Will you save me?

Кихён облокачивается ладонями на пол, когда Чангюн отпускает его руки. Брюнет всё также не отталкивает младшего, но и не отвечает на поцелуй. Гюн медленно опускает руку, останавливая её в районе кихёновского ремня чёрных джинс. Ладонью он залезает под чёрную футболку старшего, задевая его кожу холодными пальцами, отчего Кихён почти неощутимо вздрагивает. Как только Ю до конца понимает всё происходящее, выставляет руку перед собой, согнув её в локте, и упирает её в плечо Гюна. Кихён отодвигается от младшего, смотря ему в глаза. В них... нет ничего. Неужели такое может быть? Его поцеловал сам Им, а брюнет даже не ударил его, например, под ребро. А если план Гюна работает на ура, и Ки не хотел его бить? Но ведь он даже не ответил, не дёрнулся. – Не надо... – Чангюн убирает руки от старшего. Отодвигается от него и облокачивается спиной о кровать. Кихён, чувствуя тошноту в горле, сглатывает и обречённо прикрывает глаза. Потом он резко встаёт с пола и чуть ли не убегает в ванную. Дверь громко хлопает, а потом Чангюн слышит хриплый и тяжёлый кашель старшего. Горло саднит и чешется. Опять ужасная, еле терпимая боль в груди и горле. Кровь, стекая с губ, опять пачкает руки, подбородок и одежду парня, потому что он не успел дойти до раковины из-за сковывающей боли в верхней части тела. Он хватается за края керамической раковины и сплевывает кровь с розовыми лепестками. Они остаются на окровавленных губах Кихёна, на краях белой раковины и, к сожалению, не смываются водой, как кровь. Кихён трет рукой по губам, хотя знает, что это вообще ничем не поможет. Из-за боли полупрозрачная пелена слёз застилает глаза, а потом горячие капли начинают скатываться по щекам, смешиваясь с алой жидкостью. Рвота продолжается не долго, но лепестков в этот раз слишком много, от этого и боль намного сильнее, чем раньше. В конечном итоге приступ заканчивается, как и всегда. Остаётся зудящая боль в горле и неприятное давление в районе лёгких. Кихён на отвалите смывает кровь с раковины, забыв про лепестки, которые надо убрать. Он стягивает с себя испачканную гуашью и кровью одежду. Переключает воду с крана на душ и встаёт под горячие струи воды. Брюнет до сих пор чувствует или, по крайней мере, вспоминает чужие чангюновские холодные руки на своём животе, его пальцы на своих губах и поцелуй. Кихён надеется, что горячая вода, которая скоро станет кипятком, смоет эти воспоминания и ощущения. Когда проходит около семи минут, когда кожа на теле брюнета начинает краснеть из-за слишком высокой температуры воды, он понимает, что это не помогает и выключает чертову воду. Ю завернул полотенце вокруг бедер и вышел из ванной комнаты, подвинув свою одежду к куче с другими грязными шмотками парней. Кихён возвращается в комнату, где всё в той же позе около кровати сидит Чангюн. Чангюн, который не понимает себя, и боится своих же мыслей и чувств. Потому что ему было трудно терпеть очередной приступ Кихёна, даже не дернувшись. Хотя почему не дернувшись? Он пытался закрывать уши, слыша надрывный кашель старшего, хотя это ничем не помогало. Бился головой о деревянные балки кровати. Сжимал ладони в кулаки до побеления костей. Кстати, сейчас он находит на внутренней стороне маленькие, немного кровоточащие ссадины. Чангюн замечает на торсе старшего ещё три татуировки помимо рисунка девушки на правой руке, надписи на шее и летучей мыши на спине. Одна из этих трёх татуировок – та, что на плечах. Чангюн и сейчас не может рассмотреть её в точности, чтобы понять, что именно это. Оставив этот рисунок, Чангюн переключает своё внимание на другой. С левой стороны, чуть выше груди и немного на плече, птица, контуры которой очень острые. Крылья раскрытые. Кстати, если приглядеться, можно рассмотреть и понять, что её перья изображены тонкими и острыми лезвиями от ножей, например, и иглами в некоторых местах. Весь этот рисунок выполнен в серых оттенках, больше всего серовато-чёрного и пурпурно-серого. Чангюн опускает взгляд на следующую татуировку. На правой половине живота рисунок, который задевает и тазобедренную кость. На этом рисунке даже не знаешь, на что именно смотреть. Есть цветок, огненно-красный, с длинными, тонкими лепестками и чёрной сердцевиной, которую почти не видно, и змея, чёрно-белая, с острыми концами чешуи, с раскрытой пастью, клыками острыми и яркими, жёлтыми глазами. Она огибает цветок, извиваясь всем своим телом около него. Её движения вырисовывают восьмерку около этого цветка. – Всё, что сейчас было, надо забыть. Ты понял?! – Нет! – Ты понял! И не смей так больше делать! Очередной нарастающий спор парней прерывает звонок на кихёновский телефон. Чангюн смотрит на яркий экран. Опять там та брюнетка с большими глазами и имя Лиён. Кихён отвечает на звонок. Из динамика телефона доносится, сначала, смех нескольких особ, а потом недовольный и обиженный голос уже одной девушки: "Кихённа... Мне с подружками денег не хватает!" – Лиён, я сейчас буду. Скажи, где вы, – девушка ещё что-то говорит, а Кихён внимательно запоминает каждое слово. Как только девушка замолкает, она сбрасывает звонок, а Кихён начинает спешно собираться. – Значит, ты её личный банкомат? – спрашивает Им, когда Кихён уходит в ванную комнату с одеждой в руках, ещё не закрыв за собой дверь. – Что? – Она звонит тебе, чтобы ты приехал и за что-то заплатил. И ты каждый раз, как только слышишь её голос, подрываешься и уходишь, оставляя друзей, – поясняет Гюн. – Значит, ты... – Им Чангюн, послушай и, желательно, запомни: ты не должен лезть ко мне и в мою жизнь! Один раз ты уже подобное сделал и мне хватило. Второго раза я не допущу! На удивление, но дверь после хлопнула не сильно. Кихён ещё в ванной комнате смывает кровь с пола и раковины, собирает розовые лепестки и выкидывает их под саму чугунную ванну. Там у него уже целый гербарий из этих чертовых лепестков. Он убирает свою окровавленную одежду подальше, в кучу остальных шмоток. Потом Кихён возвращается в комнату, чтобы обуться и куртку забрать из шкафа. Чангюн в это время собирает изрисованные листы с пола и убирает их на стол, одновременно наблюдая за старшим. Ю забирает телефон, кредитную карточку и ключи от... машины? Нет, на ключе эмблема HARLEY–DAVIDSONS'a. Значит, ключи от мотоцикла. Парень уходит, как только запихивает все эти вещи в карманы куртки. – У тебя волосы мокрые – заболеешь! – но этот порыв заботы о здоровье старшего был проигнорирован.

***

Такси останавливается около раскрытых ворот одного из участков коттеджного посёлка. Дом одноэтажный, но большой. Комнат, примерно, шесть, не считая чердака, кухни и ванной комнаты. Крыша не высокая, чёрного цвета. А стены светло-персикового оттенка. Окна большие с черными рамами. Газон на всём участке оформлен аккуратно, под стать этому дому. В другом углу противоположно дому, освещаемый подсветкой, бассейн, наполненный кристально-чистой водой. Вокруг него уложена плитка. В общем, вполне ожидаемо для такого дома. Музыка, играющая внутри, слышна даже на подъездной дорожке из мелкого гравия. Парни быстро расплачиваются с водителем и вытаскивают свои конечности из автомобиля, который почти сразу уезжает. Минхёк, чтобы его парень шёл быстрее к дому, упирается руками в его спину со словами: – Хёнвонни, давай быстрее двигай своими длинными ногами, там Вонхо-хён ждёт нас! – Ага, нужны мы ему. Он там во всю уже соджу хлещет. – Не говори глупостей. Конечно, он ждёт меня любимого! – А, то есть, меня он не ждёт? – Ну... Я не буду ничего говорить, чтобы не обидеть тебя, – с этими словами он быстро натягивает на себя милую улыбочку, за которую ему обычно всё прощают. И Хёнвон не исключение, поэтому он только тяжело вздыхает и идёт вперёд под напором Мина. В доме накурено, пахнет алкоголем, музыка очень громко играет и плотность действительно равна пять человек на один квадратный метр, всё в стиле Вонхо. Минхёк и Хёнвон протискиваются сквозь эту толпу незнакомых им людей, ища хёна. По пути Хёнвон берёт со стола стопку прозрачной жидкости и выпивает её залпом. – Фу, алкоголик, – дразнит Вона Хёк, за что не сильно получает хёнвоновским локтем по животу. Вскоре они всё-таки находят знакомую темноволосую макушку. И Минхёк, расталкивая всех на своем пути по комнате, быстро подлетает к старшему, начиная душить его своими объятиями. Хосок пьян не сильно, но достаточно, чтобы в ответ начать обниматься с Мином. Этот хён такой же, как Минхёк, ребёнок, так что не упустит возможность кого-нибудь достать с объятиями. Один только Хёнвон стоит рядом с этими двумя любвеобильными и запивает соджу свои страдания. – Ну, как студенческие будни в гнилой общаге? – спрашивает Хосок, облокотившись о стену, рядом со столом, на котором выпивка стоит. – Год назад ты тоже жил в той гнилой общаге, – отвечает Хёнвон. – Я, кстати, всегда хотел спросить, как ты от обычного студента развился до богатенькой сучки, ничего не делая? – Это огромная и сложная философия, которую постигнуть дано не всем, – отвечает Шин, который вообще на самом деле Ли, с видом очень умного человека. Потом он оглядывает комнату и видит очередных, только что прибывших знакомых. – Ладно, парни развлекайтесь! Минхёк берёт в руки первую стопку с алкоголем, а Хёнвон... пятую? Вполне возможно, даже скорее всего. Голубоволосый сморщился от горького вкуса. – Вонни, ты первую рюмку всегда пьёшь без единой морщинки, – темноволосый вопросительно смотрит на Ли, ожидая продолжения этого предложения. – Как? – Хёнвон только плечами пожимает. Потом они пьют ещё и ещё. Наступает момент, когда в них соджу столько, что они начинают пить абсолютно всё, что видят перед собой: то может быть виски, а может быть пиво. Постепенно алкоголь в телах парней сравнивается с процентном соотношения крови в организме, разбавляя её. Он добирается до мозга и отключает его. Веселье и адреналин внутри парней поднялись до самой высокой планки. В какой-то момент Хёнвон стал барменом. Таким барменом, который "Сейчас будет настоящее веселье!" и начинает мешать всё подряд, создавая свой "святой" коктейль, который обязательно скрасит будни обычных людей и превратит эти дни в сказку. По крайней мере, Хёнвон уверяет в этом всех, дабы они не оставляли его старания и коктейль без внимания. Когда этот коктейль успешно был влит во всех, кто был в этом доме, Мина потянуло танцевать. Он, найдя равно удаленный от всех стен метр в комнате, растолкал толпу, закричав при этом: – Эй, челядь, – парень пытается перекричать музыку, и, к огромному удивлению, его слышат все, кто есть в этой комнате. Вообще пьяненький Минхёк – это бомба. – Сейчас! Здесь! Будет тан–танцевальный... Тан–нце–е–евальный батл века!!! – говорит он это очень пьяным голосом, шатаясь на своих двух. – И... Счас... Я! – он делает пьяную театральную паузу. – Я, неистово красивый Бог танцев, ищу себе до–о–остойного соперника, чтобы сразиться в танцевальном бою! Все были очень пьяны, поэтому они, словно стадо баранов, начали поддерживать эту идею положительными криками и аплодисментами. Минхёк, всё ещё шатаясь на худых ногах, начал искать своего парня в толпе. Когда он его находит его, вытаскивает к себе поближе. Голубоволосый облокачивается на Хёнвона, настолько же пьяного, и кричит: – Ну?! Кто будет этим смельчаком? – толпа начинает шуметь, выбирая кого-то из самых пьяных. Когда Минхёк устает ждать, он идёт и берёт за руку какого-то незнакомого парня. Тот пытается сохранить пафосное выражение лица и смело, но не ровно идёт на воображаемый танцпол. – Эй, диджей! Сая врубай мне! Проходит около двух минут и заиграл последний трек Сая "New face". Минхёк дерзко отодвигает своего соперника в сторону и выходит на самую середину. Он начинает дёргаться, словно бьется в конвульсиях, под музыку, хотя не попал ни под один бит. Но всем из-за огромного количества алкоголя кажется, что он отлично танцуют, поэтому они что-то одобрительно кричат. Когда заканчивается первый припев, голубоволосый, наконец, останавливается в какой-то позе, которая должна смотреться круто. – Тпер... Нет, н–не так... Те...перь. Да! Теперь ты, заранее, проигравший! Парень фыркает и подходит. Он пытается с тем же, что и у Минхёка, пафосом подвинуть самого Бога танцев, но спотыкается о свою же ногу из-за плохой ориентации в пространстве. За это время, пока Минхёк пытался сказать слово "Теперь", и пока выходил его соперник, заканчивается трек Сая. И включается что-то другое. Парень делает вид, что вслушивается в биты. Потом он начинает также дёргаться под музыку, но хватает его на пару движений. Он чувствует тошноту в горле и оседает на колени, после чего благополучно пачкает пол своим ужином. Минхёка все признают истинным Богом этого танцпола. Он счастливый выпивает ещё стопку соджу и продолжает дёргаться под рандомную музыку с другими девушками и парнями. Ли заставляет и Хёнвона начать танцевать. А у Вона выбора просто нет, ведь не отстанут. В какой-то момент Минхёка тянет на близость со своим парнем и он тянется к губам Че, начиная руками лезть под его тонкий свитер без воротника. Хёнвон сразу отвечает. Поцелуй мокрый, смазанный и слишком пошлый. Возбуждение загорается в обоих парнях и готово разгореться в нереальный пожар. Но Вон отрывает от себя голубоволосого и, схватив за руку, ведёт за собой, хотя сам не знает, куда идти. По дороге до какой-нибудь пустующей комнаты им встречается очередной незнакомец, примерно их возраста, плюс–минус год. – Таблетка – двадцать тысяч, – он достаёт маленький пакетик с оранжево–желтыми таблетками. Экстази. Парни, не думая протягивают ему деньги, потому что это не первые таблетки в их жизни. Впрочем, около восьмидесяти процентов молодёжи, а точнее студентов баловались на таких попойках экстази или амфетамином в малых дозах. У каждого по две таблетки в ладони. Они берут с какой-то тумбы открытую бутылку пива, из которой немного отпито, и запивают таблетки по очереди. Осталось подождать около двадцати минут, и будет полное погружение мозга в пьяную эйфорию. А пока, они находят свободную комнату...

***

Минхёк медленно просыпается. Веки кажутся ему невыносимо тяжёлыми и разлепляются с трудом. Голова болит, раскалывается так, что в ушах звенит. Во рту и в горле сухо. Парень, чтобы спутанные волосы не мешались, рукой убирает их, чувствуя холодные капли, вроде как, воды. Ещё он чувствует боль в ладони. Смотрит – там три царапины. Одна во всю ладонь, две другие меньше раза в два. Только после всего этого Хёк начинает осматривать обстановку вокруг. Во-первых, он без верха, в расстегнутых джинсах, которые почему-то влажные, и носках. Во-вторых, он в ванной комнате, причем в самой ванне, лежит на Хёнвоне с ним в обнимку. Одежда Вона тоже мокрая и доставляет Минхёку неудобства, как и его собственная. – Хёнвон, – хрипит Мин и начинает активно толкать парня. – Хёнвон, – парень что-то нечленораздельное мычит и только отворачивает голову от источника шума. Минхёк понимает, что это не помогает. Тогда он не сильно ударяет его кулаком по животу. – Отъебись! – Айщ! Ты охренел?! Просыпайся, – Минхёк продолжает бить парня, поняв, что это самый прогрессивный метод. Вскоре Хёнвон всё-таки просыпается, трёт глаза и стонет из-за головных болей. – Мин... Сколько времени? – Минхёк щупает свои и хёнвоновские карманы. Когда ни одного телефона не обнаруживает, просто жмёт плечами. Парни, под тяжкие головные боли, с горем пополам вытаскивают свои тела из ванной. Весь пол в этой комнате залит водой и идти крайне неприятно и холодно. Минхёк жмется к своему парню ближе, пытаясь согреться, тот понимает это и пытается обнять его, чтобы согреть хоть как-то. В какой-то момент, когда парни прошлись почти по всему дому, Минхёк понимает, что сейчас они не там, где начинали пить. – Вонни, мы не у Хосока дома, – Хёнвон сначала не верит. Но потом внимательно смотрит по сторонам. После этого он тоже понимает, что они находятся в незнакомом месте. Парни обошли весь дом. На полу валялось ещё несколько тел, которые ворочаются и что-то мычат. Минхёк по пути берёт одеяло и обматывает вокруг себя, чтобы теплее было. В окне они видят рассвет и делают вывод, что сейчас утро. Хёнвон и Мин выходят в самую большую комнату. Там они у чёрного кожаного дивана находят рубашку Мина, на которой красно–коричневые пятна. – Я надеюсь, это кетчуп или томатный сок, – дрожащим голосом проскулил Минхёк. Он всё-таки натягивает на себя рубашку, чтобы потом, если что, от неё избавиться и обворачивается одеялом. Они выходят на улицу. Осматриваются. Участок похож на хосоковский. Но это вообще ничем не помогает. – Пиздец, бухнули, – обречённо выдыхает Хёнвон, оседая на деревянные ступеньки дома...