***
Стоило только зайти Ки и Чангюну внутрь здания, как на них уставились абсолютно все. Что вообще не удивительно, ведь они заявились в высшее учебное заведение такими, словно выбрались из какого-то концлагеря. Уставшие, в грязи, в крови, а Кихён ещё и с заплаканным лицом. – Ю Кихён, Им Чангюн! – Парни одновременно мысленно стонут, проклиная этого до ужаса нудного и противного парня. – Во-первых, что это за вид в этом университете, – спрашивает спроста этажа, брезгливо оглядывая парней, – во-вторых, Им Чангюн, почему я получаю предупреждение на твоё имя? Пропуски?! Ты знаешь, что ещё один такой самовольный день, и ты вылетишь! – Нагло и уверенно произносит парень, смотря в глаза Иму сверху вниз. – Ты думаешь, что если ты не дверь, я тебя захлопнуть не смогу?! – Рявкает в ответ макне, подавляя в себе дикое желание ударить этого парня. – Я для тебя в первую очередь хён, – тем же, ужасно наглым и самодовольным голосом продолжает парировать староста. – Не в первой хёну нос ломать. – Желание его ударить вообще не уменьшается, потому что Чангюн тоже тот ещё наглый мелкий тип. – Я всё сказал, Им Чангюн. – Он разворачивается на пятках и уходит в сторону своих аудиторий. Чангюна в очередной раз передергивает от этого назойливого парня, который требует уважения, не заслужив его. Им поворачивается в сторону, где минут пять назад стоял Кихён. Но там его уже не было. Сейчас Кихён медленно заходит в лифт. И кто вообще говорил, что на нём разрешено ездить исключительно преподавателям? Ученики со спокойной душой приобщили его. Чангюн, забив на недосып, на боль в коленях, спине и голове, подбегает к лифту, задержав дверь ногой. – Айщ, – он заходит внутрь, когда двери вновь открываются, а Ки закатывает глаза. Парни в лифте одни, и, кажется, что вокруг должна царить тишина и неловкость. Но нет. – Ки, – заметив на себе злобный прищур старшего, он добавляет, –...хён. Ю разговаривать не хочет, поэтому тянется к кнопкам лифта и жмёт на цифру четыре. Он знает, что это вообще не прибавит скорости лифту, но так он может показать недовольство ситуацией. В какой-то момент, даже очень скоро, Чангюну надоедают эти психи Ю, и макне, отталкивая брюнета, жмёт на кнопку стоп. – Ты что... – начинает возмущаться старший, но ему уверенно затыкают рот ладонью. В итоге получается только невнятное, возмущенное мычание и попытки убрать чужую руку от лица. – Мы поговорим, – кричит Им, а в ответ получает боль в указательном и среднем пальцах. – Ты идиот?! Кусаться?! – Чангюн шипит, сжимая ладонь другой. – Нам не о чём говорить! – Есть! Например, о том, что между нами! – Между нами алкоголь! – Да, ладно, – сарказма в двух этих словах хватит на всех учащихся в университете. – Ты уверен в том, что у тебя нет абсолютно ничего ещё со школы? – Да, я больше чем уверен в этом! – Давай проверим?! – Нагло спрашивает Им, начиная подходить к старшему ближе. В итоге, он оказывается катастрофически близко к Кихёну, настолько, что Ю уже не уверен в том, что между ними только алкоголь и ничего более. Горячее дыхание около мочки уха ещё уменьшает эту уверенность в геометрической прогрессии. Чангюн почти невесомо кладёт левую руку на шею старшего, осторожно и медленно целует его в губы. Им целует так, словно они в браке уже пять лет и проснулись счастливые утром, в воскресенье, когда не надо никуда спешить. Он с осторожностью наслаждается Кихёном, каждым маленьким участком его тела, к которому Ю позволяет прикасаться. Каждый этот момент вырисовывается... Нет, выжигается, словно клеймо, в памяти Има, вновь вызывая зависимость, как и тогда пять лет назад. Из этой неконтролируемой сладостной прострации Чангюна вырывает звук движущегося лифта. Это было не эйфорией, а агонией упоения. Но даже этого Чангюну хватает, как и Кихёну. – Даже если у нас есть общее прошлое, я ни за что не допущу общего будущего. – Ты для начала себя убеди в своих же мыслях, – грубо отвечает Им, желая оставить последним своё слово. Но Кихён уже вышел в коридор и направляется к комнате. Сказать, что по приходу в комнату Кихён и Гюн удивлены? В общем-то, нет. Чангюн даже за две-три недели привык к очень странному поведению самого старшего хёна этой четверки. А Кихён за 4 года, тем более. Но всё же им интересно, что вообще происходит на этот раз. – Минхёк, почему ты лежишь на полу? – Да, голубоволосый действительно лежит на полу в самой предсказуемой позе – позе звезды, смотря в потолок своими карими глазами с длинными ресницами. – Я наслаждаюсь красотой потолка, – без каких-либо колебаний отвечает Ли, переводя свой взор с выбеленного потолка на Чангюна и Кихёна рядом с ним. – Он подскользнулся на мыльной воде, – отвечает Хёнвон, который всё это время стоял в дверном проеме. – Это не правда, – пытается возразить самый старший, гневно смотря на Вона, который раскрыл все карты этого крутого плана, но на это всем всё равно. Кихён, переступив через парня, идёт в комнату. Чангюн за ним, просто обойдя Минхёка. Хёнвон, видимо, вспоминает, что Хёк его парень и надо помочь ему встать. Он протягивает руку, за которую мертвой хваткой берётся Ли, пытаясь встать с мокрого пола. В это время в комнате, не замечая, что Чангюн самовольно и нагло завалился в грязных шмотках на кихёновскую кровать, Ю быстро снимает всю грязную, в некоторых местах окровавленную одежду с себя и берёт полотенце... Которым пользовался Ли Минхёк. Тысячи раз Кихён говорил старшему не трогать его вещи без спроса, и столько же раз Минхёк это делал, пропуская мимо своей головушки очередные крики Ки. – Ли, блеадь, Минхёк! Опять?! Ну сколько раз мне ещё сказать тебе! И... У тебя же есть парень! Почему бы не брать его вещи?! – Ну, просто твои вещи пахнут печеньем, – его лицо приняло самое невинное и милое выражение. Такое, которому очень-очень сложно отказать в любой ситуации. И, не смотря на то, что Кихён и Хёнвон знакомы с ним с первого курса, у них нет иммунитета к этим минхёковским действиям. И голубоволосый прочухал уже как год, что это до сих пор работает, и пользуется в своё удовольствие. Кихён с минуту смотрел на эту наглую морду, но в итоге, кинув шепелявое "Айщ", уходит в ванную комнату. – А откуда в коридоре вода? – Звучит от Има вопрос весьма резонный и ни разу не странный. Но не успевают парни открыть рот для объяснения этой нелепой, по мнению Минхёка, ситуации, как раздраженный крик из ванной всё объясняет: – Минхёк!!! Ты опять водой залил весь пол?! – Кихён вновь возвращается в коридор. – Для кого эта тупая шторина висит?! – В следующую секунду в Минхёка летит бутылка шампуня, которая попадает в открытое окно. Секундное молчание, переглядывания Хёнвона и Минхёка и: – Окно закрывай! А то найдут и пизды дадут, – это заставляет Кихёна заехать рукой себе по лицу, а-ля "Вот вы дебилы". Хёнвон и Мин отходят от окна и укладываются на кровать, опять мозоля глаза макне своими смазливыми объятиями. Радует только то, что в комнате наступает молчание. Тишина, как всегда кстати, потому что можно наконец лечь спать и потерять в царстве Морфея сутки, а то и двое. Человек, который за эти три дня поспал часов шесть, не может не радоваться такой перспективе. Вообще, Чангюн должен с паникой в глазах бегать по комнате, собираясь на никчемную работу, где его опять будут пренебрежительно звать "Эй", забывая о том, что он тоже человек, в то время, как он разносит по пять заказов в минуту. Но в ходе последних обстоятельств Им уверен, что его уже уволила администратор, которой Гюн вообще не нравится. Поэтому он с чистой совестью закрывает глаза и засыпает на нижнем этаже кровати. Он думает, что Кихён потом будет кричать, но спать хочется сильнее, да и не в первой терпеть возмущения Ю. Когда Ки выходит из ванной и видит Има с курткой в руках, брюках, испачканных в земле, и такой же грязной обуви, действительно хочет его задушить мелкого. Но останавливает тот факт, что ради него Чангюн убил человека, что рыжий помогал избавляться от тела, что в принципе остался с Кихёном. Поэтому он укладывается на верхний имовский этаж кровати, игнорируя удивленные взгляды парней с другой кровати.***
С того дня, когда Чангюн и Кихён под действием алкоголя без особых колебаний, призывов совести или страха сожгли алкоголика из квартиры напротив кихёновской, прошла почти неделя, если сказать точнее, пять дней. Чангюн не совсем старательно, совсем не так, искал ещё работу, чтобы оплатить учёбу. Да и особо некогда было искать, потому что многие учителя с факультета архитектуры решили устроить неделю бессмысленных контрольных и таких же практических. В общем, Чангюн за неделю выучил всё то, что его группа изучала почти месяц. А у Кихёна, который тоже вроде бы на этом факультете, дела намного лучше в этом плане. Во-первых, Ю Кихён, конечно, та ещё наглая и злая сука, но умеет нравиться всем. Его могут ненавидеть и осуждать, но обязательно будут о нём говорить, он будет нравиться всем этим сплетникам. Учителя в университете вообще не исключение, Ки их любимчик со множеством поблажек. Да, ещё его отец спонсор университета. А, во-вторых, он уже на четвертом курсе, и их совсем не нагружают. Только готовят к практике в какой-нибудь компании, которая должна быть по программе в начале зимы. Ещё ситуацию осложняет то, что Чангюн, похоже, заболел, гуляя под ливнем несколько дней назад. У него болит горло и таблетки, которые он нашёл у Минхёка, мало чем помогают. У всегда беззаботного Минхёка полная запара в учёбе. Он в буквальном смысле утопает в проблемах. А всё потому, что Та преподавательница, которая без ума от Хёнвона, решила ограничить общение парней, нагрузив Мина самыми разными заданиями и проектами. Оценки она тоже занижает, чем вызывает явное негодование у Ли. Голубоволосый из кожи вон лезет, но пытается сделать всё идеально, а она постоянно находит к чему придраться. Хёнвон пытался решить эти вопросы с ней, но из этого почти ничего не получилось. Только угрозы об ухудшении оценок самого Вона. Минхёк из-за этого постоянно грустит, существует на грани депрессии, поэтому Хёнвон за пределами того кабинета старается отдавать по максимуму своё внимание Минхёку. Вот очередной субботний вечер в комнате. Чангюн выходит из душа, брызгая каплями воды с кончиков волос на Кихёна. Тот кривится и начинает злиться, замахиваясь, чтобы ударить наглого макне. Минхёк делает какой-то реферат. Хотя, казалось бы, какие могут быть рефераты, когда ты учишься на дизайнера. Хёнвон постоянно просит замолчать Кихёна и Чангюна, которые спорят буквально каждую минуту на любую тему, и пытается хоть как-то помочь своему парню. – Всё, – раздраженно откидывает тетради и карандаши дальше от себя Хёк, – задолбался, – начинает хныкать он, зарывшись руками в волосы. – Минхёкка... – Хочет она тебя, но насилует мой мозг! – Потому что мой уже изнасилован всеми возможными способами, – бубнит себе под нос Хёнвон, думая, что это останется неуслышанным, но нет. – Кем это?! – Очень быстро он соскакивает с прежней темы на эту. – Тобой, Ли Минхёк, не переживай. Мин хочет ещё что-то ответить, чтобы была хоть какая-то причина не приступать к работе, например, такой важный спор, но их перебивают два других соседа, которые ещё пять минут назад ругались из-за того, что у Чангюна покрывало не так свисает с его второго этажа кровати. Минхёк и Хёнвон не слышали начала их гневного диалога, но: – ... Потому что я старше! Ты, мелкая наглая морда, должен уважать меня! – Вот именно, – продолжает дискутировать Им. – Я младше, ты должен обо мне заботиться и уступать! – Ага, прямо сейчас начал, – пытается толкнуть Чангюна Ки, но первый упирается руками и ногами в дверной косяк, у которого они оба стоят и ругаются, и у брюнета ничего не получается. Он злится ещё больше. – Не сейчас, а раньше должен был начать это делать, – тут Кихён не выдерживает и не сильно ударяет младшего в плечо, затем выталкивает с прохода и уходит в ванную комнату, показав перед этим младшему средний палец. Минхёк и Вон переглядываются и понимают, что они ещё не предел. Даже, когда Хёнвон откровенно не любил голубоволосого и пытался тогда, три года назад, всячески избавиться от этой минхёковской любви, они так не ссорились и не спорили. Но Вон и Минхёк решают не влезать в эти очередные разборки. Когда Кихён наконец выходит из ванной и проходит к своей кровати, толкнув ногой Чангюна, который сидит там же, Мин предлагает куда-нибудь сходить вечером, а именно в клуб. – С этим, – указывая на макне, сидящего рядом, уточняет Кихён сразу после оглашения такого предложения, – нет! – Отличное предложение, хён, – с улыбкой отвечает Им, делая вид, что совсем не замечает брюнета и его слова. – У меня сегодня, кстати, выходной. – О'кей, – сквозь зубы шипит Ки, – тогда без меня. – Ну, Кихённи, – неожиданно возле Ю возникает Минхёк со своими ангельскими глазками, – разве какой-то мелкий тебе будет мешать? Эх... Я думал, что нет...***
– Нам, пожалуйста, для начала восемь шотов жидкого Героина, четыре пива по ноль пять и две бутылки соджу, – перечисляет Ли, сидя за столиком. – Нормальное такое начало, – комментирует Чангюн, слыша заказ Хёка, но слова его доходят только до Кихёна, потому что в клубе слишком громко играет музыка, а Ю как раз сидит близко. Когда парням приносят заказ, макне, прежде чем выпить, наклоняется к уху Ки, чтобы спросить. – Есть то, чего мне стоит остерегаться? Кихён, недолго думая, отвечает: – Ни за что не спрашивай у Минхёка о том, как они с Воном начали встречаться и как познакомились вообще! Лучше терпеть иголки под ногтями, чем слушать эту чудесную историю любви, – чуть ли не кричит Ю, пытаясь быть громче музыки. Минхёк сует в руки Кихёна и Чангюна шоты с коктейлем, говоря, что придумал замечательный и жизненный тост. – Давайте в эту чудесную ночь, находясь в этом прекрасном ночном клубе, выпьем, – кричит Минхёк, как и Кихён, стараясь быть громче музыки. – Выпьем за смерть огурцов всего мира! Эти злые и коварные создания не смогут... – Выпьем, – перебивает его Чангюн. Минхёк, пусть и стоит с наигранным недовольством, но после звона бокалов друг о друга пьёт со всеми, запивая коктейль пивом. Второй шот пропадает в парнях почти сразу после первого. Его парни пьют опять под минхёковский тост, а именно за то, чтобы милых собачек никогда не ели. Минхёк почти не пьян, но предлагает купить в добавок к соджу коньяк, на который деньги есть только у Кихёна, и смешать два этих напитка. Но после кихёновского подзатыльника он что-то недолго бурчит с возмущением и всё-таки успокаивается, убирая эту затею подальше. Вскоре Минхёк на пару со своим парнем выпивают почти по литру пива на каждого, забрав почти полные, стеклянные бутылки у макне и Ки, аргументируя это тем, что так они заботятся о здоровье самого младшенького и, такого любимого Минхёком, Кихёна. – Если вы накосячите, как тогда у Хосок-хёна, я не буду ехать, хуй пойми куда, за вами. – Строго говорит Ю, когда Минхёк и Хёнвон, взяв бутылку с соджу, собрались на заполненный людьми танцпол. – Не беспокойся, Кихённа, – отвечает Минхёк с хитрым прищуром. Кихён, наблюдая это, от отчаяния и безысходности стонет, закрывая лицо руками. Чангюн за это время, а прошло около часа с тоста про бедных собачек, сделал только пару глотков с другой литровой бутылки соджу. Просто пить больно. Горло начинает болеть с каждым часом только сильнее. К этому ещё добавилась головная боль и боль в груди в области лёгких. Ещё Чангюн ни разу не обратил внимание на двух, уже пьяных придурков, которые то хотели уйти на танцпол, то искали место для совокупления. Всё время Им наблюдал и продолжает это делать за Кихёном. Парень думал, что тот будет пить и в больших количествах. Он уверен, что у всех, кто знаком с этим брюнетом складывается такой предрассудок. Но всё не так. Неужели в обычных условиях Кихён почти не пьёт? Хотя потом Гюн понимает, что это не странно, ведь ещё в школе Кихён часто говорил, что алкоголь ему совсем не нравится. В какой-то момент Кихён решает выйти на улицу, потому что ему порядком надоело сидеть в клубе и убивать свои нервы множеством людей и очень громкой музыкой. По пути он достаёт пачку с сигаретами и зажигалку. За ним, словно тень, следует Чангюн. И Кихёну по неизвестным причинам от этого становится как-то спокойнее. Кихён проходит к своему автомобилю, тому, на котором они с рыжим увозили за город труп. – Я хочу уехать, – выдыхает слова вместе с дымом Кихён, облокачиваясь о машину. – Зачем ты поехал, если знал, что тебе тут не понравится? – Кихён только фыркает в ответ, показательно отводя взгляд. – Я знаю одно место, где тебе может понравиться. Поехали? Кихён, недовольный наглостью младшего, сначала толкает Има от машины, открывая дверь, но останавливается и отдаёт ключи ему со словами, которые вообще не вселяют надежды: – Если ты наткнешься на патрульную машину, будучи пьяным, я отмажу только себя. – Я не удивлён. Кажется, что ночью ехать трудно, но не в Сеуле. Множество огней освещают дороги получше любого солнца. Это безусловно красиво и завораживающе, но постоянно видеть это надоедает. Да и днём эти огни гаснут, и серые высотки становятся самыми обычными. Кихён ни разу не посмотрел на Чангюна. Не может. Боится? Если и боится, то чего? Того, что между ними происходит что-то, что их безусловно делает ближе к друг другу? Или боится осознать это на самом деле? Кихён пытается уверить себя, что боится он только одного: опять разочароваться в макне. Ю хоть и не хочет думать о нём, но именно это и происходит каждую минуту, словно это какой-то ужасный рефлекс. Кихён вдруг вспоминает, что Им раньше не умел водить. Брюнет пропускает эти воспоминания дальше, ожидая новых, которые потом обязательно будут его мучить. Внимание на окружающий мир Кихён обращает только тогда, когда машина останавливается перед каким-то забором на загородной трассе, где намного темнее, чем в городе и совсем нет машин, кроме кихёновской. Подозрений в голове слишком много, и они зарождают страх. Вновь перед глазами ужасные картинки из прошлого, которые Кихён ненавидит больше всего на свете и которые заставили его так сильно изменить себя. Чангюн вылезает из авто и идёт к железным воротам забора, на которых покоится старый ржавый замок. Им, недолго думая, ударяет ногой по замку, и в нём что-то трещит. Когда Кихён осознает до конца, что делает младший, вылез из машины. – Чангюн, мать твою, ты что делаешь?! – Но этот крик игнорируют, продолжая пинать замок. – Им, вернись к машине, и мы уедем! – Ю пытается показать то, что он просто недоволен складывающейся ситуацией, но отнюдь не боится. – Всё в порядке, – с улыбкой отвечает Им, когда доламывает замок и ворота с неприятным скрипом открываются. – Это запретная зона! – И что? – Спрашивает Чангюн, садясь обратно в салон авто. – Что ты будешь делать? – Произносит одними губами старший, стараясь скрыть это от Има. И, похоже, у него получается. В итоге, всё не так страшно. Парни оказываются в частной секции пляжа жёлтого моря. Первое, что бросается в глаза, – огромная стоянка катеров и яхт. Чангюн проходит по мосту к самой ближней к морю, белой, чуть ли не сверкающей, яхте малых размеров. – Они же явно охраняются, – шипит Ки, когда Чангюн пытается за руку затащить его на борт небольшой яхты. – Для меня нет ничего невозможного. – Чангюн осматривает через стекло панель управления, оставив Кихёна на мосту. И в его голове созревает план.