***
Найти работу для студента не трудно. Трудно совместить её с учебой и домашними проектами. Трудно найти столько работы, чтобы денег хватало на оплату учебы и койки в общежитии. Первый месяц оплачен последними деньгами мамы Гюна, которые он клялся вернуть, как только получит первую зарплату. Но, если подсчитать всю его зарплату, хватать не будет даже на один месяц обучения. А для ещё одной работы нет времени даже не у Чангюна, этого времени нет в сутках. И в голове Има пролетает мысль, что прыгнуть с моста или кинуть включенный фен в ванну с водой – не плохие идеи. Но выбрать одну из них и показать остальным, что он слабый человек? Да не в жизни! Чангюн, скорее, будет умирать от недосыпа или недоедания. Чангюн нашёл две подходящие ему вакансии, стандартные для студента, которые заняли всё время кроме учёбы, но его сразу обрадовали, что первый месяц – испытательный срок, за который Чангюн, конечно, не получит зарплату. Чангюн уже представляет эту сказочную жизнь. Парень надеялся на нормальный вечер, но не тут-то было. Денег нет, знакомых, у которых можно занять тоже нет. Минхёка и Хёнвона нет, в комнате непривычно тихо и одиноко. Поэтому голову Чангюна заняли сплошные и, по его мнению, глупые мысли. Он думал о Кихёне, о его татуировках, о его голосе, о его болезни и той девушке. Что в ней такого? Ведь человек не стал бы терпеть эту болезнь и такую боль ради самой обычной девушки. Должно быть, она оправдывает ожидания всех. "Должна быть лучше меня" – сначала Им пугается таких мыслей, потому что так ведь совсем не должно быть. Но потом он только с недовольным выражением лица опускается на подушку. И вообще, сравнивать себя с девушкой? Очень странно. Он думал, что Кихён придёт под утро. Растрепанный, с теми же засосами и следами губной помады на шее как вчера. Но Чангюн сильно ошибался. Кихён пришёл примерно в половину одиннадцатого. Глаза были стеклянные и какие-то потерянные. В них проблескивала жалкая боль и разочарование. Точно такие же глаза были в тот школьный день. Чангюн это помнит, что совсем не радует макне. Кихён посмотрел на Чангюна, как только зашёл, а потом просто лёг на свой нижний этаж кровати. – Хён... – Иди на хер! – вполне ожидаемо от Кихёна. Тогда Чангюн перелез со второго этажа на первый, садясь в ногах Ю. – Ты реально такой тупой? – подрывается брюнет, начиная кричать на Има. – Я уже вроде сказал отъебаться от меня! Какое из этих слов тебе не понятно? Я объясню! – Кихён, может, я реально раскаиваюсь и мне, пиздец, как стремно от того, что я тогда сделал, – младший не кричит, но говорит на повышенном тоне. – Знаешь, вообще-то, люди меняются! Кихён фыркнул на этих словах и истерически усмехнулся с тем же всемирным разочарованием в глазах. А потом ответил: – Люди никогда не меняются, Чангюнна. Меняется их оболочка, – Кихён замолчал сразу после этой своей фразы, откинувшись на подушку. Чангюн около минуты сидел и смотрел на старшего в упор. Его вопрос мучил сильно: зачем ему нужно восстанавливать это общение? И что вообще происходит?! Ему кажется, что в этом случае действовать не будет ничего, и эти отношения... Этих отношений уже вообще нет, нет даже слабого намёка на них. Но разве это остановит такого барана, как Им Чангюн? Конечно, нет. И в следующую секунду Чангюн сделал то, что довело Кихёна до белого каления. Рыжий быстро навис над Ю, согнув руки в локтях и поставив около головы Ки. Брюнет, конечно, сразу стал отталкивать от себя тело младшего, потому что: "Какого хуя этот мелкий урод творит?" – кричал в голове Кихён. – Кихённи, разве нет ничего, что доказало бы тебе искренность моих слов? – Вскрой себе вены, уёбок! – шипит Ю. – Тогда... Как же ты без меня будешь жить? – Припеваючи! Для Чангюна сейчас всё слишком хорошо. Для Кихёна сейчас весьма не удобно и не хорошо вообще. Ещё и желание ударить Чангюна по голове молотком. Именно поэтому в такой откровенный момент должен зайти Минхёк с Хёнвоном, держась за руки и громко смеясь. Они наверняка потратили последние деньги на бутылку соджу для охранника на первом, чтобы тот их пропустил внутрь в такой поздний час. Чангюн и Кихён смотрят на двоих парней, те, в свою очередь, смотрят на Кихёна и Чангюна, которые сейчас в таком неоднозначном положении. В глазах голубоволосого виднелась та искра, которую обычно боятся все, иногда даже Хёнвон. – Минхёк, нет! – крикнул Кихён, но эта попытка предотвратить что-то опасное для Има и Ки даже не была услышана. – Вы же! – в его глазах и искра, и буря, и безумие. Всё, чего хватит для апокалипсиса. – Мы не вовремя! Я говорил, что надо ещё погулять! – начал кричать самый старший на Хёнвона, а тот просто стоит и смотрит на парней, которые на кровати взглядом а - ля нормально так. Минхёк, похоже, талантливый парень, потому что делает два дела одновременно: кричит на Хёнвона за то, что тот так не вовремя повел Мина в общагу и делает фото неоднозначной позы Кихёна и Чангюна. Ю всё-таки столкнул с себя тело младшего и подлетел к Минхёку со словами: – Не смей никуда выкладывать! – после этой фразы Минхёк реально остановился и замер. Он посмотрел на экран своего телефона и нервно сглотнул. – Что ты сделал? – Ли начал медленно отходить назад, прячась за Хёнвона. Кихён достаёт свой телефон и сразу смотрит Твиттер. – Твою мать! Ты выложил эту фотку, блять, в Твиттер?! – Это же всего лишь Твиттер! – Попытка не засчитана! – кричит Ю, пытаясь достать Минхёка, который старательно прячется за Воном, и ударить его. – Всего лишь Твиттер – это Твиттер первокурсницы, только что поступившей в наш университет. А твой Твиттер – это, блять, сайт нашего университета!!! У тебя подписчиков примерно столько же, сколько у начинающей модели, блять! – Да что ты разорался? – встрял в разговор Чангюн. – Просто фотка. Я вообще думаю, что в скором времени она будет полностью оправдана, – Им положил руку на плечо Ки, чем, собственно, разозлил старшего ещё больше. – Я уверен, что ты простишь мне прошлое, и наши отношения будут, как никогда, замечательные, – уверенно проговаривает рыжий, смотря на хёна таким взглядом, будто появление Минхёка и Хёнвона не было и будет не скоро. – То, что ты сделал, не прощается, грёбанный Им Чангюн! – Кихён со всей силы отталкивает младшего от себя так, что тот ударяет о кровать спиной. – Да что между вами такого произошло, что сейчас между вами это?! – Это – вселенская тайна, – рявкнул Кихён, отчего Минхёк, стоящий за своим парнем, дёрнулся и сжал его руку ещё сильнее. Брюнет разозлился только больше, когда увидел, что на него, а не на Чангюна смотрят как на врага народа. Потому что в глазах Ки этим врагом был с того дня пятилетней давности и есть по сей день именно Гюн. Ки просто развернулся и вышел из комнаты, взяв деньги, которые явно будут пропиты. А ещё его неистово бесила эта несправедливость жизни. Стоило Иму извиниться и показать себя таким хорошеньким, как его полюбили друзья Кихёна, которые, вроде как, должны быть на стороне Ю. Всё опять переворачивается с ног на голову. Всё опять переворачивается из-за Чангюна. Кихёна это ужасает, для него это противно. Ю в голове материл всех, даже Минхёка и Хёнвона, потому что: "Какого хрена они вообще лезут?!" Особенно сильно Ки материл и проклинал Чангюна, оно, собственно, и понятно. Брюнет на грани срыва. К этому шло ещё с того дня, как только он увидел на своей койке этого наглого мелкого с его чертовыми глазами и этим низким голосом, который раньше всегда нравился. Всё слишком плохо, чертовски плохо, потому что ещё немного, и Кихён перешагнет точку невозврата. Чангюн – тьма, у которой всё-таки есть это треклятое дно. И на этом дне шипящая и очень опасная кислота, которая однажды уже прожгла насквозь кихёновское тело когда-то лет пять назад. И Кихён уверен, что будет делать всё, лишь бы этого не повторилось. Нет, Ю совсем не хочет мести, он просто не хочет всё повторять, хочет быть от опасной зоны, как можно, дальше. Почти дойдя до своего дома, Кихён почувствовал подступающую тошноту, боль в горле и слабость в теле. Сейчас будет очередной приступ рвоты или кашля с кровью и этими чертовыми лепестками ужасных цветов розового цвета. Горло заболело ещё сильнее, и Кихён, обессиленный, облокотился о стену спиной. Ноги подкосились и первый сдавленный кашель вырвался из зажатых губ. Брюнет чувствует капли крови на губах. Потом кашель становится сильнее, а крови больше. Она пачкает его руки, одежду, лицо...***
Прошли сутки без трёх часов, когда Кихён ушёл из общежития. Хёнвон и Минхёк чувствуют себя виноватыми. Видимо, не надо было вообще лезть в его прошлое, хотел бы – сам рассказал. Они переживают за друга. Ю и раньше уходил ночью из дома, но возвращался максимум к обеду. Минхёк постоянно высматривал парня в окне, хотя понимал, что это бесполезно. А Хёнвон переживал ещё больше, потому что он знал, что Кихёна мог застать приступ. Ю болеет давно, и каждый его новый приступ кровавого кашля или рвоты может стать последним. Сегодня выходной и парни надеялись пойти искать Ю по барам, если не там, то в его квартире. Но нет. Староста их этажа решил всё за них. Дверь в комнату без стука вальяжно открывается, и на пороге стоит тот самый парень в балахонах и с недотрахом. – Вы же помните, что скоро осенний фестиваль? – Ни здравствуйте, ни утра доброго... – безразлично отвечает Вон, будто игнорирует вопрос парня. – Вам? Утро доброе? Да вы самая отвратительная комната! В общем, в этом году вы и ваши соседи из триста восьмой делают плакаты. – Зачем? – недовольно спрашивает Мин. – Чтобы остальные люди могли видеть, что проходит фестиваль. Чем больше у нас людей, тем больше шанс выиграть. Ясно?! – Вот делать нам больше нечего! – Да, нечего! – Чангюн заметил, что и голос у него противный, хотя, когда не кричит, он вполне нормальный парень. – Держите, – он протянул стопку бумаги А3, кисточки разных размеров и краски-гуашь. Чангюн встал, чтобы забрать эти вещи, а староста кинул их на пол. – Ой... – Ты сейчас довыёбываешься, – Им перешел на громкий тон. – Да, конечно, – он уже собрался уходить. – А, кстати, где Ю? – В магазин вышел, – фыркает в ответ Хёнвон. Староста только недовольно закатывает глаза, предварительно окинув ненавистным взглядом Че. Парень собирается уходить и отворачивается от парней. Перед ним появляется Кихён в ужасном состоянии, больше похожий на какого-то наркомана. Это видно даже невооруженным глазом. Кожа бледнее обычного. Веки какие-то красно-фиолетовые. Заплаканные и невыспавшиеся глаза. Между губами, чем-то запачканными, на половину сгоревшая сигарета. Если внимательно приглядеться, можно понять, что на губах кровь и около выреза на футболке тоже замытые пятна крови. Пальцы рук тоже слабо испачканы кровью. – Ю Кихён, разве ты не знаешь, что в общежитии нельзя курить? – он вытаскивает сигарету изо рта брюнета. – В пятитысячный раз повторюсь, мне похер, – Кихён не сильно толкает, скорее, просто отодвигает парня и проходит к кровати. – Иди уже отсюда! Когда староста этажа всё-таки ушёл, Кихён спокойно спрашивает для чего он вообще припёрся. Все трое парней сначала мямлили и пытались найти подвох в таком нормальном поведении, но как-то у них не получилось. Поэтому они просто ответили, что им нужно рисовать какие-то плакаты для осеннего фестиваля. Кихён ничего не ответил, а только закинул ноги на кровать и достал ещё одну сигарету. Первым с ним заговорить решил, конечно же, Минхёк – Кихённи, всё нормально? – Охуительно, – вместе со словами он выдохнул дым. Парни поняли, что всё вообще не так, как сказал Ю, поэтому им стало ещё хуже от осознания всей своей вины. Минхёк и Хёнвон думали, что Ю трудно задеть чем-либо, они привыкли к этому. В итоге у них отлично получилось обидеть его, заставить вспомнить какое-то неприятное прошлое. Они просто решили оставить Кихёна. А он отвернулся к стене со своей сигаретой во рту. – Давайте рисовать! – нарушил тишину Мин, встав с кровати. – Я пойду за водой, а вы думайте, что рисовать. – Говорю сразу, – подал голос Хёнвон. – Я – рукожоп и рисовать не умею. – Там рисовать-то толком ничего не надо, – пришёл голубоволосый с какой-то баночкой, на половину наполненной водой. – Давайте просто красиво напишем? – иногда в голове Чангюна всё-таки промелькивают хорошие идеи. – Да, круто будет, – соглашаются Минхёк и Хёнвон. Рабочий стол маленький, рисовать на нем что-либо не прокатит, там места еле хватает для тетрадей и учебников. Поэтому тройка дружно решила рисовать на полу. Но пол грязный. Потому что мыть его должны сами студенты, а в этой комнате не убирались лет шесть, примерно, с последнего ремонта. Именно поэтому Мин и Вон решили, что положат покрывало Гюна на пол, чтобы листы не испачкать. Младший, конечно, первые минуты сопротивлялся и пытался отобрать назад покрывало, с которым ему ещё спать. Но ни одна его попытка не увенчалась успехом. Через пару минут к ним в комнату зашли соседи, спросили, что они рисуют, чтобы у них было хоть что-то похожее. Первые несколько рисунков сделали Минхёк и Чангюн. На удивление или нет, но младший красиво рисует. Минхёк, как истинный знаток изобразительного искусства, оценил способности Има. Но вскоре им надоело пачкать чангюново покрывало в четыре руки, и они начали ворчать на Хёнвона, который: "Я с вами морально, ребят!" – Может быть, ты нам поможешь? Просто красиво писать не так уж и сложно. – Тут как бы дело-то во мне... – Если ты скажешь, что ты рукожоп, не прокатит! – возмущенно перебил его голубоволосый, протягивая ему кисточку, испачканную в краске. – Видит Бог: я предупреждал, – обреченно пробубнил себе под нос Хёнвон и стал вставать со своего теплого места на кровати. Но, видимо, его рукожопость достигла любых пределов... Как только он сделал шаг от кровати, тут же чуть не наступил на один из рисунков, который, между прочим, ещё не успел высохнуть. Но парень вовремя заметил, что вот-вот совершит первый косяк и убрал ногу на пустой кусок пола. Он мысленно себя успокаивал, твердил, что всё хорошо, это всего лишь рисунки. Такое и в школе делают. Но потом он вспоминает, что как раз изобразительное искусство он в школе пропускал, не считая это уроком. Тут то и пришло осознание всей безысходности. Как только Хёнвон уселся перед чистым листом бумаги, ему всунули в руки баночку с краской и кисть со словами: "Твори давай!" И... Парень только хотел намочить кисточку, а в итоге разлил грязную воду на два рисунка. – Да, блять! – закричал Им. – Вот... Вот! Вот он прав! – злился Мин. – Но я же сразу сказал! Не надо только меня сейчас виноватым делать! – Хорошо! – недовольно сквозь зубы прошипел Минхёк. – Сядь обратно, – вот это Че нравится. Он послушно вернулся к кровати. И дела в рисовании опять пошли на лад. Чангюна вдруг что-то дёрнуло и он повернул голову в сторону вроде бы спящего Кихёна. – А почему он не рисует? Он же, – ему не дали договорить. – Потому что я не придурок, чтобы тратить время на такую хрень, – видимо, не спит. Чангюн хотел, было, ответить что-нибудь слишком наглому хёну, но промолчал, что странно для Има. Просто, если он начнёт отвечать, то их несуществующие отношения вообще испарятся. Всё вроде бы шло хорошо, пока не случилось это: – Минхёкки, Вонхо-хён устраивает тусняк у себя дома. Зовёт нас, – Минхёк резко прекратил рисовать и посмотрел на Вона. Потом он медленно перевёл свой взгляд, наполненный мольбами, на Чангюна. – Нет! Вы не скинете всю эту хрень на меня! – Но... – глаза Хёка стали ещё жалостливее. – Нет! Если вы сейчас свалите, я сдам вас тому чуваку с недотрахом! – но Минхёк не останавливается. В какой-то момент рыжему даже показалось, что на глазах Ли сверкнула слеза. – Нет!!! – Пусти их уже к Вонхо, – недовольно говорит Кихён. – А то он сейчас реально ныть начнёт. Это вообще не сарказм, не ирония и тому подобное. – Ча-а-ангю-юнна... – Валите, грёбанные эгоисты! – Минхёк хотел наброситься на такого щедрого макне со своими крепкими объятиями. – Не надо! Неделю вы меня кормите! – парни кивнули. Через минуту их уже не было в комнате. Им обреченно смотрит на изрисованные и на все пустые листы. Чистых больше половины. У Чангюна складывается чувство, что будет не осенний фестиваль обычного университета, а событие известное на весь Сеул. Он вновь смотрит на Кихёна. – Эй, Кихённа, – в ответ ему показывают средний палец. "Ну что? Ожидаемо..." – проносится в голове младшего. – Хё-ё-о-он... Помоги мне. – Иди... – Куда? Куда ты меня ещё не посылал? Давай, – а в ответ молчание. Чангюн обречённо начинает дальше выводить красивым почерком цветные буквы на бумаге. – Хотя бы друзьям своим помочь не хочешь? Если это не будет готово к обеду, а осталась ночь, попадёт всей комнате. – Если я всё-таки окажу тебе такую милость, ты отвалишь от меня? – Может быть... – Кихёна радует только этот факт. Он встаёт с кровати и перелезает на пол. Он сразу начинает чувствовать себя некомфортно, потому что Чангюн, потому что много прикосновений, потому что слишком близко. Но Ю пытается игнорировать это и начинает выводить буквы на чистых листах. – Айщ! – шипит Чангюн, Кихён вопросительно смотрит на него. – Краска красная закончилась, – поясняет он, откидывая в сторону пустую баночку. Кихён не уверен. Но быть полной мразью не очень хочется. Тем более, это касается и Мина с Хёнвоном. Он идёт к своей тумбочке и достаёт из её второго ящика красную гуашь. Чангюн удивленно смотрит на пластмассовую баночку. – Ты... До сих пор рисуешь? – Кихён действительно уже жалеет, что сделал это. Он недовольно выдыхает воздух и продолжает рисовать, игнорируя вопрос младшего. – Ладно, – улыбаясь говорит Им. Потому что когда-то именно Чангюн научил Ки рисовать красиво и привил эту любовь к любого рода рисованию. Они продолжали разрисовывать листы в тишине. Чангюн довольно часто заглядывал на рисунки Ю. Когда-то его рисунки и каракулями трудно было назвать. А сейчас старший рисует лучше рыжего. – Слушай, Кихённи, – Чангюн слишком близко, а Кихён слишком резко повернулся. В общем, Гюн кисточкой, которая в краске сейчас испачкана, мазанул по щеке старшего. – Ой... Прости, я случайно, – улыбается Им, смотря на возмущенное лицо брюнета. Кихён сидит и смотрит в упор на это наглое лицо макне. А потом пачкает пальцы в краске и мажет ими по рыжим волосам с гадкой, но довольной улыбкой. – Кихён, волосы! – кричит младший и пытается убрать руками краску с волос. А Кихён ржёт. Когда Чангюн всё-таки понял, что его волосы так и останутся грязными, он оставил это дело и поступил так же, как Ю. Только пачкает он его одежду и вторую щеку. – Да ты охренел! – Кихён на самом деле пытается сдерживать улыбку на лице и показательно сопротивляется, пытается дотянуться до краски, но Чангюн его крепко держит за руки. Вскоре он вообще перехватил Кихёна, крепко держа и пряча его в своих объятиях. Младший первый дотягивается до очередной баночки с гуашью, пачкает пальцы в фиолетовой краске и опять тянет их к лицу старшего. Испачкать хочет он вновь щеку, но мажет по потрескавшимся губам, чувствуя улыбку старшего. Когда чангюновские пальцы задевают губы, улыбка Ки пропадает. Им замечает это, потому сразу одергивает руку от лица брюнета. И опять Чангюн. Опять много прикосновений. Опять слишком близко. Только Кихёну сейчас вовсе не некомфортно. Он просто замер в руках младшего, то ли ожидая, то ли боясь дальнейших действий Има. Чангюн пальцами поднимает лицо Ю, поворачивает на себя и целует с осторожностью, потому что Кихён не отвечает и не отталкивает.