***
Яркое, но, к сожалению, уже не тёплое солнце проникает в аудиторию через большие окна, на которых остались почти незаметные следы от капель дождя. Преподаватель что-то рассказывает. И Минхёк должен вроде бы слушать эту информацию, потому что учитель предупредил в начале лекции, что потом по этой теме будет зачёт. Но зачем Мину слушать учителя, да? Он сидит, точнее, почти лежит на парте. В общем, растекся лужицей по поверхности длинной парты. Он вздыхает от скуки и поворачивает голову к солнцу. Но его величество тревожит голос преподавателя: – Ли Минхёк, мы вам не мешаем отдыхать? А то мы тут со своими уроками. – Мешаете, но что поделать... – бубнит он себе под нос. – Что простите? – Нет, не мешаете. – Ли Минхёк! – Да всё-всё! Слушаю я Вас, – цокает Ли и берёт ручку в руку. Но ничего писать он не начинает, ну, потому что это Ли Минхёк, тут никто ничего поделать не сможет. Ну, и ещё. Минхёк просто уверен, что выучит всё по конспектам своего парня, который сидит рядом с голубоволосым и, в отличие от него, записывает всё, что нужно. Старшему скучно. Скучно слушать учителя, скучно что-то писать или хотя бы рисовать в тетради, скучно смотреть на своих однокурсников или смотреть в окно. Поэтому он решает развлечь себя, используя других людей, а именно Хёнвона, который слушает учителя с безразличием в глазах. Минхёк двигается ближе к Хёнвону, хотя они итак сидят очень близко друг к другу. Он тянется рукой к паху парня и начинает через ткань чёрных приталенных брюк и нижнего белья массировать член младшего. Хёнвон на это не реагирует словесно и даже не смотрит на Хёка, просто убирает руку со своей промежности. Но Минхёк самодовольно щурится и вновь тянется к Хёнвону. – Мин, ты дурак? – Нет, – Ли второй раз за последние пять минут кладёт руку на пах Вона и начинает двигать ладонью и массировать пальцами член, добиваясь хоть какой-нибудь природной реакции. – Да, – слишком громко шипит темноволосый, и все оборачиваются на эту парочку. Он понимает, что ещё несколько таких вот движений Мина, и Хёнвон вообще не сможет себя контролировать. Младший пытается избавиться от назойливого парня. Но, понятное дело, эти его попытки тщетны. Минхёк упирается свободной рукой о колено младшего, продолжая массировать член своего парня. Хёнвон размыкает губы, чтобы что-то сказать Хёку, дабы тот отстал, но изо рта вырывается только тихий полу стон, потому что Минхёк даже через плотную ткань брюк надавливает на эрогенную зону младшего. Минхёк расстёгивает кожаный ремень, а потом и молнию на брюках. Он залезает рукой под хёнвоновские боксеры и начинает поглаживать пальцами член, обводя каждую венку на органе подушечками пальцев. – М-мин... Хёк... – Хёнвон слишком громко сглатывает и тихо стонет имя своего парня, вцепившись пальцами в дерево скамьи, на которой они сидят. Сам же Ли, уложив голову на руку, сидит и самодовольно улыбается, даже не смотря на Вона. Старший, чувствуя, что с каждым новым движением Мина Хёнвон возбуждается всё больше, обхватывает член всей ладонью и начинает водить ей по всей длине, якобы не специально задевая большим пальцем набухшую головку. Хёнвон очень сильно закусывает губу, пытаясь не заскулить в голос от манипуляций Минхёка. Он чуть ли не ломает ногти, почти соскребая лак со скамьи. Движения руки Мина медленные и расслабленные. Всё это, словно неконтролируемые удары тока. Хёнвона трясёт, воздуха слишком мало вокруг и парень теряет понимание реальности. Правда, это всё ощущает на себе исключительно Че. – А-ах... Хён, – брюнет с шумом откидывается на парту, что стоит позади них, чувствуя, как Хёк надавливает на набухшую головку возбужденного органа, совсем слегка задевая её ногтями. "Хеном" Вон называет парня не часто, почти никогда. Либо, когда Че что-то нужно от старшего, а такое бывает очень, даже крайне редко, либо когда Минхёк – наглая сучка и делает что-то запредельное. – Хёнвон, с тобой все в порядке? – Хёнвон, находящийся в этой сладостной агонии, даже не сразу понимает, что происходит. Голос учителя в голове раздается глухим эхом. Вон пытается отдышаться и открыть глаза. Но это не получается. – В-все нормально, мисс Кан, – еле проговаривает Хёнвон, потому что Минхёк начинает чуть быстрее вводить по хёнвоновскому члену рукой, – просто душно немного в аудитории, – преподаватель безусловно считает такое поведение нездоровым и странным, но не обращает на это внимание и продолжает вести лекцию. Минхёк уже в быстром темпе двигает рукой, размазывая капельки белесой жидкости по члену. Каждая частичка реагирует даже на малейшее движение, а эти быстрые и уверенные действия старшего сводят с ума. Хенвон от этого уже готов биться головой о парту или стену, лишь бы это не прекращалось. Но... Как там? Возбудим и не дадим? Вот и Минхёк действует по такому принципу. В какой-то момент он убирает руку и тянется к рюкзаку, чтобы достать пачку сухих салфеток. Голубоволосый с самым спокойным выражением лица вытирает с руки сперму и выкидывает салфетку на задние ряды. Хёнвон в это время охуевает, возмущенно стонет и ерзает на деревянной поверхности. – Ты охерел?! – рычит Хёнвон, дернув за кофту на себя старшего. – Нет, Ли Минхёк, сучка ты оборзевшая, это всё так просто не закончится, – Хёнвон тянет Хёка под стол, заставляя сесть на колени. Минхёк хитро улыбается и ставит руки по бокам ног своего парня. Ли освобождает член Вона от мешающей ткани брюк и нижнего белья. Он, сложив свои губы малинового цвета на головке, вбирает в рот до упора, потом двигает головой обратно наверх, и так несколько раз, слушая, как Хёнвон пытается сдерживать свои стоны, закрыв рот кулаком. Периодически на них оборачиваются их одногруппники, показывая взглядом, что эти ненормальные надоедают всем, кто находится в аудитории. Минхёк кончиком языка проводит вдоль по всей длине возбужденного органа младшего, прикасаясь подушечками пальцев к венками на члене. Он губами проводит по красной головке и слегка убирает голову назад. Капли спермы медленно стекают по члену, пачкая пальцы Минхёка, и тонкие ниточки белесой жидкости тянутся от члена до слегка красных губ Ли. Старший пару раз проводит рукой по органу, ещё больше пачкая свою ладонь в сперме. Ли опять обхватывает губами член у основания головки и начинает двигать головой до его основания, проводя языком по венам. Он смотрит из-под опущенных пышных ресниц своими темно-карими глазами в глаза Вона, заставляя его почти в голос застонать от такого вида. – Тебе нравится? – спрашивает Ли, медленно проводя рукой, сложенной в кольцо на члене. – Блеадь, дай уже кончить! – скулит Хёнвон, наклоняя голову старшего к своему паху. Минхёк усмехается и вновь, обхватив губами член, начинает делать плавные и ритмичные движения головой. Он доводит своим языком и губами Хёнвона до пика, доставляя максимум наслаждения, довольствуясь тихими стонами и скулежом младшего.***
– Эй, цыпочки мои, – дверь, которую при входе сильно толкает Минхёк, с шумом ударяется о стену. Такими темпами эта бедная дверь и года не проживёт. А платить за это будут именно жильцы комнаты, точнее Кихён, потому что у других денег на обеды и новую одежду еле хватает. – Хён, а это правда, что ты отсосал Хёнвон-хёну на лекции? – смело спрашивает рыжий, застигнув врасплох парней. Они удивленно переглядываются друг с другом и также смотрят на младшего, а тот продолжает говорить, – пол института говорит, что кто-то из вашей группы вас спалил. – Возможно, – отвечает Минхёк. – Сегодня фестиваль! – заявляет всем известный факт, ожидая, что с ним пойдут все, но... – У меня сегодня работа, – быстро сообщает Чангюн и, схватив куртку, уходит. – У меня сегодня вечернее занятие, – Хёнвон повторяет действия младшего и планирует свалить из комнаты с ним. – А я к родителям съездить хочу, – отмазывается Кихён. – Стоять!!! – Минхёк ногой закрывает дверь, впереди которой он стоит, и она очень громко стучит. – Я ещё в прошлом году предполагал, что вы поступите так, – уверенно заявляет он, проходя к рабочему столу. Остальные трое стоят и с недоумением смотрят на махинации самого старшего. Парень почти сразу достаёт из ящика стола два листа А5, сложенных в два раза. На них какой-то текст. Минхёк смотрит на листы, а потом сует в руки Хёнвону и Ки. – Читайте, – командует он. Хёнвон с сомнением в глазах смотрит на другого брюнета. Тот кивает, а-ля читаем. Хёнвон смотрит на текст на листке и, прокашлявшись, начинает читать: – Я, Че Хёнвон, клятвенно обязуюсь пойти на осенний фестиваль, который состоится в начале октября две тысячи семнадцатого года, с Ли Минхёком, моим парнем. – Что за бред... – спрашивает Кихён и вырывает листок из рук Че. Перечитывает и пребывает в шоке, не понимая, когда Вон мог такое написать. Он отдаёт листок хозяину и боязливо начинает читать свой. Текст на втором листе не сильно отличается, только несколько слов. – Я, Ю Кихён, клятвенно обязуюсь пойти на осенний фестиваль, который состоится в начале октября две тысячи семнадцатого года, с Ли Минхёком, моим лучшим другом. – Вот вы придурки, – комментирует макнэ, стоя позади Ки и Вона. Они смотрят на него, говоря взглядом "Заткнись". – А дата?.. – тихо говорит Хёнвон, надеясь, что ещё есть шанс избежать всего этого. Оба парня смотрят на конец листков. Там их кривенькие подписи и рядом дата. Второе октября две тысячи шестнадцатого года. – Что тогда было? – спрашивает Ки, и парни начинают судорожно вспоминать тот день. – Просто так мы не могли подписать это. – Ли Минхёк, ты – хитрожопый гадёныш! Мы же тогда были убуханные в хлам! – добивает парней, которые не могут отойти от шока, смех Има, а затем довольная и уверенная улыбка Ли. – Ладно Кихён, но я! Я – твой дорогой и любимый парень! – Который без криков пойдёт со мной на фестиваль. Кихён устало закатывает глаза и выходит из комнаты, говоря Мину, что ему надо к однокурснику. Минхёк сначала недоверчиво сверлит Ю взглядом, но потом всё-таки отпускает его ненадолго. Хёнвон с разочарованием и желанием заплакать возвращается на своё место на кровати, где он сидел до прихода Ли. А Минхёк, довольный своим замечательным планом, мостится рядом с Воном, обнимая его своими загребущими и худыми руками. – Чангюнни, ты тоже давай с нами, – предлагает Хёнвон. – Но мне действительно надо на работу сегодня. – Да ладно тебе, – уже влезает мастер диалогов и тем более уговоров – Минхёк. – Фестиваль открывается с восьми вечера, а твоя смена в час ночи! Успеешь ты к своей посуде. И к тому же... Разве можно упустить шанс погулять с Кихённи? – Хёк улыбается своей хитрой довольной улыбкой, зная, что его слова точно подействуют. – Ты действительно гадина, – отвечает Гюн, мысленно соглашаясь идти на этот чертов фестиваль. И нет, совсем не потому что идёт и Ки, а по своему желанию. Да, именно так. Минхёк закрывает глаза, думая, что сейчас он просто заснёт до вечера, чтобы время шло быстрее. Голубоволосый уже долго лежит на животе своего парня с закрытыми глазами, но сна, на удивление, нет совсем. А вот, как на лекциях сидеть, так он только и делает, что подавляет желание бессовестно уснуть на парте. – Что мы будем делать до вечера? – спрашивает Ли, – а то мне скучно. – Не беспокойся, Минхёкки, я знаю, чем ты и твой парень займётесь, – отвечает Кихён, который так вовремя возвращается и кладёт какие-то тетради на стол. – Вы сейчас дружно возьмёте швабру, тряпки и начнёте убирать комнату, – уверенно заявляет брюнет и после этого добавляет, – и Им не исключение, – после этого он уходит в ванную комнату, откуда приносит два пластмассовых ведра и какие-то тряпки. – Я!.. – уверенно начинает возражать Минхёк. – Что-то сказать хочешь? – спрашивает Ю, ставя два ведра на пол и кидая в них тряпки. – Я полы мыть буду... – вся минхёковская уверенность куда-то иссякает, потому что чистота для Кихёна чуть ли не религия, а он мозг парням парит уже около года, чтобы они хотя бы на столе убрались. Но до стены достучаться проще, чем заставить Мина и Вона убирать комнату. – И под кроватями тоже, – уточняет Ки. А у Мина от этого уточнения аж в глазах темнеет, потому что... – Но там же никто никогда не убирался! Мне иногда кажется, что там даже живность есть! – Ну, радуйся, что будешь первооткрывателем! – А какие ещё занятия есть? – влезает в этот чудесный диалог рыжий, листая что-то в телефоне и даже не поднимая глаз на Кихёна и Минхёка. – Пыль и окна. Всё на ваш выбор. "Я вытираю пыль!" – в один голос заявляют Че и макне. Они оба закатывают глаза, а после начинают делить тряпку для пыли. В принципе, их поведение понятно. Никто не хочет мыть окна, потому что, каким бы ты крутом альфа-самцом не был, страшно ведь. Они ещё немного спорят и ведут яростную борьбу за тряпку, нарекая друг друга просто последними словами. В итоге этого не детского сражения Чангюн всё-таки отбирает тряпку для пыли в свои владения, а Вон с недовольным лицом идёт набирать воду. – А ты что делать будешь? – недовольно спрашивает Минхёк, пивная пустое ведро, – а то мы будем убирать, ты спать ляжешь. – Я окна мыть буду, а то вы дебилы упадёте ведь. Как только Чангюн слышит, чем будет заниматься***
– Ну, что, какие идеи на счёт этого прекрасного праздника? – спрашивает Чангюн, осматривая огромную кучу палаток, которые стоят на территории парка аттракционов. На его удивление, людей тут много, и похоже не только с их университета. И друзьям даже вроде как интересно. Чангюн думает, что, может быть, тут не так уж и плохо. Когда компания проходит еще дальше, ближе к разнообразным палаткам, к ним подходит пара девушек, скорее даже девочек-школьниц. На их лицах красный румянец и куча смущения. Их поначалу парни даже не замечают, говоря о чём-то своём друг с другом. Но потом эти девочки решаются заговорить: – Привет, – они смущенно кланяются перед парнями, друзья поступают также в ответ, здороваясь с девушками. – Вы же... Ли Минхёк? – Минхёк мило улыбается своей широкой белоснежной улыбкой, когда слышит свое имя. И кивает в ответ девочкам. Трое остальных на это только закатывают глаза. – Можно с тобой селку? – всё также смущённо протягивает телефон одна из них. Минхёк, конечно, не может отказать и идёт делать просто огромную кучу селок на чужой телефон, заставляя смущаться этих девочек еще больше. – Ах, эта популярность иногда так надоедает, – в своей манере нагло заявляет он. Чангюн, к радости, сталкивается с этим впервые. А вот Кихён и Хёнвон, которые знают Минхёка почти четыре года, сталкиваются с этим довольно часто, потому что он каким-то образом действительно популярен в социальных сетях, хотя ничего особенного не делает. Компания быстро забывает это и просто идёт дальше, в глубь фестиваля, встречая всё больше знакомых лиц на пути. – Тут есть хотя бы пиво? – интересуется макнэ. – Это безалкогольное мероприятие, – раздаётся до боли знакомый и противный голос старосты этажа. – А-а-а-а, фак! Опять ты, самый отвратительный и неприятный человек в мире! – Им Чангюн, я тоже не очень рад тебя видеть. Если я узнаю хотя бы про каплю алкоголя, которая пропадёт в вас, – он обводит взглядом всех парней, – расскажу преподавателям! – Да они сами тут пить будут! – Минхёк, тебе тоже стоит помалкивать! Знаешь ли, не всем учителям понравится то, что в университете учатся такие как вы, – Минхёк очень не любит, он ненавидит, когда кто-то цепляется за половую принадлежность человека, за его сексуальную ориентацию или его вкусы, не важно, насколько они специфичны. Мин считает таких людей безмозглыми амёбами, которые только и умеют, что уподобляться стадному мнению. И Ли просто хочет ударить пару раз топором этого старосту, хотя Хёк самое безобидное существо, даже пушистые белые котята опаснее. В общем, ситуацию спасает Кихён, который до этого всё время молчал. Он в своей собственной и многим знакомой манере показывает парню средний палец и толкает своих друзей вперёд, подальше от этого человека, который вообще никому не нравится. – Я хочу на американские горки! – тянет Мин Хёнвона за рукав в сторону высоких горок. – Тебя после них стошнит, – темноволосый знает, что именно так всё и будет. Он пытается остановить самого старшего, но получается плохо, ну, потому что Че встречается с Ли Минхёком. Голубоволосый начинает слезливо выпрашивать билет на горки, словно ребёнок у старшего брата. Знаете, Минхёк, наверное, мог бы стать хорошим актером, потому что видно, что он действительно готов расплакаться ради этого. Хёнвон понимает, что это обычные крокодильи слёзы, но терпеть даже их он не может. Поэтому он просто-напросто сдаётся, да и к тому же, он ведь любит Мина и редко может пойти против воли своего парня. Когда счастливый Минхёк уже уходит под руку с Хёнвоном к кассе с билетами, он резко тормозит и оборачивается на Чангюна и Ки, которые осматриваются в поисках чего-то интересного для них. – Чангюнни, ты должен следить за Кихёном, – Им с недоумением смотрит на самого старшего, а Ки смотрит на него с явным возмущением, – просто у Ки топографический кретинизм, и он легко может потеряться на таком широком пространстве. – Что?! Нормально у меня всё! – Кихённи, ну это же правда. Помнишь, как ты потерялся в супермаркете в прошлый Новый год? – в подтверждение своих слов напоминает об этом тупом инциденте Мин. Кихён уже готов убить старшего прямо сейчас, не важно, что вокруг куча свидетелей. – Ты... Иди катайся! Я сам спокойно найду то, что мне понадобится! – В итоге раздраженный брюнет просто уходит подальше от друзей в неизвестную сторону, где плотность толпы намного больше чем там, где стоят парни. Кихён, не думая ни о чём и обо всём сразу, идёт, не разбирая дороги. Идёт, сворачивая на каждом встречном повороте и осматривая все палатки и их содержимое. Парень проклинает Мина и его самого называет кретином, потому что, как так можно?! Иногда Ли нереально раздражает, ведь совсем не думает о своих словах, а сразу говорит в лицо. И бывает, что это действительно обидно, чересчур честно. Но Минхёк просто такой ребёнок, поэтому обижаться на него долго невозможно. В какой-то момент своего похода по огромной территории фестиваля, Кихён замечает, что совсем не знает, куда он зашёл. Внутри какое-то неприятное волнение, которое перерастает в тревогу. И становится как-то обидно, потому что Минхёк прав. У Ю Кихёна действительно топографический кретинизм. Он ужасно ориентируется на местности. Не важно, где находится брюнет, будь-то новый город, лес, горы, большой торговый центр или фестиваль, Ю потеряется, если будет один. В общем, парень стоит, как вкопанный, на земле и осматривается по сторонам, ища хоть какое-то спасение. И с каждой секундой страх всё больше окутывает Ки так, что он уже готов заплакать. Кихён достаёт телефон, чтобы позвонить кому-нибудь. Но... Позвонить Минхёку – официально признать то, что Ли прав. Позвонить его парню, собственно, будет тоже самое, что и в первом случае. Остаётся Чангюн. Кихён тяжело вздыхает от этой мысли, но нажимает на значок вызова. – Ки? – Я потерялся, – в трубке громкий, издевательский смех младшего перебивает шум людей на заднем плане. – Эй! Ты должен меня найти! – Где ты? – спрашивает Гюн, почти успокоившись. – Возле... Колеса обозрения? – Ки... – Хён!!! – психует Ю, хотя сейчас делать этого не стоит. – Ки, ты по середине всего этого. Как там можно не найти дорогу к выходу? – Просто... Найди меня. – После этого Кихён сбрасывает вызов, думая о Чангюне. Точнее о том, что младший делает для брюнета слишком много. Он принимает любую просьбу старшего, даже очень странную или болезненную, как должное. Это ведь не хорошо, да. А ещё хуже нагло пользоваться этим. Когда Чангюн находит старшего, Кихёну становится намного спокойнее. Брюнет ворчит что-то о том, что Им искал его слишком долго. Говорит, что Ки младшему вообще не нужен, и прочую ерунду, которая ни разу ещё не была оправдана. Тогда рыжий просто берёт за руку хёна и ведёт в определенном направлении. Они незаметно для себя самих начинают разговаривать. Говорят о какой-то ерунде. Спорят о ценностях жизни: что важно, а что нет. И в итоге Чангюн сдаётся. Пытаются поговорить о своих чувствах, которые бесспорно есть у обоих. – Ты хочешь куда-нибудь? – в какой-то момент спрашивает Им. – Хочу курицу. – Курицу? – Кихён кивает в ответ. – Хорошо, я найду курицу на фестивале, где самая питательная еда это сендвич, потому что я могу всё! Чангюн всё время крепко держит Ки за руку. И тому, и другому от этого как-то легче, спокойнее, комфортнее. Они оба чувствуют себя в безопасности, когда находятся рядом друг с другом. Это – непонятные чувства, которые очень трудно контролировать близ друг друга, и отказаться от них почти невозможно. Им особо и не хочется. В какой-то момент, когда Кихён кидает в наглого мелкого очередной кусок курицы, вроде пятый, Чангюн начинает на что-то отвлекаться. Что-то, точнее, кто-то постоянно привлекает его внимание. И эмоции на лице макнэ кардинально меняются. – Эй, – Кихён пинает по голени Има и заглядывает в его глаза, – случилось что? – Нет... Всё нормально, – отвечает Чангюн, продолжая кого-то высматривать в шумной толпе. – Кихённа, пожалуйста, можешь подождать десять минут тут? – Кихён положительно кивает, и Чангюн сразу уходит в сторону какой-то шумной толпы. Брюнету, как любому нормальному человеку, интересно, что вообще происходит. И в какой-то момент Ю видит, как Чангюн утаскивает в безлюдную сторону какую-то девушку, которая явно выпила. И эта особа кажется знакомой, даже слишком. Худое тело, длинные прямые волосы чёрного цвета, вызывающая одежда. – Лиён? – сам у себя спрашивает Кихён, поднимаясь из-за стола и направляясь в ту сторону, где исчез младший с девушкой.В это время.
– Эй, ты охренел, мальчик?! – кричит девушка, когда Чангюн приводит её к какому-то забору. – Это ты, – когда она узнает Има, усмехается, доставая пачку сигарет. – Отвали от него! – От кого? – Дебилкой не прикидывайся, – Чангюн еле сдерживается, дабы не ударить эту особу. –Ты вообще знаешь, что ты его только убиваешь?! – И что? – со слишком откровенной легкостью и безразличием спрашивает она. Ей и правда всё равно. Чангюн готов отчаянно кричать, потому что он не понимает, за что можно полюбить эту девушку. За то, что у неё совсем нет уважения к людям?! Или за то, что в её прогнившей душе нет хоть чего-то человечного?! – И что?! Ты действительно такая тварь?! – Понимаешь, у него слишком много денег, и он слишком сильно любит меня, – Чангюн понимает, но ему это вообще не нравится. Таким, действительно ужасным способом из-за денег убивают человека, в которого влюблён Им. – Я не готова отдавать такую кредитку какому-то второкурснику, – объясняет она, хотя объяснений то особо и не требовалось. Тут всё итак понятно. Она обходит парня и собирается идти обратно. Но перед ней стоит Ю, собственной персоны. Лиён нагло улыбается, потому что всё это сейчас слышал Кихён. Она ужасна, получает удовольствие от чужой боли, от боли человека, который готов умереть за неё. Брюнетка просто уходит, оставляя парней. А они молчат и смотрят на друг друга. А потом на глазах старшего начинают блестеть слёзы. – Ки... – Чангюн делает шаг в сторону хёна, но его останавливает его крик. – Зачем ты опять полез во всё это?! Чего ты этим хотел добиться?! Чего, отвечай! – но рыжий молчит. – Ты думаешь, я этого всего не знаю?! – Кихён подходит слишком близко. – Я прекрасно знаю, что моя жизнь для неё – ничто. Но не надо об этом напоминать лишний раз! – слёзы быстро и часто стекают по щекам, оставляя многочисленные влажные следы. Кихён обессиленно оседает на холодную землю, а Чангюн за ним. – Я это знаю... Но ничего не могу с этим поделать. Чёрт, я действительно устал это чувствовать, – у Ки истерика, которая настигает людей, что находятся в самом ужасном состоянии, в тупике жизни, – я... так хочу, чтобы вот так я любил тебя, потому что ты... Ты замечательный, и мне с тобой нереально хорошо! Но я не могу оставить эти чувства, которые меня убивают. Не могу. – Чангюн обнимает старшего. "Если ты не можешь, тогда я буду любить тебя." – думает рыжий, крепко прижимая Ю к себе...