живёт. Тут всё более реалистичное, более живое. А всё, что Кихён видит каждый день, похоже на стоп-кадры из очень дорогих фильмов, которые особого смысла в себе не несут, вроде фильма „Пятьдесят оттенков серого” и все последующие его части. Всё вокруг Ки дорогое, но бесполезное, прям как он сам. Кихён думает, что оладьи – самое подходящее блюдо на завтрак, исключая, конечно, омлет, любимый и Гюном, и Кихёном. Парень прикрывает дверь на кухню, не желая кого-то разбудить своей готовкой, и начинает искать муку, посуду для теста и всё остальное, чего требуют оладьи. К счастью, через три минуты весь этот набор лежит на столе для готовки. И это, пожалуй, было самое трудное, ведь действительно искать что-либо в чужом доме и тем более на чужой кухне трудновато. Готовка, как и говорилось ранее, вполне удачное занятие, которое Ки любит, поэтому через полчаса на столе появляется тарелка с горячими, вкусно пахнущими и жутко аппетитными оладьями. Причём оладьи даже размера и формы одинаковой, ведь Кихён перфекционист чёртов. В общем, Ю доволен собой и завтраком, остаётся только собрать младшего и уйти с ним в школу, не потревожив родителей. Кихён возвращается обратно в комнату подростка. Ступая по мягкому ковру, он подходит к кровати. Аккуратно касаясь укрытого одеялом плеча Има, брюнет шепчет: – Чангюнна, – но реакции никакой не следует, поэтому Кихён идёт на более решительные меры. Он стягивает вниз одеяло так, чтобы видно лицо было, а потом он начинает медленно гладить макне по щеке, спуская свои холодные пальцы к шее. Чангюн почти сразу начинает ерзать и искать одеяло, но спросонья всё получается нелепо и забавно, Кихён улыбается от такого, словно мартовский кот. Милый Чангюн – это, бесспорно, прекрасная вещь. – Чангюнна, просыпайся, пожалуйста, – стоит только услышать голос Ки, как Им начинает лениво открывать глаза, то один, то второй. Но даже это получается у него не очень хорошо. – А ты меня за это поцелуешь? – спрашивает Чангюн. Из-за сна его голос немного охрип и стал ещё соблазнительнее. Кихён нервно выдыхает весь воздух, что есть у него в лёгких надеясь, что это останется незамеченным. Каждый день, который Ю проводит с Гюном наедине, подталкивает старшего к точке невозврата, после которой даже уголовная угроза за совращение малолетних станет просто эхом в голове брюнета. – Конечно, – Кихён наклоняется к Чангюну ближе, – нет!. – видимо, младший слишком сильно влияет на Ки, раз такие издевательства над Имом кажутся ему нормой. – Ты пахнешь ментолом, – проводя мягко тёплыми пальцами по скуле и щеке Кихёна, как бы уточняет Чангюн, смотря в светло-карие глаза, которые находятся так близко. – Нет, так пахнешь ты, – отвечает ему хён, дергая имовскую кофту за края, и ласково и до умопомрачения красиво улыбается, – на кухне очень вкусный завтрак от лучшего повара Южной Кореи, – продолжает поднимать с постели младшего Ю, но тот недовольно бурчит что-то о несправедливости жизни и пытается закутаться одеялом вновь. – Чангюн, поднимайся! Я хочу уйти раньше, чем проснутся твои родители. – Почему мы так торопимся? – спрашивает Чангюн, с каждой секундой теряя надежду на ещё одну минутку сна. Но Кихён ничего не отвечает и тянет подростка за собой на кухню. Парни завтракают не самым тихим образом, хотя Ю безумно настаивает на том, чтобы трапеза прошла скромно и без привлечения внимания. Но Чангюн успевает случайно толкнуть наполовину полную банку с джемом, затем он включает воду на всю мощность, чтобы намочить салфетку, дабы вытереть стол. А потом Кихён рассказывает о том, что салфетки из такой ткани мочить не стоит. Но вообще, собираются, точнее одеваются парни действительно быстро, хоть и не без проблем. Чангюн успевает потерпеть крах и словить удар в район, кажется, печени, домогаясь до спины Кихёна и его родинок на лице. Также он негодует по поводу того, что Кихён может спокойно расхаживать по школе в обычных джинсах и футболках. Кихён же заставляет Има надеть школьные брюки, белую рубашку и пиджак с эмблемой школы. В общем, заставляет хён бедного мальчика быть таким, каким и должен быть ученик по уставу этой школы. Дождь заканчивается ещё ночью, точнее в пять часов утра. И, понятное дело, утром на асфальте людям мешают огромные лужи и грязь с газонов или клумб с засохшими цветами или их подобием. Кихён настаивает на том, чтобы пойти пешком в школу, тем более за всю свою жизнь Ю и правда ни разу не ходил в школу на своих двоих, исключительно машины с личным водителем. И каждый раз, проезжая мимо оживлённых улиц, наполненных школьниками и студентами, Кихён понимает, что в пределах этого автомобиля жизни нет, исключительно примитивное биологическое существование. А по другую сторону металла то, что для Ки является запретом, то есть какие не какие чувства, эмоции, друзья и всё, что нормальному человеку нужно для жизни. Кто-то скажет, что это всё смехотворный вздор. Ведь как богатый человек может страдать от своего же богатства?! Но для Кихёна это не дар точно, он считает это чуть ли не проклятьем. Да и богат не он, а его отец – тиран и самодур. Так вот, Кихён под давлением своих же мыслей упрашивает Има пойти пешком, но Чангюн тащит старшего на автобусную остановку, говоря о том, что по таким мокрым дорогам в школу они придут такими, словно прошли войну. Ю не успокаивается, но соглашается, особенно после того, как какого-то паренька на глазах Ю и Гюна обрызгивает автомобиль. И, наверное, хотя скорее, наверняка, эта поездка – самая ужасная поездка для Ки. Он впервые чувствует себя самым настоящим золотым ребёнком, которому всё не нравится, потому что эта поездка – нечто кошмарное. Кихён понимает, что он никогда больше не поедет на общественном транспорте. Во-первых, Ю Кихён, божий одуванчик и чрезмерно вежливый парень, совсем не умеет расталкивать людей, как это делает в автобусе Чангюн. Кихён думает обо всех вокруг кроме себя, хотя Им настаивает на том, что в его мире так делать не рекомендуется. Но рыжий так и не может вбить в светлую головушку хёна о том, что нужно быть наглым. Во-вторых, конечно же, плотность людей в автобусах превышает любые нормы во много раз. А Кихён, который привык к комфорту в своих машинах, не может терпеть огромные кучи людей в грязной одежде. В общем, Кихёну стоит кричать „Спасибо!!!” всем богам за то, что он едет в автобусе с Имом. Он готов миллион раз поцеловать макне за то, что тот вытащил Ю к себе такому замечательному и безопасному. И, наконец, в-третьих. Кихён не успевает взяться за поручень или за любую другую опору, поэтому он начинает падать, а пол в автобусе мокрый и скользкий из-за грязных ботинок других пассажиров. И опять, если бы не Чангюн, который так вовремя ловит старшего за талию, прижимая к себе... В конечном итоге, Кихён отрёкся от любого общественного транспорта. И кажется, что утро вполне удачное, если забыть о первой поездке на автобусе. Но это всё только кажется, потому что стоит парням ступить на территорию школы, как Кихён замечает машину, подаренную отцом, а рядом с машиной стоит водитель, который обычно и осуществляет весь контроль за Ю младшим. У брюнета резко внутри просыпается ужасная ненависть. А ещё он боится, что сейчас его при всей школе насильно посадят в машину и увезут обратно в обитель ненависти и страха. Кихён начинает идти медленнее, как бы прячась за спину Чангюна. Он надеется, что сумеет пройти мимо мужчины вместе с толпой. Но нет, этого не случается, потому что Кихёну не может везти долго. Парень неожиданно для макне хватает его за локоть, Чангюн даже вздрагивает от этого. Он в смятении смотрит на Ки, а тот кивает в сторону охраны; мужчина, кстати, очень внимательно наблюдает за своим, скажем так, подопечным. Кихён спешно за несколько шагов объясняет, кто этот человек и то он хочет в данный момент. А Гюн, как и брюнет, не знает, что делать в такой ситуации, поэтому они вместе с толпой спешащих на первый урок школьников наступают на светло-зеленые ступени крыльца. Но мужчина очень быстро нагоняет парней: – Кихён, мистер Ю отдал приказ вернуть Вас домой, – строгий голос охранника для Кихёна сравним со звуком выстрела ружья. Кихён начинает испуганно мотать головой, давая знать, что он никуда не собирается идти. Но мужчина перехватывает его руки и несильно толкает парня к черному автомобилю. – Я никуда не пойду!. – почти кричит Кихён, когда ему удаётся вырвать свои руки из крепкой хватки охранника. Мужчина понимает, что не стоило быть мягким в отношении сына своего начальника. А это, стоит поверить, ещё достаточно мягкое обращение. Кихён отходит на пару шагов, врезаясь в младшего, а тот хватает его и тащит к толпе, которая потоком заталкивает парней в школу.***
– Знаешь, даже как-то непривычно кормить сына одного из самых богатых людей Кореи, – говорит Им, выходя с Кихёном из столовой. Старший, будучи очень самостоятельным и упертым, не может терпеть моменты, когда он кому-то что-то должен, даже если всё обстоит именно таким образом, даже если всё вынуждено, так сказать. Поэтому Ю тяжело вздыхает, чувствуя вину перед тонсеном и его семьёй, которая по желанию своего чада так просто пустили в свой дом совершенно незнакомого парня. Чангюн, конечно, отрицает существование этой вины, но убедить в этом же Ки не получается. Брюнет за этот понедельник и выходные ни разу не говорил что-либо на эту тему, но он считает, что сейчас стоит кое-что пообещать: – Чангюн, я обязательно отдам тебе всё, что я должен за эти дни, – уверяет Кихён, а Чангюн резко останавливается и начинает смотреть в глаза Ю серьёзным взглядом, – я правда отдам деньги, когда найду работу. Хорошо? – Айщ! Ки, какие деньги?! Ты что, совсем... – Чангюн, я мешаю твоим родителям. Я должен заплатить за то, что живу у тебя! – За это можно и по-другому расплатиться, – продолжает спорить со старшим Им, останавливаясь, чтобы его слова звучали увереннее и внушительнее. – Как? У меня кроме денег ничего нет, точнее не было, – как-то грустно и разочарованно поясняет Кихён, отводя взгляд от имовского, чтобы от себя самого было не так противно. – Ну, например, – Чангюн подходит к Кихёну вплотную и кладёт свои руки на плечи старшего. Он накрывает чужие губы своими, подавляя сопротивления своего любовника, если Ю можно таковым назвать. В этот раз Чангюн не старается быть осторожным, он целует напористо и даже возбуждающе, сильно сжимая пальцы на плечах. Да Кихён думает, что этот поцелуй так не вовремя, слишком рано, потому что брюнет всё ещё не может поверить в своё так называемое счастье в лице Има. Действия макне застают Кихёна врасплох, выбивают из его головы здравые мысли. Но это не кажется Кихёну вульгарным и грязным. Почему-то кажется, что так и должно быть, Кихён на самом деле не очень то и против, поэтому, когда Чангюн заталкивает Ю в мужской туалет на первом этаже школы, Ки полностью доверяет себя Чангюну. Им, чувствуя, что Кихён уже не сопротивляется так сильно, как несколько секунд назад, углубляет поцелуй, запуская свой язык в чужой рот. Их языки сплетаются в страстном, сумасшедшем танце. Это пылающее желанием танго чувств и эмоций раскрепощает Кихёна окончательно. Он обнимает Чангюна за шею и плечи, прижимает его ближе к себе, потому что такой момент требует чрезмерной, чуть ли не критической близости, интимности. И кихёновский ответ на поцелуй сносит макне крышу, потому что опять рядом с ним тот, другой Кихён, который от полицейских на огромной скорости уезжает. Теперь Чангюн может к нему прикоснуться, может его по-настоящему почувствовать и даже подчинить себе и своим желаниям. Но все чангюновские мечты на... В общем, на всё, о чем вслух говорить нельзя, рушатся, потому что возбуждение Ки начинает медленно гаснуть. В какой-то момент, когда он понимает, что вот-вот этот поцелуй перерастет во что-то большее, Ки останавливается и пытается отодвинуть возбужденного Чангюна на пару шагов от себя: – Чангюн... Не надо. – Кихённа, я тебя хочу!. – говорит Им, спуская руки на талию старшего. – Чангюн, мы в школьном туалете! Мой первый раз не должен быть таким, – Чангюн как ошпаренный отходит от Ки, полностью освобождая его от своих рук. Он стоит и осознает, что только что он хотел почти насильно подчинить себе Кихёна, хотел его буквально изнасиловать. Кихён видит испуганный и потерянный взгляд младшего. Он не хочет, чтобы тот чувствовал вину сейчас свои чувства и желание, тем более брюнет сам позволяет каждый раз подойти к себе ближе, чем можно. Он берёт Чангюна за руку, тянет к себе и сразу после обнимает, неосторожно, но аккуратно и заботливо. – Чангюнна, всё хорошо. Честно, – он проводит по спине Има рукой, а тот доверчиво обнимает Кихёна в ответ. – Прост не в школьном туалете, – улыбается Ки. Чангюн не видит этой улыбки, но чувствует её. Кихён выходит из школьной уборной, уводя Чангюна, которому всё также не по себе от самого себя, за собой. В коридоре Ки отпускает чужую руку, потому что Корея, к сожалению, пока что не самая толерантная страна и многие подростки в этой школе, наверняка, не готовы к таким не очень дружеским отношениям, что связывают парней. Они на самом деле не знают, что их вообще связывает и как назвать такие отношения. Но сейчас Кихёну хорошо и даже восхитительно рядом с Гюном, и Чангюну с Кихёном тем более. Поэтому они и не особо хотят разбираться в чувствах и отношениях. Они идут по коридору первого этажа в сторону лестницы. И в десяти метрах от себя Кихён замечает своего горячо любимого знакомого. У Кихёна из-за гребаных рефлексов сердце начинает замедлять ход. Кажется, если бы Кихён не посмотрел на своего спокойного макне, который может его защитить в любой непонятной и не самой приятной ситуации, то брюнет уже бы умер или в крайнем случае ушёл бы из школы на весь день. Но блондин Кихёна одаривает всего лишь одним хитрым и немного злобным взглядом, который пропадает буквально через секунду, когда Чжухон переводит взгляд на Има. Парень облачается в свой фирменный образ неплохого школьного приятеля, и на его лице появляется дружелюбная улыбка. Только Кихён знает, что в этом жесте нет ни капли правды. За этим всем кроется ужасная жестокость, побужденная ещё в ребёнке не честными взрослыми. Но никто с этим справиться не может, как и увидеть. А Кихён привык об этом умалчивать, потому что лучше не станет, если он станет об этом говорить. – Чангюн, привет, – он подаёт младшему руку, чтобы поздороваться. Чангюн улыбается ему в ответ, а Кихён стоит и делает вид, что даже не знаком с Ли Чжухоном. Только, по правде говоря, сердце его сжимается до невыносимой боли и почти до звонкого треска, потому что обидно. Почему же Кихён не расскажет об этом Иму? Потому что это проблема исключительно Ю, она никогда не станет ещё чьей-то проблемой. – Привет, хён. Прости, я не смог прийти встретиться с тобой на той неделе. – Ничего, ещё успеем, да?. – улыбаясь, произносит Чжухон, а потом он вновь обращает внимание на Кихёна, – Чангюн, вы друзья? – спрашивает блондин, но, не дожидаясь ответа, он вновь обращается к самому старшему из всей этой компании, – Ю Кихён, не так ли? Чангюн про тебя рассказывал. Говорит ты очень... Добрый, – Кихён, если честно, удивляется тому насколько хороший актёр выходит из Чжухона, потому что уличить его во лжи почти невозможно. По крайней мере, если бы Ки был на месте макне, он бы так же верил всему, что говорит Ли. Ведь скрывать свои чувства и мысли у него получается на ура. – Ну, да... Кихён – мой хён, – рыжий, конечно, не уточняет о том, что они не просто дружат. Просто личная жизнь должна же оставаться личной. – Это замечательно, – вдруг отвечает Хон, сжимая ладонь Ю в знак знакомства, – ведь Чангюн очень хороший тонсен!. – Кихён не может слова сказать, потому что голова кружится, и парня сковывает чувство, что его за горло к стене прижимают. – Ну, я, пожалуй, пойду, – Чжухон прощается с обоими парнями и уходит в сторону столовой, кинув Кихёну напоследок раздражённый взгляд, полный отвращения. У брюнета ноги подкашиваются, а на глаза наворачиваются слёзы, которые сразу растворяются, слепляя влагой чёрные ресницы. Чангюн замечает, что настроение Ки заметно ухудшилось. Он берёт его за руку и пытается выяснить, в чём проблема. Но Кихён просто отмахивается от этого, говоря, что опять вспоминает своих неудавшихся родителей и дом.